Мы не запрещали Богине изъявлять свою волю через королей. Мы просто отменили королей. Извор обернулся, как по сигналу. О, Варис!
Он представил посланнику Вариса и Лумивесту.
Мы с вашим отцом были знакомы, сказал Роха Серестор Варису. Несколько раз вместе выезжали на охоту. Вы тогда, кажется, были в отъезде В школе?
Да, вероятно, ваша честь.
Нам с вами надо будет встретиться. Может, съездим на охоту. В ваших краях много дичи. Хотя и не так много, как в нашей Вировневской пуще.
С превеликим удовольствием, ответил Варис.
По слухам, дичи в Корварисе почти не было, но Варис даже этого не знал наверняка, потому что в последний раз выезжал на так называемую охоту десятилетним мальчишкой гонялся за стреноженным оленем.
И вы, коронесса из Западного Края, продолжал посланник. Мы восхищаемся вашим народом. Ваша сила несгибаема.
Прошу прощения, ваша честь, сказал Варис, позвольте нам откланяться. Миледи коронесса уезжает завтра рано утром, я должен проводить ее в гостиницу.
Да-да, разумеется, кивнул посланник. Доброй вам ночи. Мы с вами еще встретимся. Я всегда к вашим услугам.
Доброй ночи, сказал Извор, подкручивая ус.
Варис очень надеялся, что этот жест не нес в себе какого-то тайного смысла.
Они попрощались со знакомыми в зале герцогиня крепко обняла Лумивесту, чем надежно привлекла внимание присутствующих, надели плащи и сели в кэб.
Варис хотел было назвать кэбмену адрес, но Лумивеста спросила:
А что ближе, моя гостиница или ваш дом?
Мой дом, но
И где находится ваш дом?
В квартале Целительного Камня.
Везите нас в квартал Целительного Камня, велела она кэбмену и, откинувшись на спинку сиденья, кивнула на мелькающие мимо фонари. Варис, вы хорошо знаете столицу. Расскажите, где мы едем. Мне интересно.
Варис начал называть улицы и скверы, Бутербродную площадь и Сапожные ряды, Перекрестный парк и улицу Удачи, мосты и монументы, кверцийские памятники и паровые заводы и фабрики.
Лумивеста прервала его лишь однажды, чтобы спросить:
Этот юный красавчик с герцогиней Винтерс?
Винтерхольм.
Он назвал вас братом. Вы родственники?
Нет, он ко мне так в шутку обращается. Считает, что это смешно. Наверное. А родственников у меня не осталось. Никого.
Кэб остановился перед домом Вариса. Все было кончено. Варис потянулся к дверце.
Доброй ночи, миледи коронесса.
Она посмотрела на него:
Вы это хотите сказать?
По-моему, я это сказал.
Птичий хвост.
Простите?
Вороний помет, как говорят горцы, сказала она, по-западному растягивая слова, но тут же вернулась к столичной манере, хотя в приличном обществе негоже так выражаться. Вы со мной прощаетесь? Вам действительно этого хочется? Вы не женаты, я специально узнала у Извора. И в интимных отношениях вы ни с кем не состоите. Или он ошибся?
Нет, не ошибся, честно сказал Варис, потому что отношения с Агатой таковыми не были. А вы?
Есть один очаровательный юный палион. Мы нравимся друг другу, все очень мило, но через год зачахнет от недостатка солнечного света. Она наклонила голову. Он не станет вас за это уважать. Наоборот, назовет вас идиотом. Я ни на что не претендую, но доверяю его мнению.
Все складывалось чересчур совершенно: так спонтанно и непринужденно, что кровь стыла в жилах, так искренне, что явно добром не кончится. Внезапно на Вариса накатило необоримое желание, настолько физиологическое, что все его чувства разом воспротивились. Это его и спасло.
Миледи коронесса, сдавленно произнес он, я не вижу ни одной причины, по которой мы не можем провести ночь вместе. А поскольку причина не делать чего-либо есть всегда, значит, я что-то упускаю, и это заставляет меня усомниться в целесообразности такого поведения.
