Но сегодня, говорит Иезавель, наморщив лоб, сегодня мужчины были агрессивны как никогда. Чем это объясняется?
Из рецептов винокурни «Поместье Муншайн»
Грязный мартини с перцем и розмарином от Иезавель
Ингредиенты:
2
1
2
1
2
1
2
1
2
долька лимона
По желанию украсить оливками
Утварь:
Коктейльный шейкер или стакан для смешивания
Способ приготовления:
Начните с римминга [36] (не в том смысле, распутницы!). Положите в тарелку молотый перец. Увлажните край бокала лимонной долькой, затем переверните его и опустите в тарелку с молотым перцем, слегка надавите. В емкость со льдом добавьте джин, оливковый рассол и вермут. Перемешайте до охлаждения.
Аккуратно перелейте в бокал, украсив напиток оливкой. Напиток лучше употреблять в обнаженном виде и в возбужденном состоянии.
16
Суббота, 23 октября Вечер
У меня имелось одно предположение говорит Квини, стрельнув взглядом в сторону Айви. Та воспринимает это как осуждение и ощетинивается.
Ну конечно, давайте все валить на меня! вопит Айви, вскакивая на ноги. Я вам что, факир? Ни одна лаборатория в мире не способна точно определить количество серотонина в человеческом мозгу, таких диагностических критериев вообще не существует. Пульс у Айви зашкаливает, гнев, подобно наждаку, раздирает грудь и желудок. Айви кидает бокал в огонь, и он вдребезги разбивается.
Сестры, раскрыв рты, смотрят на нее, потрясенные такой вспышкой, как будто не они довели ее до подобного состояния. Айви, сделай то и это! Придумай для нас спасительный эликсир! Поддерживай дом в нормальном состоянии, чтобы у нас было где жить! Хренотень какая-то, сил уже никаких нет.
Если ты такая умная, Квини, то почему сама не провела эти исследования? возмущается Айви. Сидишь тут и поносишь меня и мои растения.
Ничего я не поношу, говорит Квини, всплескивая руками. Я просто сказала, что
Так, не надо! Да кто ты такая, чтобы ко мне придираться, да еще после того, что ты натворила? Это все ты виновата, и нечего в меня тыкать!
Ты видела? говорит Квини, поворачиваясь к Иезавель, а затем переводя взгляд на Урсулу. Ты видела, что произошло с ее глазами?
Ты о фиолетовой вспышке? спрашивает Иезавель.
Ну да! Квини ликует. Ты, случаем, не отхлебывала из тех бутылок или банок, что я принесла тебе в лабораторию? интересуется она у Айви.
Айви вся сжимается кажется, ее хотят доконать придирками.
Я хотела пить, я намучилась с деревом, с газоном и этим журналистом. У меня даже не было времени поесть. Уж простите, если я глотнула немного пива, ничего другого под рукой не было.
Вот именно. Квини довольно улыбается. Считай, что ты провела испытания и получила ответ.
В каком смысле? спрашивает Айви. У нее аж руки чешутся, чтобы запулить в кого-нибудь еще чем-нибудь.
Квини опасливо пытается подойти к Айви, словно она невиданный зверь.
Я так и думала, что они добавляют в алкоголь нечто, вызывающее гнев и агрессию. И ты только что это доказала.
Иезавель делает большие глаза:
Ты хочешь сказать, что Брэд Гедни не только перечеркнул все наши труды, но и довел мужчин до озверения?
Именно.
Плохи наши дела, говорит Иезавель и смотрит на Айви, все еще боясь подойти к ней слишком близко.
Ясен хрен. «Плохи» это ты мягко выразилась, констатирует Квини.
Она достает свою волшебную палочку, направляет ее на Айви и бормочет: «Цесса» [37].
И тут огонь, бушующий в жилах Айви, остывает, и гнева как и не бывало. Айви чувствует себя потрясенной и опустошенной. Более того, ей ужасно стыдно, что она потеряла над собой контроль.
Я Простите, пожалуйста. Я вела себя безобразно. Простите. Она поворачивается к Квини и берет ее за руку: Прости, я не знаю, что на меня нашло.
Тебе не за что извиняться, говорит Квини. Дело не в тебе. Они что-то подмешивают в алкоголь.
