Её куртка была расстёгнута, шарф съехал с шеи, а щёки алели как грудки снегирей.
Наконец удовлетворившись видом холодного оружия, она отвела руку назад и с силой швырнула снежок в сторону малодушного елисеевского тыла.
И именно в эту минуту её наивный бойфренд вздумал выяснить обстановку.
Просвистев по воздуху, гигантский снежок врезался аккурат в его лоб и взорвался сотней ледяных драже.
ОХ, Ё! заорал Елисеенко; завертевшись, как небрежно пущенный волчок, он принялся стряхивать с волос и лба комья снега.
Его противница заливисто захохотала, а наблюдатели в курилке беззвучно захихикали.
ДЕСЯТИОЧКОВЫЙ! провизжала Вера, наконец отсмеявшись. ПОЛУЧИЛ?!
БЫЛ ПЕРЕРЫВ! с жаром возмутился Елисеенко. Я БЫЛ В УБЕЖИЩЕ!
В хренежище, отрезала девушка, дыша на замёрзшие пальцы. Не было перерыва! Кто его согласовывал?!
Я ЖЕ КРИКНУЛ «ПЕРЕРЫВ»!
После того, как мне в спину саданул?! парировала Вера, отбросив с лица влажные волосы. Хитрожопый какой! ЛУЧШЕ СДАВАЙСЯ!
Только что скептически сложенные, губы Олега сами собой расплылись в ухмылке.
Десятиочковый и правда неплохо летел.
Вера выглядела так, словно была баснословно и легкомысленно счастлива.
Но её речь походила на речь того, кто с утра успел подавить тонну раздражения.
Олег, здорóво!
Сияя не хуже снега, что доживал на солнце последние дни, Свят подбежал к нему и протянул навстречу ледяную руку.
Привет, буркнул Петренко, на миг сжав мокрую елисеевскую ладонь.
Мелкие куски снега перебежали на его пальцы и тут же растаяли.
На выходные уезжаешь? бойко спросил Свят, щурясь от солнечных бликов.
Передёрнув плечами, Олег не ответил. Вера за спиной Свята с хитрым видом лепила особо крупный снежок, и от неё почему-то было сложно оторвать взгляд.
До того упоительным нимбом из энергии и света было окружено всё её существо.
Уланова напористо размахнулась, резко подалась вперёд и отпустила бок снежного ядра. Олег успел услышать, как воздух разрезает лёгкий свист, а потом ПФЛЮЩ!
Лицо облепил громадный снежный ком; виски и скулы свело холодной болью.
Твою мать! О чёрт. О
Солнечный март выключился; на голову опустилась яркая темнота.
Вскинув руки, он рывком сбросил бóльшую часть колючих хлопьев и снова обрёл зрение. По шее ползли и степенно скрывались за шиворотом куски снега.
Елисеенко оглушительно захохотал, согнувшись пополам и уперев руки в колени.
ПРОСТИ, ОЛЕГ! дрожащим голосом выкрикнула Вера, прижав ладони к щекам.
Да, прости, Олег, выдавил красный от смеха Свят, хлопнув рукой по его спине. Прямо в башню Сука Идеально
Уланова спешно подбежала к ним и отправила в сторону бойфренда укоризненный взгляд. На её лице был написан жалобно-совестливый ужас.
Прости, пожалуйста Извини, испуганно повторила она, поспешно счищая с его головы куски снежной гранаты.
Её пальцы были кошмарно холодными; им ни капли не помогло, что она так долго и усердно дышала на них. Они были тонкими и изящными, но в то же время крепкими.
Они походили на упругие пальцы пианистки.
Спасатель и Агрессор замерли в пятне солнца, что залпом залило пасмурные Бермуды.
Над Кораблём сияло солнце; сияло солнце.
Но и бешеный шторм никак не отступал.
Казалось, из палубы вот-вот полезут грибы-дождевики размером с тент.
Ресницы Улановой хлопали в двадцати сантиметрах от его лица, губы что-то бессвязно бормотали, а взгляд искрился стыдом, перемешанным с сочувствием.
Десятиочковым сочувствием.
И снова. Её голубо-стальные глаза опять мерцали лёгким бирюзовым отливом.
Я сумасшедший, или этот оттенок замечает и кто-то ещё?
