Тяжёлый сгусток в груди Альдора, что давил и мешал дышать всё это время, наконец-то лопнул, и барона едва не стошнило прямо на кровать пленника.
Мы не захватывали Ульцфельд, милорд Эрцканцлер. Он перешёл под наши знамёна добровольно. Батильда сама передала Фридриху ключи как ранее своё лоно, не говорил, но словно добивал Эккехард. Бывай вы на подаренной земле чаще, глядишь, и заметили бы неладное. Но вы же не видели ничего, кроме службы человеку, который оставил вас здесь умирать.
Альдор молчал, лишь немного покачивался из стороны в сторону, пытаясь осознать ещё одно предательство. Ламонт Эккехард поднялся с подушек и приблизил лицо к Грауверу:
Грегор не успеет. Другие пути отрезаны. Даже если вы убьёте меня и Фридриха, Батильда родит наследника, который рано или поздно уничтожит еретика Волдахрлда и всех, кто его поддерживает. Замок падёт, и после дерзости, что вы учудили, щадить не станут никого. Кислая вонь изо рта Ламонта в этот миг показалась Альдору дыханием смерти. Я даю вам последний шанс остаться в живых, милорд Граувер. Присягните сейчас.
2.4 Сифарес
Десари вздрогнула и заползла под одеяло, когда хлопнула дверь в прихожей её покоев. Эфа шагнула за шум, и по тому, как низко поклонилась тучная рабыня, девочка поняла, что пришёл дед.
Здравствуй, синичка! Эсмий жестом велел Эфе раздвинуть занавески. Как ты себя чувствуешь?
Десари нахмурилась, но тут же поспешила стереть недовольство с лица. Синичкой её называл лишь отец, и только они вдвоём знали, почему он выбрал это прозвище. Дед же Десари чувствовала его отчаянную потребность быть нужным ей, страх за неё, но было в его взгляде и тоне что-то ещё. Нечто, что настораживало её всякий раз, как он приходил. Десари понимала, что ещё мала для его магистерских интриг, но сердце подсказывало: дедушка Эсмий держал её взаперти не просто так. А после того случая с участием Артанны Магистр, казалось, и вовсе сошёл с ума не подпускал к ней никого, кроме лекаря да Эфы. Лекарь, к слову, оказался новым, и Десари догадывалась, что его прислали из Магуссерии.
Десари, ты меня слышишь? встревожился Эсмий.
Девочка поспешно отогнала размышления прочь.
Да, конечно. Прости. Сегодня мне лучше. Я бы даже прогулялась в саду. Можно?
Магистр вопросительно взглянул на стоявшего за его спиной лекаря.
Если магус Веллий разрешит, я буду только рад. Эсмий посторонился, подпуская его к постели. Прошу вас.
Десари тряхнула головой, отгоняя остатки дремоты, и улыбнулась магусу. Этот был совсем не похож на того, которого приводил отец. Она очень скучала по Симузу, но чуяла нутром, что не должна ни в коем случае говорить об этом Эсмию. Было между ними что-то, чего она пока не могла понять, но хорошо чувствовала. Холод, тщательно скрываемую ярость, вынужденные улыбки. Сидя взаперти ей только и оставалось, что вспоминать разговоры, которым она была свидетельницей, да размышлять над полутонами человеческих эмоций.
Ещё она иногда прикасалась к аметистовому котёнку, что однажды принёс отец, и пыталась мысленно до него дотянуться так Десари узнавала, что Симуз жив, что рядом с ним Артанна и тот её хорошенький молодой племянник-ваграниец. Порой Десари жалела, что у неё не было никакой вещи Фештана так хотелось посмотреть на мир его глазами! Артанна же, как и прежде, оставалась для неё закрытой.
Магус Веллий закончил беглый осмотр и, повернувшись к Эсмию, изрёк:
Прогулка пойдёт молодой госпоже на пользу. Она полностью здорова, но ей ежедневно нужен солнечный свет и небольшая корзина фруктов для восстановления цвета лица.
Магус Веллий, а ягоды мне тоже можно? спросила Десари, воодушевлённая рекомендацией. Я так соскучилась по тем крупным красным ягодам с косточками.
Нужно!
