Почему мне разбили сердце?
Мое восстановление начинается с банальных процедур. Встаю с постели для начала, съедаю еще теплый завтрак, приготовленный мамой, и плетусь в ванную. Катя права: я выгляжу отвратительно мягко говоря.
Встретившись с собственным отражением в зеркале впервые за три дня, я испытываю огромное желание станцевать на нем чечетку, разнести вдребезги. Истребить все отражающие поверхности в мире, чтобы больше никогда не испытывать испанского стыда за помятую картинку. Спутанные, превратившиеся в солому волосы, яркие фиолетовые мешки под глазами и отеки от плача. За прошедшие дни я выжала из себя пожизненный запас слез. Ни малейшего намека на румянец, мертвенно-бледный оттенок лица слегка пугает. На секунду я всерьез задаюсь вопросом, жива ли на самом деле?
Мои глаза пусты, как космическая бездна.
Притворись, слабо шепчу отражению. Заставь себя поверить, что все наладится.
Дрожащей рукой тянусь к расческе и вожу ею по волосам медленными, монотонными движениями сверху вниз, пропуская тусклые пшенично-русые пряди через деревянные зубчики. Проходит целая вечность, пока я вожусь с безобразием, в которое превратилась свадебная укладка. Я не отворачиваюсь, не смыкаю глаза ни на миг, снимая с себя одежду. Поджимаю плотнее рот, замечая, как выпирают ключицы и виднеются ребра, словно изнурительный эмоциональный стресс и голодание продолжалось не меньше недели.
Я стою под горячими струями душа час, а то и дольше, тщательно вожу по коже вспененной мочалкой до красноты и легкого жжения. Отражение начинает хоть немного радовать лишь после того, как я накладываю на лицо макияж, замазывая несовершенства и последствия истерики плотным слоем тонального крема.
Катя приносит сменную одежду и широко улыбается, транслируя неподдельное счастье от того, что не видит меня под одеялом и прижатой щекой к подушке, влажной от слез.
Одуванчик, ты прекрасно выглядишь, подруга притягивает меня к себе за плечи, встает на цыпочки и чмокает в чистую, высушенную феном макушку.
Врушка, усмехаюсь я, бросая взгляд на вещи, разложенные на кровати.
А вот и нет. По сравнению со вчерашним днем разница, как небо и земля.
Ладно, не собираюсь с ней спорить и беру бледно-зеленый сарафан. Переодеваюсь в присутствии Кати, с разочарованием отмечая пару свободных сантиметров в талии. Смотрится не очень, комментирую, разглядывая себя со всех ракурсов перед зеркалом в полный рост.
Можем затянуть поясом.
Через отражение вижу вариант, который она предлагает, и морщу нос.
Цвета же совсем не сочетаются.
Катя с улыбкой закатывает глаза.
Ура! К нам возвращается скрупулезная Ксюша Елизарова.
Едва не стала Золотовской
Я стискиваю зубы, гоню прочь мысли о Максиме и все-таки решаю выйти к маме и остальным в выбранном наряде. Присутствие близкой подруги немного смягчает обострившееся смятение. Когда мы спускаемся по лестнице, я дважды спотыкаюсь. Дрожащие ноги еле-еле держат. Если бы не Катя, удерживающая меня за локоть, я бы залила это прекрасное место фонтанирующей из носа кровью. Она попутно рассказывает, что многие гости отправились по домам, в том числе Егор. И быстро-быстро заверяет, что ничего нового он бы мне не поведал о своем «мерзавце-дружке».
Вся надежда на брата Максима.
Брюнет, ничуть не уступающий в привлекательности Максиму, но не имеющий ни с ним, ни с родителями сходных черт во внешности, держится поодаль от семьи. Я обращаю на него внимание первым делом. Артем создает впечатление по ошибке забредшего в чужой дом человека и по каким-то причинам вынужденного задержаться в условиях не совсем комфортных для него. Прислонившись бедром к оконной раме, разглядывает с безучастным выражением лица живописный пейзаж.
Он неторопливо оборачивается на звук моих шагов, и наши глаза встречаются.
