Быстрее! Быстрее!
Дверь на себя. Рывок. Хлопок. Защелка.
Мощный удар в дверь снаружи.
Шумное дыхание не дает толком успокоиться. Мне кажется, я задохнусь.
Слышь, дверь открой! Не ссы, задам пару вопросов, и все! как сквозь вату слышу мерзкий голос.
Мне еще никогда не было так страшно. Я еще никогда не ощущала себя настолько беспомощной, как сейчас.
Наваливаюсь на входную дверь всем телом, но вовсе не потому, что хочу как-то задержать урода, долбящего в нее кулаками, а потому что мне не хватает сил просто сделать шаг вперед.
Открывай, пока хату тебе нахер не спалил! зло рычит незнакомец по ту сторону.
Глава 6
Ассоль
Я сейчас, сучонок, окно выбью и залезу к тебе в гости. Пожалеешь, что не открыл.
Мужик за дверью не успокаивается. И я то и дело слышу удары о ее полотно. Боюсь шевельнуться. Даже просто вдох сделать.
Если Цербер под своей личиной еще имеет какой-то оплот цивилизованности, то этот мужик за дверью обычный цепной пес. Злой и бескомпромиссный. Дворняга, возомнившая, что имеет в руках власть. Беспредельщик с улицы.
Кошмар. Сон наяву. Надо же было так вляпаться! Только я могла попасть в подобную передрягу. Вот только верить, что меня предала подруга не хочется. Кто угодно, но не она.
А Цербер? Когда он вернется? Куда он вообще свалил?
Очередной удар о дверь, но какой-то странный. Более мощный. Меня от него пошатывает вместе с отпружинившей древесиной, а с той стороны слышится мужской стон.
Сука хрипит незнакомец.
Ему больно. Это все, что получается понять.
Не люблю незваных гостей, голос Цербера обдает меня облегчением. То же самое он сказал мне в нашу первую встречу.
Ты хоть знаешь, против кого прешь? с ненавистью выдавливает из себя шакал, напавший на меня.
Следом новый мощный удар заставляет дверь сотрястись. И меня вместе с ней. Подскакиваю на ноги и теперь делаю шаг назад, вглубь дома.
Ответ понятен? Цербер звучит ровно, будто это не он только что со всей дури впечатывал человека в дверь.
Сука снова выплевывает незнакомец и, кажется, его туша опадает на деревянное крыльцо.
Передай Сабиру, что я выпущу кишки любому, кто приблизится к моему дому.
Ты еще пожалеешь, слышится в ответ. Но мужик все же, судя по звукам, сгребает свои кости с крыльца. Если баба у тебя
Проваливай отсюда! Пока я твой собственный член тебе же в глотку не запихал.
Звучит угрожающе и я бы испугалась.
Мужик, похоже, тоже принимает верное решение. Его перестает быть слышно.
Открывай! грозно, как зверь.
А я прилипаю к месту, и стою, почему-то раздумывая, стоит ли впускать мужчину в дом. Хотя, конечно, прекрасно понимаю, старая дверь не станет Церберу преградой.
Ты там сдохла что ли? с раздражением спрашивает.
И тут решаю все же отодвинуть щеколду от греха подальше.
Дверь распахивается, и я оказываюсь лицом к лицу перед Цербером. Громадным и разъяренным.
Зачем на улицу выходила? рычит он на меня.
Я не могу найти оправдания.
Мужчина изучает меня цепким взглядом. Нагло осматривает. И я невольно замолкаю. Слова вымолвить не в силах.
Люди Сабира теперь долго не свалят. Он привык добиваться своего. И лучше тебе понять это как можно скорее. Ведь в другой раз я могу не успеть, маленькая
Цербер делает ударение на последнем слове. Оно звучит из его уст так даже не знаю. Но у меня от этого начинает сосать под ложечкой. Чувствую, как бандит затягивает на моем горле невидимую петлю, сгущая краски вокруг произошедшего.
Входная дверь захлопывается, и мы оказываемся абсолютно одни в замкнутом пространстве. Дом слишком маленький. И мы с громилой здесь наедине.
Жрать, конечно, не приготовила, констатирует. Ты ведь только и умеешь проблемы создавать, да, Ассоль?
Так отпусти меня, перехожу на «ты», набираясь, наконец, уверенности. За правое дело стой смело, или как там?!
Цербер задумывается. Могу различить это по его напряженному лицу.
