Вроде жизнь в лагере была веселой и наполненной различными играми и развлечениями. Бывало, так набегаешься, что едва только положишь голову на подушку тут же проваливаешься в пропасть без сна. Так нет узнав из письма, что родители наконец приедут в ближайшее воскресенье, я уже со среды, а то и вторника начинал с нетерпением ждать их. Причем чем дальше, тем острей становилось желание как можно быстрее увидеться с ними.
И вот пролетала среда Проходил четверг. Одна другой медленней проползали пятница и суббота. И вот наступало долгожданное воскресенье!
Я прекрасно знал, что дорога ко мне в лагерь на машине занимает не меньше трех часов. Поэтому рано ожидать приезда родителей не было никакого смысла. И тем не менее сразу же после завтрака, когда вдруг примолкали звучавшие всё воскресенье из динамика-колокола песни, я останавливался, если шел. Немедленно прекращал игру, если играл. И с замиранием сердца вслушивался.
Но, конечно же, вызывали пока еще не меня.
Зуева Света, к тебе приехала твоя мама, раздавался на весь лагерь строгий, как и положено, голос старшей пионервожатой. Она ожидает тебя на проходной!
Никонов Вова
Валя и Толя Иноземцевы
Через два-три часа я уже начинал волноваться.
Песни всё чаще прерывались новыми объявлениями. Но вызывали Миш Вер Андреев Наташ Всех, кроме меня!
Сомнения начинали овладевать мною. И постепенно перерастали в самое настоящее отчаяние. Я уже не шел по засыпанным мелко толченным красным гранитом дорожкам. Не играл даже в самые любимые игры. (И совсем не потому, что уже почти не с кем было играть.) А просто, изнывая от нетерпения, сидел на терраске ярко раскрашенного деревянного домика, мучительно размышляя.
Может, я что неправильно понял в письме? «Нет!» перечитав его, наверное, в десятый раз, слегка успокаивался я. Знакомо-мягким маминым почерком в нем было указано именно это воскресенье!
А потом волнения вспыхивали с новой силой. А что, если папе не дал машину начальник? или она сломалась в дороге? Но я тут же вспоминал, что мой папа сам начальник. И его водитель лучший шофер в городе!
«А может, они просто забыли, что собирались приехать сегодня? вкралась лукавая мысль. Но я даже замахал на нее руками: Нет-нет, всё, что угодно, только не это: такого не может быть никогда!!!»
Так проходили растянутые в часы минуты.
И вот наконец, когда все надежды, казалось, окончательно были потеряны, из динамика раздавалось:
Женя Санин, тебя ждут родители у проходной нашего лагеря!
Я даже сразу и не понимал, что это меня! Но кто-то из сидевших рядом, тоже в отчаянии ждущий своих родителей, изо всех сил, но почему-то совсем не больно толкал меня локтем в бок и с нескрываемой завистью кричал:
Ты что это тут расселся? Разве не слышишь тебя!
И тогда я, ахнув, вскакивал и со всех ног мчался по самой лучшей в эти неповторимые мгновения в мире дороге, ведущей к воротам.
Всё дальнейшее всегда происходило словно в счастливом, воздушном сне. И напоминало праздник лучше любого дня рождения и всякого Нового года!
Мы обнимались, целовались. Я заглядывал в туго набитые сумки, живо интересуясь, чтó папа с мамой привезли мне на этот раз. Но тут же забывал про сумки и снова тянулся к ним. Они мне были желаннее и дороже самых вкусных конфет и даже большого пакета с черешней, которой всегда так мало: всего лишь стакан, и то только раз в неделю, давали на полдник в лагере
Многое, конечно, забылось с тех пор. Например, что еще привозили мне родители в заветных сумках. О чем спрашивали. Что говорили.
Но осталось главное: ни с чем не сравнимая радость от того, что они наконец рядом. И с этой радостью я жил до следующего их приезда. А то и до возвращения домой.
Как же давно это было И почему мне вспомнилось это именно в эту поминальную службу? А потому, что это был тоже родительский день. Только на этот раз всё было наоборот. Теперь они, мои родители, ждали меня. Точнее, не меня, а моей церковной записки об их упокоении. Ибо это самое большее из всего остального на свете, что мы можем сделать для них, навечно ушедших в мир иной.