Прикажу подать на обед, пообещал Эсмий. Эфа, помоги ей одеться и выведи в сад. Буду ждать там.
Рабыня жестом показала, что всё поняла, и поклонилась вслед уходящим посетителям.
Едва закрылась дверь покоев, Десари вскочила с кровати и подбежала к балкону.
Неужели мне наконец-то разрешат вернуться к занятиям, Эфа? Я так соскучилась по наукам! Так хотела бы вернуться к поездкам верхом! Может, если позволит здоровье, даже попрошу дедушку пригласить того мастера, который тренировал Артанну драться Но это вряд ли. Не разрешит. Опять будет оберегать меня, как вазу из гацонского хрусталя.
Рабыня недоверчиво покосилась на девчонку, покачала головой дескать, вечно всякая дурь в голову лезет, и потрясла в воздухе платьем.
Иду!
Десари не видела ценности в дорогой одежде, поэтому никогда не крутилась перед зеркалом. Впрочем, по тому, как на неё начинали смотреть редкие гости дворца, она понимала, что с внешностью ей скорее повезло. Но это пока мало волновало Десари. Куда интереснее было гулять в саду, рассматривать цветы и деревья, слушать разговоры, глядеть на порт. В порту постоянно что-то происходило, это манило, и Десари мечтала однажды там побывать.
У пронзительно белых мраморных ступеней, что спускались к верхнему уровню садов и фонтанам, её уже ждал дед.
Пойдём, синичка, он протянул ей сухую морщинистую руку, и Десари едва не отдёрнула ладонь до того кожа деда показалась ей горячей.
Ты сам точно хорошо себя чувствуешь? У тебя жар!
Эсмий слабо улыбнулся.
Всё хорошо, девочка моя. Это пустяк. Пойдём
Десари насторожилась. При дневном свете она смогла разглядеть, что Магистр выглядел неважно, словно его высушили и выпили все соки тонкие руки, дрожащие пальцы, кожа как пергамент. И дело было вовсе не в возрасте: ещё недавно Эсмий Флавиес пробежал большое расстояние с факелом в руках на церемониальных игрищах. Сейчас же он был худ и слаб, а ведь раньше любил поесть и баловал её разными лакомствами. Десари отметила, что дед даже не предложил ей пирожных, которыми всегда потчевал после прогулки. Значит, вовсе забыл о еде или сама мысль о пище его отвращала.
Что-что во всём этом было не так.
Ты умираешь? поражённая внезапным озарением, выпалила Десари, но тут же снова перестала быть хозяйкой своим мыслям. Нечто растёт внутри тебя и съедает заживо. До следующего лета ты не доживёшь.
Её голос звучал словно откуда-то издалека, и она не могла контролировать его. Десари казалось, будто она повторяла слова по чьей-то подсказке. Девочка мотнула головой, пытаясь прогнать это странное состояние и увидела, что Магистр застыл, изумлённо глядя на неё.
Мертвые боги, Десари! Ты даже сильнее, чем я предполагал. Он доковылял до скамьи под сенью лимонных деревьев, и внучка послушно засеменила за ним. Садись, девочка. Ох, моя милая, жаль, твоя мать мертва. Знала бы она, какой последний подарок нам преподнесла
Я сделала что-то важное? Или плохое? Не понимаю.
Магистр облокотился о мясистую ветвь дерева и тяжело вздохнул.
Ты во всём права, прошелестел он. Что-то действительно меня пожирает, и наши лекари лишь разводят руками. Увы, даже могущественные магусы не всегда могут спасти человеческую жизнь. Кажется, я обречён. Дед посмотрел на Десари так пронзительно, что она едва не разрыдалась. Но прежде я должен многое успеть, особенно для тебя, синичка.
Десари не отстранилась, когда дед ласково прикоснулся к её щеке, лишь дрожала, сама не понимая толком, отчего. Она впервые чувствовала смерть так близко. Её холод, неумолимость, её ничто. Смерть, это абсолютное уничтожение, всепоглощающая пустота, великая власть тьмы, была слишком близко. Её нельзя было увидеть, обонять только почувствовать. Пах дед стариком, благовониями и эннийским табаком. Благоухал сад: цитрусами, мёдом и розами. Пах порт солью, помоями, рыбой. Смерть же не пахла ничем.
