Вал? выдохнул Сотник и едва не рухнул на песок от облегчения. Неужели выбрался, сучий ты потрох?
Вал ненавидел его, Веззам отлично это знал. Ненавидел, винил в гибели Артанны. Веззам не смог управлять войском так, как это делала она. Парень был ещё юн. Возможно, со временем понял бы, что самому Веззаму приходилось ещё хуже. Но он уже не надеялся дожить до того момента, когда мальца наконец-то осенит. И всё же этот мелкий паскудыш был его человеком. А это значило, что Веззаму следовало расшибиться в лепёшку, но помочь ему.
Но, кажется, он уже помог себе сам.
Веззам подпрыгнул и в кои-то веки порадовался своему росту: он позволил ухватиться за край дыры. Подтянулся, крякнул, едва не пустил шептуна от напряжения, но смог вылезти на поверхность. Яркий дневной свет больно резанул глаза, Веззам откатился в сторону, зажав лицо ладонями. В спину неприятно упёрся острый камень.
Проморгавшись, он на всякий случай припал к камню и аккуратно выглянул.
Ну и ну.
Он выбрался строго южнее замка, и, судя по течению бежавшей рядом реки, оказался на противоположном берегу от замка. Из-за холма тянулись к небу дымари костров лагерь Эккехарда.
Веззам выпрямился и едва не поскользнулся на камнях.
Чёрт!
Он оказался посреди нагромождения булыжников у скалистого холма. Маскировка входа под землю была что надо пришлось даже оставить знак, чтобы не перепутать и не свалиться ненароком.
Посмотрим, что там.
На полусогнутых он добрался до холма. Место было открытым только низкие кустарники да вереск, а его, седого дылду, среди этой пасторали не заметил бы только слепой.
Наконец Веззам дошёл до холма, прополз до вершины и, спрятавшись за раскидистым можжевельником, принялся изучать лагерь Эккехарда.
Дерьмо.
Они строили требушеты. Значит, всё же рассчитывали на штурм. Веззам почуял аромат горячей еды со стороны лагеря, живот аж скрутило, пришлось сплюнуть слюну. Он не ел со вчерашнего дня отдал паёк захворавшему бойцу. И чутьё подсказывало Сотнику, что, если так пойдёт и дальше, требушеты Ламонту Эккехарду не понадобятся. Эллисдор и без того начинал погибать от голода и болезней.
Зато теперь они смогут незаметно отправить гонцов во все концы света уже немало.
Но даже если бы посланник смог резво добраться на север и сообщить королю, не было ясно, как скоро у него получилось бы вернуться. Веззам всё больше убеждался, что Эллисдору придётся рассчитывать лишь на себя. И раз так, было необходимо выиграть время. Сделать нечто, что затормозит армию Эккехарда или разрушит его планы.
Веззам ещё раз оглядел лагерь врага и хищно усмехнулся. Вывести горожан через подземный путь будет трудно, но его подготовленные бойцы преодолеют его без труда. А это значило, что теперь осаждённые могли позволить себе мелкие вылазки. Быть может, даже на территорию лагеря.
Особенно на территорию лагеря, задумчиво проговорил Сотник. Интересно, как эрцканцлер отреагирует на то, что я предложу заиметь ценного пленника?
1.2 Миссолен
Рано или поздно это должно было случиться, господа.
Демос наградил собравшихся тяжёлым взглядом, сжал массивный набалдашник трости и принялся расхаживать взад-вперёд по опустевшему залу.
«Но, как всегда, случилось в самый неподходящий момент».
Состав императорского Совета заметно поредел: те, кто не успел бежать из охваченного чумой города, либо заперлись в родовых домах-крепостях, либо погибли. Чумная дева не щадила никого, а выживали после её поцелуя немногие. Чудом выкарабкался Ильберт ду Лавар казначей и единственный человек, в бескорыстной дружбе которого Демос был уверен. И не просто выкарабкался почти сразу же приступил к работе. Повезло уберечься и лорду-проектору Анси. Миновала чума военмейстера Оффрона Аллантайна да брата Ласия. Впрочем, яйцеголового монаха-дознавателя, казалось, вообще не могла взять никакая зараза.