Казалось бы, чего проще: взять у свечного ящика небольшой листок, поставить сверху крестик, написать «Об упокоении». И дальше проставить бесконечно родные, знакомые имена Но какой же праздник и радость наступает для них, когда эта записка вносится в алтарь, где во время совершения проскомидии каждое имя, вынимая частичку из просфоры, называет священник, а потом, в конце службы, погружает все эти частички в Чашу с Телом и Кровью Христовыми Какое великое утешение!..
Вот и ждут они этих родительских суббот или просто того дня, когда мы зайдем в храм и помянем их. Церковной запиской Сорокоустом Вечным поминовением
Ждут, как я когда-то с нетерпением в детстве ждал их. И даже еще несравнимо больше!
Знаки «оттуда»
Когда на все мои доводы в пользу веры многие скептически говорят: «Всё это, конечно, хорошо! Но только как вам поверить? Ведь оттуда никто не возвращался!» я всегда рассказываю одну и ту же историю. Которая случилась лично со мной. В далеком теперь 1998 году. В Санкт-Петербурге.
Вот она.
Жил я тогда в двухкомнатной квартире на проспекте Науки, которую снимало для меня у одной проживавшей в другом месте больной женщины православное издательство «Сатисъ», терпеливо дожидаясь, когда я напишу для них роман «Тайна рубинового креста» [3]. Кроме того, оно выплачивало мне оклад и ежедневно если я не ленился приезжать к ним через весь город на Васильевский остров кормило сытным бесплатным обедом. А еще время от времени дарило книги, которые только-только были напечатаны в типографии.
Однажды главный редактор вручил мне прекрасно изданную Псалтирь для чтения по усопшим. Хотя мне полагалось бы как можно чаще раскрывать ее, поминая усопших родителей, сродников, друзей и знакомых, я положил ее в стенку, на верхнюю полку, и плотно закрыл стеклянную дверцу. Потом эту Псалтирь заслонили новые подаренные книги.
Всё это было очень доброжелательно и щедро со стороны издательства. Но главное это, конечно, квартира!
Большая комната с длинной застекленной стенкой, двумя роскошными креслами, рабочим столом и диваном изначально была предназначена для рабочего кабинета; маленькая, с кроватью и тумбочкой, для спальни. И это было разумно.
По просторному залу можно было свободно ходить, обдумывая очередные эпизоды и проговаривая вслух диалоги. А в спальне, утомившись после многочасовой литературной работы, без которой невозможна большая книга, естественно, только спать.
Но работа над романом почему-то не пошла вместо прозы из-под пера днем и ночью начали выходить одни стихотворения. Диван был очень удобен для работы над стихами. И кабинет с первого же дня превратился в рабочую спальню.
Я ни разу за целый год не ложился на ночь в маленькой комнате. А тут, сам не знаю почему, однажды в июньскую ночь почему-то решил лечь именно в ней
Это было время белых ночей. Плотных, как в большой комнате, штор в маленькой не было. Мучаясь с непривычки от света поздним вечером, я долго ворочался, прежде чем наконец уснул.
И проснулся от какого-то странного чувства. В коридоре словно появилось еще одно окно. Придя в себя, я сообразил, что это всего-навсего зеркало, которое отражало падающий из ночного окна северный свет.
Будильник на прикроватной тумбочке показывал два часа. Можно было продолжать спать. Но мне вдруг остро захотелось занавесить зеркало.
А впрочем
Резонно решив, что раз в доме нет покойника, то, стало быть, и занавешивать зеркало нечего, я только повернулся на другой бок, к настоящему окну. И едва стал засыпать, как в большой комнате раздался страшный грохот. Я так и подскочил на постели.
Мигом перебежав туда, я встал в боксерскую стойку (было дело, занимался немного этим видом спорта в юности) в готовности отстаивать квартиру от вломившихся через балкон грабителей. Только весь вопрос был в том где они?..
