И побледнела женщина та и поставила кувшин на пол и села рядом, лицо спрятав.
На костер веры и молитвы, о котором говоришь ты, и что зажгла я еще во дни юности моей, едва слышно сказала она, спустя время, бесы летят и пугают и искушают меня и вредят всячески. Жила я в страхе и чем жарче я молилась, тем яростнее искушали меня и боялась я другим уже страхом, вовсе смертельным. Не лучше ли костру тому и не гореть так ярко, чтобы не приманивать силу нечистую? Вдруг да не одолею я тех, кто сильнее меня?
Разве не слышишь ты, что трубы трубят? резко спросил Отшельник, на ноги вскочив. Разве не видишь, что знамена реют? Богу войну объявили и раз уж встала на его сторону, то бери щит, чтобы защищаться и меч, чтобы разить. Раз враг рода человеческого летит, чтобы костер твой погасить, значит гореть он обязательно должен, ведь если во тьме ты, то и врагу больше делать нечего, победил он. Бросай дрова в костер свой, ведь огонь тот сигнальный, чтобы видели братья и сестры твои, что не одни они. Подливай воды в колодец свой, чтобы не умереть от жажды и не сгореть в огне, когда время мира сего к концу придет, а где источник воды той ты знаешь и путь знаешь.
Страшно мне, сказала женщина, поднимая лицо свое, и отчаяние было в голосе ее. Слаба я и боюсь не выдержать того, что уготовано мне. Желаю Богу служить, но пыток диавольских страшусь. Не боли, но искушения, не тягот, но отречения от веры, если не выдержу и стану слугой сатаны.
И подошел к ней Отшельник и положил руку ей на голову и сказал ей ласково:
Царство Божие не от мира сего, в плену ты здесь, но нет у дьявола власти, чтобы заставить тебя служить ему, на то согласие твое требуется. Соблазнял дьявол тебя благами нечистыми, но не поддалась ты, потому и пытает он тебя теперь, чтобы предала ты Отца своего уже не за радость порочную, но из страха. К любому, кто веру найдет, вслед за Богом придет дьявол и испытает его, а к прошедшему испытание уже снова Бог наведается как к тому, кто и верующий и верный. Чистый засияет светом во тьме земной и бесы вновь полетят к нему, чтобы потушить. И скажут тебе, что ты не в то веришь, не тем служишь, не то делаешь и не в том теле душа твоя и если послушаешь, то захочешь ты изменить и себя и все вокруг. Смешаешь краски мира Господнего и получишь грязь серую. И сменится гнев праведный, на зло направленный, на ненависть к тем, кто не такой как ты. Но может случиться и так, что вновь устоишь ты и будет новый день и новая битва и новый свет Божественной славы, что разделит он с тобой. На войне ты и война эта будет длиться до вечной победы или поражения вечного.
Что же это за отец, что посылает детей на войну такую и смотрит на страдания чада своего и не делает ничего? воскликнула женщина и слезы потекли из глаз ее и спрятала она лицо в ладонях своих.
Если создаст кто законы и не будет сам им подчиняться, что скажешь ты о таком? Страдания человека от него самого исходят или от таких как он, и вольны люди делать все, что угодно с собою и с ближним своим, спросил Отшельник и увидел я в тот момент, что побледнел он так страшно, что ни кровинки не осталось в лице его. Дьявольские же козни лишь испытания, что станут либо славой твоей, либо позором. Если уж дал Господь волю свободную человеку, то не отнимет ее вовек и если не захочешь ты стать слугою дьявола, если направишь на него копье веры своей, даст тебе Отец твой все, что потребно для победы над врагом. Если попросишь, если волю проявишь, если таково будет желание твое. Сражайся за душу свою и не проиграешь, даже если падешь в битве той.
Веришь ли ты в это или просто говоришь со мною? с жадностью спросила женщина.
И отвернулся от нее Отшельник и поднял лицо свое к небу и долго ждали мы, что скажет он и не смели прервать молчания его.
