Вот Битов не пьет портвейн, кивнул я в сторону парочки, удалявшейся по направлению к автостанции.
За коньяком пошли, сказал Буев.
А ты не завидуй, одернул его Ларчиков. Сначала в Союз вступи.
У меня книжка в плане издательства стоит, пробурчал Буев.
Стихов? уточнил я.
А хоть бы и стихов! покрылся пятнами начинающий автор. Книжку рассказов издал и уже гений.
Прозаикам тоже завидовать не надо, положил ему руку не плечо Саша. Мы, может быть, бедные, зато не жадные. Сейчас скинемся по гривеннику и возьмем тебе стакашек партейного.
Не буду! сбросил его руку с плеча Буев.
Я надел рубашку и присоединился к парочке. Теперь у нас была полноценная троица Трус, Балбес и Бывалый. Я хоть и самый мелкий в компании, но по статусу тянул на Бывалого. А Буев как был трус, так и останется.
Сам дурак, сказал Буев.
Он не знал, о чем я думаю, но догадывался.
Мы подошли к бочке и взяли по стакану портвейна.
Хороший, понюхал напиток Ларчиков. Дуся, когда наливали?
Для вас, алкоголиков, каждое утро новую бочку привозим, сказала продавщица.
Была она толстая и добрая, но в долг наливала только местным.
Мы писатели, а не алкоголики, сказал Буев.
Дуся недоверчиво посмотрела на него, однако спорить не стала.
Жалко, что его не Евгением назвали, сказал я Ларчикову.
А что такое?
Александр сделал хороший глоток.
Тогда бы он подписывался просто: «Е. Буев», объяснил я. И точку после «е» не ставил бы.
Нальешь стакан, внимательно просмотрел на меня Буев, расскажу, как я стал Буевым.
Я сходил к бочке и принес три полных стакана.
Как только мне исполнилось шестнадцать, стал рассказывать Буев, я купил в магазине бутылку водки и пошел в паспортный стол. Там дядя Коля работал.
Родственник? догадался Ларчиков.
Дальний. И он мне исправил «з» на «б».
Да ну? удивился я.
На самом деле меня интересовало, как это шестнадцатилетнему сопляку продали бутылку водки. У нас в Новогрудке это было исключено.
В нашем поселке всем продавали, пожал плечами Буев.
В каком поселке? спросил Ларчиков.
На Урале, не стал вдаваться в подробности Виктор. И вместо Зуева я стал Буевым.
Теперь тебе надо снова покупать бутылку водки и Виктора менять на Евгения, сказал я. Если уж становиться писателем, то настоящим. Как Бунин.
Бунин в своем имени после «и» всегда добавлял «в», проявил странную для редактора молодежных программ осведомленность Ларчиков.
Действительно, повертел в руке пустой стакан Буев. Я как-то не подумал.
О Бунине или о себе? спросил я.
Зачем ему о Бунине думать? тоже заглянул в свой стакан Ларчиков. Добавлять будем?
Я пошел на обед, сказал я. Надо было все-таки сухеньким ограничиться.
После обеда поспишь часок, и все пройдет, успокоил меня Ларчиков.
После обеда я собирался на Карадаг.
Мы все уставились на профиль Волошина на Карадаге. По обыкновению, он смотрел в небо и размышлял о вечном. Не то, что мы, твари земные.
Поехали завтра в Новый Свет, предложил Буев.
Как всякий начинающий автор, он, во-первых, был туп, а во-вторых, громогласен. На нас оглянулись все пьяницы, толпившиеся у бочки.
Там шампанское, понизил голос Буев. Говорят, хорошее.
Пьяницы снова загалдели. Шампанское их не интересовало.
Ты был в Новом Свете? посмотрел на меня Ларчиков.
Нет, сказал я.
И я нет. А на чем мы туда поедем?
На автобусе! снова стал громогласен Буев. Отправляется в десять двадцать. Как раз успеешь позавтракать.
Он еще раз дал мне понять, насколько я отличаюсь от простых смертных. В худшую сторону, разумеется.
А поехали! сказал Ларчиков. Здесь даже девицы уже надоели.
Девицы на коктебельском пляже мне нравились, но возражать я не стал. Чай, и в Новом Свете живут люди.
2
Чем кормили? спросил Буев, когда мы на следующий день встретились у автостанции.
Кашей, отозвался я. И рыбой.
С картошкой? уточнил Виктор.
Конечно.
Буев каждый день спрашивал меня о блюдах, которые подавали в столовой Дома творчества. Вероятно, таким образом он приуготовлял себя к жизни, которая наступит после того, когда его примут в Союз писателей. Меня же вот приняли.