По-вашему, мне неведом страх, сказала она. Но сейчас
Послушайте, сказал он, понимая, что вот-вот уступит своим желаниям, в Листуреле невозможно что-либо утаить. Это не касается того, что происходит в заведениях на Студеной улице, они для того и предназначены. Но если вы придете ко мне в гости, об этом узнают. И вспомнят об этом, когда вы снова направите петицию в парламент. Одни сочтут, что я на вас повлиял, другие решат, что вы на меня повлияли, но все подумают, что мы с вами в сговоре. Я не могу с уверенностью предположить, как это скажется на рассмотрении вашей петиции. Я просто не представляю, как на это отреагирует ассамблея. Так что принимайте решение взвешенно, понимая, что эти отношения не ограничиваются текущим моментом.
Я не стала бы ловить момент, если бы думала, что моментом все и ограничится, невозмутимо сказала Лумивеста. Хотя, безусловно, я понимаю, о чем вы Она рассмеялась.
Оценив шутку, Варис тоже усмехнулся. Напряжение спало.
Знаете, такого вечера у меня не было с тех пор, как сказала Лумивеста. Нет, такого вечера у меня вообще никогда не было. Благодарю вас, Варис.
И вам спасибо, Лумивеста.
Он вышел из кэба. Кэбмен, трогая, оглянулся и покачал головой. Варис тоже покачал головой, отпер дверь и включил газовый рожок в прихожей.
На столике лежал сверток, перевязанный лентой. В нем оказался небольшой летний пирог, пахнущий изюмом и овсяной мукой, подарок на Равноденствие от жены Хламма, камердинера Вариса. Она была прекрасной кухаркой и готовила праздничные ужины в те редкие дни, когда Варис приглашал к себе гостей. Пирога как раз хватило бы на двоих, но в доме был только Варис.
Он завернул подарок в оберточную бумагу и уложил его в саквояж, собранный для завтрашнего путешествия. Агате пирог понравится. Они съедят его вдвоем с Агатой, и Варис будет счастлив, что провел сегодняшнюю ночь в одиночестве.
Нет, подумал он, поднимаясь к себе в спальню. Агата обрадуется его приезду, и он будет этим счастлив. А сегодняшняя ночь это другое.
В начале одиннадцатого дверной звонок развеял смутные сны. Варис надел шлафрок и спустился в прихожую. Свет резал глаза. Дверь раскрылась в невыносимо яркую белизну, хотя небо было пасмурным и пелена туч затянула солнце.
Тобой только детей пугать, сказал Винтерхольм, проскальзывая в прихожую. Надеюсь, ты честно заработал эти шевроны под глазами. Он многозначительно посмотрел на лестницу.
Мне уже второй день подряд заявляют, что у меня невыспавшийся вид, кисло сказал Варис. Помнится, разгульный образ жизни подразумевает хоть какие-то удовольствия.
А что, ее нет Она ушла? Ты ее не пригласил?
Вообще-то это не твое дело. Мы с ней поговорили, и она уехала домой, потому что устала. С чего тебя вдруг так интересует моя личная жизнь?
Вот я же говорил Извору! С коронессой ты ни за что не свяжешься, даже если б в нее воплотилась сама Шиара.
Винтерхольм, я сейчас заварю себе чая покрепче и, может, после чашечки-другой начну понимать, о чем ты вообще.
Дружище, ты, конечно, гений, но все-таки идиот. Ты так и не понял, что наш главный лорд-парламентарий не хочет оставлять тебя одного ни вчера вечером, ни сегодня утром?
Варис вошел на кухню. Незаменимый Хламм с вечера приготовил все для чаепития, и Варис мог бы заварить чай вслепую.
Если Извор решил заделаться сводником, то ему Варис умолк и тяжело оперся ладонями о столешницу. Ферт.
Вот оно, озарение, сказал Винтерхольм. Видишь ли, те, кто организовал эту заварушку, не так уж стремятся тебя устранить. Мы сделали все, чтобы доставить им как можно больше неудобств, и они утратили интерес. Устраивать несчастный случай в посольстве слишком рискованно, тем более в присутствии важных персон и спутницы благородных кровей. Куртизанку можно подкупить, а вот коронессу Он вздохнул. Что ж, можно только радоваться, что они не проявили настойчивости.
Понятно, сказал Варис.
Да ладно, не расстраивайся, братишка. Винтерхольм картинно зевнул. Давай уже, заваривай чай. Я всю ночь был очень занят и теперь еле на ногах стою от усталости, хотя готов заколоть тигра столовым ножом. Он схватил нож со стола и проиллюстрировал свои слова.
