Вот и всё. Ещё одно холодное убийство, учинённое Гаем, свидетелем которого в очередной раз я стала. А кроме меня ещё сотни прохожих людей. Крики теперь невыносимы, но в ушах у меня тут же встаёт шум, заглушающий любые посторонние звуки.
Я в немом ужасе. Шок всасывается мне в кровь, становится одним целым с моим хрупким и готовым разорваться телом. Я стою и не могу пошевелиться, уставившись на труп, в голове которого зияет дыра. Я могу поклясться, что у ног Гая валяются мелкие фрагменты черепа.
О боже
Он убил одного из самых приближённых к отцу людей. Убил на глазах у всего торцового центра, наплевав на последствия с обеих сторон.
Гай Харкнесс не просто хладнокровен и опасен.
Он не имеет страха. Совсем.
* * *
Я со стороны наблюдаю за тем, как тело убитого грузят в машину Зайда, подъехавшего после первого же звонка.
На улице уже вечер, холод накрывает меня с ног до головы. И Гай, заметив, как я поёжилась, пытаясь обнять себя за плечи, обходит машину и накидывает на меня снятое с себя чёрное пальто. Оно тёплое от его тела и греет меня в считанные секунды. Я снова поражаюсь тому, как руки, заляпанные кровью до самых локтей, могут быть такими заботливыми.
Ну ох_еть! вскидывает руками Зайд, закрывая багажник. Ты хоть представляешь, что за х_йню ты только что учинил?
Не было другого выхода, холодно отвечает Гай.
Но ты убил одного из серебряных, напоминает Нейт, словно в этом есть нужда. Убил Юстаса, мать его, Крейга.
Никто из них не говорит о том, что убийство произошло на глазах у сотен людей. Их это не волнует.
Я всё ещё в оцепенении. Кровавые картинки мелькают перед глазами через вспышки света.
Я повторяю: не было другого выхода, отвечает Гай сердито. И вы оба это знаете. А теперь избавьтесь от тела. Нужно ехать в «Ангелы ночи».
Он хватает меня за руку прежде, чем я успеваю что-нибудь произнести. Затем ведёт к своей машине. Я дрожу от ужаса, хотя не сразу замечаю это.
Тебе холодно? спрашивает он, когда мы садимся в автомобиль. Гай пристёгивает меня ремнями безопасности, плотнее прикрывает на мне пальто и включает обогреватель кресел.
Нет, выдаю я. Голос дрожит вместе с телом. Я боюсь.
Уверяю, никто больше не
Я боюсь тебя.
Он отстраняется от меня как от яркого пламени. Или как от лезвий, полетевших ему в лицо. Взгляд такой напуганный, что я сперва не узнаю в чертах лица того самого Гая, который всегда в себе уверен. Который всегда готов убить любого, кто вдруг перейдёт ему дорогу. Который только что убил человека посреди огромного торгового центра, на глазах у мужчин, женщин, детей и стариков.
Я последний человек, которого ты должна бояться, Каталина.
И вопреки этому я тебя боюсь, повторяю я сухими губами. Я не знаю, чего от тебя ожидать в следующую секунду. А если вдруг ты убьёшь и меня?
Я вижу, как меняются его глаза. Как нахмуренные брови теперь гнутся в злости, а губы сжимаются в линию. Он откидывается на спинку кресла и вздыхает, начиная:
Как ты думаешь, было ли страшно ребёнку однажды выйти во двор дома и обнаружить бездыханное обугленное тело собственной матери? Боялся ли он?
Я не успеваю ответить, как он резко поворачивается ко мне, горя от гнева, поддаётся чуть вперёд, повышает голос:
Отвечай мне, Каталина! Было ли этому ребёнку страшно? И мог ли он обернуть время вспять и не допустить ничего подобного?
У меня в глазах накапливаются слёзы. Губы дрожат. Я опускаю взор на свои руки, на пальцы, которые размываются и стекают бледными цветами.
Так вот, то событие уже позади, а этот ребёнок учился одному все эти годы убивать. Теперь он один из лучших в этом деле. Его пальцы хватают меня за лицо и поднимают вверх, чтобы Гай мог смотреть точно мне в глаза. Я убиваю искусно, много и долго, Каталина. Я пролил столько крови, видел столько страданий, что тебе не может присниться и в самом страшном сне Однако сейчас я здесь, и ты здесь рядом с этим убийцей. Потому что то, что ты сделала со мной, толкает меня на самые безумные и отчаянные поступки. Я предал мать, предал отца, семью, честь и целые поколения. Теперь мне нет места в этом мире, теперь я беглец, как и ты. И хочешь ты того или нет, мы одно целое.