В этот автобус мы не влезем, сказал я, наблюдая, как двое крепких мужичков через заднюю дверь утрамбовывали пассажиров, в основном теток с кошелками. Передняя дверь уже была закрыта.
Еще как влезем! заржал Буев. Первым лезешь ты, вторым я, последним Сашка, он самый здоровый.
И мы каким-то образом действительно втиснулись в салон ЛАЗа.
«На кой ляд сдался мне этот Новый Свет? подумал я, ощущая, как чья-то сумка пытается выдавить из меня завтрак. Лежал бы себе на пляже, флиртовал с Зинкой».
Зинка отдыхала в «Голубом заливе», но загорать приходила на литфондовский пляж. Вероятно, она, как и Буев, приуготовляла себя к какой-то другой жизни. Я делал вид, что не подозреваю об этом. Зинка была симпатичная, правда, чуть перезревшая хохлушка из Мелитополя. Писателей она видела впервые в жизни, но нисколько их не боялась. Тем более, таких мелких, как я.
Через пару километров пассажиры в автобусе утряслись и расположились, как шпроты в банке, строго бочками друг к другу. Кошелки и сумки тоже распихались под сиденьями.
Ну вот, пропыхтел мне в ухо Буев, а ты, дурочка, боялась.
Определенно, они с Зинкой одной породы.
На въезде в Новый Свет автобус тормознули какие-то граждане с повязками дружинников на руках.
Пассажирский сбор за въезд на территорию заповедника! объявил дядька с усами, вероятно, старший у них. По сорок копеек с носа!
Это за что ж такие деньжищи?! взвилась тетка, массировавшая меня своей сумкой. Я, может, вообще местная!
Предъявишь паспорт проедешь за просто так, хладнокровно парировал усатый.
Паспорта, конечно, у тетки не было. После долгих препирательств пассажиры скинулись по сорок копеек и отдали мзду бандитам в личине дружинников.
«Дело пятигорского Провала бессмертно, подумал я. Но там Остап брал все-таки по десять копеек с носа».
Автобус газанул, и мы въехали в Новый Свет.
А что это он такой задрипанный? спросил Буев, вертя головой. Коктебель намного приличнее.
На самом деле он Планерское, а не Коктебель, поправил Буева Ларчиков.
Иногда эрудиция коллеги по редакторскому цеху меня поражала. Причем чаще всего она проявлялась в областях, далеких от голубого экрана.
А почему все говорят Коктебель? покосился на него Буев.
Потому что неучи, ответствовал Ларчиков. Вот мы с Алесем не говорим.
Я промолчал.
Поселок действительно производил жалкое впечатление. Но большевики не только винокурню императора довели до ручки. У них и блестящий Петербург стал ободранным Ленинградом. Одна «Аврора» всегда надраена.
Не горюй, похлопал меня по плечу Ларчиков, может быть, все еще наладится.
По косвенным признакам мы определили дорогу к пляжу и отправились по ней. Пляж он всюду пляж, даже в Новом Свете.
Солнце уже стояло в зените, и народу на пляже было немного.
В Коктебеле мы бы давно партейное пили, сказал я, располагаясь под каменной стеной. Вы как хотите, а я в тенечке.
Мы тоже в тенечке, сказал Буев, подползая ко мне.
В Новом Свете надо пить шампанское, нравоучительно сказал Ларчиков.
Где ж его взять?
Я посмотрел по сторонам. Несколько толстых теток, неподвижно лежащих под палящим солнцем. Парочка девиц, одна бронзовая, другая белая. Сразу видно, кто здесь хозяйка, а кто гостья. Но ларька нет ни в этом конце пляжа, ни в том.
Пойду, девиц поспрашиваю, сказал Буев. Чур, моя местная.
Бери обеих, махнул рукой Ларчиков.
Он и в Коктебеле жаловался, что девицы ему обрыдли. С чего бы это?
Я и Ларчиков пошли плавать, Буев отправился охмурять девиц. К своим вещам мы вернулись почти одновременно.
Мою зовут Томкой, доложил Буев, а сеструха приехала из Кирова. Сама рыжая, а по фамилии Смертина.
Как-как? поразился Ларчиков.
Ей-богу, не вру! приложил руку к груди Буев. Томка сказала.
И Томка Смертина?
Томка, вроде, другая, посмотрел на девиц Виктор. Она и не похожа.
Ты же сказал сестры.
Двоюродные.
