Всё равно только год ещё, ответила Таня. А потом придётся искать другую школу. И на что-то жить. У бабушки пенсия маленькая.
Говоря это, Таня спускалась вслед за мной по ступенькам.
Я остановился и повернулся к ней.
Мы всё решим, обещаю. Все вместе. И ты тоже будешь в этом участвовать.
Таня серьёзно посмотрела на меня.
Зачем вам это, Андрей?
Я пожал плечами. Что тут скажешь?
Затем, что мы советские люди. Пока, сейчас это правда. Да, запомни вот ещё что это очень важно. Не нужно чувствовать себя обязанной за помощь. Просто когда сможешь тоже помоги кому-то, вот и всё.
Разве это так работает? спросила Таня.
Только так и работает, подтвердил я. И никак иначе.
Мы все вместе погрузились в машину. Валентину Михайловну посадили на переднее сиденье. Перед тем, как сесть, учительница скептически оглядела машину, но ничего не сказала.
Таня, где живёт твоя бабушка? спросил я, заводя двигатель.
Видите магазин «Промтовары»? Поверните за ним направо, только осторожно. Там дорога грязная.
За магазином я свернул на улочку, которая тянулась между двумя рядами давно некрашеных деревянных заборов. Проезжая часть вся была в лужах и выбоинах. Кое-где лужи пытались засыпать щебнем и битым кирпичом, но бросили, не доделав. Кучи щебня торчали из грязной воды, словно унылые каменные острова.
За одним из заборов седой мужчина в фуфайке сжигал опавшие листья. Пряный дым костра метался на осеннем ветру и долетел даже до нашей машины. А мужчина, сгребая граблями листья в кучу, даже не взглянул на нас.
За одним из заборов лениво залаяла собака. Звеня цепью, она подбежала к забору и просунула между штакетин кудлатую голову.
В конце улицы я, по указанию Тани, свернул налево и остановил машину возле деревянного дома с фасадом в три окна и кирпичной трубой. На доме была прибита табличка «ул. Красина, 47», а рядом с табличкой ржавая пятиконечная звезда, вырезанная из железного листа.
У тебя в семье есть фронтовики? спросил я Таню.
Она кивнула.
Дедушка воевал. Но он умер десять лет назад. Я его почти не помню.
Открыв крепкую калитку, мы вошли в запущенный палисадник. Клумба из вкопанных наискось кирпичей была завалена мокрыми жёлтыми листьями, которые слетели с растущей под окнами берёзы. С другой стороны калитки, вдоль заросшего травой двора тянулись кусты смородины и крыжовника. Кое-где на крыжовнике висели исклёванные птицами жёлтые ягоды.
Навстречу нам из дома вышла крепкая старуха. Высокая, чуть сутулая от работы, она молча смотрела на нас. Вязаная кофта мешком висела на её широких плечах, голову охватывал цветастый платок, из-под которого выбивалась седая прядь.
Мы по очереди поздоровались, но старуха ничего не ответила. Внимательно рассмотрев каждого, она повернулась к Тане.
Опять мамка выгнала?
Я сама ушла, ответила девочка.
Было видно, что она едва держится на ногах от усталости. Я запоздало подумал, что надо было её накормить, хотя бы в столовой возле станции. Должна же здесь быть какая-то столовая?
Старуха покачала головой. Суровая, с крепко поджатыми губами, она была похожа на лик с иконы.
Ну, идём, сказала она девочке.
Подождите! вмешался я. Как вас зовут?
Нина Егоровна, вместо старухи ответила Таня.
Послушайте, Нина Егоровна! Таня больше не может жить дома, с матерью. Можно она поживёт у вас?
А вы кто? вместо ответа спросил старуха.
Я Танина учительница, ответила Валентина Михайловна.
Директор школы, Воронцов Алексей Дмитриевич.
Участковый, Павел Сергеевич Вольнов.
Власть, значит? старуха снова обвела нас взглядом, и в её глазах блеснула усмешка. Ну, раз уж привели так пусть живёт. Куда же ей деваться?
У вас пенсия небольшая? снова спросил я. Может, надо чем-нибудь помочь?
Справимся, сурово отрезала Нина Егоровна. Идите уже, своими делами занимайтесь. Они ведь у вас важные.
И снова в голосе Нины Егоровны послышались усмешка и горечь.
Она сухой рукой властно обняла Таню за плечи.
