Даша потянулась, сладко зевая и разминая плечи, и руки её случайно ударились о железные прутья старого школьного забора, выкрашенного зелёной краской.
Завидую твоей целеустремлённости, хмурясь то ли от солнца, то ли от странного, ни к чему не ведущего разговора, прокряхтела она. Я вот до сих пор понять не могу, кто я и чем хочу заниматься по жизни.
Я и сама слабо в этом соображаю, тряхнув головой, заверила её я. Знаю только одно: что здесь делать нам нечего. Неважно где, неважно куда, но хочу просто поступить и уехать как можно дальше, и больше никогда не возвращаться.
И что, даже по мне скучать не будешь? с какой-то непонятной печалью в голосе хмыкнула Даша.
Я расплылась в снисходительной, но доброй улыбке, глядя прямо ей в глаза.
Только если по тебе, Алексеева.
После этих слов она потянулась мне навстречу, и мы заключили друг друга в крепкие дружеские объятия.
Объятия Даши всегда казались мне высшим проявлением истинной дружеской любви, быть может потому, что делала она это всегда по-особенному. Все, кого я знала от одноклассниц до членов моей семьи лишь слегка припадали одной рукой к моим рёбрам, а другую закидывали за спину, точно мимолётно схватившись за меня и тут же отпуская. Даша же имела привычку крепко обхватывать за шею, со всей искренностью прижимая к себе и давая возможность положить голову ей на плечо. Таким жестом она точно укрывала меня от всего, что происходило вокруг, и так мы сидели на лавочке возле школы, нежно прижавшись друг к другу и раскачиваясь из стороны в сторону, точно пытаясь уснуть.
Даша, как будто, и правда хотела спать. Она закрыла глаза и томно припала головой к собственной руке, обвивающей мою шею. Я же, не в силах сомкнуть глаз даже в столь трогательный момент, продолжала монотонно покачиваться из стороны в сторону, уткнувшись задумчивым взглядом в асфальт. Яркое майское солнышко грело мои щиколотки, пока сами мы сидели в тени, под деревом. Ветер слегка задирал Дашину школьную юбку, и я с досадой подумала о том, что нужно было всё-таки убедить её надеть что-нибудь потеплее. Повсюду на земле валялись мелкие камушки, кое-где выбивалась зелёная трава и маленькие жёлтые цветочки. И всё бы ничего, но почему-то я чувствовала себя сжато и скованно, непонятно откуда на меня находило тянущее чувство тревоги.
Даше как будто было по барабану. Она сладко нежилась, уткнувшись мне в шею, и уже ни на что не обращала внимания. Меня же противное чувство дискомфорта всё не оставляло в покое, и долго я не могла сообразить, в чём же дело, пока вдруг не поняла: кто-то за нами наблюдал.
Что-то кольнуло в левый висок. Я осторожно перевела взгляд и, наконец, поняла, что к чему.
Должно быть, в любом классе имеется такой ученик, который «идеален» настолько, что аж бесит: отличная семья, прекрасные оценки, всегда приветлив и вечно улыбается. Как не посмотришь в его сторону всегда стоит довольный, с кем-нибудь болтает или повторяет урок. И, быть может, нет в нём на самом деле ничего особенного, и сам ты это прекрасно понимаешь. Но, по каким-то странным непонятным тебе причинам, все вокруг его обожают. В нашем классе таким человеком был Артём Ягелев.
Я не знаю, как ему это удавалось. В школе не было, пожалуй, ни одной учительницы, которая не расхваливала бы Артёма во всеуслышание. Одноклассницы томно вздыхали, едва завидев его издали, а родители на собраниях, не сдерживаясь в чувствах, осыпали паренька комплиментами и всё повторяли меж собой:
«Какой же хороший мальчик этот Тёма!»
Да, Тёма в нашей школе был настоящей звездой везде поможет, всё подскажет. Одноклассница забыла пенал? Держи ручку, у меня запасная! Физрук несёт тяжёлую банкетку? Иван Васильевич, давайте помогу! Классуха сделала новую причёску? Надо же, Наталия Владимировна, как же вам идёт!