Квини помогает Айви присесть, а Иезавель делает для нее другой коктейль. Дрожащей рукой она протягивает его Айви, а та дрожащей рукой принимает его. Все молчат, кидая в сторону сестры тревожные взгляды, давая ей время прийти в себя.
Наконец Айви восстанавливает равновесие и смотрит на сестер, в чьих глазах отражается свет от огня в камине.
Давайте зададимся вопросом, почему? говорит Айви. Почему они пришли именно сегодня, не дождавшись, пока банк не лишит нас права собственности?
Урсула тихо ахает. После произошедшей сцены и наполовину выпитого коктейля щеки ее пылают.
Думаешь, Брэд в курсе насчет Руби?
Маловероятно, но уж больно вовремя он подгадал. Ведь только Руби знает, где спрятаны сокровища.
В животе у Айви формируется ледяной комок.
Такое чувство, что Брэд и городской совет в курсе, что нас может спасти только Руби.
Но она не общалась ни с кем из нас тридцать три года. Голос Иезавель натянут как струна. С чего мы вообще взяли, что она собирается вернуться в понедельник?
Айви задается тем же вопросом. Да они все об этом думают, и только одна из них озвучила свои сомнения. Как вообще отреагирует Руби, встретившись с сестрами? Оттолкнет ли она их, как это случилось в прошлом, или все-таки будет выше этого?
Айви смотрит на Урсулу, понимая, что у нее есть ответ на этот вопрос.
Урсула убирает руки от вязанья, но спицы не падают, а продолжают вязать сами собой, пока Урсула тянется к своей водке «сауэр». Со спиц свисает фиолетовый шарф из кашемира, предназначенный для Руби. Айви знает об этом, даже не спрашивая.
Все знаки указывают на то, что Руби возвращается, говорит Урсула, опустошив бокал. И карты, и чайные листья, и мой хрустальный шар. Ей хочется доверительности, но в голосе ее чувствуется сомнение.
Ты чего-то недоговариваешь, рискует высказаться Айви. Какие знаки?
Урсула краснеет, словно застигнутая врасплох.
Да ничего особенного. Просто мне все время видится какой-то туман.
Туман? спрашивает Квини. В смысле непогода?
Не могу сказать точно. Скорее туман в прямом смысле слова.
Айви вспоминает слова тетушки Мирабель: «Туман в октябре снег в декабре».
Может, ты глядела не в хрустальный шар, а типа в снежок? шутит Квини. Все хихикают, а Квини заканчивает свою мысль: Ты просто не хочешь признаться, что тебе пора носить очки.
А этот туман Айви пытается сгладить ситуацию, он как-то связан с возвращением Руби?
Да, кивает Урсула. Я вижу его постоянно, но не понимаю его значения. И чувствую, что он станет для нас огромной проблемой.
Да ладно тебе, отмахивается Квини. Подумаешь, немножко тумана. Главное, что Руби скоро будет с нами.
Айви слишком хорошо знает Урсулу, знает, что она что-то недоговаривает, что-то очень плохое. Но еще она знает, что нет смысла наседать на сестру, иначе та упрется рогом. Кому понравится, когда тебя загоняют в угол.
Айви глядит на Табиту. Она у них как белый слон вроде его и нет, но он есть, и все аккуратно обходят эту тему. Да, что будет с Табитой, если кран с ядром вернется через девять дней? Ведь Тэбби не выходит из дома тридцать три года. Как они вытащат ее на улицу, если возникнет такая необходимость?
Уже поздно, и все вымотались. Айви чувствует, как усталость въелась ей в кости, как налились свинцом руки-ноги, как отяжелели веки.
Ладно, говорит она, поднимаясь с тяжелым вздохом. На сегодня хватит. Завтра тяжелый день, надо готовиться к возвращению Руби. Я пошла спать.
Все, кроме Табиты, поднимаются с мест.
Виджет узнала, как там Персефона? спрашивает Урсула, складывая свое вязанье в корзинку.
Когда Персефона освободилась от наручников, ведьмы предложили ей остаться, но девочка отказалась: ей надо делать домашку, надо обновить информацию на платформах социальных сетей черт его знает, что это такое.
Табита, оскорбленная вопросом Урсулы, молчит, поджав губы и уставившись на огонь. Виджет открывает клюв, чтобы сказать что-то, но воздерживается от комментариев, сочувственно поглядывая на Урсулу.
