А разве нет?.. Такое весёлое настроение постоянно, мне кажется, может быть только у полной дурочки.
Ну, наверное, я и есть полная дурочка. Обиделась Санька. Вот и поговорили!
Не воспринимай всё так трагично, я только хочу понять.
Трагично?.. Вовсе нет. Я ничего не воспринимаю, как трагедию. Просто не люблю, когда мне хамят прямо в лицо.
Я не хамил. Почему ты такая?
Какая?
С остальными, даже с дурачком Ченом, ты другая.
Чен не дурачок!!!
Ладно-ладно! Но на первый-то взгляд, полный! Признайся, и ты поначалу так о нём думала?
Справедливость требовала признать: да, думала. Санька не хотела, и просто промолчала, но Диего этого было достаточно для наглой, но очаровательной ухмылочки:
Видишь, я прав.
Ты не прав. Не могу объяснить этого, но ты не прав. То есть, прав, но не прав.
Женский ум! Да, но нет. Нет, но да.
Уж какой есть. Хмыкнула Санька.
Когда я сказал, что ты не красавица, я не имел в виду ничего дурного.
А это ты сейчас зачем говоришь?
Мне не хочется, чтобы ты злилась на меня. Ты мне нравишься; я только хочу понять: вот этот твой образ Жизнерадостный, простой и притягательный это искусство, или это твоё истинное лицо?
Тебе это зачем?
Не хочу обмануться и попасть впросак, доверившись тебе.
Так не доверяйся. С вызовом глянула на него Санька. Как я тебе буду доказывать, что не притворяюсь? Если ты мне не веришь?
Но признайся, это невозможно: относиться так приветливо ко всем Почти ко всем, кого ты встречаешь.
А по-твоему, каждого, кто тебе встретился, нужно сразу ставить на место?
Конечно.
А если ты по незнанию хорошего человека обидишь?
А если позволю какому-нибудь уроду потешаться над собой?
Лучше пусть какой-нибудь урод слегка развлечётся, чем хороший человек обидится. Убеждённо сказала Санька. Бог с ним, разберёшься и поставишь на место потом. А вот рану, которую ты можешь нанести, залечить будет трудно.
А тебе не всё равно, что там творится в душе у того же Барсука, к примеру? Кому нужна его душа, он же так, мелочь придорожная?
Знаешь Санька прикусила губу. Её возмутило то, что сказал Диего, причём сказал искренне, без обычной издёвки, так, что она несколько секунд считала до десяти, чтобы ответить нормально. Для кого-то мелочь он, а для кого-то ты. Жизнь штука такая, что может, придётся тебе приползти к порогу этого самого Барсука, и ковш воды у него вымаливать!
Я знал, что подвох есть! Обрадовался Диего. Значит, ты просто заслуживаешь себе на будущее ковш воды! Авось, пригодится, верно?
Я не знаю, как тебе это сказать. Призналась Санька. Мы с тобой слишком люди разные.
Хорошо. Но, впервые увидев меня
Не впервые. Санька показала ему ладонь. Не впервые, не забудь.
Не так-то просто это понять. Нет, я знаю, что это правда, но как?.. Почему полог мира так поступил?
Чтобы можно было что-то исправить, я полагаю.
Для них? Диего кивнул в сторону Хары, медитировавшего на камне, и Чена, как раз в этот миг вылавливающего из угольев ложку, которую уронил туда, пытаясь попробовать своё варево.
А почему бы и нет? Для них, для Росомахи, и для тебя, в том числе.
Я не считаю, что они этого достойны. Хара, может быть, он всё-таки принц. Но остальные?..
Это не тебе решать.
Правда. Диего помолчал. Снова пристально посмотрел на Саньку, с полуулыбочкой, которая ему так шла, и чем-то сильно цепляла Саньку, не смотря на неприязнь. Ты не красивая. Повторил он, и она покраснела.
Но на тебя хочется смотреть и смотреть. Продолжал он. У тебя глаза, как звёздочки, и улыбка, как солнечный зайчик. Иногда твоя весёлость меня бесит, и я хочу тебя обидеть. Но на самом деле мне хочется, чтобы ты считала меня другом, как и их, и вот так же улыбалась мне. Это возможно?
Почему ты спрашиваешь?
Он взял её руку.
Из-за этого. Это можно простить?
Наверное. Санька пожала плечами. Я не злюсь на тебя за это, но я боюсь тебя, потому, что помню, как это было. Дело в этом, а не в обиде там какой-то Для меня ты человек, который может так поступить.
Но ведь человек может исправиться.
Может. Легко согласилась Санька. Только, оскорбляя моих друзей, ты вряд ли этого добьёшься.
Друзей? Он посмотрел на неё как-то странно. Ты уверена в них?
Да. С вызовом произнесла Санька.