Надо меткость подкорректировать, выдавил Олег, тонко улыбнувшись.
Успел его взгляд переодеться в учтивость? забеспокоился Спасатель, с суетливым заискиванием поглядывая на Свята. Успел? Не успел?..
Плевать на это! отчеканил Агрессор, улыбаясь солнцу, как чеширский кот.
Вернув ему смущённую улыбку, Уланова убрала с лица волосы и принялась с преувеличенным вниманием разглядывать галку, что пила из лужи.
Да сам он отряхнулся бы, лениво процедил Елисеенко, крепко обхватив её плечи.
Она привычным жестом вжалась в его грудь и опустила ресницы.
Словно решив, что и слов, и действий с неё пока хватит.
Свят поднял её подбородок и коснулся губами носа. Девушка нехотя подчинилась.
А теперь она будто понимала, что сейчас не время для их нежностей.
Интересно, она так же считывает каждый твой жест? пробормотал Агрессор.
С усилием вернув на лицо учтивую усмешку, Олег беспечно произнёс:
На пару идёшь?
Иду, пробурчал Свят; отпустив плечи Веры, он зашагал к их вещам, что были кое-как свалены у стенки беседки. Похлюпаю побеждённым куском говн
Да хватит! воскликнула Вера; её глаза вновь сверкнули досадой. Ничья! Может ведь не быть проигравших!
Может не быть выигравших, вырвалось у Олега. А проигравшие есть всегда.
Девушка пристально посмотрела ему в лицо, забыв о неловкости словно тут же поняла, что эта фраза предназначалась только ей.
Нет. Я не сумасшедший.
Её глаза действительно играли бирюзовыми переливами.
Особенно на таком свежем и холодном солнце.
Проиграть не могут как минимум те, кто не стремился выиграть, негромко сказала Вера, вздёрнув красноватый нос.
Проиграть могут даже те, кто не играл, в тон ей отозвался Петренко.
Отпихнув Олега, между ними втиснулся Свят.
На его лице было написано «заткнись, Леопольдище».
Мимика Свята и так никогда не отличалась таинственностью а это сейчас бежало по его лицу и вовсе невыносимо ярко.
Но если она что-то и заметила, то виду не подала.
Взбегая по лестнице, Уланова и Елисеенко негромко переговаривались, переплетя пальцы в плотный замок. Задержавшись на площадке, Свят нежно понюхал её волосы, повесил ей на плечо бирюзовый рюкзак и подтолкнул ко входу на второй этаж.
В столовой, так? уточнил он, прищурившись. После этой пары.
Вера кивнула и встала на цыпочки для прощального поцелуя. Пальцы пианистки обхватили черноволосый затылок и запутались во влажных от снега прядях.
Может, он уже пришьёт тебя к себе обмёточным швом?
Под кадыком заплескалась тухлая досада.
Уланова наконец исчезла в дверном проёме, и дальше по лестнице они пошли вдвоём.
Тебе к Еремееву надо, монотонно сообщил Олег. Не принял он твой перевод.
То адское напряжение, что они теперь подавляли в присутствии Веры, осязаемо висело между ними грязным пятном, стоило ей уйти.
Елисеенко беспечно обернулся, усиленно не замечая этого смрадного пятна.
Античный олень, припечатал он, перемахнув через несколько ступенек. Давно искал, до чего доколупаться. Я всегда у нас в группе был самым английским.
Всё, теперь не ты самый английский «у нас в группе», съязвил Олег, зафиксировав на лице небрежную улыбку. Сам переводи, серьёзно. Очень заметно.
У меня появилась соперница не только по снежкам, заявил Свят, воздев ладонь.
Я твоей сопернице по снежкам залепил бы тоже в ухо.
Чтобы подбежать, сотню раз извиниться и начать счищать снег с её щёк и шеи.
Полегче, буркнул Святослав, глядя в сторону. Она случайно.
Третий этаж живописно сиял холодным солнцем, что лилось из высоких окон.
Прошагав половину коридора, Свят распахнул перед другом дверь в аудиторию и пропустил его вперёд. Место преподавателя ещё пустовало.
Протянув руку Артуру, Елисеенко снова беззаботно плюхнулся на стул рядом с ним.