С Персефоной все в порядке, говорит Квини. По информации Виджет, по крайней мере час назад на домашнем фронте у девочки все было спокойно.
Женщины гуськом следуют за Урсулой, выходят в фойе.
Этот ребенок меня очень беспокоит, говорит Иезавель. Какая-то она потерянная.
Точно так же, как все мы в ее возрасте, не более того, думает Айви. Персефона кого-то ей напоминает, но Айви пока не может вспомнить, кого именно. Может, всех их вместе взятых, когда они беспомощно барахтались, постепенно приноравливаясь ко взрослой жизни.
Вдруг Урсула останавливается. Айви успевает вовремя отойти в сторону, но Иезавель врезается в Урсулу, а та никак не реагирует. Взгляд ее затуманен, словно она видит нечто, неподвластное зрению других. Все привыкли к такому и ждут, когда Урсула придет в себя.
Вынырнув из грез, Урсула с улыбкой кивает.
Персефона скоро вернется, говорит она и оборачивается к Квини, замыкающей процессию: И когда она придет, впусти ее.
Квини многозначительно закатывает глаза.
Я вам что, дворецкий? Или все из-за того, что я черная? говорит она и с укором добавляет: Урсула, ты же знаешь, что мы не принимаем гостей.
Но эту девочку мы должны принять. И когда я прошу впустить ее Урсула стучит пальчиком по виску Квини, а потом по груди, там, где ее сердце, я не имею в виду просто дверь.
Айви улыбается. Ей не терпится увидеть, как Квини выполнит наказ. Она ведь у них самая колючая, никогда не любила чужаков. Она и в детстве была такой, хотя когда-то и сама была чужачкой.
17
Воскресенье, 24 октября День
Когда на следующий день Персефона стучится в дом поместья Муншайн, озабоченная Квини высовывает нос наружу и прежде всего видит свирепо взирающую на нее Рут Бейдер Гинзбург.
С упавшим сердцем Персефона понимает, что Квини не очень-то рада ее приходу. Девочка не понимает, почему ей так не везет ведь и в школе, и дома она тоже чувствует себя лишней.
И все же Персефона заставляет себя улыбнуться.
Привет. Я тут подумала, что забегу и немного помогу вам, щебечет она.
Поможешь? несколько отстраненно переспрашивает Квини.
Ну да. Помогу в сборе денег, уточняет девочка и бойко начинает рассказывать то, на чем она собаку съела, разъезжая по городу на своем велосипеде: У меня уже есть идеи, как развернуть кампанию. Но нам, конечно же, нужно разместить ее в социальных сетях, а еще нужно разработать бренд. Вы уж простите, но в глазах общественности вы не лучшим образом сейчас выглядите.
Так, стоп. Квини поднимает руку, на лице ее написано изумление. Ты тут накидала столько слов, и все непонятные.
Ой, простите. Персефона трясет головой, и ее светлые кудряшки весело подпрыгивают в такт словам. Я же совсем забыла, что вы старенькая.
Квини набирает в легкие воздуха, чтобы дать достойный ответ, но тут к дому подъезжает розовый фургончик. Со стороны водительского сиденья выпрыгивает мужчина, роется в багажнике и трусцой бежит в сторону крыльца. В руках у него огромный букет роз, практически скрывающий его лицо.
Вот, очередная доставка для Иезавель, говорит он, выглядывая из-за цветов. Каждую неделю букет становится все больше, сетует он. Этот уже еле влез в багажник.
Иезавель держит твой бизнес на плаву, Рой, так что нечего жаловаться, парирует Квини.
С ворчанием мужчина протягивает Квини бланк на подпись. Квини щурится, неразборчиво расписывается, и мужчина швыряет ей в руки букет. Через минуту, скрипя колесами по гравию, фургончик уезжает.
Погоди минуту, говорит Квини Персефоне, заходя в дом. Иезавель, тебе снова принесли цветы от Артемиса, кричит она. Сделай же что-нибудь, чтобы этот дуралей позабыл о тебе. Нам что, своей оранжереи мало? Квини снова возвращается на крыльцо, уже без букета, и смотрит на Персефону, словно не зная, что с ней делать. М-м-м
Персефона собирается продолжить свою речь, но из глубины дома доносится какой-то грохот.
Стоящая рядом с девочкой Рут Бейдер Гинзбург начинает рычать, ее плоское тельце сотрясает дрожь. Нагнувшись, Персефона подхватывает собаку на руки.