Идём в дом.
Да подождите вы!
Я вытащил из внутреннего кармана куртки пять рублей.
Вот, возьмите на первое время. И скажите какая помощь нужна? Ведь вы же одна живёте? Может, дров нужно привезти, или ремонт сделать?
Нина Егоровна пристально посмотрела на меня.
А тебе какой интерес нам помогать? Идите отсюда. Нет у меня времени с вами разговаривать.
Честно говоря, не понимаю правильно ли мы сделали? задумчиво сказал Алексей Дмитриевич.
Он подпрыгивал на сиденье и растерянно смотрел на меня.
А что мы ещё могли? спросил его Павел. Оставить девочку с пьющей матерью?
Тоже верно. Но теперь получается, что мы посадили её на шею пенсионерки, а сами умыли руки.
Ну почему сразу «умыли руки»? Будем приезжать, помогать. Проверять, как учится девочка.
Особой убеждённости в голосе Павла не было. Я его понимал за восемьдесят километров часто мотаться не будешь.
Ну, ничего, успокаивая сам себя, сказал Алексей Дмитриевич. Через год девочка, если не передумает, переведётся в другую школу. Можно за это время подобрать хороший интернат с проживанием. Там, конечно, сложно договориться. Но мы попробуем.
У меня после поездки тоже осталось чувство неудовлетворённости. Как будто взялся делать важное дело, и не доделал, бросил на половине.
Машинально следя за дорогой, я перебирал в голове все возможные варианты.
Забрать девочку у родственников невозможно. Никто не оформит на неё документы, прописку. Даже милиция здесь не поможет для таких случаев существует заведённый порядок, который никто не станет нарушать.
Оставалось только надеяться, что с Таней всё будет в порядке, и она выдержит ещё один год учёбы.
Ладно! Всё, что могли, мы сделали. По крайней мере, теперь Тане не придётся каждый вечер наблюдать выходки пьяной матери. И даже если уроки она по-прежнему будет делать в школе то хотя бы сможет спокойно отдыхать дома.
Ну, как слетали, голуби? спросил нас Фёдор Игнатьевич, когда мы вернулись в Черёмуховку.
Он сидел за своим столом, устало вытирая лицо крепкими ладонями.
Добился, наконец, щебня! поделился с нами председатель. ещё бы немного, и снег выпал. Отсыпали бы дорогу по льду. А ведь прошу с самой весны дайте щебня на ремонт улиц!
Мы что-то не заметили, чтобы дорога лучше стала, улыбнулся Павел и снова плюхнулся на стол председателя.
Паша! возмутился Фёдор Игнатьевич. Опять ты за своё? Тебя в детстве мало пороли, что ли? А ну брысь со стола сейчас же!
Да ладно, ладно засмеялся участковый. Что вы со мной, как с кошкой-то?
Да кошка умнее тебя! Её один раз сгонишь, второй раз сгонишь а на третий она и сама не полезет. А тебя сколько ни гоняй всё без толку. Слезай, кому говорю!
Фёдор Игнатьевич, не шутя, толкнул Павла в поясницу.
Это нападение на представителя власти! заливался смехом участковый.
Я здесь сам представитель власти! Вот доведёшь ты меня попрошу нам другого участкового поставить, посерёзнее, да посолиднее.
Не надо, Фёдор Игнатьевич! взмолился Павел и мигом вскочил на ноги.
Вот, другое дело! Ну? Как съездили? Рассказывайте!
Перебивая друг друга, мы рассказали Фёдору Игнатьевичу о результате своей поездки во Мгу.
Значит, и там участковые так себе? усмехнулся Фёдор Игнатьевич. Что же за напасть-то такая? Как станет человек участковым так пиши пропало!
Фёдор Игнатьевич! возмутился Павел.
Шучу я, Паша, шучу! Ты молодец грамотно всё решил. А то ведь могли и на неприятности нарваться, архаровцы. Поехали они без документов, без разрешения в чужом селе свои порядки наводить!
Не свои, а законные, заметил я. Официально действовать слишком долго. А девочка за это время могла вообще школу бросить.
Да я вас не ругаю, Андрей Иваныч! Что смогли то и сделали. И на том спасибо, как говорится. Ладно, идите! Дайте подумать, как следует. Или тебе, Андрей Иваныч, позвонить надо?
