Никому кроме него и Евгении Петровны эта шутка была непонятна.
Шутка родила, конечно, много разных слухов. Но, благодаря неболтливому сторожу, никто правду не узнал.
Андрей остался на три дня. Помогал Евгении и детям переезжать в его дом.
Глава 3
Господи, помоги мне избавиться от этой напасти. Спаси мою душу! Не виновата я! Сам он ненасытный лезет со своими признаниями. А мне тошно! Как я Проше скажу правду? Мой Мурлыка не выдержит такого. Приютил змея на свою голову. Помоги, Господи!
Тося молилась в маленькой комнатушке.
Была поздняя ночь.
Иван не спал. Прохору последнее время нездоровилось. Тося взяла отгулы на несколько дней, чтобы быть рядом с мужем. Иван ходил на работу без Тоси нехотя.
А потом и вовсе подслушал разговор двух доярок. Одна из них сказала, что для поднятия температуры нужно выпить йод.
Иван решил воспользоваться услышанным советом и сдуру выпил целый флакон, предназначенный для обработки ран у коров.
Его рвало несколько часов без перерыва. Ему казалось, что глаза вот-вот выпадут из глазниц.
Заметив однажды, как Тося ухаживает за мужем, решил, что и ему неплохо было бы ощутить на себе её заботу.
Тося манила своей красотой, нежностью и неприступностью. Никак у Ивана в голове не укладывалось, как такое божественное существо могло любить старика Прохора Леонидовича, который всё чаще отключался от мира на некоторое время.
Как она могла полюбить старика, который годился ей в отцы? И время было уже не такое, когда дочерям мужей выбирали родители. Но наблюдая за Тосей, всё больше уверял себя, что между ними точно любовь.
Когда от непонятной болезни слёг и Иван, Тося чуть с ума не сошла. Перед тем как сымитировать болезнь, Иван признался Тосе в любви и пообещал увезти её так далеко, что Прохор никогда их не найдёт. Тосю его предложение возмутило. Она ударила Ивана по щеке и в тот день на глаза ему не показывалась, а за ужином не стала подавать ему порцию. Иван сам себя обслуживал. Прохор Леонидович, казалось, ничего не заметил. Он был слаб.
Тося своими силами не смогла справиться. Вызвала врача, тот сделал назначения, уверив в том, что при хорошем уходе Прохор Леонидович пойдёт на поправку. Разрываясь между больным мужем и больным Иваном, Тося совсем выбилась из сил.
Кузнец, бывало, давал волю рукам. Несколько раз Тося огрела его по руке металлической прихваткой для чугунка. И Иван присмирел.
Он каждый вечер слушал, как она молилась богу, как просила отвадить от неё Ивана.
Прохор на поправку долго не шёл. А последнее время даже не выходил из своей комнаты. Иван же начал понемногу отходить.
Услышав очередную молитву, он поднялся с кровати. Вышел в коридор. Бесшумно открыл дверь маленькой комнатки, в которой молилась Тося, встал за её спиной. Жена Прохора Леонидовича стояла на коленях перед образами.
Она была в ночной рубашке. Распущенные волосы почти касались пола.
Раньше Иван видел её только с косами. А сейчас по телу пробежал холодок, потом обдало жаром. Тося его до сих пор не замечала.
Господи, помоги мне! Помоги сохранить верность моему единственному и любимому Прохору
Иван задышал громко. Тося оглянулась и вскрикнула. Иван тотчас опустился перед ней на колени. Сначала закрыл ей рот рукой, чтобы не кричала, потом руку заменил на поцелуй.
Тося мычала, выворачивалась. В какой-то момент она расслабилась. Ивану показалось, что она ответила на его поцелуй. Он тоже расслабился. Водил руками по Тосиной спине, всё пытался справиться с завязками на ночной рубашке. Но Тося очень быстро вскочила на ноги. Откуда-то у неё в руках оказался нож.
Она приставила его к своей груди и спокойно произнесла:
Не подходи, попадёшь в ад.
Иван вдруг рассмеялся громко. Он сам испугался своего голоса. Замолк.
Вдруг из коридора послышался голос Прохора Леонидовича:
Душа моя, ты где? Воды
Тося бросила нож на пол и выбежала из комнатушки.
Молилась я, Проша, услышал Иван дрожащий Тосин голос.
Воды, повторил Прохор Леонидович.
Старый дурак, пробормотал Иван. Чтоб тебя болезнь свалила насовсем. Не даёшь девчонке спокойной жизни. Она меня любит, не тебя. Меня только целует со страстью, не тебя.
