А что ещё? спросил судья.
Вы знаете, когда я вижу парней в наших рядах, у которых, небось, ещё и девушек нет, которые молодые и свежие, то я задаю себе вопрос: молодые знают, за что умирать? За что отдавать душу неразменную?
Александер вспомнил их последнюю встречу, вспомнил собственные слова. Он сохранил нордическое хладнокровие и смотрел орлиным пристальным взглядом на своего «духовного ученика».
Войны в Хартсе ещё не было, а если будет, то что? Вы пошлёте этих парней умирать? продолжал Адриан.
Ближе к делу. перебил его судья.
Как можно отправлять на убой человека, который только начал жить? В войска берут людей в расцвете сил, чтобы потом люди защищали. Кого? От кого?
Защищали свою страну, и вы это знаете лучше многих. сказал судья.
Свою страну улыбнулся Адриан.
Да, а что вас удивляет?
Наполеон говорил, что этими побрекушками: орденами, медалями и прочим, он мог управлять людьми в своих интересах
Александер задумался. Он не мог предвидеть, что его «просвещение» нового «духовного ученика» приведёт к таким последствиям. Он узнавал себя, свои взгляды в его словах. Ему казалось, что ответственность лежит и на нём, и он чувствовал испанский стыд за Адриана.
Ради Бога, что он несёт? сказал начальник охраны.
Господин капитан, не нужно. внезапно сказал судья, который услышал его.
Тот оступился и отвернулся.
Судья сказал:
Я вас хорошо понимаю, о чем вы, господин подсудимый. Все мы здесь взрослые люди и понимаем, что мир и общество в целом несправедливы, но мы, в отличие от вас, из-за этого не кидаемся на других.
Все мы любим говорить о проблемах, только часто вместо конкретного решения мы получаем общие абстрактные фразы типа «мир несправедлив», «много зла» и тому подобное, без конкретных примеров и предложений.
Наше время позволяет неформальное ведение суда и даже трибунала, что раньше было недопустимо, и вы это учитывайте. Мы позволяем вам лирические отступления, чтобы вы продохнули от цитирования статей и правил, в которых вы не разбираетесь учитывайте данные поблажки в вашу пользу.
Я бы хотел спросить вас так. продолжил судья. -
Если у вас будет сила или даже власть что-то поменять, представим себе такое, то что вы сделаете? Сделаете мир лучше? Если да, то каким образом? Устроите революцию? Захватите мир?
В зале послышались негромкие смешки.
Нет. ответил Адриан, сам усмехаясь.
Тогда что?
Адриан опустил голову, промолчал, но потом резко крикнул:
Я его очищу от скверны!
И плюнул на стекло перед собой.
В зале стал гул, волнение, выпад Адриана всколыхнул весь зал.
Начал говорить прокурор:
Ваша честь, тут все ясно: подсудимый сам себя дискредитировал своими речами и выпадом. Мне кажется, ему надо подумать о своём состоянии и меняться в лучшую сторону; возможно, даже лечиться
Я бы тоже так сказал про вас! мощно крикнул Адриан на весь зал, и зал затих.
Прокурор, поражённый гневным выпадом, замолчал.
В моей практике такого ещё не было сказал про себя судья.
Он думал о том, что сказать на такой выпад, и наконец продолжил, говоря спокойно и без гнева на буйного подсудимого:
Итак Господин обвиняемый, судя по вашему выпаду, у вас помимо деловых жалоб ещё есть ропот на жизненные обстоятельства или что-то в этом роде. Если вы успокоитесь и будете уравновешены, то поможете самому себе, не стоит делать себе хуже
Судья продолжил:
Я бы хотел уточнить. -
Вы говорили, что были знакомы с убитым вами майором Марком Плевином, так?
Был.
У вас не было профессиональных разладов? Он ведь служил в вашей части.
Мы были немного знакомы, ваша честь, но на поверхностном уровне, примерно как школьники из разных классов, если сравнение уместно
На личной почве разладов не было?
Кроме того, что случилось, не было.
Хорошо
А можно мне высказать? вмешалась супруга покойного майора.
Только в судебном порядке, мы вернёмся к вам, сейчас моя очередь.