Верую я в то, что Господь не меняется и Слово его звучит так же, как и во дни сотворения, сказал он наконец, обернувшись, голосом твердым, хоть и печальным. Верую в то, что даже если жертву потребуется принести, чтобы страшный грех искупить, то Он и на это пойдет, чтобы Слово свое не нарушить и чтобы ясно было всем, что блюдет он закон и не требует от человеков того, на что сам не способен, хоть и ответ Ему держать не перед кем.
Ничего не сказала больше женщина та и лишь глаза опустила снова и пошла в дом и собрала нам еды в дорогу. Люди вокруг ходили и кричали и смеялись и плакали, но походили больше на тени, чем на существ из плоти и крови и лишь та, что кормила нас была различима четко и ясно.
Приходи ко мне повидать меня, сказал ей Отшельник и протянул ей колос пшеничный, и будет тогда у меня то, что страх твой погасит быть может, если сможешь увидеть. И буду говорить я с тобою, если сможешь услышать.
Куда же идти мне? спросила женщина, всматриваясь в лицо спутника моего с жаждою странною. И когда наступит время, чтобы искать тебя?
Когда проснешься и откроешь глаза свои, сказал Отшельник, там и узнаешь, куда идти, если страх свой поборешь. И если пойдешь, то не медли.
И не сказал он ей больше ничего и повернулся и пошел прочь в толпу теней, что расступалась пред ним, а я снова поспешил следом и рука моя больше не сжимала кинжал за поясом, хоть и продолжал я чувствовать тяжесть и холод его плотью своею.
Глава четвертая
Солнце сменяло луну, а звезды то загорались, то гасли и холод сменял жару и потерял я счет времени, но не было во мне страха, что испытывал я всегда, боясь не сделать дела свои. Шел я за Отшельником, а он шел впереди и было у меня на душе спокойно, как никогда до сего часа. Но закончилось вскоре время покоя и было утро и был день и стал он тем первым, когда оказались мы с Отшельником в месте страшном и темном. Черный туман клубился вокруг и тени, подобные человеческим, скользили мимо нас к алтарям из костей и металла, смердящим кровью. Тени скользили мимо нас и лишь отдаленно напоминали они человечьи, хотя и знал я как-то, что именно люди идут мимо нас, а не порождения мрака ночного.
В страшное место привел ты меня, Отшельник, сказал я и дыхание невольно задержал свое, хотя никакого запаха вокруг уже больше не было. Пусть и первое оно в путешествии нашем, лучше бы не быть здесь вовеки.
Первое последним не будет, но бояться тут нечего, ведь начало и конец суть жизни мира сего. Две души нам спасти здесь нужно, сказал Отшельник и вперед указал, и потому место это выглядит так, как и должно ему. Чтобы души спасать в ад надобно спускаться, ведь в раю спасать некого.
И подошли мы к женщине, что стояла на коленях у алтаря, подобного всем остальным, но с черепом козла на самом верху. Была она в черном и красном и кланялась без остановки и злость и боль была в каждом движении ее головы, словно бьющей кого-то невидимого, а не опускающейся в поклоне. Слов, что говорила она, разобрать было нельзя, но слышалась в них радость, что человеку доброму противна должна быть.
О чем же молишься ты, женщина, и кому? спросил Отшельник, времени не теряя. И почему молитва твоя смердит кровью и страхом так сильно, что не продохнуть?
Грех детоубийства на мне, глухо сказала женщина и не обернулась даже, продолжая поклоны класть. Муж мой сказал, что довольно детей нам и разведется со мной он, коли плод не вытравлю и вытравила я и теперь грех свой замаливаю, поскольку не могу жить с тяжестью такой.
Не только об этом ты молишься, строго сказал Отшельник. Просо ты прощения в скорби по преступления своему, не сгустилась бы тьма тут и не было бы место вокруг тебя адом кромешным.
И обернула она лицо свое к нам и было оно прекрасно, хоть и искажено страданием и удивление читалось в глазах ее.
Кто ты, что говоришь так со мной? Откуда уверенность такая в словах твоих? спросила она. И зачем же ты говоришь со мной, если знаешь о чем прошу?