Ксюша! восклицает чересчур громко мама и бросается ко мне, вынуждая разорвать зрительный контакт с Артемом.
Она чуть с ног не сбивает, крепко прижимая к себе. Я неловко бубню ей, чтобы поумерила пыл, но мама не слышит, безостановочно проговаривая, как переживала и места себе не находила, не зная, как помочь.
Родители Макса приветствуют робкими объятиями и с осторожностью подбирают слова, лишний раз не осмеливаясь поднять виноватые взоры выше уровня моего подбородка. Наше воссоединение пронизано неловкостью, и я понятия не имею, как выпутаться из этой ситуации.
Рад, что ты закончила горевать по идиоту, бросившему тебя, вклинивается Артем.
Елизавета Григорьевна устремляет в его сторону резкий взгляд и цепенеет как будто боится. Своего сына? Да нет же, вздорное предположение. Александр Сергеевич прожигает в Артеме дыру, взирая сердито, однако ни звука не произносит поперек в попытках выбелить репутацию Максима бесполезными оправданиями.
Артем плавной походкой вышагивает в центр зала, целенаправленно сокращая дистанцию между нами, и ошарашивает всех присутствующих тем, что накрывает мою щеку ладонью. Так нежно дотрагивается, словно мы состоим в тайных любовных отношениях. Я растрачиваю весь словарный запас от обескураживающей выходки малознакомого мужчины, смотрящего в мои глаза пронзительно и неотрывно.
Ч-что делаете что себе вы под влиянием шока вместо шипения с губ срывается слабо разборчивое блеяние.
Мама изумленно ахает, когда Артем по-хозяйски обвивает мою талию свободной рукой и подается вперед, оставляя мизерную прослойку воздуха. Я чувствую, как он дышит мне в губы и жмурюсь, потому что уверена в неминуемости поцелуя. На глазах у наших родных! Поцелует невесту своего брата?! Хоть и бывшую, но тем не менее..
Сумасшествие!
Я впадаю в ступор, а должна немедленно отпихнуть наглеца.
Я делаю ровно то, что могу себе позволить, спокойно резюмирует Артем. Заявляю на тебя права.
Я распахиваю глаза.
Что за чушь несусветную несет этот человек?
Какие еще права? грохочет у Артема за спиной Александр Сергеевич. Ты рехнулся?!
Но брюнет даже бровью не ведет, оставляя побагровевшего от гнева отца в зоне тотального игнора, и обращается ко мне с непреложным обещанием:
Ты станешь моей женой, Ксюша.
Глава 5
Вот бы на голову обрушилось небо, и я проснулась. В холодном, липком поту, в своей кровати, от бредового кошмара с участием не менее бредовой личности, вдруг заявившей, что мы поженимся.
Вопреки несуразности, слетевшей с уст Артема, он взирает на меня с таким убедительным выражением лица, будто не сказал ничего из ряда вон выходящего. Будто ожидает, что я тот час же дам согласие, оставив казус без требовательных уточнений.
Сквозь толстый слой ваты в ушах начинают прорезаться посторонние звуки хаотическое нагромождение голосов, громких и изумленных. Моя мама с Елизаветой Григорьевной, надрывая связки, накидываются на брюнета, как остервенелые коршуны, с притязательным тоном. От возмущения сбиваются, путаются в словах, перебивая друг друга.
Артем не удосуживается ответить, предпочитая проделывать на месте моих широко распахнутых глаз два сквозных отверстия. Пробирается сантиметр за сантиметр глубже в плоть, пытаясь добраться до сокровищницы моих мыслей.
Мне жаль, но иного выхода нет, молвит приглушенно, опуская густые черные ресницы и перемещая взор к моим дрожащим, раскрытым губам. Мы должны заключить брак. Так или иначе, ты возьмешь фамилию моей семьи.
Его благородное лицо черствеет, темные глаза устремляются через плечо на Александра Сергеевича.
Может, тебе есть, что добавить, отец?
Давай выйдем и поговорим, часто и тяжело дыша, просит Золотовский-старший.