Герцогиня Ты шутишь? А если не шутишь, то я тебя слушать не стану.
Меня никто и никогда не слушает, уныло сказал Винтерхольм и вытащил из кармана бумажный пакетик. Вот, печенье. Угощайся. Он взял чашку с чаем. А, вот тут еще. Порывшись в кармане, он протянул Варису блестящий холодный предмет медную гильзу от ружейного патрона. «Мирит опрана» тридцатого калибра.
Что это?
Это то, чем вчера стрелял центурион в посольстве.
Варис поглядел на гильзу самая обычная, ничего особенного.
И где ты ее нашел?
В кустах, неподалеку от того места, где стоял стрелок. Судя по траектории, чародей промахнулся.
Один раз?
Несколько. Я за пару инстант отыскал три штуки. Похоже, каждый четвертый патрон оказывался не в магазине, а где-нибудь в другом месте.
А взрыв твоих рук дело?
Винтерхольм улыбнулся, раскрыл ладонь и щелкнул пальцами. На ладони появилась еще одна гильза.
Люксиватор продал мне горсть порошка для вспышки.
Варис отложил гильзу, выпил чаю и надкусил печенье.
Всего лишь каждый четвертый не так уж и плохо.
Ну, зависит от обстоятельств. Но и это еще не все. Ты обратил внимание на посольских гвардейцев?
Только на того, который оскорбил чарокнижника Поразмыслив, Варис сказал: Но Мирная администрация не слишком привечает чародеев.
Я не об этом. Гвардейцы обычно вооружены карабинами. Но вчера вечером карабинов не было ни у кого. Может быть, Мирная администрация решила начать программу разоружения
Очень смешно, Винтерхольм.
А может, чары Эмеда Эрекема не отличают один магазин от другого. В бою это чревато множеством проблем.
Варис задумчиво посмотрел на гильзу:
Значит, вчера нам просто устроили спектакль? Или хотели внушить, что это просто спектакль?
Нет, братишка, для меня это слишком заумные рассуждения. А учитывая твое мнение о том, как ферангардская партия Мира относится к чародейству, вы с главным лордом-парламентарием сами разбирайтесь, что это означает. Только сделайте мне одно маленькое одолжение если нам грозит война с Ферангардом, дай мне знать. Острову Давеск срочно требуется пятидесятый герцог.
А как ты
Ты же сказал, что слушать этого не станешь. В общем, скажу только, что там необходимо осушить утиный пруд.
Ладно, хватит. Когда ты приедешь к Странжу?
Я задержусь на денек. Передай всем мои извинения и большой привет.
Разумеется. Который час?
Почти одиннадцать.
Что ж, мне пора собираться. Увидимся в светлень.
Ежели Богиня не передумает, сказал Винтерхольм, спрятал в карман остатки печенья и вышел, насвистывая.
Варис осторожно побрился, оделся и оценил погоду. Было прохладно, однако небо кое-где голубело, а с севера дул свежий ветер. Варис выбрал шляпу, легкое пальто и трость без спрятанного в ней клинка, но все же с утяжелением, и решил пройтись пешком два мила до парламента.
Туда он добрался к половине первого. Утреннее заседание уже закончилось, в здании почти никого не осталось. Извор сидел у себя в кабинете.
Рад видеть вас, Варис. Хорошо выглядите.
Да, спасибо.
Простите, вам придется немного подождать. Утро прошло в суете, ассамблея хотела закончить все дела до перерыва, и нам это удалось, но Попрошу-ка я принести нам чаю.
Извор, а в Ферангарде действительно объявили таинство причащения вне закона?
Извор отложил бумаги и взглянул на Вариса поверх очков. Его пушистые усы слегка обвисли.
Как официальную церемонию да.
По-вашему, это не важно?
Мне очень интересно, как им удастся обеспечить соблюдение этого закона.
И Каббельсу наверняка тоже интересно.
Вы считаете, что Каббельс как-то связан с Рохой Серестором?
Нет, конечно. Он на это не способен. У Каббельса есть одно-единственное достоинство он не в состоянии относиться к другим как к равным. Варис едва заметно улыбнулся. Посланнику он не понравится.
Извор откинулся на спинку кресла и кивнул:
Да, вы правы.