Артём бесил меня всегда даже одним своим существованием. Всё у него было «как надо»: уроки всегда сделаны, рубашка выглажена, с перемены возвращается вовремя. Он участвовал в любой школьной деятельности, ездил на все олимпиады и даже занимал какие-никакие места. Конечно же, он был единственным из всей параллели, кто «шёл» на золотую медаль. Сидеть с Ягелевым за одной партой было невыносимо, так как любое телодвижение или непроизвольно изданный звук карались его жуткой снисходительной улыбкой и просьбой «не шуметь». И именно это и пугало меня в Артёме больше всего: его не сходившая в лица удалая, молодецкая улыбка, которая, в купе с его прямыми чертами лица и светлыми волосами, делала из него героя любого советского агитационного плаката с изображением образцового рабочего. Ни плохие новости, ни грубость и холод, ни даже гроза за окном как будто не способны были вывести Ягелева на иные эмоции, кроме добродушного оскала.
«Ничего страшного, со всеми бывает» прикрыв глаза, говорил он.
И так во всём. В какой-то момент Артём стал так вездесущ, что скрыться от него стало практически невозможно. Не знаю как вы, но весёлым и жизнерадостным людям я доверяю гораздо меньше, чем злым и угрюмым. Тот, кто вечно улыбается и всегда всем доволен, просто не может быть психически вменяем.
И всё это, хоть и безумно раздражало, меркло на фоне того, что Ягелев был безответно влюблён в Дашу вот уже целый год. В тот момент, когда мы с Алексеевой сидели в тени берёз, самозабвенно обнимаясь, он проходил мимо вместе с директрисой и группой других учеников. Он отстал от компании и, выпрямившись в полный рост, глядел на нас с Дашей издали, словно загипнотизированный. В глазах его читалась какая-то едва заметная детская обида, и если бы я подошла ближе, быть может, разглядела бы в них ещё и ядовитую пошлую ревность.
Я, наконец, отважилась одёрнуть Дашу.
Что? Что случилось? не поняла Алексеева и, разомкнув объятия, обернулась.
Он по-прежнему стоял смирно там, где и был до этого. Слегка покусывал губы и глядел на нас, прищурившись.
Осторожно, словно на всякий случай, Даша помахала ему одними пальцами. Я тут же схватила её за запястье, вынуждая остановиться и опустить руку, но Ягелев успел разглядеть её приветственный жест. Он также, весьма неуверенно, но дружелюбно помахал Даше в ответ. Откуда-то донёсся крик директора, и Артём исчез, догоняя остальных.
Что ты творишь?! шикнула я на подругу, едва одноклассник скрылся из виду. Зачем ты с ним заговариваешь?!
Я не говорила с ним, искренне удивилась наивная Даша. Просто поздоровалась. Артёма не было на первых уроках, мы не виделись.
Кажется, ещё недавно кто-то очень жаловался на него, с ноткой иронии в голосе хмыкнула я, задрав нос.
Даша устало вздохнула и закатила глаза.
А-ася мы уже давно всё выяснили. Он сказал, что я ему нравлюсь, а я сказала, что он мне нет. И мы остались друзьями.
Руки мои сплелись на груди, и я недоверчиво дёрнула проколотой бровью.
В гробу я видала такую дружбу, весьма прямолинейно отреагировала я. Моя тётя говорит, что нельзя дружить с тем, кто уже попытался эту дружбу разрушить.
Ты преувеличиваешь, отмахнулась Алексеева. Нельзя же думать обо всех людях плохо, иначе жить станет невыносимо.
А если думать обо всех подряд исключительно хорошо и вовсе жить перестанешь, усмехнулась я и саркастически поджала губы.
Телефон в моём кармане вдруг издал короткий звон. Вытащив его, я взглянула на экран.
«Хай. Как дела?» было написано в пришедшем уведомлении.
Губы мои дрогнули было в усмешке, но я вовремя сжала скулы и опустила телефон обратно в карман.
Кто написал? без задней мысли спросила меня любопытная Даша.
Так, никто, ответила я.
Прозвенел звонок, а это значило, что уроки на сегодня окончены и все, наконец, могут идти домой. Все, кроме нас с Дашей, потому что из всего класса именно нам выпала «честь» рисовать стенд-газету для поддержки участников предстоящих соревнований.