Я правильно вижу, глядя на вас, что вы собираетесь оправдать убийцу? -недовольным тоном спросила женщина.
Нет, вы неправильно поняли. Откуда вы это взяли?
По вашему тону. смело ответила она.
Не знаю, что вам послышалось, но нет, и, к тому же, вердикт ещё не вынесен.
Хотите меня сажать?! Давайте, сажайте! крикнул Адриан.
Так, тихо! вмешался охранник.
Адриан замолчал, после чего судья продолжил:
Про вас говорили, господин Гринёв, что у вас были проблемы в личной жизни, это правда?
Адриан думал, что ответить.
Подсудимый?
Я де-факто разошёлся с супругой, о чём уже было сказано; де-юре мы ещё вместе, и она, видимо, не захотела прийти
Мы не смогли связаться с госпожой Хартман.
Личная жизнь? Что же, в эпоху разделённости неудивительно, что мы не вместе сказал Адриан более тихим голосом.
Вы признаёте себя виновным?
Я признаю себя совершившим преступление
Значит вы признаёте, что вы виновны?
Адриан молчал.
Вы меня слышите? переспросил судья.
Да, я слышу. недовольно сказал подсудимый.
Судья продолжил:
То, что вы признались, что совершили преступление это хорошо, а теперь продолжим
Адриан оказался одним из тех персонажей, которые по классике жанра встали напротив общества с его устоями и которым только недостаёт трибуны, когда они критикуют, обличают и осуждают. Так и в этом случае «бунтарю» не хватило «трибуны», когда он «бросил вызов», как «оратор» обличал пороки общества и прочее подобное.
Александер в своей последней статье именно об этом и писал что такие обличения, начиная ещё с Христа, когда Он обличал иудеев, которые так и не приняли Его, вплоть до самого Адриана, они не изменили людей. Многовековые слова о зле, несправедливости и пороках так и не искоренили это самое зло, эту самую несправедливость и эти самые пороки, к сожалению. Александер оказался прав в своих выводах, Адриан это подтвердил своим примером, но публицист думал не об этом.
После речи подсудимого, вынесения приговора и окончания процесса Александер Неверсон погрузился в себя. Он, в принципе, и так способен к самоанализу, он и так самокритичный, но он продолжал чувствовать испанский стыд за своего знакомого. Александер не был виновен в чужом преступлении, ни прямо, ни косвенно, но у него было чувство вины за Адриана.
Он слушал его бунтарскую тираду на суде и ему казалось, что это всё была его «школа», хотя, на самом деле, он не был так виноват перед Адрианом, как ему казалось. Однако Александер, тем не менее, невольно внушил себе, что это и была его «школа».
Александер, когда познакомился с Адрианом и стал его «просвещать», не мог и подумать, что такое «просвещение» обернётся для Адриана таким анархизмом и непринятием общества, его устройства, его порядка. Он не мог и подумать, что общение с этим бойцом гвардии изменит его не в лучшую сторону, что вместо того, чтобы повысить его, Адриана, кругозор, он, Александер, лишь усугубит его состояние. Он помнил, как посоветовал ему «не быть таким же, как он», но Адриан не просто стал таким же, а, более того, стал ещё и радикально настроенным.
Александер не так сильно провинился перед Адрианом, как ему казалось, Адриан и без него пребывал в периодической хандре, но публицист думал, что провинился, и что он даже косвенно повлиял на это преступление.
Когда он вернулся домой, то не стал здороваться с супругой. Он сам открыл дверь, зашёл, а когда из квартиры в студию вышла супруга, он даже не поздоровался. Он не оглянулся на неё и смотрел на пригород через зеркало.
Ну что, как? спросила его она.
Плохо. -огорчённо произнёс он.
Осудили? На что?
На каторгу на марсианской колонии. Его сочли душевно больным, но это не смягчило его приговор. На Марсе его там будут лечить психиатры и психологи
На МарсеХуже нет. Он будет оторван от всего мира.
Он и так оторван
Было что-нибудь такое, ну знаешь, эксцесс какой-нибудь? Что подсудимый говорил? Что ты сам говорил на суде?