Твой Россомаха ты думаешь, почему он так предан тебе?
А какая разница?
Ты нужна ему, чтобы ему простили его прошлое. Он спит и видит, как станет величайшим воином в мире, победит всех признанных силачей и станет единственным великим. В этих мечтах тебе нет места, Александра. Он использует тебя, хоть делает это довольно честно, нельзя не признать.
Зачем ты мне это говоришь?
Он имеет виды на тебя; я тоже. Сейчас ты отдаёшь ему предпочтение потому, что считаешь, что он любит тебя. Но это не так! Он любит тебя не больше, чем я. Он тебя хочет, как хочет каждую молодую и не слишком уродливую женщину, на которую падает его взгляд. Почему, как ты думаешь, они ему так легко достаются?.. Потому, что думают так же, как ты. Пусть это соперничество между нами будет честным. Я не прав? Но в любви, как в войне, все средства хороши.
Ты меня тоже не любишь.
И ты меня. И Росомаху ты не любишь тоже. Но нам предстоит странствовать долго по пустынным местам, и мне захочется женщину, а тебе мужчину, и я хочу, чтобы из нас всех ты выбрала меня. Видишь, я честен.
Вижу. Сказала Санька. Растерянно. Она не хотела верить в то, что говорил ей Диего, но верила, потому, что это было похоже на правду. Ей нравилось думать о том, что Россомаха влюблён в неё, это было приятно и лестно, но плохо вязалось с его похождениями во время их странствий, что правда, то правда.
Он спасал меня, рискуя жизнью. Сказала она, наконец.
Он любит риск; это во-первых. А во-вторых, подобные подвиги могут его прославить и увеличить его престиж, которого он так жаждет. А то, что готов был умереть ради ночи с тобой. Так чего спьяну не сделаешь? А потом только и остаётся, что с честью принять удар судьбы. Прости.
За что? Пробормотала Санька, опустив голову. Ты прав. Я знаю. Я не дура. Только оставь меня не надолго, хорошо? Она встала. Я пойду, своего коня посмотрю.
Несколько минут, бездумно протирая шкуру своего любимца куском войлока, она старалась не расплакаться, внушая себе, что это всё ерунда, и не стоит так расстраиваться. Это жизнь! Россомаха живой, горячий, тщеславный и любвеобильный, и он, несомненно, достоин славы, как великий воин, она это знала. Диего так искусно подкинул ей леща насчёт её глаз и улыбки, что она колебалась, и всё-таки нашла в себе силы не заплакать, помня об этом. Ну, и пусть она и сама думала над этим. Она даже в самых смелых своих мечтаниях никогда не представляла себя с Россомахой иначе, как друзьями. Жена Росомахи! Россомаха и семья две вещи несовместные. В лучшем случае, эта несчастная будет сидеть в каком-никаком доме, ждать своего героя на редкие побывки и рожать после этого очередного росомасика. Не больше. Она уж точно на это не согласна!
А может, Диего не такой уж и плохой?.. Она замерла, ничего не видя перед собой, на какое-то время перестав протирать Смога. Тот, присмиревший от удовольствия, шевельнулся, напоминая о себе, повернул голову и толкнул её носом под руку, громко фыркнул. Потрепав его по шее, Санька продолжила прерванное занятие, напряжённо размышляя. Нет, это хорошо, что Диего заставил её очнуться. Это правильно. В следующий раз, когда она попытается вернуться, уже ничто не заставит её цепляться за этот мир! Если только они найдут этот артефакт, она попросит Диего об услуге. И уже не оглянется.