Было видно, что Буев сочинял на ходу. Но какая разница, сестры они или нет. Рыженькая, несмотря на синюшную белизну тела, мне нравилась. Фигура и вовсе хороша.
А мы Смертину писателю отдадим, хохотнул Буев. Пусть изучает.
Не любишь ты людей, покачал головой Ларчиков.
Я набросил на голову рубашку и сделал вид, что дремлю. В Крыму даже в такой дыре, как Новый Свет, хорошо. Мерно плещет волна. Слегка поддувает ветерок. На коже, оставляя белые пятнышки, высыхает морская вода.
3
Мужики! вдруг откуда-то сверху послышался хриплый голос. Шампанского не хотите?
Мы как по команде сели и задрали головы.
На краю стены на корточках сидел мужик и смотрел на нас. Судя по загорелым до черноты лицу и рукам, он был местный.
А ты что винодел? спросил Ларчиков.
На заводе работаю, сказал мужик. Если договоримся, могу принести.
Неси, кивнул Буев. Холодное шампанское в жару хорошо.
Почем? перебил его Ларчиков.
Пятнадцать, сказал мужик.
Охренел? покрутил пальцем у виска Александр. У нас и денег таких нет.
Ну, десять.
Мы пошарили по карманам. Нужно ведь и назад на автобусе возвращаться.
Шесть, объявил Ларчиков. Это максимальная цена.
Как в магазине, добавил Буев.
Ладно, сказал мужик.
Он поднялся и пропал.
Обманет, посмотрел ему вслед Ларчиков. За шесть рублей я и в магазине куплю.
Айда, искупаемся! подскочил Буев. Девушки, присмотрите за вещами!
Томка подняла голову и что-то сказала сестре. Та засмеялась.
Я посторожу, сказал я.
Ребята ушли. Буев плыл частыми саженками, Ларчиков размеренным брассом. При этом скорость у них была почти одинакова.
Я вдруг увидел, что гостья приподнялась на локтях и посмотрела в мою сторону. Изгиб девичьей шеи отчего-то напомнил мне лебединый.
Томка села и помахала мне рукой.
Иди к нам! услышал я.
Что ж, за вещами можно присматривать и оттуда. До девушек метров пятьдесят, не больше.
Так ты Смертина или не Смертина? спросил я, садясь рядом с Томой.
Откуда ты знаешь? округлила она глаза.
Я Смертина, рассмеялась сестра.
Только сейчас я ее хорошо рассмотрел. Круглое лицо, серые глаза, на носу конопушки. Густые волосы завязаны в хвост. На фигуру я старался не смотреть, но и так было ясно, что там все в порядке.
Откуда приехали? спросила Томка.
Разве Буев не сказал? удивился я.
Он Буев? хмыкнула Томка. Хорошая получилась бы пара Буев и Смертина.
Больно нужен! фыркнула сестра.
А может, она и не сестра. Уж очень разные.
Сестры, вздохнула Томка. Правда, дальние. Так вы откуда?
Из Коктебеля, не стал я темнить.
Я и смотрю не наши, глянула через плечо на плавающих ребят Томка. У нас тут все на виду. Чего к вам Мишка приставал?
Мишка? не понял я. А, этот Вино предложил. Говорит, на винзаводе работает.
А где здесь еще работать? Поймают с краденым назад уже не возьмут.
Я понял, что Мишка Томке отнюдь не безразличен. А мне он показался старым. Или на безрыбье и рак рыба?
Свет, а что это они все на тебя пялятся? толкнула сестру Томка. Меня в упор не видят.
Итак, она звалась Светлана.
Незагорелая потому что, сказал я.
А кивнула Томка. Ослепли, значит?
Вроде того.
Вечером на танцы придете?
У вас здесь бывают танцы? удивился я. Нет, мы в Коктебель.
Нас с собой возьмете? снова толкнула Светлану Томка. Или у вас там свои белые?
Всякие, пробормотал я.
Наш разговор мне уже перестал нравиться. Как выражался мой минский товарищ Гайворон пропала химия.
Не сгорите? посмотрел я на белую спину Светланы. В три часа солнце злое.
Меня не берет, сонно сказала девушка.
Ты думаешь, она одна такая? сказала Томка. У них целая деревня Смертиных. И все белые.
Она достала из пакета платок и набросила на плечи Светланы.
Я поднялся на ноги. Саша и Виктор уже вышли из воды и махали мне.
Приезжайте на выходные в Коктебель, сказал я. У нас портвейн из бочки наливают.
Отчего-то мне показалось, что Томка тоже работает на заводе шампанских вин.