Знаю оттуда, что весь храм от просьбы твоей во тьму погрузился, сказал Отшельник и мгла вдруг рассеялась и увидел я, что находимся мы в обычной церкви и иконы вокруг нас со свечами и люд простой, а вовсе не тени во мраке, и разговор веду я с тобой, чтобы выслушать: говори же. Хоть и всегда есть время молчать, но не оно это.
Прошу я кары для мужа моего, стиснув зубы сказала женщина и слезы злые хлынули из глаз ее. Плод я вытравила, а он все равно бросил и меня и первых детей наших и ушел к другой, вот и скажи мне, не заслуживает ли он наказания?
Это он с Богом пусть решает, спокойно сказал Отшельник. Чего бы ни заслужил он, не тебе о наказании его просить, ведь вина твоя стократ хуже. Он предложил тебе выбор жизнь с ним или жизнь ребенка и выбрала ты то, что выбрала сама.
Знаю я все о себе и вины с себя не снимаю! воскликнула женщина.
Не снимаешь, но уменьшить пытаешься тяжесть, что плечи твои к земле пригнула и вину разделить желаешь, но делаешь тем только хуже. И детоубийца ты, и заповедь не судите, да не судимы будете нарушаешь. И богохульствуешь, если думаешь, что Господь станет твоим соучастником в убийстве новом.
И упала женщина и распростерлась на полу и крик из нее вырвался, словно из птицы в сердце застреленной. И захотелось мне схватить Отшельника за плечи и встряхнуть и замолчать заставить, чтобы не добивал он ее словами своими, но молчал я и стоял недвижимо, ведь хотелось мне верить, что скажет он еще слово и исправит тем все и веру мою в него оправдает. Не пришлось ждать мне долго и опустился он на колени рядом с женщиной и положил ей руку на голову и сказал он:
Разве не знаешь ты, что Господь не пьяница буйный, что ходит по миру и удары свои раздает без счета, не разбирая по кому придутся они? Он воин умелый и искусный и точен меч его, что разит без промаха. Пронзает он лишь тех, кто заслуживает того так или иначе, а чем его кара будет концом или началом, уже человек решает поскольку свободен он в том, как и во всем другом. Бог послал тебе испытание страшное и не прошла ты его, ребенка убила во чреве, но не отступил от тебя Господь и продолжил испытывать и снова ты не поняла и не выдержала испытания Его. И вот я здесь, чтобы сказать тебе. Будешь ли слушать?
И вздрогнула женщина и поднялась медленно на колени и встала, глядя в глаза Отшельнику и была она в тот момент подобно ростку увядшему, что водой полили.
Что хочешь сказать ты мне? спросила она с надеждой и страхом. Зачем не даешь мне упасть и лежать тут, пока не придут забрать меня?
Поднял я тебя потому, что Господу ты зачем-то нужна, раз испытывает он тебя раз за разом и страшны испытания его, сказал Отшельник и строго добавил. Так перестань же сдаваться и делай то, что сила твоя говорит, а не слабость, ведьГосподь Бог победителей и сила в руке его и протягивает ее он тем, кто и сам силен, даже если слаб и не знает о силе своей. Возьми же руку Его наконец и встань и стой прямо.
И молчала она долго и тишина была вокруг и слова, что говорил он не слышал никто, кроме троих. И смотрела на Отшельника женщина так, как будто не было более вокруг никого и ничего, на что стоило бы взглянуть.
Я слышу и вижу тебя, сказала она наконец и робко руки его коснулась. Увижу ли еще раз, скажи мне? Услышу ли?
Есть у меня то, что нужно тебе и тебе предназначено, сказал Отшельник, на ноги поднимаясь. Но не в ночи твоей ты получишь дар мой, а на рассвете, когда придешь отыскать меня.
И стояли они и смотрели друг на друга долго и не произносили ни слова ни он ни она, а я стоял поодаль и вновь рука моя сжимала под одеждой верный кинжал мой и стискивал я пальцы так сильно, что чувствовал, как кровь протекает меж них и падает на землю, словно мысли мои, что вдруг осязаемы стали.