Ночь была звёздная и морозная, но у костра было тепло и приятно. Россомаха принёс глухаря, которого они зажарили целиком, и, разобрав самые лакомые кусочки, остальное покрошили в котелок с варевом Чена. На свежем воздухе, да с устатку, всё, что угодно, можно слопать, а жареная на костре птичка и вовсе шла на ура. Вспоминали, как коршун утащил мясо, хохотали, как ненормальные, даже Диего. Приятный был вечер, что ни говори. Но ночью Саньке опять снилась какая-то хрень. Главным образом, она искала: шарилась в запасниках библиотеки, хотя на библиотеку это походило мало, скорее, на какой-то храм, только заброшенный, и искала в манускриптах полный текст «Старшей Эдды». «Ты хоть представляешь себе корабль из ногтей мертвецов? Вкрадчиво спрашивал её Отто, которого она не видела, но который был совсем рядом. Ты себе это представляешь?» Санька огляделась: она плыла по тёмному, почти чёрному морю, под низким свинцовым небом, на каком-то корабле, с какими-то людьми, которых только ощущала, но не видела. И вдруг тёмное пространство меж землёй и небом разорвал сполох белого пламени, и она увидела птицу, гигантскую, в несколько раз больше корабля. Она плескала крыльями, играя и светясь, единственный свет в этой мрачной водной пустыне. «Это Феникс!» Подумала Санька. Но в «Старшей Эдде» никакого Феникса не было, и этот факт почему-то во сне Саньку страшно озадачил, и она продолжала свои поиски, пробираясь по подземелью и пролезая в щели и норы, всё дальше и дальше. С неприятным чувством, что напротив, удаляется от того, что ей так нужно. Что-то подсказывало ей, что её поиск тесно связан с её возвращением в Красноярск; и она упорствовала, пока не проснулась. Несколько минут лежала, приходя в себя. Из всего сна ярче всего ей запомнился Феникс, как ни странно, и крепко засела в голове «Старшая Эдда» Она даже зачем-то стала повторять её наизусть про себя: «Вот Гарм залаял, там, в Гнипахеллиле; вервь оборвётся; зверь выйдет голодный» И вдруг ей почудилось, что этот лай вот-вот раздастся. Испуганно ахнув, она взвилась и села, сжав кулаки. Землю тряхнуло сильнее, теперь она поняла, что чувствовала эти толчки и во сне. Испуганно захрапели и заржали кони. Полог юрты откинулся, заглянул Хара, увидел, что она не спит, сказал озабоченно:
Земля дрожит.
Я-я-я почувствовала. Прошептала Санька, испуганно глядя на него.
Слабые были толчки, постарался он её успокоить. Остальные заворочались на своих лежанках, Россомаха потянулся с хрустом, спросил:
Что случилось?
Ты землетрясение проспал. Сказала Санька, поднимаясь и выползая наружу. Везёт.
Больше толчки не повторялись. Обсудив это и так, и эдак, они снова, позавтракав и умывшись, отправились в путь. День, распогодившись, выдался совсем тёплым; было, как про себя прикинула Санька, не меньше плюс десяти. Настроение оставалось нулевым, но уже не из-за Росомахи, а из-за сна. Она давным-давно не вспоминала Отто, и не думала о нём, испытывая прежнее бешенство; сейчас почему-то ей было страшно. В голове безостановочно крутилась «Старшая Эдда», то отдельные фразы, то целые отрывки. Поразмыслив, она решила, что это из-за странного вопроса Диего об Асгарде, городе светлых богов асов, но всё равно было не по себе. «Сурт идёт с юга огонь всепалящий солнцем блестит на мечах у богов, рушатся горы, мрут великанши, всё Хель пожирает, небо трещит»
Жуть какая! Воскликнула она вслух, и Россомаха тут же повернулся к ней:
Что?..
Вспомнила одну песню, что ли. Страшную. Про последнюю битву богов.
Спой?
Я не знаю, как она поётся, я только слова знаю. Но лучше их вслух не повторять, сильно страшные. Тем более, после того, как земля тряслась. Ну, на фиг. Лучше пусть Диего споёт что-нибудь весёлое. У него здорово получается.
Россомаха тут же нахмурился и замолчал. Он болезненно воспринимал любые упоминания о пении Диего. Но Санька считала, что это ребячество с его стороны, и вообще. Надо отходить от этой дурацкой мании относиться серьёзно ко всему, что с ним связано. Баста! И она даже не попыталась скрыть удовольствие от пения Диего. Тем более, что пел он и правда, прекрасно. С голосовыми связками, слухом и тембром голоса у него было всё в порядке, словно ему ставили всё это в лучшей консерватории. Самородок!
У Саньки тоже было всё в порядке со слухом. Природа наградила её, неизвестно, на кой, потому, что голосок у неё был так себе, и музыку она сочинять даже не пробовала никогда; но слух у неё был настолько тонкий, что она всегда отличала даже самую удачную пародию от оригинала на раз, никогда не путала мужские и женские голоса, как бы ни были они похожи, и искренне удивлялась, как это вообще возможно: в каждом из них было нечто, сразу, на слух Саньки, выдававшее, мужское или женское горло их выводит. Для неё было всегда непонятно, как можно принять мужчину в женском платье за женщину, голос ведь не спрячешь! В общем, был у неё такой божий дар. Слушая пение Диего, она краем уха ловила голоса птиц, такие звонкие и многочисленные в этот солнечный и тёплый день, и сначала даже сама не поняла, что её насторожило. Прислушалась, перестав слышать Диего и сосредоточившись на том, что её насторожило. И почти сразу сообразила: голоса птиц звучали по-разному! Не для обычного уха, которое никакой разницы бы не уловило, а для её изощрённого слуха. Она чуть придержала лошадь, чтобы ей не мешали голос Диего и топот множества копыт. Россомаха тут же оглянулся на неё, насторожившись. Он уже несколько раз убеждался в способности Саньки слышать даже недоступное его слуху. Санька колебалась. Если кто-то наблюдает за ними, то может, лучше не демонстрировать то, что она догадалась об этом? Россомаха приложил палец к уху, и она кивнула. Он окинул быстрым взглядом окрестности и сделал какой-то знак Харе. Они почти незаметно перестроились, поменявшись местами и заняв удобные позиции, одновременно прикрывая Саньку. Диего толи не заметил этого, толи не обратил внимания, продолжая распевать во всё горло. Санька боялась стрел. Все меры предосторожности казались ей бессмысленными перед ними; хотя в кино, например, китайские мастера всяческих кун фу стрелы отбивали только так Впрочем, Чен даже слов таких не знал.