И Десари впервые испугалась до немоты.
Не печалься, синичка, проговорил Эсмий. Немного времени у меня ещё есть, и мы потратим его с пользой. Только мне потребуется твоя помощь, чтобы сделать всё правильно. Ты поможешь?
К-конечно, дедушка.
Не плакать. Десари впилась ногтями в ладонь, надеясь, что эта боль хоть немного отвлечёт. Она была Флавиесом, пусть и бастардом. А дедушка учил, что Флавиесы никогда не показывают слабости ни перед кем.
Славно, Эсмий вяло улыбнулся, достал из кармана шёлковый платок и протянул Десари. Не могла бы ты посмотреть кое-то глазами владельца этой вещи? Это очень мне поможет
2.5 Эксенгор
Фастред проснулся от мощного земного толчка. Опора шатра заскрипела, застонало дерево, треснула натянутая ткань. Он всё никак не мог привыкнуть к тому, что почва в этих краях не была спокойной. Местные жители давно приспособились к природе и не желали покидать земли, где горячая вода извергалась прямо из-под земли. Но Фастреду, как и большинству хайлигландцев, от этого было не по себе. Впрочем, лишь в Эксенгоре благодаря этой подземной воде впервые за долгое время он смог как следует помыться и отскрести дорожную грязь. Король Грегор и вовсе пристрастился к местной вонючей, но, якобы, целебной воде и ежедневно пил её по совету брата Аристида. Выглядеть его величество и правда стал чуть лучше, хотя всё равно часто мучился животом частый недуг тех, кто проводил большую часть жизни в походах.
И всё же было во всей этой местности с её поистине волшебными явлениями нечто пугающее и настораживающее. И Фастред не мог отделаться от ужаса перед мощью незнакомой природы.
Снова тряхнуло со стола свалился медный кувшин, расплескав воду, что Фастред приготовил для умывания. Брат-протектор вскочил, потёр глаза и огляделся. В шатре, который они делили с Аристидом, не было монаха.
Странно.
Он наспех натянул сапоги и, зачем-то прихватив меч, вышел наружу.
Рассвет только-только занимался. На востоке желтела тонкая полоска света, в низинах стоял туман. К аромату луговых трав примешался странный запах не то тухлых яиц, не то фекалий.
Фастред оглядел охотничий лагерь: слуги едва поднялись, должно быть, разбуженные тем же толчком, что и сам Фастред, и сонно готовились к завтраку. В шатре короля свет не горел. Наверняка Грегор ещё спал.
Аристида нигде не было. Обеспокоенный, Фастред поднялся на холм, чтобы попробовать высмотреть монаха.
Небо было затянуто тучами, да такими плотными и тёмными, что вершина Фатира спряталась в них, как в собольих мехах. Начал подниматься ветер, воздушные вихри подхватывали остатки тумана и гоняли белые лохмотья по низинам.
Наконец брат-протектор смог разглядеть светлое пятно на можжевеловом холме рясу Аристида, и поспешил туда, проклиная скользкую предрассветную росу, темень и эксенгорские холмы.
Не спится, святой брат? поприветствовал он Фастреда. Впрочем, немудрено. Ночь для этих мест неспокойная.
Брат Аристид закрыл Священную книгу, поудобнее устроился на мягком мху и похлопал рядом с собой, приглашая Фастреда сесть. Брат-протектор вспомнил, что даже не накинул плаща, и подстелить было нечего. Ну и ладно он плюхнулся на мокрый мох в чём был.
Говорят, Фатир на рассвете особенно прекрасен, сказал Аристид. Пришлось встать пораньше, чтобы это проверить. Жаль, что собирается дождь.
Солнце потихоньку всходило, подсвечивая туго набитые водой сизые тучи.
Аристид сорвал цветок жёлтые колокольчики на коротком стебле и, удивлённо хмыкнув, принялся его изучать.
Нашли что-то необычное, патрон? видя интерес монаха, спросил Фастред.
Растение. Вы знали, что оно считается вечнозелёным и никогда не цветёт?
Аристид поднял цветок на свет и принялся внимательно разглядывать.
Но оно, как мы видим, цветёт. Впрочем, здесь я уже ничему не удивлюсь.