Свет зажигать не было никакой надобности. Я в напряжении прошел по хорошо освещенной комнате. Заглянул за открытые шторы. Внимательно изучил все углы. И то место за стенкой, где мог спрятаться человек. Не забыл посмотреть под диван. Никого Тогда я прошел на кухню и в ванную комнату тоже ни души
«Странно! недоумевал я. Откуда же тогда был этот звук? Ведь я точно слышал его!»
Шаг за шагом, пядь за пядью я принялся изучать большую комнату в поисках того места, где что-то могло случиться с таким грохотом. И наконец нашел!
Это был дальний, то есть самый ближний к окну, отсек стенки. Стеклянная дверца в нем была открыта. Я заглянул туда и увидел, что отчего-то сама собой на ней было не так уж и много всего рухнула верхняя полка. Все книги, поставленные на нее позже, подались вперед, обнажая ту самую Псалтирь, которую подарил мне директор издательства. Точнее, она просто каким-то образом, словно сама собой, выкатилась перед ними. Хоть бери да начинай читать ее по усопшим!
Но вместо этого, успокоившись, хотя и не понимая, почему не выдержала полка, я вернулся в спальню и уснул.
Однако долго поспать мне опять не удалось. Рано-рано если бы не белые ночи, то я бы сказал на рассвете раздался телефонный звонок. Никто никогда еще не звонил мне так рано
Да? приготовившись отчитать за эту неуместную шутку кого-нибудь из друзей, сказал я и вдруг услышал прерывающийся плачем незнакомый женский голос:
Простите Это звонит близкая подруга хозяйки квартиры, которую вы снимаете
Она что, хочет, чтобы я срочно съехал? не на шутку встревожился я.
Нет, ответила женщина. Дело в том, что этой ночью она умерла!
Как умерла? Когда? невольно оглядываясь и начиная соображать, что к чему, ахнул я.
Сегодня. Ночью
В два часа?
А вы откуда знаете? ахнула женщина. Мне об этом и то только что сообщили. И я звоню только для того, чтобы вы продиктовали мне номер телефона ее дочери, записанный в блокноте, который лежит сейчас где-то рядом с вами.
Видите ли выполнив просьбу, немного помялся я и трудно разговаривать с невидимым, тем более плачущим собеседником, да еще о таком невероятном, всё-таки рассказал о том, что произошло этой ночью.
Дошел до рухнувшей полки, выползшей из-под книг Псалтири для чтения по усопшим и, зная, что во всё это трудно поверить, не слыша и не видя того, самому, как можно убедительнее сказал:
Вы, конечно, не верите мне сейчас, но, честное слово, так всё оно и было!
Женщина, не перебив ни разу, внимательно выслушала. Всхлипнула еще раз. И, очевидно взяв себя в руки, уже тихим, ровным голосом спросила:
Почему это не верю? У меня у самой однажды было нечто очень похожее. Когда во время очередной своей научной экспедиции по тайге умер мой сын, так в то самое мгновение, когда его не стало, я потом сверилась до минуты в кабинете с книжной полки сама собой упала на пол его самая любимая книга.
Огромная такая энциклопедия про птиц и животных
Что я еще могу добавить ко всему этому на вопрос о том, что «оттуда» никто не возвращался? Возвращались. И не раз. О чем написано в Евангелии и чему есть множество подтвержденных авторитетными очевидцами и медицинскими, вплоть до академических, заключениями, свидетельств в духовных книгах.
Конечно, тут нужно быть очень бдительным и осторожным, чтобы не принять за истинные зерна бесовские плевелы. Но эти два случая не отчаянные ли знаки от наших родных и близких, а порой и малознакомых усопших людей, чтобы мы помолились о них? Помогли в самое трудное время перехода в Вечность.
Знаки «оттуда»!
Главное условие
1
Виктор выжимал из своей и без того самой быстрой машины в округе всё, на что она была способна. И всё равно ему казалось, что он едет слишком медленно. А причина для спешки была крайне важной.
Он ехал убивать своего бывшего компаньона и друга.