Тебе не кажется всё это каким-то нелогичным? я покидала вещи в рюкзак, одним рывком закинула его на плечо и стала ждать, пока соберется Даша. Почему я должна рисовать плакат, если я сама участник забега?
Потому что тебе нужно выслужиться перед классухой, вздохнула Даша, методично складывая учебники в сумку. У тебя средний балл по географии висит между «четвёркой» и «тройкой». А я просто неудачно попала учительнице под руку, когда шла с тобой рядом.
Мы с тобой всегда рядом, усмехнувшись, я приобняла её за плечи и пару раз ободрительно прижала к себе. А вообще, «четвёрка» по географии это, конечно, крайне соблазнительно. Но боюсь, что знания местоположения источников руды это последнее, что пригодится мне в жизни.
Именно после таких фраз обычно и становятся миллиардерами, хмыкнула Даша, после чего мы обе рассмеялись.
Мы вышли из кабинета, активно рассуждая о важности школьных предметов и двигаясь в сторону своего класса. По коридору туда-сюда сновали ученики и учителя, спешили к гардеробу за своей одеждой. На лестнице как всегда было не протолкнуться, и пришлось взяться за руки, чтобы не потерять друг друга в толпе.
Эй, ты там жива? обеспокоенно обернулась я на подругу, когда мы, наконец, минули ступеньки.
Даша ничего не ответила и лишь коротко кивнула головой. Мы поравнялись друг с другом, и собрались было идти дальше, как вдруг, прямо перед нашими носами, возник Артём.
Привет, как всегда, Ягелев улыбался своей неотразимой белоснежной улыбкой.
От неожиданности мы обе чуть не прошлись ему по ногам, а Даша едва не выронила ватман.
Ягелев, мать твою! испуганно выругалась я. Ты что, из-под земли что ли вырос?!
Извините, я просто помочь хотел, неловко улыбнулся Ягелев. Увидел, что вы тяжести несёте, и решил
Я резко обернулась на Дашу, сжимающую в руках несчастный ватман, и вновь обратилась к однокласснику:
Ага, как же! Бумага метр на полтора ведь такая тяжёлая!
Ася, прекрати! неодобрительно шикнула на меня подруга, после чего мягко улыбнулась, обращаясь к Ягелеву: Тём, спасибо, мы справимся.
Вот именно, отчеканила я, повторив за ней. «Справимся», слышал? Отойди в сторону, проход загородил. Ты как вообще на четвёртом этаже раньше нас оказался?
В своей обыденной манере, Ягелев слегка прикрыл глаза и снисходительно-раздражённым тоном заявил мне прямо в лицо:
Просто хотел поздороваться.
Ледяным взглядом я полосонула его снизу вверх. Артём стоял на пару ступенек выше, как всегда гладко выглаженный, идеально постриженный, в этих своих строгих школьных брюках, белой рубашке и затянутым на шее серым галстуком чуть ли не единственный в школе, соблюдающий правила ношения формы. Он опирался одной рукой о край перил, а другую, полусогнутой, держал на уровне торса. Взгляд его при этом слегка пропускал незаметную никому, но такую очевидную мне надменность, самолюбие. Держу пари, он и сам был от себя в восторге, хотя и мастерски скрывал это на людях.
Между тем, Ягелев загородил нам проход, нагло и бесцеремонно, словно пытаясь помочь, но, на самом деле, явно пытаясь отвлечь. На любую из девчонок нашего или какого-нибудь другого класса это легко сработало бы, но со мной подобные фокусы не проходили никогда.
Мы очень спешим, отрезала я и попыталась обойти одноклассника, но тот вновь возник на пути.
Я не с тобой разговариваю, Шарапова, сдержанно и спокойно ответил мне он.
Упоминание моей собственной фамилии его голосом резануло по ушам.
Даша тоже спешит, Ягелев, едко передразнила Артёма я, и раздражённо дёрнула щекой. Поговорите как-нибудь в следующий раз. Скажем через годик-другой, ты будешь свободен?
Не знаю, как ему удавалось держаться особняком перед моими комментариями. Скажу без утайки: на месте самого Артёма я бы уже давно двинула самой себе как следует, но Ягелев продолжал интеллигентно проглатывать каждое моё слово, совершенно никак на них не реагируя.