Глава пятая
Шли мы по городу тому, что все не кончался и сворачивали с улицы на улицу, пока не пришли к тому, кто остановил нас. Под аркой на площади, что была в три человеческих роста, изукрашенная символами мне незнакомыми, человек встал перед нами и поклонился он Отшельнику и сказал:
Дошел до нас слух, что облегчаешь ты страдания людские одною беседою. Не можешь ли пойти и поговорить со страждущими в доме том?
Кивнул Отшельник и ни слова не говоря в ответ на речь ту, пошел в дом тот, куда позвали его, а я же шел позади и смотрел зорко вокруг, чтобы не возник рядом ни вор, ни убийца.
Дом был из серого камня и зеленый плющ оплетал его стены и крышу и двери, что раскрылись перед нами. Воздух горячий и плотный толкнулся в лицо нам и был он тяжел и странен, как и всегда в домах, где люди с недугами борются. Человек, что позвал нас, показал нам на стену, на которой висели одеяния и облачились мы в них и были то одежды белые с крестами красными нашитыми на груди и рукавах, ниже плеч. После чего пошли мы вперед, а человек, что звал и был впереди, вдруг замешкался, отстал и пропал куда-то.
Было там великое множество людей, лежащих на койках и стульях составленных так, чтобы лежанка получилась из них и было так много страждущих вокруг нас, что на мгновение забыл я о том даже, что сделать должен и погрузился в скорбь и размышления о том, как легок человек и беспомощен перед ветрами, что приносят болезни разные. Отшельник же шел вперед среди стонущих и плачущих и спящих и смотрел на них, а лица его я не видел и просто следовал за ним, пока не остановился он у женщины, что лежала спиной к нему, лицо свое отвернувши к стене.
Почему лежишь ты здесь? спросил Отшельник голосом слегка строгим. Зачем таиться здоровому среди больных?
Тут и вздрогнула и вжала в плечи голову свою и повернулась к нам. Лицо ее было не слишком красиво, но умно и мукой искажено и показалось мне, что ошибся Отшельник, ведь страдала она и ясно это было любому.
Хоть и нет телесной хвори у меня, как и сказал ты, тихо сказала женщина, дай же мне жалость свою и не выдавай, добрый человек, ведь душа моя болит и лечу я ее как умею. Жизнь моя рушится и чиню я ее, как могу.
Сделаю я как просишь, сказал Отшельник, присаживаясь на край постели ее, если расскажешь, зачем больной притворяешься, когда здорова.
Муж мой в пьянстве погряз, сказала женщина и заплакала, и забыл все клятвы и слова и мысли, что были у него обо мне, сгинула я и дети наши в тумане змия зеленого. Тащит он все, что в доме нашем найдет и людям дурным продает, чтоб за вино расплатиться. Но есть в нем еще чувства ко мне или кажется мне так, я не знаю, но решила я и проверить и спасти его попытаться. Сказалась больною смертельно, может пожалеет меня муж мой и бросит выпивку свою и ко мне и детям вернется из бездны.
Сказать бы я мог тебе о грешности поступка твоего, но какой смысл в том, грустно проговорил Отшельник, если уже решилась ты и сделала и преступила закон, солгав и заняла место того, кому, быть может, жизнь спасти нужно. Но вот какие слова есть у меня для тебя: скажи, как зовется тот, кто княжит в мире этом? Чьи слуги радуются и пьянству мужа твоего и поступку, что ты сделала?
Отец лжи зовут его, тихо сказала женщина.
И что же? С отцом лжи решила сразиться ты оружием его? Может и с тем, кто родился с мечем в руках на поединок выйдешь, ничего о клиниках и сражениях не зная? Как думаешь одолеть ты такого?
Так дай мне оружие для борьбы с ним, ведь есть оно у тебя я знаю, жадно сказала женщина и подалась вперед и схватила Отшельника за руку.
Он улыбнулся и высвободил руку свою осторожно, словно птицу из силков выпутывая. После чего достал неведомо откуда колос пшеничный и протянул ей, но не решилась она взять дар тот сразу, а замерла в нерешительности.
За ложь твою не отдам я его тебе без испытания, сказал Отшельник со спокойствием в голосе. Знай же, что спасение в колосе этом лишь для одного из вас. Кого спасешь ты? Себя или мужа своего?