Иван вдруг почувствовал, как ненависть к Прохору Леонидовичу заполняет всё внутри.
Наутро Тося не вышла подавать завтрак.
Её и Прохора сын вот уже две недели жил у бабки. Тося боялась, что болезнь мужа заразна, поэтому отправила сына к матери.
Иван в одиночестве сидел за столом.
На работу идти не хотелось. Он поковырял в тарелке вчерашнюю кашу. Отставил от себя тарелку, поднялся и пошёл к комнате Прохора и Тоси.
Дверь была приоткрыта. Тося смачивала полотенце и обтирала лицо Прохора. Он улыбался.
И тихо напевал:
Если нету счастья в доме
Прогоните тут же горе!
Чтобы только счастья кроме,
Было только счастье в доме.
Всё плохое прогоните,
Окна, двери распахните.
Счастье тут же к вам влетит
От разлуки защитит.
Тося закончила протирать лицо мужа. Отставила миску на тумбочку. Прилегла рядом с Прохором.
Положила голову на его грудь и сказала:
Проша, хватит тебе хандрить. Мне без тебя не справиться.
Прохор обнял жену, прижал к себе и ответил:
Куда я от тебя денусь, душа моя? Ты одна для меня свет в этом жестоком мире. Ты одна для меня солнечный луч. Ты и Василёк. Два самых любимых лучика, остальные мне не нужны. Ты чего это плакать удумала?
Прохор слегка приподнялся на локтях и продолжил:
Намочишь меня, а потом одежду менять, стирать. Неужто устала?
Устала, прошептала Тося, очень устала.
Ивану стало тошно от этой идиллии.
Пошёл к себе собираться на работу.
Пока чистил коровники, всё думал, куда ему пристроиться так, чтобы и любили, и ухаживали, и ценили.
Но не было на этом свете такого места. Евгенька выгнала с ненавистью. Ирина не приняла таким, какой есть. Не понравилось ей, видите ли, что на постель прилёг. Обиделся Иван на Ирину и на Степана обиделся. Он всё думал, что без него ни Степан, ни Ирина не выжили бы. А его вот так приняли. Одна с кровати погнала, другой работой нагрузил.
Запах в коровниках был неприятным, от него очень часто тошнило. Иван с тоской вспоминал жизнь в доме Полянского.
Вот были времена, сказал он вслух. Документы, расчёты, архивы, уважение. Никакой ты не кузнец, Иван. Пропащий ты человек.
Поначалу решил в дом Прохора не возвращаться. Его мотивы Тосей были раскрыты. Она с таким отпором встретила его чувства, что больше не было желания пытаться сблизиться с ней. И как бы ни хотелось, Иван теперь всячески показывал своё к ней безразличие.
Тосе было всё равно. Она старалась избегать кузнеца.
По-прежнему молилась ночами. Расставляла и развешивала иконы. После молитвы снимала, заворачивала каждую в полотенце. Поддевала на полу дощечку, поднимала её и прятала туда свёртки.
И Ивану вдруг пришло в голову припугнуть Тосю. Когда она выходила из молельной, он прошептал:
Прячешь Против власти, значит
Тося вдруг задрожала и застыла. Иван не знал, что за спиной у него Прохор Леонидович. Тося смотрела куда-то за Ивана, её глаза были полны тревоги. Брат дьякона стоял с топором в руках.
***
Дни тянулись медленно.
Мария выполняла три плана. Исхудала. Каждый раз, когда из города приезжала машина, выглядывала с тоской. О Максиме не знала ничего.
После того как другой водитель сказал, что машина перевернулась, не видела и того водителя. Каждый раз были разные.
Интересоваться судьбой Максима было не у кого. Ругала себя, винила за то, что такой трусихой оказалась. Смотрела на других. И думала о том, что из нескольких сотен несчастных женщин бог подарил ей, Марии, возможность быть счастливой. А она эту возможность простояла за гаражом.
Как только начинала думать об этом, кружилась голова. Всё валилось из рук. А работа на пилораме требовала особого внимания. Как-то отвлеклась от процесса, и рукав стало накручивать на пилу. Испугалась. Работавшая рядом женщина пришла на помощь. Чудом удалось избежать несчастья. Мария сидела на полу и держалась за голову. Произошедшее дошло до верхушек. Марию вызвали на разговор.