Зато, на сей раз, от реакции не воздержалась Даша. Она больно ущипнула меня вбок, и вновь улыбнулась однокласснику:
Тём, нам и вправду пора, Наталия Владимировна будет ругаться. Мы итак задержались. Поговорим позже.
С этими словами, она мягко оттолкнула меня вбок, поднимаясь наверх. Без лишних слов, Ягелев подвинулся, уступая ей место и провожая удаляющуюся девушку взглядом, а затем вновь молча обернулся на меня.
Через го-од почти одними губами сладко пропела я, проносясь мимо его уха, и тоже скрылась в толпе школьников.
В классе было тихо как в гробу, и только стук настенных часов и редкое клацанье ногтей Наталии Владимировны по компьютерной клавиатуре нарушали молчание. Пока классная руководительница выставляла оценки за минувший урок, мы с Дашей методично раскрашивали плакат для предстоящих соревнований, тихонько разговаривая о своём.
Всё это меня начинает напрягать, тихо начала вдруг Даша. Я всё могу понять, я ему нравлюсь и всё такое, но в последнее время Артём стал слишком уж
Навязчивым? хмыкнула я. Да уж, прицепился, как лишайник.
Да, подхватила подруга. И по началу, это было даже мило: шоколадки, открытки, записки с сердечками на парте и сообщения со смайликом в конце. Но я ведь сразу сказала ему о том, что никаких чувств не испытываю. И он ясно мне ответил, что всё понял. Так с чего вдруг Артёму снова потребовалось ходить за мной?
А просто послать его куда подальше ты не пробовала? усмехнулась я, не отрываясь от раскрашивания плаката фломастерами. Обычно, это самый действенный способ. Меня он ещё ни разу не подводил.
Не могу я, устало вздохнула Даша. Посылать людей, особенно тех, кто тебя любит неправильно. Я бы не хотела, чтобы меня послали.
А преследовать девчонок, которые тебя терпеть не могут надо думать, просто замечательно! всплеснула я руками.
Даша промолчала, прекрасно понимая, что я права, но, по-видимому, так и не найдя, что мне ответить. Она очерчивала текст на ватмане разноцветными линиями, бездумно подрисовывала к картинкам тени и чёрточки, а глаза её, тем временем, глядели в пустоту. Украдкой я поглядывала на неё и видела беспокойство на лице подруги, но не знала, чем ей помочь.
Всё же, при всей моей любви к детской беззаботности Даши, был у этого один существенный недостаток в силу своей широкой душевной доброты она совершенно не умела отказывать. И сколько бы я не твердила подруге о том, что не следует открываться малознакомым людям и во всех нужно видеть потенциальную опасность, для Даши все вокруг напротив были потенциальными друзьями. Вот уж неудивительно, что когда по уши влюблённый в свою одноклассницу аж с лета прошлого года добрый и искренний Артём, наконец, попытался с ней подружиться наивная Алексеева не заподозрила ни малейшего подвоха. Она спокойно разговаривала с Ягелевым на переменах, когда тот подходил к ней и затевал беседу о тракторах и квантовой физике. Улыбаясь, любезничала с ним и даже позволяла садиться рядом с собой в столовке, слушала его и что-то рассказывала сама.
Это невероятно, он словно знает обо мне всё! восторгалась Даша, когда мы вместе шли домой из школы. Все мои интересы, вкусы и предпочтения! И мы с ним, оказывается, так похожи!
Да уж, класс равнодушно тянула я в ответ.
Каким-то образом он нашёл все её социальные сети и стал написывать целыми днями, особенно тогда, когда Даша заболевала и не приходила в школу. Они стали проводить друг с другом всё больше времени, и очень скоро я была вытеснена из окружения лучшей подруги, словно старая ржавая шестерёнка.
Ситуация накалялась с каждым днём, я злилась и ревновала подругу к новоиспечённому приятелю. Очень скоро она и сама как будто стала замечать мою злость и негодование, и в какой-то момент их общение с Артёмом резко куда-то пропало. Они перестали болтать на каждой перемене, обедать вместе в столовке и гулять по школьному двору. Я хотела было выдохнуть и эгоистично обрадоваться распаду этого странного, совершенно нелепого союза, но поспешила: едва только оборвав общение с Ягелевым, моя лучшая подруга будто и не думала вновь заговаривать со мной.