«Цвет нации. Гордость империи, подумал Демос, оглядывая советников. Кучка бесполезных болванов, включая меня самого».
Теперь, глядя на эту насмешку над императорской свитой, Демосу приходилось рассчитывать лишь на себя. А зал для собраний, некогда служивший демонстрацией величия могущественной страны, ныне выглядел заброшенным.
«Как, как можно противостоять целому моровому поветрию в одиночку? Даже если в тебе течёт кровь колдуна? Да и какой смысл в этой силе, если она не может никого спасти?»
Демос стёр пыль с ветви канделябра и повернулся к советникам.
Где именно вспыхнул бунт? По какой причине?
В квартале Святых сестёр, ваша светлость, отозвался Анси. Демос в который раз поразился тому, что лорд-проектор даже сейчас находил возможность отбеливать манжеты да крахмалить воротники. Прочие советники, включая канцлера, давно перестали обращать внимание на одежду всё равно её приходилось сжигать слишком часто.
Значит, на востоке города, отозвался Демос. Неудивительно: квартал не самый благополучный. Что за повод?
Хлеб, ваша светлость, вмешался брат Ласий. Оголодавшие люди напали на обоз с зерном для Эклузума.
«Трудно их винить».
Даже высшие чины начинали голодать: город оставался закрытым, работать толком было некому большая часть слуг вымерла. Единственное место в столице, где всё ещё постоянно работали хлебные печи, сохранилось лишь в Эклузуме да при императорском дворце.
Жертвы?
Брат Ласий откинулся на спинку жёсткого стула и скрестил руки на груди.
Всё сопровождение обоза монахи и охрана, бесцветным голосом, словно то были не его братья, отозвался он. Ещё два десятка горожан задавили при делёжке награбленного. И примерно полторы сотни жителей прилегающих к Эклузуму кварталов во время погромов.
Самые богатые районы.
Да. Те, кто не смог уехать, кивнул Анси.
«Те, кто ещё как-то мог нам помочь. Чёртов Альбумус, будь он трижды неладен».
Демос устало прикрыл глаза. Ноги снова скрутила судорога, и он попытался размять мышцы. От частого недоедания силы стали покидать его уже к середине дня.
Прочий ущерб? глухо спросил он.
Ильбер ду Лавар вяло перелистнул страницу конторской книги:
Дома и лавки, пострадавшие от погромов. Имущество Эклузума. Досталось императорским садам туда влезли горожане и ободрали все похожие на съедобные деревья.
«Жаль. Сады всегда меня радовали».
Лорд-протектор Анси жестом привлёк внимание Демоса:
Куда сильнее меня беспокоит то, что у этих бунтующих есть лидер. И если раньше брат Альбумус оставался в тени, то сейчас открыто ведёт людей за собой.
Он всё так же окружает себя щитом из невинных женщин и детей?
Да. И дольше одного-двух дней на одном месте не задерживается. Это сильно усложняет дело. Ни отследить как следует, ни подобраться.
«Хоть что-то не меняется».
Восстания и раньше вспыхивали в бедняцких районах, добавил брат Ласий. Но всё успокаивалось, когда бунтующим удавалось разжиться едой. В этот раз ситуация складывается иначе.
Демос удивлённо приподнял плешивую бровь.
Я слушаю.
Они требуют отдать им вас.
«Боюсь спросить, для чего».
В каком смысле? уточнил канцлер.
Лорд-протектор почти виновато развёл руки в стороны:
Вы единственный представитель императора в городе. Бунтующие и брат Альбумус готовы говорить только с вами.
«Значит, всё же есть какие-то условия? Если они желают говорить, уже хорошо».
Верно. Они отправили посланника. Он сидит в карантине, и вам небезопасно с ним разговаривать. Поэтому я записал требования бунтующих с его слов, брат Ласий достал из-за пазухи свёрнутую в трубочку ленту с посланием и протянул Демосу. Прошу, ваша светлость.
Слабеющей рукой Демос развернул записку.
«Требуют, чтобы вышел из дворца, встал лицом к лицу с Альбумусом и ответил за грехи Эклузума и всего двора. Каша какая-то».
Намешали всего подряд, заключил он и вернул записку монаху.