Он разжимает пальцы, освобождая моё лицо, и я ощущаю, как слёзы стекают по щекам. Гай отворачивается, стискивает зубы настолько сильно, что я отчётливо вижу линию его острой челюсти.
Твой отец отнял у меня самое дорогое, говорит он. Голос теперь стих. А я не смог отнять у него что-то взамен. Не смог отнять у него тебя. Оказался не таким уж и сильным, каким себя считал. Каким считал меня отец.
Я отрицательно качаю головой:
Хватит, Гай. Пожалуйста
Что хватит? Он блеснул глазами в мою сторону. Тебе не нравится правда? Не нравится слышать правду о папаше? Об отнятой жизни?
Замолчи, прошу тебя У меня хрипит голос. Я закрываю уши обеими руками, я готова рвать на себе волосы, чтобы ничего не слышать.
Гай тянет ко мне свою руку, снова берёт за подбородок, на этот раз сжимая его сильнее.
Я не хочу, чтобы ты уходила. Он отчеканивает каждое слово. Ты будешь со мной. Рядом. Всегда. Пока живу я, ты будешь рядом. Пытайся сколько хочешь, но тебе не сбежать. Теперь единственный смысл моего существования оберегать твою возможность дышать.
И больше я не говорю ни слова: ни ему, ни себе.
* * *
Мы паркуемся возле стриптиз-клуба под названием «Ангелы ночи».
Ещё по дороге мне велели переодеться в чёрное короткое платье, чтобы выглядеть девушкой, посещающей клубы и не противящейся вечеринкам и весёлым времяпровождениям. Я так и сделала, совершенно не задавая никаких вопросов.
Теперь мы выходим из машины.
Самое пи_датое местечко, полное обворожительных кисок, усмехается Зайд, попивая пиво из сотой, наверное, банки, и захлопывая дверь своей машины.
Я подозреваю, что труп всё ещё лежит в его багажнике.
За ним следом выходит и Нейт. В руках у него телефон, а сам он говорит по нему с Моникой. Я слышу лишь обрывистые:
Да, моя апельсинка Ладно Хорошо, я не забуду купить тебе прокладок Да, помню: чем больше капель, тем лучше.
Гай откидывает мои волосы назад, заправляет пряди за уши и просто смотрит, стоя передо мной высокий, весь в чёрном, с зелёными глазами, словно светящимися в темноте. И красивый. Красивый убийца с ещё не засохшей кровью на руках.
Держись поближе ко мне, говорит он. И хоть я знаю, что ты проигнорируешь меня, всё же предупреждаю.
Зачем мы сюда приехали? спрашиваю я.
Мы уже пересекаем трассу, двигаясь к двойным дверям, украшенным светодиодной лентой.
Понимаешь ли, пару десятилетий назад в Сиэтле орудовала одна итальянская мафия, начинает Нейт. Они орудуют и сейчас, в принципе. Название хрен выговоришь, поэтому просто буду звать их Спагетти, о'кей? Так вот, в те времена они узнали о существовании Могильных карт, неожиданно заявивших свои права и к тому же начавших прибирать к рукам местных легавых. Состояние тех Харкнессов, а тогда это был дед Гая, исчислялось миллиардами долларов, в прочем, как и сейчас, но тогда это были невероятные бабки. Ссориться с ними никому не хотелось, в том числе и Спагетти, так что они решили просто заключить договор. Таким образом, часть Сиэтла забрали себе Могильные карты, а вторую часть Спагетти.
И теперь им обоим х_йца в рот положат, если кто-то из них вдруг решит проводить свои тёмные делишки на территории другого, добавляет Зайд. Короче говоря, пи_да Могильным картам, если они сунутся сюда.
Гай толкает его в сторону, приложив немало усилий. В его движении чувствуется раздражение.
Этот клуб, один из многих подобных, принадлежит их боссу, говорит мне он. Мой отец чтит правила криминального мира почти также свято, как священник чтит Библию. Так что это место одно из самых безопасных в Сиэтле для тебя. По крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю способ вывести тебя отсюда. Может, даже из страны.