Мы портвейн не пьем, хмыкнула Томка.
Портвейн это вино? спросила из-под локтя Светлана.
Вино-вино, легонько тронула ее ногой Томка. Не для тебя.
4
Ну, и как белая смерть? спросил Ларчиков.
Загорает, сказал я.
Томке загорать не надо, уважительно покачал головой Буев. Чистая негритянка.
Ты бы на заводе шампанских вин работал, тоже негром стал бы, сказал я.
Ларчиков хмыкнул.
Сверху послышался свист.
Принимайте! донесся до нас голос Мишки.
Покачиваясь, на веревке спускалось к нам цинковое ведро. Мы его приняли в шесть рук. Больше чем наполовину ведро было заполнено жидкостью.
Вроде, шампанское? наклонился к ведру Ларчиков.
А то что же! сказал сверху Мишка. Брют.
Мы таращились на ведро. Шампанское в ведре я еще не видел.
Оно же настаивается в бутылках, задрал я голову, а бутылки залеплены грязью. Сам видел.
Однажды я попал на завод шампанских вин и ознакомился с процессом изготовления. Сусло или как там оно называется разливалось по бутылкам, которые устанавливались в пирамидах. Бутылки были обмазаны черной грязью, чтобы на них не попадал солнечный свет. Вино настаивалось до нужной кондиции, затем в него добавляли ликер, и шампанское становилось сухим, полусухим, полусладким и сладким. Без ликера это был брют.
Конечно, в бутылках, сказал Мишка. Но как я его в бутылках вынесу? Только в ведре.
С ведром не останавливают? спросил я.
Я через дыру в заборе, пояснил Мишка.
Было видно, что ему не очень хочется раскрывать профессиональные тайны.
А как мы его пить будем? спросил Ларчиков.
Вот так!
Буев взял ведро двумя руками, поднял его, как штангист штангу, поднес ко рту и облился с головы до ног.
Неудобно.
Он снова поставил ведро на гальку.
Эй! сказал сверху Мишка. Деньги гоните.
Ларчиков достал из кармана пятерку и бумажный рубль. Подумав, он добавил еще рубль.
За доставку, сказал он мне. Слышь, мужик, спускайся за деньгами.
К веревке привяжите! прошипел Мишка. Пустое ведро оставьте под кустом, я потом заберу.
Чувствовалось, терпение его кончалось. Да и Томка уже поднялась на ноги. Я подумал, что в этой новосветской жизни сам черт ногу сломит.
Веревка с привязанными к ней купюрами быстро уползла вверх.
Пойду обмоюсь, сказал Буев. Заодно у девушек спрошу про стакан.
Он ушел.
А у нас классический вариант три плюс два, сказал я Ларчикову. Тебе которая больше нравится?
Да никакая, поморщился Ларчиков. Ты с Витькой разбирайся, ему, похоже, опиум тоже нравится.
Кто?!
Белая смерть.
Он же на Томку запал.
Я почесал затылок. Буев уже сидел рядом с девицами и что-то увлеченно рассказывал.
А ведь здесь стакан нигде не найдешь, посмотрел по сторонам Ларчиков. И ларька нет.
Идет к нам стакан, успокоил я Ларчикова. В сопровождении военизированной охраны.
Девушки направлялись к нам. Буев услужливо нес пакеты с вещами.
У них чашка! издали крикнул он. Чашкой лучше зачерпывать.
Мы столпились вокруг ведра.
Прям водопой посреди пустыни, сказал я.
Почему это мы пустыня? обиделась Томка. Нормальный пляж.
Народу мало, поддержал меня Ларчиков.
После обеда все разошлись, жарко.
Томка устала объяснять очевидные истины. Но такая уж у нее планида.
Мы пустили чашку по кругу.
Пьем-пьем, сказал Виктор, а в ведре столько же.
Здесь литра четыре, постучал ногой по ведру Александр. А то и все пять. Хорошее шампанское.
Для меня оно отчего-то мало отличалось от коктебельского партейного. Из-за жары, видимо.
А вы зачем сюда приехали? посмотрела на меня Светлана.
Пить шампанское, пожал я плечами.
Тебя им захотелось увидеть! фыркнула Томка. Мишка, небось, уже водяру хлещет.
Ничего не хлещу, сказал сверху Мишка. Но сходить могу.
Не надо! обрадовалась Томка. Спускайся к нам.
У вас своя компания, засмеялся Мишка, у нас своя. Я пошел.
Где-то вверху зашуршали кусты. Стало тихо.