Весьма самоуверенное заявление, друг мой, снисходительно улыбнулся монах. Этому краю есть чем удивить, и удивит он совсем скоро.
Вы точно не ошиблись? Это действительно то самое растение?
Я не ошибаюсь в подобных вопросах, ответил Аристид и принялся изучать цветок с ещё большим интересом. Фастред почувствовал себя идиотом. Он всегда чувствовал себя ужасно неловко, когда Аристид блистал знаниями. Ему-то, поди, сколько лет пришлось этому учиться, наверняка с самого детства. Ни поворовать соседских яблок, ни окрутить пару симпатичных девиц все книги да молитвы. Это Фастред пришёл к богу уже много позже, и, глядя на монахов, воспитывавшихся при обителях с детства, каждый раз гадал: стоило ли оно того? И какая жизнь в божьих глазах была правильнее?
Со стороны лагеря послышались крики. Кричали от боли такие вопли Фастред знал хорошо.
Что-то здесь не так. Брат-проектор поднялся и попробовал разглядеть происходящее в лагере.
Брат Аристид лишь пожал плечами.
Здесь всё не так, друг мой. Это пристанище старых богов.
И эти боги нам явно не рады. Схожу посмотреть, что случилось.
Ступайте. Я побуду здесь.
Монах положил сорванный цветок меж страниц Священной книги, и устремил глаза к горам. Фастред поднял меч и побежал с холма к лагерю, скользя и проваливаясь по щиколотку в сырой мох. Странное дело, но даже сама земля показалась ему тёплой.
Вопли приближались, теперь уже переходящие в стоны. Фастред выбежал к главному очагу.
Что случилось? окрикнул он слугу.
Над скорчившимся человечком стояло несколько зевак.
Говори! приказал Фастред, вытащив первого попавшегося.
Милв, святой брат За водой пошёл для герцогской каши, слуга ткнул пальцем на расположившийся меж двух низких холмов каменный колодец. Только ведро бросил, не успел даже за ворот взяться, а оттуда ка-а-ак выстрелит столб кипятка! Ошпарило бедолагу. Чую, не жилец.
Фастред осенил себя священным знаком.
Проклятое место, тихо произнёс он. Смилуйся, Хранитель.
Райнер Эккехард, на ходу подпоясывая рубаху, подошёл на звук и склонился над бившимся в конвульсиях Милвом:
Ох ты ж! Надо везти его в Эксенгор, покачал головой он. Если только ваш монах-целитель не сможет помочь на месте. Говорят, он чудотворец. Колодцем ошпарило, говорите? Странно
Он выпрямился и зашагал в сторону низкой каменной постройки, откуда действительно валил пар. Фастред последовал за ним.
Не понимаю, рассуждал Райнер. Это место считается безопасным, потому здесь всегда и ставят лагерь. Рунды не дураки, они давно живут в этих землях и знают все бедовые места. Ближайший горячий источник в четверти дня пути отсюда, в сторону Эксенгора. А местные озёра всегда были холодными, сюда приходят звери на водопой
Что-то случилось с землёй, вот что я думаю. Фастред взобрался на холм, откуда открывался вид на озёрную долину, и поманил спутника к себе. Глядите!
Райнер Эккехард охнул.
Мёртвые боги, прошептал он и рванул к ближайшему озерцу. Рыба!
Вся живность всплыла вверх брюхом, и чем ближе хайлигландцы подходили к берегу, тем невыносимее становилась вонь от воды.
Стойте! Эккехард вскинул руку в предупредительном жесте. Это ядовитые газы. Воздух и вода отправлены, чуете запахи? Ближе подходить нельзя.
Фастред с опаской отступил на добрый десяток шагов. Воняло и правда невыносимо.
Значит, и правда что-то происходит, заключил он. Даже брат Аристид сегодня утром заметил, что зацвело растение, которое вообще не должно цвести.
Райнер повернулся к Фастреду всем корпусом, и брат-протектор, увидел, что его лицо исказилось от ужаса.
Цветок? переспросил заложник. Жёлтый, с колокольчиками? Невысокий, с резными листьями?
Да
Проклятье. Скорее! Нужно предупредить короля и вождя!
Он рванул вверх на холм так быстро, что даже привыкший к долгим пешим переходам Фастред удивился. Так подгонять мог только страх.