Прознав от кого-то из их ближайшего окружения об этом ибо все, по окончательному теперь убеждению Виктора, предатели и воры, друг, как никто другой знающий его характер, может сбежать, сменить имя, лицо, страну и навсегда уйти от законной мести. Поэтому Виктор и гнал машину, нетерпеливо стуча кулаком по рулю и последними словами ругая ее за медлительность.
Собственно, лишать жизни людей крупных должников, конкурентов или просто неосмотрительно вставших на его пути было для него не внове. Но до этого он только заказывал убийства. Причем по цепочке, через нескольких незнакомых друг с другом людей. Чтобы никакое следствие, распутывая клубок убийства, не дошло до его сердцевины. То есть до заказчика. А тут ехал делать это впервые сам.
Была у него и вторая причина спешить. Бывший друг не просто предал его, а сдал с большим, как оказалось, тщательно собираемым целые годы компроматом, в том числе и со всеми этими убийствами, прокурору, хотя тот совсем не просил об этом.
Зачем? Конечно же, чтобы самому завладеть всем их бизнесом.
«Дурак же ты, Лешка! мотнув головой, простонал Виктор. Да я бы и так отдал тебе всё или почти всё, попроси ты только об этом!»
Отдал бы легко и спокойно. Во-первых, так просто по дружбе. А во-вторых, потому, что давно уже бесконечно устал от непомерно тяжелого груза больших нет, огромных или еще точнее безумных денег!
Это только со стороны, тем, у кого никогда не было больше миллиона в кармане, кажется, что иметь миллиарды, да не в рублях в долларах, легко и приятно.
Какое там!
Это ведь не жизнь. Это большой бизнес. Ни тебе сна, ни отдыха. Сплошная работа, перелеты, переговоры, нечеловеческая концентрация внимания и напряжение сил, потому что за каждой подписью стоят целые состояния. Наконец, постоянное ожидание, что тебе всадят пулю в затылок. О страхе за жену и детей нечего и говорить. Даже сейчас, когда уже несколько лет в разводе. И так день за днем, ночь за ночью месяцы, годы
«Эх, Лешка, Лешка! Точно говорю: оставил бы себе только сколько нужно на безбедную старость, это же ничтожная часть всего, и уехал бы».
Так нет же, предал, продал и еще милицию на него навел.
Поэтому как он ехал сейчас расправляться со своим личным преступником, так и за ним вполне уже могла гнаться государственная погоня. И он опять-таки мог не успеть привести в исполнение свой приговор
Кожаная сумочка с двумя заряженными второй на случай, если один из них вдруг откажет, пистолетами лежала, дожидаясь своего часа, на соседнем сиденье.
Тяжело, неспокойно было на душе то и дело поглядывавшего на нее Виктора. Это постоянно гнетущее такое, что никакими словами выразить не возможно, чувство, справедливости ради, родилось в нем задолго до того, как он узнал о предательстве друга. Оно заставляло всё и без того редкое свободное время заполнять различными развлечениями, от некоторых из которых его уже тошнило, и тогда он начинал выискивать всё новые и новые, чтобы забыться и избавиться от него. Хоть на миг.
Иногда это удавалось. Но потом вспыхивало с еще более яростной силой. И в конце концов стало почти невыносимым.
«Может, убью этого негодяя, так хоть тогда станет полегче?» подумалось ему.
И он еще сильнее, хотя было уже некуда, давил на педаль газа.
В конце концов машина, словно загнанная лошадь, остановилась. И встала как вкопанная.
Сделав несколько бесполезных попыток стронуть ее с места, Виктор огляделся и только тут увидел, что находится в небольшом поселке, прямо у ворот стоявшей в строительных лесах церкви.
«Так, по привычке мгновенно принялся соображать он. У здешнего священника наверняка есть машина, а стало быть, и гараж с ямой и инструментом. Хотя нет торопливо подсказала верная мысль. Мою можно теперь оживить только в автосервисе. Я лучше вот что Я куплю у него его машину. Ну конечно! Какая бы она ни была! Ведь ехать всего ничего осталось, каких-нибудь полчаса даже на битом Жигуленке. И потом, милиция, если следует по пятам, тогда меня не найдет.