Бисмилла4!.. шепчу я в панике.
О, меня, наверное, трудно назвать мусульманкой. Я не читаю намаз, редко бываю в мечети и, честно говоря, не знаю никаких молитв. Но это слово я выпаливаю без раздумий. Отчего-то верю, что в нем мое спасение. Истово повторяю его до тех пор, пока Рахилям не начинает потихоньку исчезать. Значит, действует. Мое сердце бешено колотится, на ладони все еще ощущение тяжести от пальцев покойницы Тут я открываю глаза по-настоящему и понимаю, что мои губы все еще нашептывают заветное слово, «мерседес» припаркован у обочины и встревоженный таксист хлопает меня по руке.
С тобой все нормально? интересуется дядька. Устроила переполох! Видя, что я проснулась и все в порядке, его лицо снова делается добродушно-спокойным. Кричала: «Бисмилла! Бисмилла!» (Кричала?) Я уж подумал, что ты не в себе. Пришлось остановиться и проверить Облегченно улыбается. Надо же, какие тебе сны снятся! Кошмар, да?
Кошмар, согласно киваю.
Прихожу в себя, смотрю в окно, пока таксист заводит машину и неторопливо трогается. Там, в глубине застывших темных деревьев, может померещиться все что угодно. Вглядываюсь, но, разумеется, ничего не вижу.
В самом деле, какая глупость. Не Рахилям же там прячется. Эта женщина на кладбище, упокой Господь ее грешную душу, как сказала бы бабушка.
Хотя, кто знает, возможно ли это для такой души, как у Рахилям. Не мается ли она теперь, не находя пристанища там, где ей положено.
3
Ее дом стоит через несколько улиц от нашего. Кажется, сейчас в нем живет ее внучатая племянница внучка сестры ее покойного мужа. Видела ее на похоронах симпатичная светловолосая девушка по имени Аида, моя ровесница. Слышала, она там поселилась не одна, а со своим парнем или женихом. И как ее угораздило? Я бы ни за что не согласилась перебраться в жилище покойницы. И дело не в том, что она скончалась, а в том, кем была Рахилям при жизни.
Последние лет двадцать, а то и больше бабушка с ней не общалась. А ведь когда-то радовалась тому, что переезжает поближе к сестре. Но это было еще тогда, когда у Рахилям был жив муж и она вела обычную, нормальную жизнь. Я этого времени уже и не помню.
В моих детских воспоминаниях она уже была старухой в черном, к которой мне было велено никогда не приближаться. Память хранит эпизоды, когда я с другими детьми играю на улице, но, только завидев фигурку в черном, опасливо жмусь к Дане или пытаюсь спрятаться за дерево. Несмотря на все предосторожности, как-то раз мы столкнулись с ней лицом к лицу.
Мне было лет восемь или девять. Все летние дни напролет, когда детей не удержишь в четырех стенах, мы с подругами бродили по округе. По нашим хорошо изученным улочкам, где нам были знакомы все люди, собаки и разные мелочи, вроде большой жестяной банки из-под халвы, наполовину увязшей в земле у соседских ворот.
Одна из таких улиц была центральной в нашем Компоте. По ней было приятно пройтись: широкая, заасфальтированная, щедро обсаженная с двух сторон деревьями, дающими тень. Изредка по ее проезжей части проносились машины. Мне больше всего запомнились движущиеся с грохотом грузовики, обдававшие запахом бензина и солярки.
В тот день нас было трое: я и две мои подруги. Мы не спеша шли в гору, болтая о том о сем. Впереди был небольшой пригорок, за которым начинался спуск, а после снова подъем.
Вдруг мне захотелось раньше всех взбежать на эту вершину. Мы почти приблизились к ней, и тут я рванула, что есть мочи. Стремглав очутилась на верху и чуть не сбила поднимающуюся туда с противоположной стороны Рахилям!..
Я успела затормозить ровно в ту минуту, когда мой лоб мягко соприкоснулся с тесным рядом крохотных пуговиц на ее блузе. Подняв голову, я увидела над собой ее лицо. Она выглядела строгой, но не очень удивленной в отличие от меня. Неодобрительно покачала головой:
Что же ты несешься сломя голову, дитя?