Мой вам совет не идите на поводу у бунтовщиков, сказал Анси. Мне думается, Альбумус хочет выманить вас, а озлобленная толпа вас в живых не оставит. После этого город окончательно лишится головы, а мятежный монах сможет захватить власть.
Эклузум не желает оказать нам поддержку? Демос покосился на Ласия. Тот пожал плечами.
С тех пор как я у вас в фаворе, Великий наставник не посвящает меня в свои планы.
Вот же ревнивый ублюдок.
Согласен. Я попробую что-нибудь сделать, но уверен, что ворота Эклузум не откроет и хлебом не поделится.
«Словно Ладарий решил дождаться, пока бунтовщики не сожрут меня заживо. По большому счёту я единственный, кто стоит на его пути к власти. Император младенец, его мать-регентша неврастеничка. И лишь я из раза в раз ему противостою. Изящная попытка, ваше святейшество».
Я встречусь с ними, наконец объявил Демос.
Что?! хором удивились Аллантайн и Лавар.
Выйду. Поговорю с Альбумусом.
Ваша светлость, это невозможно, ответил Анси.
Милорд канцлер, вы подвергнете себя огромному риску. Этого нельзя допустить.
Вас растерзают, всё так же спокойно заключил брат Ласий. Этой толпе нужна кровь. Они винят в своих бедах церковников и дворян. А вы, лорд Демос, с вашей-то репутацией идеально подходите на роль козла отпущения. Брат Альбумус прекрасно понимает это и хочет дать толпе то, чего она так жаждет.
Демос криво улыбнулся. Вышло как всегда отвратительно часть мышц на лице так и не заработала.
У него не получится, сказал он, подойдя к окну. Оттуда открывался вид на дворцовую площадь, где, казалось, собралась треть выживших горожан.
Как вы себя чувствуете, ваша светлость? резко спросил казначей. Быть может, у вас жар?
«Бедняга, он и правда не понимает».
Я в здравом уме, господа, отозвался Демос и распахнул окно, впуская в полусонный зал вопли бушевавшей толпы. Брат Ласий, помните, о чём просил меня ваш патрон, когда рассказывал о деяниях брата Альбумуса?
Да. Он просил вас его уничтожить.
И я наконец-то придумал, как это сделать. Всё равно дальше лишь смерть, добавил Деватон. Так почему бы не рискнуть?
1.3 Эксенгор
Хранитель милостивый, неужто это Райнер Эккехард?
Стоявший в компании молодых рундских воинов белобрысый хайлигландец не успел и моргнуть Кивер стиснул его в столь крепких объятиях, что из Райнера едва не вылез недавний завтрак.
Ланге Мог бы и догадаться, прохрипел Эккехард.
Кивер наконец-то сжалился, разжал объятия, отступил на шаг и изучающе уставился на почётного заложника рундов.
Гляжу, плен пошёл тебе на пользу, улыбнулся он.
Рунды глядели на военачальника Грегора почти враждебно. Киверу подумалось, что стой они не посреди главной улицы Эксенгора, а где-нибудь на отшибе и ночью, живым он бы домой не вернулся. Слишком сильно было недоверие двух народов, слишком мало времени прошло. А иные и вовсе не желали признавать мира, над которым трудилось так много людей. Отчасти поэтому Кивер здесь и был.
Парень, которого он знал как заносчивого и, чего таить, мерзкого типа Райнера Эккехарда, изменился до неузнаваемости. Некогда напыщенностью его превосходил лишь старший брат Фридрих. Но сейчас посреди Эксенгора стоял совсем другой человек.
Пока Кивер приходил в себя от удивления, старый знакомый что-то сказал рундам на их наречии, жестом показал, что всё в порядке, и явно попросил оставить их с Ланге наедине. Северяне неохотно покивали и отошли в сторону, напоследок наградив Кивера суровыми взглядами.
Как ты, Райнер? Как тебе Здесь.
Не жалуюсь, пожал плечами заложник.
В былые времена Райнер Эккехард разразился бы длинной гневной тирадой. Так оно, собственно, и было, когда парню объявили о решении отправить его ценным заложником в Рундкар. Кивер тихо усмехнулся, вспоминая, что все Эккехарды тогда вопили как девки в бане. Но теперь Киверу казалось, что север примирил Райнера с самим собой: он похудел, окреп, отросшие бороду и волосы стал убирать их в затейливые косы на рундский манер. Глаза стали мудрее, а речи короче. Да и рундские одежды отчего-то невероятно ему шли.