Что-то ты, Мария, сдаёшь Если останешься без рук, меня со света сживут, кричал на неё начальник. У меня 32 заказа на ковры. Кто это всё выполнять будет? Жду поставку материалов, а ткачиха без рук. Ногами будешь ткать, языком! Но ковры должны быть готовы!
Мария молчала. Начальник подошёл, схватил её за плечи. Упёрся своим лбом в её лоб и грозно произнёс:
С завтрашнего дня на пилораме не работаешь! Чтобы даже близко не подходила к пиле. Узнаю, увижу убью.
Наутро Марию даже не пустили в производственный барак. Она ходила по территории поселения и не знала, чем себя занять.
Смотрели на неё с удивлением и завистью.
Проходя мимо гаражей, заметила машину и обомлела. Спиной к ней стоял Максим.
Задрожала, почувствовала, как земля уходит из-под ног. Качаясь, прислонилась к стене гаража.
Живой прошептала она.
Максим обернулся. Уставился на Марию.
А потом отвернулся резко.
Она набралась смелости, подошла.
Воротником прикрыла шрам на щеке.
Здравствуй, Максим! произнесла Мария.
Ну, здравствуй, Маша Максим не оборачивался. Я вот приехал опять. Некому к вам везти провизию. Сняли меня с основного маршрута и опять сюда. Ты прости, я не выбираю, куда мне ехать.
Да ты что! воскликнула Мария. Я места себе не находила, когда ты ездить перестал.
Ну так, сама захотела. Я перевёлся на другой маршрут. В госпитале полежал и перевёлся. Вот за три месяца впервые меня сюда отправили. Я же три зимы сюда ездил. Новые водители неопытные. Условия погодные сейчас сложные. Никого не найдут меня опять поставят.
Хорошо, что поставят, прошептала Мария.
А ничего хорошего! воскликнул Максим. Мне жить хочется! А тут из метели пока выберешься поседеешь.
Мария всё ждала, когда Максим опять угостит чем-нибудь, улыбнётся, дотронется нечаянно.
Но он продолжал говорить о том, как сложно работать водителем в таких условиях.
Ну я пойду, пробурчала Мария обиженно.
Максим не остановил её.
Какая же я дура, бормотала себе под нос Мария. Придумала, что он меня любит.
Плакала всю ночь. Как назло, сильно хотелось есть. И перед глазами то и дело появлялись вкусные пирожки мамы Максима.
На следующий день Максим привёз материалы для ковров.
Мария пошла помочь с разгрузкой. Он вырвал из её рук мешок и пробурчал:
Сам справлюсь.
Калмычке выделили отдельную комнату. Там же ей поставили кровать. Как она радовалась тому, что можно вдоволь наплакаться. Вечером готовность ковров приезжал проверять начальник.
Он подгонял Марию и говорил каждый день:
Только попробуй время тянуть. Мне эти ковры позарез нужны.
Мария время не тянула. Совсем перестала выходить на улицу. О Максиме старалась не думать совсем. Когда было уже невмоготу, говорила сама с собой:
Ну что мне с ним светит? Нет у нас будущего. Он свободный, я преступница.
Но разговор сам с собой облегчения не приносил. А выходить и выглядывать Максима гордость уже не позволяла.
Бывало, материалы привозили с задержкой. Но начальник всё равно подгонял Марию. За два осенних месяца она изготовила только половину первого ковра. Когда выходила на улицу, ей уже даже вслед шептали, что стала она подстилкой.
Выделили ей отдельную комнату, ты посмотри на неё! Рожей не вышла, глаз не видно, тьфу Ведьма.
Мария не обращала внимания. Выплакаться могла в своей мастерской, которая служила и спальней.
Как-то поздним вечером в конце ноября в дверь постучались.
Мария подумала, что приехали проверять работу. Проверку прождала весь вечер. Подумала, что из-за погоды задерживается её заказчик.
Открыла дверь. На пороге стоял Максим. Держал в руке одуванчик. Протянул его Марии и произнёс:
Смотри, какое чудо у нас выросло! Отчим семена летом с юга привёз, мать посадила дома.
Мария одуванчики не видела очень давно. Улыбнулась, осторожно провела по ярко-жёлтым лепесткам.
Я один незаметно сорвал и вот тебе решил показать, нравится?
Мария кивнула.
Ма-а-а-а-ш, прошептала Максим. Выходи за меня замуж!
Смеёшься, Мария спрятала улыбку. Издеваешься. Знаешь, что невозможно.