Дело не в Каббельсе. Если партии Мира удалось провести такой закон
Варис, невозмутимо сказал Извор, вы когда-нибудь присутствовали на таинстве причащения чаробраза? Не в Ферангарде, а здесь, в Лескории.
Нет.
Нет. Вас следует называть аниконистом, потому что «атеист» по закону считается оскорблением. И отец ваш не был человеком верующим. Варис, причащение это когда Богиня воплощается в тело чаробраза
Да, я знаю. Березар вот-вот станет чаробразом капеллы
воплощается в тело чаробраза, в буквальном смысле слова. Творится волшебство, немедленно даются ответы на мольбы, голосом Богини. Знаете, что делают, когда Богиня снисходит? Люди несут в горсти иссохшую землю, просят ее возродить. Приводят увечных детей, безумных тетушек и бесплодных жен и умоляют: «О Богиня, исправь дело рук Твоих». Привозят трупы и просят их воскресить. Извор подался вперед. Иногда, Варис, иногда они воскресают. Но это не благословение. Он придавил руками бумаги законопроекты, костяк конституционных изменений. Все это невозможно уничтожить простым объявлением вне закона. По-моему, это глупость. Все закончится репрессиями и катастрофой. Но я не могу укорять их за попытку взять это под какой-то контроль. Он взмахнул рукой. Роха Серестор прав касательно королевского причащения. Даже если правитель оставался в живых после церемонии, то это пагубно влияло на политический курс.
Что ж, сказал Варис. А зачем преследовать чародеев?
У вас сегодня очень странное настроение, сказал Извор. Вы не верите в Богиню, не верите в пользу магии, но хотите вмешаться в действия дружественного нам правительства из-за того и другого.
Я не хочу вмешиваться, медленно произнес Варис. И я вовсе не уверен в дружественных намерениях этого правительства.
Ну наконец-то. Садитесь, Варис.
Он сел. Извор вытащил из-под разбросанных по столу документов толстую картонную папку. Варис знал, что это часть досье, которое не хранится в парламенте. Название папки, как и документы в ней, было зашифровано.
Это на кого?
На Роху Серестора. Я не так стар и слеп, как вы думаете. Посланник мне тоже не нравится; он, как и наш раскритикованный верховный судья, не видит дальше своего носа и именует это прозорливостью.
Варис перелистал страницы. Шифр он знал наизусть, но сначала следовало раскодировать документы.
Что здесь у нас?
Не так уж и много. Настоящих фанатиков, в отличие от лицемеров, очень трудно шантажировать. Однако же что бы мы ни думали о посланнике, он законный представитель суверенного государства, такого же древнего и цивилизованного, как и наше. И все то, что происходит в Ферангарде, нас не касается до тех пор, пока оно остается в Ферангарде за исключением тех случаев, когда это может послужить примером, хорошим или дурным, для реформ нашей конституции. Извор говорил ровным голосом, без всякого брюзжания, как будто читал лекцию, а не нотацию.
Выслушав его, Варис кивнул.
И это все? спросил Извор. Послушный кивок и ничего больше?
Вы хотите, чтобы я с вами подискутировал?
Мне интересно услышать, что вы можете на это сказать.
Мне нечего сказать. Вы правы. Прошу прощения.
Варис Извор встал и, сцепив руки, вышел из-за стола. Вчерашнее выступление магистра Кладена Как вам удалось добиться этого без какого-либо видимого вмешательства?
Отношения между магистром и учениками вещь тонкая, ответил Варис, стараясь превратить все в шутку.
Вы заслуживаете моей благодарности, произнес Извор без улыбки. И я вам очень благодарен. Варис, новая редакция конституции самое важное дело моей жизни. Последнее дело моей жизни. Помолчав, он добавил: Любой другой сейчас сказал бы мне: «Нет, милорд, вы будете жить вечно». Но не вы.
Вам жаль?
Ваше постоянство очень обнадеживает и внушает уверенность. Точно так же я уверен, что после моей кончины вы не припишете себе никаких заслуг и ни словом не обмолвитесь о своем участии в работе над новой конституцией. Не из ложной скромности я надеюсь, что вы когда-нибудь переборете это чувство, а потому, что это не ваше начинание. Вам надо заняться чем-нибудь таким, что будет целиком и полностью вашим.