Голос Рахилям был обманчиво приятным и молодым, не соответствующим ее внешности рано состарившейся женщины. А еще она назвала меня «дитя». Помнится мне, так обращалась к детям ведьма в сказке про Гензеля и Гретхен.
Я молчала, боясь навлечь гнев старухи какими-нибудь не теми словами (для меня она была очень старой, хотя тогда ей было всего около пятидесяти).
Ты будто онемела, насмешливо и чуть свысока произнесла она.
Потом, смягчившись, она стала разглядывать меня со скрытым любопытством. И хотя строгость уже успела исчезнуть с ее лица, от нее по-прежнему веяло чем-то чужим и холодным.
Рахилям полезла в карман юбки и вытащила оттуда сложенный квадратиком носовой платок:
На, утри пот со лба. Смотри, как волосы слиплись.
Она протянула руку, и мне ничего не оставалось, как взять у нее эту вещь. Мои пальцы слегка дрожали. Крепко зажав ими расправившийся кусок ткани, я смело провела им чуть выше бровей. Умирать так храбрецом, думала я. Наверняка это не простой носовой платок. Видимо, старая ведьма давно караулила, чтобы подсунуть его кому-то вроде меня
Рахилям и впрямь выглядела довольной. Она улыбалась. И хотя при этом от нее не исходило никакого тепла, вид ее не казался таким пугающим, как минуту назад.
Мне уже было все равно. Я чувствовала себя так, словно только что получила смертоносный укус вампира. Или приобрела тайный злосчастный недуг, который никто не в силах вылечить. Что теперь со мной будет?..
Неожиданно она нахмурилась:
Ты хоть разговаривать умеешь?
Умею. Спасибо.
Я возвратила ей платок.
Ты же воспитанная девочка, поэтому должна отвечать, когда взрослые тебя о чем-то спрашивают. Впредь не забывай, зачем-то наставляла она.
Что ей теперь до меня? Ведь она свершила свое худое дело. Отчего, торжествуя, не отправляется прочь?..
Казалось, Рахилям расслышала мои мысли:
Ты растешь красивой, Сана. А мне надо идти.
Она положила ладонь мне на плечо. Это был дружественный жест, но, поскольку, принадлежал он Рахилям, мне было страшно. Словно угадав, она отняла руку, бросила на меня внимательный взгляд, но ничего не сказала. Кивнула головой в знак прощания и быстро спустилась с пригорка.
Я проводила ее глазами. Хорошо запомнила, во что, она была одета. Черная шелковая блуза с пуговицами, длинными рукавами и манжетами, расклешенная юбка по щиколотку того же цвета и косынка на голове. Тогда она еще не забирала волосы полностью под платок. Во всем остальном ее вид почти не изменился до последних дней.
Считалось, что она носит траур по мужу. Для меня же ее облик отнюдь не казался выражением скорби. Ее темные одеяния воспринимались мной лишь как зловещий символ ее связи с далекими от добра силами.
Сана, эта ведь твоя бабушка? спросили подбежавшие подруги.
Нет. Моя бабуля живет со мной.
Но разве она не сестра твоей бабули? не унималась самая маленькая, но самая настырная из подруг семилетняя Юлька, шкода и задира с неизменными жидкими косичками.
Да какая разница? вскипела я. Пусть она хоть дьяволу сестра и провалится в огненную геенну! заключила я с важностью.
Подружки захихикали.
Это были, конечно, не мои слова, а нашей соседки, веселой и казавшейся мне очень молодой Веры (или Верунчика), которой давно перевалило за сорок. Наверное, не обошлось без магии, потому что рядом со своим мужем, который был моложе ее лет на десять двенадцать, Верунчик казалась чуть ли не девочкой.
Черноволосая, востроглазая, с гладкой, чуть смугловатой кожей, крутобедрая и энергичная, с интересным говорком (имеется в виду буква Г), яркая Вера и по сей день для меня олицетворение всей Украины. Вообще, она женщина образованная и начитанная, по профессии библиотекарь, естественно, пользуясь служебным положением, много читает и много чего знает.
К тому же наша соседка добрая ведьма. Ну, не то чтобы классическая, вроде тех, что описывал Гоголь, но некоторые ее занятия тому соответствуют. Она умеет превосходно гадать, моментально избавляет от всяких болячек, вроде ячменя на глазу, фурункулов и т. п., а также колдует по мелочи. Однако я уверена, что Вера не посещает шабаши, не умеет оборачиваться никаким животным и использует метлу только по прямому назначению.