Поговорим здесь, ультимативно чеканит Артем. В присутствии твоей жены, Ксюши, ее мамы и подруги перечисляет холодным тоном всех находящихся в большой гостиной.
Судя по тому, как он отозвался о Елизавете Григорьевне, она не приходится ему родной матерью. Выходит, Максим ему брат лишь по отцу?
Да кто вообще дал тебе право подходить и хватать мою подругу, как вздумается? Катя выступает на пару шагов вперед, уперев руки в бока, и катит бочку на Артема. Сейчас же отойди от Ксюши, иначе я копов местных вызову.
Пожалуйста, великодушно одобряет с коротким кивком. Только я не нарушал закон. В отличие от братишки, вновь устремляет на Александра Сергеевича многозначительный взгляд и кривит рот в издевательской полуулыбке.
Желваки на лице моего несостоявшегося свекра ходят ходуном. Елизавета Григорьевна, положив ладонь на сердце, зовет мужа по имени и с выступившими на глазах слезами оседает вниз, на край дивана, не получив ни малейшего намека на отклик от супруга.
Да что здесь творится? вмешивается моя мама.
По крупицам собрав самообладание в одну небольшую горстку, я отпихиваю Артема. Жилистая мужская ладонь соскальзывает с моей талии, и я буквально отпрыгиваю от сбрендившего брюнета к Кате, которая заключает меня в надежное кольцо своих рук и притягивает к себе как можно крепче.
Что ты знаешь о Максиме? с шаткой бравадой я обращаюсь к Артему.
Он дергает головой в моем направлении, застывает в одном положении, расправив покатые плечи, и стискивает челюсти.
А ты? Видимо, ни черта, раз интересуешься. Едва не выскочила замуж за незнакомца и рвешь душу на части, потому что потеряла его?
Рыдания подступают к горлу. Катя чувствует, как я начинаю дрожать, и шепчет что-то успокаивающее мне на ухо. Я не слышу ее, даже не пытаюсь вслушаться. Гулкие, громоподобные удары сердца, с бешеной силой врезающиеся в грудину, перекрывают прочие звуки: рой беспорядочных мыслей, тихий голос подруги, вздохи Елизаветы Григорьевны
Что ж, твоей вины в этом нет, снисходительно добавляет Артем. Макс в совершенстве овладел навыком лжи. Навешал тебе лапшу на уши, убедил поверить в безупречную картинку.
Расскажи, процеживаю сквозь зубы. О чем он лгал?
Терпению приходит конец, и я не имею ни малейшего понятия, как быть дальше. Такое чувство, будто ожидание продлится вечность, и эти секунды, насыщенные неподдающемуся контролю волнением, будут сжимать мое сердце в болезненных тисках до последнего вздоха.
Твой драгоценный возлюбленный падок на азартные игры, язвительно истолковывает Артем. Он завязал на какое-то время, но быстро сдался и поддался соблазну. За день до вылета во Францию Максим посетил подпольное казино в Москве, где оплошал по-крупному и залез в гигантский долг, делает паузу и, наклонив голову вбок, внимательно смотрит на меня. Ну как? Тебя уже начало выворачивать наизнанку от презрения к нему? Нет? Хорошо, я продолжу, кивает с бессердечной усмешкой. Как думаете, к кому прибежал за помощью ваш ненаглядный сыночек? тычет указательным пальцем на родителей Максима. Правильно. Ко мне. Слезно умолял занять ему денег, чтобы его задницу не обнаружили в скором времени в какой-нибудь вонючей канаве.
Елизавета Григорьевна надрывно всхлипывает, Александр Сергеевич плюхается рядом с ней и, уставившись немигающим взором в пустое пространство, заторможено обнимает жену.
Артем точно рассказывает о Максиме? О моем любимом?
Я покрыл его долг. Но взамен потребовал исчезнуть. Как можно скорее, как можно дальше. К несчастью, для побега он выбрал день вашей свадьбы, черные глаза впиваются в мои. В них нет сожаления, раскаяния. Ничего. Зияющая, ледяная бездна.
В гостиной царит бездыханная тишина. Все замирают.