А мы по-своему поженимся. Вот так на словах. Ты будешь моей, а я твоим. Вот так поживём, а дальше видно будет. Я тут поузнавал немного. Амнистию если дадут, ты выйти сможешь. Ведёшь себя хорошо, работаешь на совесть.
Мария покачала головой.
Это всё мечты, Максим. И замужество на словах не по-людски.
А сейчас по-людски? завёлся Максим. Ты тут по-людски?
Он перешёл на крик.
Не кричи, спокойно попросила Мария. Зачем внимание на себя привлекать?
Люблю я тебя, Маша, успокаиваясь, произнёс Максим. Я и маме уже о тебе рассказал. Правда не говорил, что ты пока несвободна. Но то, что ты калмычка, её совсем не волнует. Она сказала, что людей много разных. Она мне счастья хочет. Нам хочет счастья. У моего отчима много связей. Поможет, если я попрошу.
Ну попроси, сказала вдруг Мария. Только перед прошением расскажи своей маме, кто я такая. И у неё желание отпадёт тотчас.
Не отпадёт, уверил Максим, она хорошая. Иногда строгая. Так что, согласна стать моей женой?
Мария улыбнулась, кивнула. Максим взял из её рук одуванчик, скрутил стебелёк в виде колечка и надел на палец Марии.
Одуванчиковое колечко держалось на пальце недолго.
Вот такая и любовь у нас, прошептала Мария, поднимая упавшее колечко, скрутила и расслабилась.
В ту ночь Максим остался с Марией. А потом ещё 5 ночей было в их распоряжении. Дороги так замело, что Максим не мог уехать обратно.
Если ребёночка родишь, прошептал он перед отъездом, я его воспитаю на воле, а потом и ты к нам присоединишься.
О том, что ребёночек всё-таки будет, Мария догадалась быстро.
Максиму ничего не говорила. Да и видеться они стали реже. Марии нужно было сдавать уже 2 ковра, а она заканчивала только первый.
***
Тося не могла вымолвить ни слова. Иван заметил, как по её щекам побежали слёзы.
Не реви, сказал он, не скажу никому. Ты же всю душу из меня вынула! Что же за судьба у меня такая! Все, кого люблю, мимо меня проходят. Вроде бы вот оно счастье, хвать А хвост в руке, и счастье упорхнуло. Вот и с тобой так. Манишь меня, а носом воротишь.
Прохор Леонидович продолжал стоять за спиной Ивана. Тося слушала, но глаз с Прохора не спускала.
Иван вдруг потянул свою руку, хотел дотронуться до Тоси, но почувствовал, как чья-то тяжёлая рука легла на его плечо.
Он испугался, оглянулся.
Глаза Прохора Леонидовича сверкали, как и топор в его руке.
Баба моя приглянулась? голос Прохора нарушил тишину. Душу она из тебя вынула? Уйди, Тося. Уйди к соседке.
Тося подошла к мужу.
Проша, умоляю, отдай топор.
Отдам, когда не нужен станет. Кому сказал, иди к соседке.
Иван побелел. Сделал шаг назад.
Стоя-я-я-я-я-ть, заорал Прохор Леонидович и бросился на Ивана.
Он размахивал топором, но в Ивана не целился.
Вот так ты за добро, да? Ты ещё про меня не забудь рассказать, когда кляузничать пойдёшь. Всё расскажи! И как я притворялся, и как тушёнку советскую по десять банок жрал, и про братца моего намекни. Может, тебе шепнут на ушко, жив он или нет. Мне потом по секрету скажешь, если свидимся.
Тося рыдала. Иван не сопротивлялся, а Прохор Леонидович отбросил топор и бил Ивана кулаками по лицу.
Когда Иван уже хрипел, Прохор остановился, отошёл в сторону.
Сказал же тебе, уйди к соседке, крикнул он к жене.
Иван корчился на полу.
Прохор склонился над ним и произнёс:
Ещё с Тосей заговоришь, язык оторву.
Потом подхватил Ивана под руки и затащил в его комнату.
Оклемаешься и уходи. Мне предатели в доме не нужны. А ты, обратился он к жене, чтобы даже не думала за ним ухаживать. Не корми, воду не давай. Он живучий, без нас справится.
Тося кивнула, подошла к мужу, прижалась к нему.
Почувствовала, как колотится его сердце.
Уймись, Проша! Я верна тебе, Мурлыка. Уймись.
Всё пройдёт, Тосечка, ты только будь рядом. Привези Василька. Здоров я, притворялся, чтобы этого немого на чистую воду вывести. А то вдруг мне немного осталось, а мне бы на сына ещё поглядеть.