Хмуро отлавировав между партами, Олег швырнул рюкзак на последнюю, за которой никто не сидел. Шея всё ещё была ледяной.
Да, завороженно протянул Агрессор, игнорируя недовольное шипение Спасателя. Сбрасывать снег с её волос и висков Приподнимать подбородок Заглядывать в увитые прохладным солнцем бирюзовые глаза
И не сочувствие. Видеть в них не сочувствие.
* * *
Толкнув тяжёлую дверь, Марина ввалилась в главный корпус, потёрла окоченевшие руки и устремилась к дверям в коридор, в конце которого источала соблазнительные ароматы большая столовая. В кармане пальто завибрировал телефон. Нащупав Моторолу, девушка пробежала пальцами по клавишам, и небрежное «максим потом я занята» улетело прочь. «Мариша, позвони, бусь», немедленно сообщил телефон.
Ровно десять секунд спустя. Ну какой же надоедливый!
Сжав зубы, «Мариша» прикрыла глаза; правый висок с утра болел так, словно в ухе развивался отит. Именно этим ухом она слушала его голос в трубке.
Притворяться заинтересованной было всё тяжелее.
Если начистоту, для «максима» она всегда была «занята».
А может, стоило бы состричь с этой овцы хоть клок в виде такси в мороз?
Неловко подвернув ногу на скользкой плитке, Марина раздражённо охнула и ускорила шаг. Каждый обычный день теперь отнимал слишком много сил.
А приходить им было неоткуда.
Пока рядом был Свят, энергии было в разы больше. Пусть он порой был рядом чисто символически пусть только показательно пусть совсем не по-настоящему.
Но пока он был рядом, у её жизни была цель и это наполняло силами.
Чем не цель? Круглосуточно стараться быть лучше любой, кто на него глядит, и маниакально планировать их нужное только ей сказочное будущее.
Казалось, он и был тем стержнем, на котором держались её ценности и смыслы.
Но разве это неправильно, если ты кого-то безумно любишь?
Он оставил на своём символическом месте безупречную пустоту. Такую же пустоту в нём она годами пыталась заполнить, отдавая всю себя. Но ничего не вышло. Ничего.
Она слила все силы в этот колодец а он не наполнился ею ни на грамм.
Впорхнув в помещение, наполненное звоном приборов, Марина отыскала глазами столик, за которым сидели Настя и Лина. Всё в этом паршивом общепите напоминало о позорном круглом столе, когда её проницательность будто атрофировалась.
Почему она не заметила, как её парень пожирает глазами девицу Гатауллина?!
А если заметила бы? Если бы заметила ещё тогда?
Изменило бы это хоть что-то?
Все эти вопросы давно прогорели внутри безумным костром, оставив в груди пустынный крематорий, и теперь мелькали лишь редкими транспарантами бедолаг, которым никто не сказал, что митинг отменяется.
В груди было пусто, как в холодильнике накануне стипендии.
Едва она оказалась рядом с подругами, взгляд упал на столик, что был не виден со входа. Внутренности мгновенно переплелись в тугой узел; под ложечкой похолодело.
Проклятье. Только не это.
Можем уйти отсюда, Мариш, робко предложила Лина. Поедим в другом
Нет, мы поедим здесь, решительно произнесла Марина, упрямо сжав губы.
Он словно пытался залезть ей под кожу до того порывисто он прижимал её к себе.
Эта картинка заискрила в груди такой острой болью, что на миг ей показалось: вот-вот грянет сердечный приступ; настоящий сердечный приступ в двадцать лет.
Нет, ещё чего. Никаких «приступов». Только безразличие.
Отточенное до уровня премиум показное безразличие.
Парочка козырей в её рукаве осталась: неуверенное чутьё утром подсказало выбрать васильковое платье а именно оно сидело на фигуре, как вторая кожа.
Собрав всю волю, Марина плюхнулась на стул и изящно откинула за спину волосы; глаза не спешили показательно безразличничать и всё косили в ту сторону.
Как ты это сделала, чёрт? Как сумела пробить этот ледяной заслон?
Как сумела въесться под ошпаренную прикосновениями кожу?
Как ты за пару месяцев сделала то, что мне не удалось сделать за два года?