Как-то Санька его, всё же, недооценила. Как только они поравнялись с подходящим, по мнению Росомахи, местом, Чен устроил небольшой взрыв, и в дыму Санька почти сразу же увидела фигуры нападающих. Стрелять было бессмысленно, и они напали всем скопом, как показалось с перепуга Саньке человек пятьдесят. Диего, мгновенно очутившись на земле, перекинулся и ринулся в бой вместе с Россомахой и Харой. Санька поспешно ловила перепуганных коней, чтобы не разбежались, и, стараясь держаться за ними и за краем скалы, следила за сражением, на всякий случай сжимая в руке нож. Она так и держала его при себе, и как оружие, которым ещё ни разу не воспользовалась, и как талисман, которого даже немного побаивалась. Но больше всего она боялась момента, когда возникнет необходимость пустить его в ход; напряжённо наблюдая за боем, она молилась в душе всем богам и духам на свете, чтобы и в этот раз делать этого ей не пришлось.
Дым не рассеивался до конца, отчаянно воняя и мешая что-то разглядеть. Что было отлично слышно, так это рычание большого кота и боевой клич: «Хабас!» Росомахи. Постепенно остатки дыма улетучивались, и вместе с ними редели силы противника: когда каменистая площадка у большой скалы окончательно освободилась от дыма, на ней в беспорядке валялись тела убитых, и продолжалась схватка между Харой и каким-то низкорослым, но очень шустрым дядькой в лохматой шапке и такой же лохматой шубе. Он визжал и вертелся, сверкая двумя кривыми мечами, подпрыгивая высоко, словно террорист из Контр Страйк. Россомаха, абсолютно невредимый, наблюдал за боем; в тот момент, как Санька смогла его разглядеть, он как раз, не отводя глаз от сражения и не меняя выражения лица, ударил кинжалом какого-то бедолагу, пытавшегося встать справа от него. Тот упал окончательно; Хара, до того момента уворачивающийся и чего-то выжидающий, перешёл в атаку. Виртуозно орудуя посохом и кинжалом, он сбил своего попрыгунчика с ног и прикончил ударом кинжала в затылок. Санька вздрогнула и зажмурилась; но тут же открыла глаза, посмотреть, что дальше.
Дальше был подсчёт нападающих и осмотр трофеев. Диего, так же ни капельки не пострадавший, сидел в стороне, наблюдая несколько презрительно, как Россомаха деловито осматривает трофейное оружие и украшения.
Это Укок. Заявил Хара, перевернув своего противника и осмотрев его амулеты и татуировки. Странно, это уже земли Беи.
Наверное, мародёрствовали на поле. Предположил Россомаха. И заметили нас. Смотри, сумки полные. Он пнул сумку, где тяжело звякнуло что-то, в подтверждение своих слов.
Ты сильно-то сбором трофеев не увлекайся. Лениво заметил Диего. Места впереди безлюдные, сбыть некому, идти далеко. Перевал впереди, дорога тяжёлая Я понимаю, бандитские замашки ничем не перешибёшь, но ты уж сделай над собой усилие.
Россомаха титаническим усилием воли заставил себя проигнорировать это замечание, но желваки по скулам забегали, и краска в лицо бросилась, особенно после того, как Санька сказала:
Диего прав, Россомаха, лишнее нам ни к чему. А вы уверены, что никто не явится им на подмогу, или не пустится за нами, чтобы отмстить?
Россомаха швырнул на землю то, что взял было в руки, и, не отвечая, пошёл к своему коню. Хара ответил, не скрывая укоризны в карих глазах:
Кто его знает. Но золотые и серебряные вещи лучше взять, не пропадать же добру. Прости, кыдым, но никто большего брать и не собирался. Мы с Россомахой не первый день на свете живём, и уж как-нибудь сами догадаемся, что к чему.
Теперь покраснела Санька; поняла, что зря обидела Росомаху, тем более, на глазах у ненавистного ему Диего, и расстроилась. Дальше ехали молча, только Диего, у которого резко поднялось настроение, как ни в чём ни бывало, мурлыкал что-то себе под нос.