У меня округляются глаза:
Что? Хочешь вывезти меня из страны?
Не исключаю подобного варианта.
Нейт с Зайдом уже подходят к вышибале, стоящему возле входа в клуб. По стенам ползёт и лезет наружу электронная музыка, цвета смешиваются в блики. Нейт передаёт вышибале крупную пачку денег. Мужчина озирается по сторонам, прежде чем взять их, затем кивает, убирая ограждающую ленту, и мы оказываемся в длинном сверкающем коридоре, переливающимся самыми разными цветами.
Кстати, пожалуйста, никак не выдавай своего происхождения, шепчет мне Нейт. Ну, типа будь какой-нибудь крошкой, решившей развлечься, а не дочкой Норвуда, которую хотят прикончить Харкнессы. А то нам конец. Мы по сути со своими, как сказал Зайд, тёмными делишками припёрлись сюда. Вполне справедливо будет, если нас грохнут вдруг.
Я просто киваю его словам, выходя в разноцветный затемнённый зал. Потолок оснащён множеством маленьких мигающих лампочек, которые повторяют очертания настоящих звёзд, на стенах выпуклые узоры из кусочков бриллиантов или чего-то, что очень на них похоже. Хотя, если вспомнить о том, что клуб принадлежит главе какой-то итальянской мафии, сомнения в подлинности камней отходят далеко назад.
Мы движемся вперёд, минуем бордовые бархатные кресла, на которых сидят влиятельные мужчины, пока перед ними танцуют полуобнажённые девушки с полными губами и накрашенными яркими глазами. Все они напоминают мне каких-то хищниц, настоящих пантер и тигриц.
У меня внутри поселяется странное, сроду неизвестное мне чувство. Это и отвращение, и искреннее любопытство. Мне впервые доводится видеть этот мир изнутри, мир похоти и разврата, где правят большие деньги и поганые извращенцы. До этого дня я жила в мире, где деньгами решаются бизнесы и оплачиваются благотворительные вечера. Где деньгами покупаются места на роскошные круизные путешествия, затем оплата дорогой виллы, где ты проводишь время с семьёй. Эта мрачная сторона богатых людей была скрыта для меня под завесой. Кто знает, может быть, папа тоже часто показывался в подобных заведениях когда-то.
Я снял вип-комнату, говорит Зайд Гаю. Сказал, что мы якобы будем тестировать новую киску.
Заткнись, цедит Гай в ответ. Прекращай распускать грязные слова. Я не шучу, Зайд.
Тот лишь усмехается в ответ, а потом спешит проводить нас сквозь поднявшийся дым, пахнущий чем-то сладковатым и горьким одновременно. Пелена заполняет собой весь зал. Я вижу размытые фигуры и ползающие по стенам тени. В воздухе витает аромат вишни и дорогого парфюма. Мы проходим дальше, идём до тех пор, пока вдруг не оказываемся в тоненьком коридорчике с несколькими дверьми, на которых висят таблички с номерами и нарисованные снизу фигуры обнажённых девушек. Гай открывает дверь при помощи ключа, который передаёт ему в руку Зайд.
Это небольшая комнатка с одним лишь бархатным диваном, зеркальным столиком и сверкающим железным шестом возле них. Вероятно, здесь стриптизёрши принимают особенно богатых клиентов, решивших поглазеть на девушек отдельно от остальных. А может и не только поглазеть
Я морщу нос от отвращения, глядя на диван и совершенно не собираясь его как-либо касаться. На мои плечи всё ещё накинуто пальто Гая, и я, сняв его, передаю обратно хозяину.
Только не говорите мне, что здесь я буду оставаться продолжительное время, произношу я, скорее в пустоту, чем парням.
Нейт хихикает у меня за спиной:
Ладно, не будем.
Я стону от отчаяния и раздражения.
Я не собираюсь здесь оставаться! Не в этой комнате.
А что, собственно, не так? недоумевающе спрашивает всё тот же Нейт, но в голосе ясно звучат нотки насмешки.
Зло покосившись в его сторону, я выкрикиваю:
А то, что я не буду сидеть на диване, на котором кто-то трахался!
Зайд, до этого, как оказалось, отпивавший пиво из бутылки, которую прихватил откуда-то из зала, поперхнулся после услышанного. Пиво едва не вылетает у него из носа. У Нейта глаза превращаются в два огромных арбуза.