Сам трибунал это сплошной эксцесс. Было много сказано разной юридической воды, говорили про трудовую этику, про социальные отношения и прочее такое. Сам я сказал:
Преступления это, прежде всего, следствия, а не причины. Такие симптомы говорят о болезнях либо самого человека, либо общества. На мой взгляд, лучше бы лечить не сам кашель или высокую температуру, а само воспаление. Нужно искоренять на следствия, а причины
Понятно, а что сказал подсудимый?
Подсудимый выдал тираду на суде, чего не стоило делать. Когда я с ним общался, то он мне казался «славным малым», а на трибунале я увидел революционера, бунтаря, который бросил вызов обществу с его устоями
Часом не ты его так воспитал? задала она провоцирующий для него вопрос.
Александер промолчал.
Ты слышишь?
Да, я тебя слышу. нехотя ответил он.
Ну так что?
Не спрашивай, я не в настроении
Это ты из-за него?
Считай, что да
Если не хочешь, я не буду допытывать
Спасибо
Супруга пошла по делам, а Александер всё стоял на том месте и задумчиво смотрел в окно. Он чувствовал, что его сознание постепенно менялось. Он думал, что это он повлиял на Адриана их знакомством и общением, но и сам Адриан повлиял на умного и образованного публициста.
Он достал свои рукописи и стал копаться в них, ища рукопись одной статьи, в которой записан черновик. Наконец, он нашёл её и стал читать:
«Бывших рыцарей не бывает. Бывают бывшие пажи и оруженосцы, а солдаты, в силу своей профессии, морально связываются со своей деятельностью»
Он прочитал другой фрагмент:
«Военные в классическом понимании становятся вымирающим видом, как им стали рыцари, ниндзя и самураи. Взамен им в наше время пришли чиновники, владеющие оружием и средствами связи»
Александер ошибался, как впоследствии окажется. Сейчас он не знал, о чём думать, но через минуту нашёл. Он решил, когда пройдёт время, попросить доступ к архивам и, насколько ему будет позволено, изучить дело Адриана, чтобы потом написать об этом статью, а пока что он решил в лишний раз перебрать свои бумаги в поисках каких-нибудь ценных материалов.
Арно и Майя после самого трибунала не собирались поговорить насчёт дальнейшего, но договорились позже встретиться и подумать, как им поступать с Адрианом, успеть что-то сделать до того, как корабль с партией свежих осуждённых отправится на Марс.
Майя не могла отправиться с Адрианом на Марс, «разделить его крест», так как она даже не была его официальной «супругой», а жила с ним в «гражданском браке». Закон предусматривал, что только официальные супруги, в том числе «умные», могли отправиться с осуждёнными на Марс. Браки людей и андроидов заключались официально, но люди могли и жить друг с другом и с андроидами неофициально, и Адриан жил с Майей неофициально.
Арно хотел попробовать оспорить, обжаловать решение трибунала, попробовать «обратиться с жалобой», как им предлагали офицеры в главной части ещё до самого трибунала, но всё же не был уверен в целесообразности и колебался. Он также думал обратиться к публицисту Александеру за помощью, заодно и познакомиться с ним лично. Он нашел в Сети его блог, написал, представился и договорился с Александером о встрече «как можно скорее, пока не поздно».
Александер ответил ему в тот же день, что Арно может прийти к нему в ближайшее свободное время, на что Арно написал следующее сообщение:
«Я приду к вам этим вечером сразу после работы. Надеюсь, мы решим, что делать»
Александер ответил:
«Хорошо, жду. Только лучше никому говорить о нашей встрече, максимум вашей супруге, так, на всякий случай.»
Когда Арно пришел, его встретила супруга Александера. Он и не заметил, когда заходил в студию, как зрелая замужняя женщина смотрела на него с интересом и поправила волосы, молодой высокий ариец ей приглянулся.
Александер общался с ним полчаса, и они вместе решились на самый смелый шаг, который им показался единственно подходящим. Они решили написать письмо самому президенту с просьбой обжаловать решение трибунала, попробовать смягчить наказание и не отправлять Адриана на далекий Марс, а держать его в одной из тюрем Хартса, которых всего было три, или, в лучшем случае, держать его в больнице для душевно больных, хотя они оба знали, что порой лучше сидеть в тюрьме, чем в психиатрии.