Чем ты лучше этих ублюдков? Ты ведь тоже решил использовать меня, когда узнал о том, кто я.
Мужчина никак не реагирует на мое умозаключение. Он стягивает с крупного тела тулуп, вешает его возле двери на гвоздик, оставаясь только в клетчатой рубахе и джинсах. Я же стою при полном параде. Даже в шапке.
Мой взгляд снова цепляется за ужасающие медвежьи лапы на кистях Цербера. Мне кажется, он и сам такой, не менее устрашающий и сильный, чем этот лютый зверь, способный только мощными лапами и зубами задрать противника насмерть.
Хозяин дома предпочитает игнорировать мои вопросы. Ему просто напросто плевать на то, что я думаю по поводу всего, что происходит рядом с нами.
Он проверяет печь, шебарша там кочергой, а затем усаживается на стул за столом. Принимает вальяжную позу: широко раскидывает ноги и откидывается на спинку.
Мой отец начинаю, но Цербер перебивает меня.
Соловьев Виктор Назарович, я в курсе.
Я хотела сказать Ты ведь представляешь, кто мой отец, и на что способен. Он не позволит тебе принудить меня, сделать хоть что-то.
Хожу по тонкому льду. Он уже трескается у меня под ногами, и я отчетливо это ощущаю. Одно неверное движение и я уйду на глубину. И мне бы замолчать, не дергать тигра за усы. Но я дергаю.
И что, по-твоему, я намерен с тобой сделать?
Изнасиловать?! не особенно уверено произношу то, что первое приходит в голову.
А приходит, почему-то, именно это. Бугай ведь правда может сделать такое со мной. Сколько он уже тут живет? В глуши. Наверняка, изголодался по женскому телу.
Вот только в ответ мне слышится громкий мужской хохот. Цербер заливисто смеется. Впервые вижу на его вечно хмуром лице какое-то подобие довольства. И у меня от этого смеха в горле наливается свинцовый ком.
Думаешь, мне придется тебя насиловать? с издевкой.
Что? выгибаю бровь от непонимания.
Я женщин не насилую. Сами просят. И нужную дырку подставляют, говорит буднично, точно в этом нет ничего такого.
Я не стану так делать! уверенно заявляю. Хотя и понимаю, как странно на меня действует этот мужчина. Как приятно ощущать его запах, принесенный с улицы, чувствовать близость.
А дрожишь так, будто только и ждешь, что вгоню тебе. Сама этого хочешь?!
Слова Цербера вгоняют меня в краску. Вызывают на спине волну мурашек. Колких как спицы. Да у меня же против этого верзилы никаких шансов ни дернуться, ни шелохнуться.
Пытаюсь принять более расслабленную позу, но не выходит. Ноги дрожат и подгибаются.
Ты не прикоснешься ко мне! Даже не пытайся! выпаливаю, понимая, как, должно быть, забавно это звучит из моих уст.
Думаешь, мне на это нужно будет специальное разрешение? Благословение от папаши? произносит вполне серьезно.
У меня в этот момент в мозгу переклинивает. Понимаю, что бессильна. Впервые за все время, что нахожусь здесь, отдаю себе в этот отчет. Церберу не понадобится разрешение, чтобы поиметь меня. И от осознания начинает сосать под ложечкой.
А, знаешь, что?! стараюсь не показывать страха. С ним только так можно. Если почует, что боюсь я обречена. Я просто сбегу от тебя. Ты ведь то и дело уходишь куда-то. Что мне помешает?!
Моя грудь часто вздымается. Я жду, что сейчас верзила снова рассмеется и скажет, что игры кончились. Но этого не происходит. Вместо того Цербер выдает:
Можешь валить прямо сейчас, говорит спокойно, ровно, расслабленно. Точно уверен, что я не посмею и шага сделать за пределы его допотопной хижины.
Да?! зачем-то уточняю.
Да. Если мозгов совсем нет.
А вот и пойду! Выкуси, урод! Я отбрасываю вообще весь здравый смысл. По-моему, в крови резко подскакивает адреналин настолько возбужденной и всесильной я себя чувствую.
Глава 7
Ассоль
Выхожу из домика прямо в чем была. Хорошо, что так и не успела раздеться. У меня внутри все так трясется и пульсирует, что я почти не соображаю, что делаю.