Лишь сейчас Кивер заметил, что на поясе у него висел боевой северный топор, а на руке красовался браслет с огненной яшмой символ личной преданности вождю Магнусу.
Значит, ты теперь в личной гвардии Огнебородого? удивился товарищ. Не думал, что они берут на службу южан.
Ага. Стал десятником при нём. В Вевельстаде.
Сам или заставили?
Случайно. Нужно было как-то выживать. А потом внезапно понравилось.
Круто ты изменился, вот что я скажу, ухнул Кивер. Мяса нарастил
Я и раньше не особо походил на столичную девицу.
Между нами, Кивер перешёл на шёпот, ещё как походил. Но бог с ним. Как же так вышло, что ты теперь почти северянин?
Райнер жестом пригласил друга пройтись.
Поначалу никто не понимал всерьёз, начал он. Насмехались за спиной, держали почти что отдельно ото всех. Потом я всё же напросился на охоту чай, занятие для благородных. По крайней мере, так считалось у нас. А там случайно совершил подвиг и спас магнусова сына. С тех пор мы побратались. И, если быть совсем откровенным, я бы предпочёл не возвращаться в Хайлигланд. Если Грегор позволит.
Кивер ден Ланге удивлённо таращился на человека, которого некогда считал самым скольким типом во всём окружении короля.
Ну и ну, дружище, всё ещё не веря глазам и ушам, протянул он. Эту историю Грегор должен услышать собственными ушами! Он вроде немного отошёл от потерь и теперь даже посещает пиры.
Райнер улыбнулся:
Услышит, ещё и устанет от рассказов. Я отчего-то нравлюсь вождю, и Магнус любит рассказывать о южанине, что перенял местные порядки.
Они шли вниз по оживлённой улице, Кивер то и дело оглядывался по сторонам, изучая местные строения. Народу было полно, и многие местные с искренней радостью приветствовали Эккехарда.
Райнер.
Ну?
Мы не виделись полтора года. Неужели ты не спросишь об отце и брате?
Нет, только и ответил он. Но кивер не услышал в его голове ни ненависти, ни гнева.
Всё ещё в обиде, что они отдали тебя в заложники?
Райнер печально усмехнулся, остановился на углу площади и, расправив плечи, взглянул на суетившийся рынок. Избегал смотреть киверу в глаза, словно опасался, что тот будет его осуждать. Но Кивер ден Ланге давно перестал осуждать людей, ибо сам перестал понимать, где в этой мешанине из интриг и политики осталось добро, а где зло.
Поначалу здорово злился, правда, тихо сказал Райнер. Но потом, когда лучше узнал этих людей, понял, что мне даже повезло. Магнусова дружина здорово повыбивала из меня дерьмо, вот что я скажу. И они сделали всё правильно. Лишь недавно я осознал, что, живя под влиянием отца и брата, выполняя их волю и приказы, не был собой. На самом деле мне никогда не были неинтересны их интриги, мне плевать на амбиции. Он повернулся к киверу и впервые с момента встречи посмотрел на его прямо, уверенно, открыто. Я хочу семью, Кивер. Настоящую, с простыми отношениями, а не дворянскими интригами. Хочу сам построить большой дом и корабль. И вместе с сыновьями доплыть до Эннии или даже южнее как повезёт. Даже девица одна есть на примете.
Ланге надолго умолк, обдумывая услышанное.
Удивляешь ты меня, Райнер Эккехард, наконец сказал он. Но я искренне за тебя рад.
Здесь меня теперь зовут Райно Южный топор. Зарубил топором медведя. Прошу, не смейся, смутился Райнер. Вышло случайно. Что было под рукой, тем и отбивался. А они сложили об этом песню.
Ну ты даёшь! Точно история для пира. Благо времени у нас полно: Грегор будет здесь, пока ваш великий сход не закончится.
А мои здесь? спросил Райнер.
Нет. Лорд Ламонт был в отъезде, а Фридрих остался в Эккехарде.