Написать письмо собирался Александер, он мастер слова, он умеет разговаривать, хотя сам никогда бы не решился писать самому президенту. Условились, что это якобы «инициатива Александера, к которой Арно не имеет отношения», они договорились, что Александер берет всё на себя, а Арно следует молчать об их встрече и «ни в коем случае не качать права» у себя в части, чтобы не навредить и не лишить Адриана надежды. Сам осуждённый продолжал сидеть на гауптвахте в части под присмотром охранников и ждал своей, уже решённой трибуналом участи.
Майю пустили к Адриану на десять минут, не более. Ей было, что ему сказать она прежде всего хотела его утешить, а потом сказать, что публицист Александер написал письмо самому президенту с просьбой обжаловать решение суда и смягчить наказание (Арно всё-таки поведал Майе их разговор, хотя больше никому не рассказывал).
Он молча выслушал её, а когда Майя закончила, сказал:
Неужели? А мне Александер говорил, что «надо расторгать с системой отношения, система нам врёт». А теперь он сам с системой договаривается, самому президенту пишет
Он так решил, это единственный выход. сказала Майя равнодушным металлическим голосом.
Я думаю, он блефует. Он не верит в то, что делает
А во что веришь ты, Адриан? Во что ты верил на трибунале, когда устроил сцену, когда кричал, когда сам себя очернил?
Я
Он встал со скамейки и стал расхаживаться по камере. Он остановился перед дверью и молчал, а потом ответил:
Я верю, что когда я вернусь, я все изменю
Что ты изменишь?
Что в моих силах. сказал он, как отрезал.
Ты раскаиваешься в том, что сделал, за что тебя судили? спросила Майя, словно живой чувствующий человек.
Адриан молчал и продолжал стоять к ней спиной.
Адриан?
Раскаиваюсь сказал он.
Подошёл
охранник. Он посмотрел на них обоих и сказал:
Время визита подходит к концу, господа, закругляйтесь.
Адриан подошёл к Майе и сказал ей на прощание:
Я не знаю, с кем ты будешь жить, когда я буду в тюрьме; я не знаю, отдадут ли тебя в утилизацию или ты станешь работать в сфере услуг, Майя, но я так скажу: радуйся, что у тебя нет чувств и эмоций, что ты биоробот, а не живой человек, и что ты не можешь терпеть и страдать. Радуйся
Я надеюсь, мы ещё встретимся. сказала она в ответ.
Когда час прошел и Майя ушла, он сел на пол и стал смотреть на стену перед собой.
Его камера была разрисована разными граффити, и он не понимал, кто и как смог это сделать, ведь провинившимся ничего нельзя было иметь с собой, вплоть до карандаша. На стене напротив, куда он смотрел, была надпись. Он читал:
«Silentium»
«Мысль изречённая есть ложь»
«Терпи, смиряйся и молчи»
Он не знал, что все это значит, но он смотрел на надпись пытливым взглядом и думал, хотел понять смысл. Он проговорил себе шёпотом:
«Терпи, смиряйся и молчи»Надо жеКак в точкуПохоже, что ничего больше не остаетсяХотя
Он встал и стал слоняться по камере, больше ему ничего не оставалось. Он не верил в Александера, в его помощь, но не отказывал себе в надежде, что в этом есть смысл и снаружи ему помогут. Он ждал того момента, когда ему скажут, что всё готово и его будут отправлять в Китай, где находится ближайший космодром, куда космический корабль ежегодно отправляет партии преступников на марсианскую колонию отбывать срок и работать в шахте.
Ему не сказали, сколько ему осталось ждать, ему могли сказать «Пора» и отправить в любой день и в любой момент, но он не чувствовал из-за этого постоянного напряжения. Ему уже было по большому счету всё равно, но он не лишал себя надежды на лучший исход и надеялся, что Александер окажется прав в своём решении и сам президент обжалует решение трибунала и смягчит наказание. Пока он думал об этом, сообщение президенту было уже отправлено, осталось лишь ждать ответа.