Морозный воздух тут же хватает за разгоряченные щеки. Я сбегаю по ступенькам, делаю несколько шагов в сторону калитки. Потом вдруг решаю вернуться. У Цербера осталась моя шуба. Очень дорогая, кстати, так почему я должна менять ее на его драный тулуп?!
Когда вновь распахиваю дверь дома, замечаю, что мужчина все так же сидит за столом, даже не меняя своего положения. С издевкой наблюдает за спектаклем одного актера.
Я тоже молча сбрасываю с плеч его тулуп, прямо на пол. А потом хватаю с кресла свою короткую шубку. Надеваю на себя. Мельком улавливаю взгляд Цербера. Тот становится недовольным. Чем интересно? Шубку мою уже оценил? Продать хотел? Обойдешься, ублюдок!
Сапоги решаю оставить. На улице столько снега, что в мои угги он забьется еще до того, как к лесу выйду. Господи, я правда на это решилась? Одной пойти к машине? Я ведь даже не знаю, где она!
Но пока в крови бурлит адреналин, я не чувствую страха. Мне кажется, что получится все горы сверну, в горящую избу войду что там еще полагается в таких случаях?
Как только выхожу за калитку, срываюсь на бег. Выбираю сторону из которой, вроде бы, мы пришли вчера, и кидаюсь туда, прямо в лес. Без мыслей. Без чувств. Внутри живет лишь одно желание спастись, вернуться домой под защиту отца. Наверняка, папа уже ищет меня, весь город на уши поднял.
Сердце бешено стрекочет. Мне кажется, оно везде. В каждой венке ощущаю пульсацию от его мощных быстрых ударов. Пульс становится безумным. Я и сама безумная. Пробираюсь между деревьев, утопаю в сугробах, но иду дальше. Только вперед.
Активно жестикулирую руками, дышу глубоко, толчки крови в висках все больше давят. Я никогда еще не была настолько на взводе. Когда энергия берется непонятно откуда, и ты не соображаешь, что делаешь.
Я даже шанса не оставляю на то, что могу заблудиться, на то, что меня поймают люди Валиевых, что Цербер вовсе не собирался отпускать меня, и следует сейчас по пятам, чтобы вернуть.
Задыхаюсь от каждого шороха, что слышится рядом. Веду себя как дикарка, сбежавшая из психушки. Оглядываюсь, останавливаюсь. Все время чую преследование. Но никого нет. Шумит только моя кровь и птицы над головой.
Рук уже почти не чувствую. Перчаток у меня нет, а из-за глубоких сугробов я уже несколько раз окунула кисти в снег.
Время перестает существовать. Я его не ощущаю. Сколько прошло?! Минуты? Часы? Не определить. Я уже забываю зачем и куда иду, потому меня неожиданно и очень глубоко бросает в колодец страха. Там темно и жутко и промозгло. Почти так же холодно моим ногам, на которых давно покалывает пальцы.
Границы пространства начинают исчезать. Трудно понять, где я вообще нахожусь. Вокруг только мерзкий, ледяной снег, в котором я, кажется, тону все больше, и уродливые деревья, тянущие ко мне свои корявые лапы.
Силы покидают меня резко. И я буквально проваливаюсь в снежный сугроб. Слеза жжет кожу на щеке. Все тело тяжелое. Я просто не смогла дальше тащить себя. Шубу, что стала влажной и неподъемной. Ноги, которые отказывались слушаться.
До машины я так и не дошла. Да я была обречена с самого начала. И Цербер об этом знал Он ведь предупреждал, да?!
Да пошел ты! кричу, но меня не слышно.
Над головой кружат макушки деревьев.
Обессилено закрываю глаза. Какая же я дура! Заблудилась. А ведь это было ясно с самого начала. И я просто не соображала, что делаю. А Цербер, он должен был остановить меня, задержать. Пусть даже силой. Но он не стал. Может, в этом и был его план. Зуб за зуб, глаз за глаз моя жизнь за его.
От холода и снежной влаги не могу пошевелиться, продрогла вся. Я бы рада сейчас встать и пойти дальше, но руки и ноги налились свинцом и не слушаются.
Еще какое-то время нахожусь в сознания, трясясь от страха и глотая слезы. Не знаю сколько. Вечность. А потом оно точно гаснет. Мир перед глазами медленно плывет. Как на карусели.
Слышишь меня?! говорит кто-то как сквозь вату. И я улыбаюсь, услышав знакомый голос.
Неужели, спасена? Или это дорога на тот свет?