Прощу прощения, еще одну минуту, говорит Квини и, зайдя в дом и прикрыв дверь, кричит что-то невнятное. Шум стихает. Затем дверь слегка приоткрывается, и Квини говорит сквозь щель: Послушай, девочка, сейчас не очень подходящее время. Квини едва успевает произнести эти слова, как из дома доносится протяжный крик, и Квини морщится.
Персефона удивленно таращится на нее.
Вы там что, проводите ритуал? срывающимся голосом говорит она, пытаясь заглянуть внутрь. Может, жертвоприношение какое? Вы точно не убиваете животных? Ничего не имею против колдовства, но только если безо всяких жестокостей.
Колдовство? фыркает Квини. С чего ты взяла?
Так все в городе говорят, что вы ведьмы. Персефона стоит и хлопает глазами. Вот я и подумала, что
За спиной Квини раздается взрыв, и та бормочет сквозь зубы: «Всемилостивая Богиня»
Повернувшись к Персефоне, она мрачно улыбается и говорит:
Еще одну минуту, пожалуйста.
Дверь снова закрывается, и Квини что-то кричит, обращаясь к другим обитательницам дома. Крик звучит приглушенно, но Персефона, большой спец в подслушивании, приставляет ухо к двери и теперь в состоянии разобрать каждое слово.
«Зашибись! Ну что за сучки! Эта малявка донимает меня вопросами про магию и жертвоприношения, а я как идиотка стою и пудрю ей мозги. Вы не можете колдовать потише?»
Грохот стихает, Квини тихо чертыхается (слов уже не разобрать), потом она снова открывает дверь, и на улицу выпархивает облачко розового дыма.
Прошу прощения, говорит Квини. Как я уже сказала, нет тут никакого жертвоприношения и нет никаких ведьм.
Но я сама слышала, что вы пытаетесь «запудрить мне мозги», пока суч
Ладно, ладно! обрывает ее Квини и опускает голову, словно в знак поражения. Я Квини трет кулаком глаза. Кто бы знал, что ты все услышишь. Потом она бормочет себе под нос: Ох уж эти детки, все-то они слышат, и здоровье у них крепкое. Сплошная показуха.
Хочу заметить, говорит Персефона, что никакая я не детка. Мне уже пятнадцать. Увидев сомнение на лице Квини, девочка всплескивает руками. Ну да, я кажусь маленькой. Из-за этого меня никто не воспринимает всерьез. Гемор сплошной.
Теперь Квини более внимательно вглядывается в девочку:
Если хочешь выглядеть на свои пятнадцать, вовсе не обязательно носить одежду на три размера больше. Так поступают только малявки.
Персефона оглядывает свое любимое красное пальто.
Это пальто моей мамы, между прочим. И еще терпеть не могу, когда мне диктуют, как одеваться. Женщины имеют право поступать так, как им угодно. Она кивает в сторону балахона Квини: Вы же носите, что хотите.
Туше [38], кивает Квини, и в глазах ее сверкает искорка уважения.
И еще нехорошо называть друг друга сучками. Это антифеминистично.
И кто тут диктует, а? Кстати, насчет сучек ты неправа. Пикировка закончена, и Квини уже разговаривает более спокойно. Слова обладают силой, именно поэтому их надо «одомашнивать». Из оскорбительного слова можно вынуть жало, превратив его в ласкательное или даже похвалу, таким образом одержав победу над ругательством.
Персефона скептически смотрит на нее:
Только тон у вас был не больно ласковый.
Квини ухмыляется:
Ну да. А все оттого, что я сама по себе не очень ласковый человек.
Допустим, кивает Персефона. Поставив собачку на землю, она засовывает руки в карманы, словно стараясь придать себе важности. Послушайте, меня совершенно не беспокоит, что вы ведьмы.
Но мы не
Но я же видела вчера, как ваша подруга наколдовала бурю, говорит Персефона, повышая голос. И, по-моему, это очень даже круто. Мне и самой всегда хотелось заниматься колдовством. Именно поэтому я и освоила фокусы. Это, конечно, не настоящее колдовство, как у вас, но все равно я здорово вчера прикололась над копами. И Персефона передразнивает полицейского, который вытаскивал из ее кармана гирлянду шелковых платков.