Я только сейчас вспомнил, что дома ждут моего звонка родители и волнуется Серёжка. Я ведь обещал им рассказать, как устроится судьба Тани.
Я недолго, Фёдор Игнатьевич! Своим позвоню, и всё.
Председатель пожал широкими плечами.
А по мне хоть и долго. Телефона не жалко. Звони, сколько нужно, а я покурю пока.
Фёдор Игнатьевич достал из лежавшей на столе пачки папиросу, дунул в неё и привычно смял мундштук.
Пойду пока, на крыльце покурю. И вы, голуби, давайте за мной!
Фёдор Игнатьевич вышел на крыльцо. Павел и Алексей Дмитриевич потянулись за ним.
Я через стол подтащил к себе телефон и набрал номер, который с детства помнил наизусть.
Привет, мам! Нет, всё хорошо. Приедете с отцом за грибами? Хорошо, буду ждать. Позови Серёжку, пожалуйста! Да, с Таней всё хорошо. Серёжка тебе расскажет, ладно?
Брату я подробно рассказал, как Таня переехала к бабушке. Иначе он всё равно бы от меня не отстал. Умолчал я только про мгинского участкового не хватало ещё, чтобы пошли не нужные слухи.
Серёжка ещё что-то спрашивал, но я прервал его:
Всё, Серый, хватит! Хочешь подробностей приезжай вместе с родителями за грибами в выходные.
Серёжка замолчал, а потом тихо сказал:
Я в выходные к Тане поеду. Посмотрю как она там.
Тут вернулся Фёдор Игнатьевич. Удобно устроился за столом.
Андрей Иваныч! А запиши-ка ты мне адресок этой Тани!
Зачем вам, Фёдор Игнатьевич? удивился я.
Да больно у её бабушки фамилия знакомая Скворченко. Как, говоришь, её зовут?
Нина Егоровна.
Нина? Была у нас в госпитале медсестра Нина. И, кажись, фамилия Скворченко.
Думаете, это ваша знакомая?
Да кто ж её знает. В жизни всякие неожиданности случаются. Запиши, запиши адресок, на всякий случай.
***
Когда Андрей ушёл, Фёдор Игнатьевич долго сидел, о чём-то размышляя. Потом хлопнул ладонью по столу.
Молодёжь! Возьмутся за дело, а до ума не доведут. Расхлёбывай потом за ними.
Он снял со стены приколотый скрепками план деревни и стал пристально его изучать.
Вот здесь если? За Меньшовыми бормотал себе под нос председатель. Тут и дорога есть улицу ещё когда продлили. Но до колодца далеко. А если тут, на погорелом месте? И к магазину ближе. Да там, вроде, и яблони сохранились в прошлом году видел, как цвели.
Фёдор Игнатьевич широко зевнул, прикрывая рот ладонью.
Совсем вымотался с этим щебнем. Да ладно, пройтись-то недолго! Посмотрю своими глазами, как следует.
Он приколол план на место, вышел и запер за собой дверь сельсовета. Вытащил из кармана очередную папиросу, прикурил и пошёл по улице в сторону магазина.
Глава 5
Смотри, какой крепыш!
Мама радостно улыбнулась, показывая найденный белый.
Гриб, и вправду, был хорош! На толстой, словно бочонок, ножке плотно сидела крепкая шоколадная шляпка с жёлтой подкладкой. Шляпка сидела чуть набекрень, словно гриб залихватски сдвинул её, оглядываясь по сторонам.
Я достал нож и срезал гриб под самый корешок. Мякоть у ножки была плотная, упругая. Ни следа червей.
До сих пор среди грибников идут споры о том, как правильно собирать грибы. Одни считают, что их нужно срезать только ножом, чтобы не повредить грибницу. Мол, если потревожить эти тонкие белые нити, выдернуть их из земли то на будущий год грибы в этом месте расти уже не будут.
Другие, напротив, уверяют, что гриб надо выкручивать из земли с корнем, и не оставлять кусочек ножки. Этот кусочек гниёт, и грибница начинает болеть и перестаёт давать грибы.
Если честно я не знаю, как правильно. Но с детства привык ходить в лес с ножом, вот и пользуюсь им.
Я поднёс гриб к лицу и понюхал.
А пахнет-то как!
В этом запахе словно сконцентрировались все ароматы осеннего леса тонкая горечь опавшей сухой хвои, сладость прелой листвы, свежесть холодной дождевой воды в луже под еловым выворотнем.