Когда я была школьницей старших классов, она пару раз помогла мне успешно сдать экзамены при помощи магии. Это были самые сложные для меня предметы: алгебра, геометрия и физика.
Вера дала мне бумажку с заклинанием, которое я должна была три раза повторить про себя, перед тем как зайти в кабинет экзаменатора. Не особо надеясь на волшебство, я сделала все точь-в-точь, как она велела. Произнесла заветные слова, а еще приложила два раза ладонь ко лбу и один раз к губам. Честно говоря, проделывая все это, я готова была расхохотаться. От дальнейшего безудержного смеха меня сдерживало лишь приближение пугающего испытания по математике.
После этих манипуляций (о чудо!) нервы мои сразу успокоились. Я уверенно подошла к столу и вытащила нужный мне билет! Всего их было тридцать. Это был один из пяти, отлично подготовленных мной. Ответы по остальным двадцати пяти я бы точно завалила.
Вот такая наша Верунчик. Про Рахилям она частенько говорила, что черти в аду будут жарить ее на самой большой сковородке да на самом сильном огне.
4
Светик мой! Бабушка протягивает руки для объятия.
Я с готовностью обхватываю ее, чувствуя родной, знакомый с младенчества, ее запах. Чаще всего от бабушки пахнет едой, например свежеиспеченным хлебом или баурсаками5, а еще залежавшимися в сундуке тканями, из которых она шьет толстые и красивые лоскутные одеяла, не забывая приговаривать, что это нам с Даной в приданое. Но самое главное бабушкин запах дарит ощущение безопасности, беззаботности и покоя.
Уже несколько лет, как она сменила привычную одежду на старушечьи платья одинакового незамысловатого фасона: длинные свободные рукава и широкий трапецевидный подол. Поверх этих скромных нарядов она надевает бархатный камзол6, украшенный спереди красивой металлической застежкой. На голове, разумеется, платок. А ведь до этого всю свою жизнь бабушка, работавшая нотариусом, носила элегантные костюмы, шляпки и сумки, подбираемые в тон к модным туфлям. Изредка мы с Даной обсуждаем ее гардероб и фантазируем, как сами будем одеваться в старости.
Как же хорошо дома, аже7! говорю я, удобно усевшись на табурет, покрытый разноцветным ковриком ручной (бабушкиной) работы.
Мы с ней на кухне. На плите закипает чайник, бабуля собирает на стол, а я наблюдаю за ней: движения ее проворны, а лицо невозмутимо. Редкое сочетание, по которому вычисляются профессиональные хозяйки со стажем, вроде моей аже.
Она открывает тяжеловатые дверцы буфета, достает оттуда две круглые пиалушки8, но закрывать не торопится на некоторое время дверцы остаются интригующе открытыми. С любопытством их разглядываю, в сотый, наверное, раз удивляясь, почему этот громоздкий, старинный монстр до сих пор обитает на нашей современной кухне.
Но недолго я размышляла. Настала наконец очередь появиться из недр этого хранителя посуды круглому блюду с вкусно пахнущими, еще теплыми пирожками с картошкой. От их вида сразу расхотелось спать. Бабушка разлила в пиалушки ароматный чай с бергамотом, и мы приступили к трапезе. В тот момент для меня не существовало еды вкуснее. Я была невероятно голодна, а пирожки на тарелке выглядели так привлекательно и аппетитно, будто все дружно мечтали поскорее очутиться у меня в желудке.
Как работа, жаным9? интересуется бабуля, внимательно разглядывая мою увлеченно жующую физиономию.
Нормально. На работе все о́кей. Только немного устала спала плохо.
В последнюю минуту спохватываюсь кажется, сказала лишнего. Стараюсь быстро сообразить: надо ли рассказывать об этом бабушке? Пожалуй, не надо. Она довольно мнительная, а старому человеку лишние волнения ни к чему.
А почему плохо спала?
Да так, прохладно там было в гостинице, первое, что пришло в голову.