Глава 8
Ассоль
Сильные руки вытаскивают меня из сугроба. На этот раз Цербер снова не церемонится, закидывает меня на плечо как мешок. И я безвольно на нем повисаю.
Сил нет. Я даже радоваться не могу тому, что меня спасли. Думала, все света белого больше не увижу. Но нет, вот он лучик замаячил где-то впереди. Вот только спасение ли это? Цербер же оставил меня у себя не просто так, и сейчас не дал сдохнуть со злым умыслом.
А еще он специально позволил мне уйти. Разрешил, чтобы я убедилась в своей беспомощности и безвыходности ситуации. Это все его план. Жуткий. Отвратительный план, от которого теперь я ног не чувствую.
И все это время, что я пыталась сбежать от него, зверюга шел следом. Только и ждал момента, когда я сдамся, так и не взбив молоко в масло.
Трястись на плече очень неудобно, но все же лучше, чем самой преодолевать снежные препятствия. Тихо поскуливаю себе под нос, но выбраться не пытаюсь. Нет смысла. Цербер не отпустит меня, пока не добьется цели, о которой я ничего не знаю.
Зато знаю как отец его ценил. За жестокость и безупречное исполнение приказов. И, наверное, я еще успею познать все незавидные грани его личности.
С другой стороны, его брат пугает меня гораздо больше, и если попадусь в его лапы
Цербер доносит меня до своего дома. Снова. Я опять вернулась туда, откуда старательно пыталась удрать через лесную чащу. Мужчина сваливает меня на кресло, промокшую и замерзшую. И я остаюсь прямо в той позе, в которую он меня усадил. Потому что пошевелиться не могу. Ни ног, ни рук не чувствую. Только зубы стучат от холода. Что бы не намерилась сделать со мной сейчас здоровенная детина, сопротивляться не получится.
Мужчина сбрасывает тулуп, вешает его около двери на привычное место. Стягивает с ног высокие унты. В этом всем он был похож на варвара. Здоровенного. Злющего. Вся жизнь которого проходит в завоеваниях. И сейчас он тоже намерен завоевывать меня.
Внутренне сжимаюсь, когда Цербер снова оказывается рядом. Расстёгивает мою мокрую от снега шубу. Кривится. Бросает ее прямо на пол. Туда же летят безразмерные сапоги, штаны и высокие носки, которые он дал мне еще вчера.
Все это происходит молча. Бандиту явно не по душе возиться со мной, но он делает это. Крутит меня как куклу, чтобы избавить от промокших вещей, затем снова подхватывает на руки и несет на кровать.
Я уже надеюсь скорее нырнуть под одеяло. Плевать даже, что в логове врага, но мне просто необходимо согреться.
Куда? рычит Цербер, замечая, как я осторожно тяну пальцы к краешку одеяла.
Замираю, ничего не понимая, а он откидывает одеяло в сторону и протягивает ко мне свои руки, чтобы освободить от остатков одежды. Рубашку в районе пуговиц просто разрывает. Пластиковые кругляшки разлетаются куда-то в стороны.
И я задыхаюсь, когда ощущаю его сильные пальцы в районе резинки трусиков. Это же Это же
Нет, пожалуйста шепчут мои губы, но звука будто нет.
Секунда, и я уже свечу перед малознакомым мужиком своей гладкой нетронутой киской. И я бы отбилась, сопротивлялась, но конечности до сих пор сводит от холода, настолько промерзли.
А Цербер не останавливается. Пока не оставляет меня полностью обнаженной.
Пытаюсь приподняться, но тщетно. Да и куда бежать?! Сегодня мне наглядно показали, что рыпаться не стоит. Как и думать, что громиле, возвышающемуся сейчас надо мной нужно специально разрешение о доступе к моему телу. Он возьмет свое все равно. Просто потому что хочет.
И я должна испугаться. Заорать от ужаса. Показать, что не хочу, что боюсь! Но я лишь хлопаю глазами, наблюдая за тем, как оголив меня полностью, «медвежьи лапы» начинают раздевать самого Цербера.
И на что я еще надеюсь? На то, что сжалится? Так в сказки давно не верю, не в той семье родилась.
Сердце становится бешеным. Гремит в груди, а будто в самом горле содрогается. Я зажмуриваюсь, когда мужчина стягивает с тебя последний клочок ткани боксеры. Не хочу видеть его голым! Нет! Не хочу!