Это всё твоё дебильное влияние, придурок! хмурится он, тыча в кашляющего Зайда локтем. Смотри, каким словам ты её научил! Доволен?
Я поворачиваю голову в сторону Гая. Поверить не могу собственным глазам, но он улыбается, опустив голову. Такое лицо обычно бывает, когда еле-еле сдерживаешься от смеха. На щеке у него показывается ямочка. Она каждый раз напоминает мне, что Гай может быть милым, если захочет. А хочет он этого очень-очень-очень редко. Так что увиденное заставляет меня обомлеть.
Каталина, не нужно выражаться, говорит он, посмотрев на меня. По-прежнему улыбается. И почему у меня сердце от этого так и тает?
А ты мне папой стал, чтобы запрещать? спрашиваю я.
А он реально может быть твоим папочкой, уж поверь, так что не советую разбрасываться словами, усмехается Зайд.
Я краснею до корней волос. И снова вспоминаю свой сон, в котором его пальцы касались меня там, где я бы хотела ощутить это снова. Потом краснею от мыслей ещё сильнее.
Решать проблему будете? спрашиваю я. Я по-прежнему не согласна сидеть на этом диване. Буду сидеть на полу.
Хочешь простудить свою чудную попу? хихикает Нейт. Не советую.
Могу принести плед, говорит Зайд. У меня там завалялся в машине. Если повезёт, он сейчас в салоне, а не в багажнике под трупом. Ухмыльнувшись, он добавляет: А ещё надеюсь, что с прошлого секса я отмыл его от спермы, но это не точно.
Фу, замолчи! кричу я, отходя от него к стене.
Здесь нет окон, одна лишь дверь, поэтому единственным освещением служит лампа на потолке и светодиодные ленты, светящие розовым и пурпурным.
Никто не занимался здесь сексом, Каталина, произносит Гай. Ух, то, как это «запретное» слово звучит из его уст У меня задерживается дыхание. Это не бордель, а стрип-клуб. Здесь девушки танцуют перед мужиками, а не спят с ними. А тебе здесь спать придётся. Хотя бы сегодня.
Спать? Предлагаешь мне спать в этой комнатке, пока снаружи грохочет музыка?
Других вариантов пока нет.
От безысходности я сползаю по стене вниз и хватаюсь за голову. Сейчас я далеко от дома, нахожусь в компании трёх парней-мафиози, в вип-комнате стрип-клуба, одетая в чёрное короткое платье, едва прикрывающее мне задницу Расскажи кто-то всё это мне месяц назад, я бы ни за что не поверила, что подобное в принципе может со мной случиться.
Гай вздыхает и подходит к друзьям, доставая своё портмоне. Он вытаскивает пару купюр и вручает Нейту:
Оба езжайте в магазин и купите постельный набор. Абсолютно любой. Валите прямо сейчас.
Тут хватит и на вкусняшки, улыбается Нейт по-детски, шурша долларами.
Катитесь уже, пока я не приказал вам прикупить ещё и чистящие средства и отмывать диван собственноручно.
Двое из троих парней тут же освобождают комнату, исчезая за дверью. Теперь мы с Гаем здесь одни.
Снаружи слышатся вопли, весёлые вскрики мужчин, восторгающихся красивыми женскими телами, и музыка. Кажется, одна из песен The Weeknd, как раз такая, какая должна играть в клубах.
Я всё ещё сижу на полу, прижимая ноги к груди и обнимая их обеими руками.
Не сиди на полу, просит Гай.
А сам садится на диван, разведя ноги.
Пока не получу доказательства, что он чист, тогда и сяду туда, а пока как-нибудь проживу и здесь, бурчу я.
Его ладонь хлопает по его ноге. Гай с едва заметной усмешкой произносит:
Можешь сесть мне на колени.
Наверное, когда в его голову пришла идея это сказать, он не думал, что я и в самом деле поднимусь и как ни в чём не бывало приму его жест «доброй воли». Я действительно сажусь ему на колени.
Думал, откажешься, говорит он, улыбнувшись.
Я просто хочу поиграть с вами, мистер Харкнесс, произношу я у себя в голове. Усыпить бдительность. Ведь я всё ещё не забыла, что вы делаете с людьми.