Посидим, дождёмся отца? предложила мама.
Отец, как всегда, нарезал большие круги от края до края лесной гривы. Он не столько искал грибы, сколько исследовал, разглядывал новое место. Извечный мужской инстинкт!
Будь я сегодня в лесу один поступил бы точно так же. Тоже шёл бы то в самой гуще ельника, где под тугими ветвями высыпали стаи ярко-оранжевых рыжиков. То выбирался бы на простор, к самому краю широкого клюквенного болота, где растут крепкие коричневые подберёзовики.
Посмотришь под ноги словно одна широкая шляпка лежит на бледно-зелёной поросли мха. А захочешь срезать и поймёшь, что вглубь, к земле уходит длинная тонкая ножка. Да какая! Сантиметров двадцать, а то и тридцать!
Но подберёзовики мы сегодня не брали. Слишком уж они напитались сыростью. В корзине вроде бы крепкая шляпка быстро превратится в бесформенное липкое желе.
Зато нарезали целый рюкзак чёрных груздей на засолку, да и рыжиков набрали столько, что можно будет засолить их в отдельной посуде, не перемешивая с другими грибами.
Да и на сушку грибов хватит. Белые и подосиновики попадались часто всё-таки, не зря я повёз родителей в Вязник. Этот лес далеко от деревни, местные сюда ходят редко, да и приезжие почти не добираются. Предпочитают собирать грибы и ягоды поближе к деревне.
За грибами в Черёмуховку приезжали часто. Грибники-одиночки добирались утренним рейсовым автобусом, целый день бродили и аукали вокруг деревни, а вечером, возле магазина пили остывший чай из термосов и жевали прихваченные из дому бутерброды.
Но приезжали и организованно. Часто предприятия нанимали для своих сотрудников целый автобус и везли желающих отдохнуть и побаловаться дарами леса.
Такие автобусы приезжали, как правило, только на полдня им ведь ещё нужно было добраться до Ленинграда и высадить грибников у станции метро.
Приезжали не только за грибами, но и за клюквой. Я прекрасно понимал горожан после рабочей недели в душной конторе или заводском цеху хорошо неторопливо побродить по лесу, или болоту, набрать корзинку крепких красных ягод. А потом, зимой, варить из клюквы кисло-сладкий розовый морс, который замечательно помогает сбивать температуру при простуде.
Давай, посидим, согласился я и стал оглядываться в поисках подходящего места для привала.
Видно было, что мама изрядно устала. Шутка ли несколько часов мы уже бродим по лесу. Корзинки почти полны, пора и в обратную дорогу собираться.
Мы присели на упавшее дерево. Я развязал рюкзак и достал оттуда большой полуторалитровый термос с чаем, свёрток с бутербродами и сваренные вкрутую яйца. С костром решил не возиться зачем, если родители прихватили термос?
Чай из термоса по вкусу очень отличается от любого другого чая. Н получается не свежезаваренный, а настоявшийся. Поэтому к терпкому чайному вкусу примешивается вкус и запах запаренного банного листа и душистой травы. Можно с завязанными глазами определить на вкус, откуда тебе налили чай из чайника, из термоса, или из котелка, который кипел на костре. Это совершенно разные напитки, и каждый из них по-своему хорош.
Я очистил яйцо, по привычке бросая скорлупу прямо на землю.
Что же ты мусоришь, Андрюша? укоризненно спросила мама. Это ведь твой лес. Ты его беречь должен.
Мам, яичная скорлупа это не мусор, а удобрение, улыбнулся я. Дожди смоют с неё защитную плёнку, бактерии переработают и удобрят почву. И лесу будет хорошо. Уже весной от скорлупы ничего не останется.
Всё равно, вздохнула мама. Некрасиво. Если каждый грибник будет так чистить яйца скоро весь лес окажется завален яичной скорлупой.
Ну, что тут поделаешь? Ты можешь сколько угодно знать биологию, понимать, что в лесу ежегодно выводятся из яиц тысячи птенцов, оставляя за собой скорлупу. И лесу это только пользу. Но с родителями не поспоришь.
Я наклонился и молча собрал скорлупу в ладонь, а потом завернул в промасленную бумагу, которая осталась от бутербродов. Бумага была серая и шершавая в такую заворачивают покупки в магазине.