И после этого я опять плохой, а, отец? обращается Артем к Золотовскому-старшему, хрипя от злости. После того, как оградил Ксюшу от величайшего разочарования в ее жизни? После того, как выручил этого придурка? Хотя не должен был. Не хотел. Но сделал.
Я закрываю глаза и низко склоняю голову.
Кать, пусти, пожалуйста, шепотом прошу подругу.
Она опускает руки, чтобы дать мне приблизиться к Артему и влепить ему звонкую пощечину.
Какое ТЕБЕ было дело?! вкладываю все свое неприятие и возмущение в визгливый крик. Прижимаю к бедру сжатый, трясущийся кулак. Ладонь печет от силы удара, и на скуле брюнета проявляется красноватое пятно. Какое право ты имел прогонять его?
Ты идиотка, или как? шумно выдыхает Артем. Пропустила мимо ушей, что я сказал? Если бы я не подтолкнул его к разумному поступку, он бы утянул тебя за собой, погрузил бы твою жизнь в кучу дерьма.
Он бы рассказал мне обо всем!
Пора снять розовые очки, Ксения. У Максима было достаточно времени, чтобы обнажить перед тобой свою гнилую душонку, а он предпочел отмалчиваться до последнего. Может, не сегодня, может, не завтра, но ты поблагодаришь меня за то, что разлучил вас.
Я кривлю лицо в гримасе непреодолимого отвращения. Боль и ненависть переполняют меня. Перестаю контролировать собственное тело. Взметаю руку, отвожу ее немного назад и замахиваюсь для новой пощечины. Попытка провальная, поскольку Артем перехватывает мою кисть в воздухе и сковывает в стальной хватке.
Хватит распускать руки, маленькая дикарка. Начинай взрослеть. Жизнь полна уродов, как мой брат.
И как ты, выплевываю храбро.
Артем ухмыляется.
Верно. И как я тоже. Малышка, ты связалась на свою беду с нашей семьей. Мне искренне жаль, честно. Но раз была готова взять эту проклятую фамилию, значит, имеешь представление, какую ответственность взвалила на плечи.
Он высвобождает из захвата мою кисть и выпрямляет спину.
Если информация о сбежавшем наследнике корпорации Золотовских просочится в СМИ, Артем обращается уже к своему отцу, но нахмуренный взгляд по-прежнему неотступно прикован к моему яростному лицу, акции упадут в цене, бизнес-партнеры начнут расторгать сделки. Никто не жаждет очутиться в центре скандала. Я не допущу этого, поскольку являюсь неотъемлемой частью этой семьи. К твоему огромному несчастью, папа, жесткой интонацией подчеркивает натянутость их взаимоотношений.
Что ты предлагаешь? глухим и мрачным голосом вопрошает Александр Сергеевич.
Заменю Максима собой. И прежде чем ты снова попытаешься врезать мне, с издевкой транслирует в мой адрес, я уточню, что замена будет исполнена исключительно в формальном плане. Говоря иначе, мы заключим фиктивный брак.
Какой еще фиктивный брак?!
Вразрез с желанием прокричать Артему в лицо эти слова, приправив их щедрой порцией обсценной лексики, я хочу лично отвести его в ближайшую больницу, чтобы проверить голову на наличие травм, или умственных отклонений.
С момента нашей первой встречи я не услышала ничего вразумительного из этих румяных, гордо-сжатых уст. Только отборную чушь, отравляющую чужие разумы. Мне хочется колотить Артема кулаками до издыхания, заставить его взять все ужасающие вещи, сказанные про Максима, обратно и засунуть их себе куда подальше. Мое естество трещит по швам от напора первобытной озлобленности, ее необходимо срочно выплеснуть, иначе я задохнусь. Сгорю заживо. Взорвусь.
И в то же время, несмотря на зародившийся душевный беспорядок, я нахожусь в абсолютной растерянности. В данный момент нет ничего сложнее, чтобы просто взять и заговорить. Начать открывать рот и выдавать звуки. Неугасаемую, казалось бы, ярость остужает оцепенение, подвергая неподвижности клетку за клеткой моего естества. Паралич стремительно овладевает новыми территориями тела и сознания, тормозя мыслительные процессы.