Покачивая в воздухе пластиковым стаканчиком, Уланова сосредоточенно грызла ручку. Её брови были сдвинуты, а глаза скользили по строчкам ветхой книги. Прижимаясь грудью к её левому плечу, Свят буравил взглядом то же чтиво, еле заметно двигая губами словно проговаривая текст.
Справа от Улановой восседал невозмутимый Петренко.
По его лицу как всегда было ничего не понять.
Он рассеянно крутил в руке чайную ложку и читал маленькую книгу в мягкой обложке, что лежала на его правой ладони. Название книги скрывалось под его длинными пальцами; на обложке можно было разобрать только слово «Искусство», обрубок слова «ить» и имя автора Эрих.
Похоже, она зря вложила столько изящества в поправление волос.
Троица в избе-читальне явно не замечала совершенно никого.
Поставив стаканчик на стол, Уланова произнесла что-то в ухо Свята, что послушно склонилось к ней. Кивнув, он постучал пальцем по странице и описал в воздухе круг. Она закивала и нагнулась над тетрадью, что-то записывая. Увидев, что она пишет, Свят покачал головой и обхватил своей рукой её руку. Резко высвободив пальцы, Уланова буркнула нечто вроде «не управляй моей рукой» и отодвинула от него тетрадь. Дотронувшись до предплечья Олега, она задала ему какой-то вопрос.
Петренко оторвался от своего «искусства» и посмотрел в их записи; его висок коснулся её волос, но отодвигаться он не стал. Уланова тоже не отодвинулась; она вновь принялась грызть ручку, выжидательно глядя, как Олег разбирает её почерк.
По скулам Свята снизу вверх поползли бордовые пятна; он поджал губы и застыл.
Казалось, он бы вполне обошёлся без «помощи зала» в виде начитанного кореша.
По плечу царапнули короткие ногти. Марина вынырнула из премьеры водевиля и осознала, что всё это время забывала дышать.
Боже, как мило. При мне они только перспективы алко-выходных обсуждали.
Мариш, негромко произнесла Лина, погладив то место на её плече, которое царапнула. Давай быстро поедим и поедем на мастер-класс.
Тут свой мастер-класс по налаживанию дружбы между факультетами.
Такой холод, снова попыталась снять неловкость добродушная Ангелина. Может, Максим твой нас подвезёт?
На кой мне быть должной этому идиоту?
Конечно, подвезёт! искусственно хохотнув, громогласно заверила Марина. Он как раз звонил уже несколько раз, сейчас перезвоню!
Боковое зрение сообщило, что к ним метнулись зелёные прожекторы Петренко. Свят и Уланова не шелохнулись, снова окунувшись в свою потрёпанную пародию на книгу.
Окинув столик Марины быстрым взглядом, Олег сложил губы в еле заметной ухмылке и вернул внимание «искусству», попутно посмотрев на старые наручные часы.
Все уже уходят, быстрее ешь! прошипела Настя, злобно подтолкнув к ней блюдце с творожным бисквитом. И поехали! С Максом или без, давай!
Шацкая по примеру Лины добродушить не торопилась; наверняка ей тоже не улыбалось долго обтекать под насмешливым безразличием бывшего.
Если она вообще, впрочем, может его так называть.
Столовая быстро пустела; шансы стать частью взрывоопасной шестёрки росли.
Нет. Буду сидеть хоть до апокалипсиса.
Опустошив стаканчик и небрежно отодвинув его в сторону Свята, Уланова поднялась, сгребла свои вещи, сложила их, особо не аккуратничая, в рюкзак и зашагала к выходу.
Он за тобой, сучка, убирать должен?
Не испытав такого же возмущения, Свят подхватил улановский стакан, запихнул в него обёртку от печенья и сжал утиль в кулаке.
В груди заклокотало потрясение, и Марина вновь с невольной тоской замерла.
Уланова не висла на его локте; не пропускала его вперёд; не заискивала и не улыбалась; не сканировала столовую на предмет заинтересованных в нём девиц.
Она даже не ждала его, чтобы идти рядом, чёрт бы её побрал!
Так вот как нужно было с ним обходиться!
Пошарив во внутреннем кармане куртки, Свят вытянул оттуда связку ключей от своей квартиры, нагнал Уланову и вложил ключи ей в ладонь.
А вот и апокалипсис.
Потрясение за грудиной зашлось в истерике; лицо бросило в жар.