Бабушка смотрит встревоженно:
Ты там мерзла? Так же и заболеть недолго! Надо тебе на ночь выпить молока с медом и маслом, а еще горячую ванну
Да, нет же там было не холодно ну, конечно, было не слишком тепло Просто было неуютно и шумно. На улице было кафе, прямо под моим балконом, и там была громкая музыка
Ну ладно, теперь отдохнешь, поспишь.
Бабушка ласково притрагивается к моему лбу поправляет сбившуюся челку, которая лезет на глаза.
До чего же вкусные бабушкины пирожки! Тесто нежное, в меру промасленное начинка воздушное картофельное пюре с мелко нарезанным, золотистым луком. Сами они маленькие, аккуратные, ровно обжаренные со всех сторон. Даже маленький ребенок запросто может обхватить такой «игрушечный» пирожок своим кулачком. Только и будет заманчиво выглядывать оттуда округлый румяный краешек.
С наслаждением умяв пару штук, тянусь к блюду за следующим и замечаю в дальнем углу стола тарелку с жареной лепешкой и баурсаками. Судя по количеству, это остатки того, что недавно готовила бабушка, а может, принесли из гостей.
У казахов, если кто не знает, гостям после застолья накладывают в целлофановые мешочки разные гостинцы со стола саркыт10. Такая традиция. Чаще всего это баурсаки, фрукты, конфеты. Бывает, кто-нибудь додумается положить туда же сверху кусок торта. Вот это я не люблю. Иногда ворчу не хуже какой-нибудь вечно недовольной старухи, когда приходится очищать яблоки и всякие сладости в обертках от жирного крема и крошек. К счастью, мне больше встречаются хозяйки, которые, сами не зная об этом, берегут мои нервы и оказывают добрую услугу, укладывая все раздельно, в том числе торты и пироги.
Бабушка ловит мой взгляд и поясняет:
Вчера же были семь дней. Пришли Аида с женихом, наши тетки и Дана. Мулла был, читал молитву, большую часть лепешек я раздала.
Это еще одна наша традиция: приготовить семь лепешек, прочитать над ними молитву и раздать ближайшему окружению. Так обращаются к Всевышнему, чтобы защитил, уберег от всего худого, и одновременно поминают души всех предков. Обычно бабушка этим занимается по пятницам, но можно это сделать в любой день. Положено соблюсти такой ритуал и для поминовения души недавно умершего человека.
Я гляжу с недоумением:
Какой мулла? Какая молитва? Разве Рахилям была мусульманкой? Она в жизни не ходила в мечеть, никогда не праздновала айт11 и была невысокого мнения о муллах! Может, она вообще была христианкой? Муж-то ее, был полутатарин-полурусский.
Бабушка тяжело вздохнула и неуверенно продолжила:
Она и в церкви-то, наверно, ни разу не была. Хотя, покойного Колю, кажется, отпевал батюшка. По его последней просьбе. А Рахилям Да, она носила черное в знак траура, а у мусульман такого нет. Но она не ходила в церковь, это точно. Она была, упокой Господь ее душу, далека от всего этого. Все же родилась она в нашей вере, и мой долг позаботиться о ее душе по нашим обычаям.
Интересно, задумчиво говорю я. Она твоя родная сестра, но между вами мало общего. Ни внешнего, ни в характере, ни в чем. Она была похожа на татарку, но имя у нее не татарское И ни казахское, и ни русское Кто ее так назвал?
Рахиля так звали уйгурку-повитуху в родительском поселке. Папа прибавил в конце букву «м», чтобы было созвучно с моим именем: Мариям и Рахилям. Роды у нашей мамы были преждевременные, врача, как нарочно, не было, везти в райцентр было далеко. В общем, та Рахиля ей помогла. В честь нее и назвали.
Светлокожая и голубоглазая Рахилям родители не удивились такой девочке?
Скажешь тоже! А чему удивляться? Вспомни-ка, мой отец, твой прадед, был голубоглазым, а твоя мать? Белокожая, будто царских кровей. Бабушка усмехнулась. Это она в своего деда пошла. Не смотри, что мы обе смуглые и глаза у нас черные. Завтра у тебя может родиться девочка вылитая Рахилям!
Да, она права. Есть у казахов подобные типажи: светлокожие да светловолосые, с голубыми, синими или зелеными глазами.