Начало войны с Германией в 1914 г. способствовало проведению новых преобразований, характеризующихся тремя словами: милитаризация, монополизация, централизация.
Милитаризация экономики сместила акцент выпускаемой продукции, необходимой для ведения боевых действий. Повышение налогов, рост масштабов эмиссий и государственных займов имели следствием возникновение финансового кризиса.
Необходимость удовлетворения всё возрастающих потребностей фронта способствовало монополизации капитала. Рост государственных заказов благоприятствовал дальнейшему укреплению капитала.
Требования быстрой и адекватной реакции на перемены внутри страны и на фронте способствовали усилению централизации власти, расширению её полномочий. Для координации работы ведомств с лета 1916 г. создаются особые совещания по обороне. Их состав определялся Государственной думой и утверждался императором. Особые совещание требовали от частных предприятий принятия военных заказов и следили за их выполнением. Позже появляются особые совещания по топливу, продовольствию и др.
Важным элементом государственной политики являлась борьба с дороговизной и дефицитом продовольствия, вследствие чего правительство вышло на установление чётких тарифов с учётом рыночной стоимости продукции. В мае 1915 г. возник Главный продовольственный комитет, в компетенцию которого входило: проведение ревизий запасов продовольствия всех учреждений и физических лиц, разработка планов перевозок продовольствия и заготовительная деятельность. Отделения комитета создавались по отраслевому и территориальному принципу.
Все эти чрезвычайные меры усилили контроль государственных органов в структуре экономики, в результате чего возникло явление, получившее название «государственного капитализма», в русской среде превратившееся в монополизирующий капиталистический бюрократизм.
У такого волевого и уверенного человека, как Столыпин, не могли не появиться недоброжелатели из ближайшего окружения самодержца. А его самостоятельность и принципиальность уже не вписывалась в идеал безропотного и преданного слуги. Убийство его стало своего рода определённой чертой в истории исчленения последнего здравомыслия российского общества.
В довольно короткие сроки правительство П. Столыпина сумело реализовать аграрную реформу, восстановить финансовую систему, армию и флот после позорного поражения в русско-японской войне. Подъём переживала промышленность, строительство, шагнула вперёд агрокультура. Наконец, П. Столыпин, третьеиюньским переворотом удержал новый строй конституционную монархию, заставил работать Думу. Все эти меры, несмотря на их минусы и слабеющую популярность монарх, спасали династию и страну от больших потрясений. Поэтому у Столыпина было много недовольных со стороны пронародной интеллигенции, стремящейся к коренному изменению строя. На всё смотрел своими глазами и Николай. II. Столыпин стремился к просвещению крестьянства, увеличение роли земщины, что входило в столкновение с принципами старого мира, боролся с коррупцией, что также не могло не способствовать появлению врагов уже со стороны власть имущих. Поэтому Столыпин стал реформаторской занозой для всех сторон.
Весной 1911 г. П. Столыпин предложил на рассмотрение Думы законопроект о введении земских учреждений в белорусских и украинских губерниях. Внешней целью Столыпина являлось вытеснение на местном и государственном уровне крупных землевладельцев «польского происхождения» (католиков). Введение земств давало простой под прикрытием демократии выход, где избирательная система была рассчитана так, чтобы обеспечивался перевес «русского элемента». Но это был и шаг к увеличению в государстве роли земщины вообще, поэтому при обсуждении в Думе законопроект встретил сильное сопротивление. Проект был отклонён. Тогда, понимая откуда «ветер дует», П. Столыпин заявил царю о своей отставке, если тот не утвердит законопроект в чрезвычайном порядке. Видя несгибаемость реформатора и осознавая веяние нового, царь не пошел на отторжение, воспользовавшись своим правом и он распустил Думу и Госсовет на три дня и 14 марта 1911 г. подписал указ о введении земств в Витебской, Минской, Могилёвской, Волынской и Подольской губерниях.
Столыпинская решительность была одной из сторон причины отдаления от него царя, но существенно более значительным фактором являлось брезгливое отношение премьер-министра к любимцу семью. Г. Распутин стал известен царской семье с осени 1905 г. Он довольно быстро смог заинтересовать в себе мистически настроенную императрицу и именно в нём она теперь видела спасителя династии. Уже через некоторое время влияние Распутина на семью было настолько велико, что слухи об этом поползли в высших кругах. По существу, он становился тайным премьер-министром.
Находившись в среде царской семьи, Распутин, в большей степени, был не ясновидящим провидцем, но разумным человеком, умеющим чутко прислушиваться к желаниям Александры Фёдоровны, и, как служитель воли «Небес», выдавал ее настроения за откровение свыше. Не без влияния Распутина было предотвращено военное столкновение в 1909 г. В октябре 1908 г. Австро-Венгрия оккупировала балканские территории, Боснию и Герцеговину. В России начинается мощное движение в защиту «братьев-славян». Но война с Австро-Венгрией неминуемо перешла бы в войну с Германией. В свою очередь кайзер Вильгельм II предъявил России ультиматум: признание аннексии Боснии и Герцеговины или вторжение австрийской армии, при поддержке Германии, в Сербию. Опытные, трезвые люди боялись этой войны, как и сама императрица. Распутин прочёл тайное желание Александры Фёдоровны и решительно выступил против войны. И Столыпин, и царица, и «Небеса» все были против войны. Наконец, царь, обожавший всё военное, дрогнул. (К этому времени он уже понимал ошибочность заключения Портсмутского мира с Японией). Вскоре Совет министров согласился признать аннексию Боснии и Герцеговины. Российское общество восприняло этот факт, как слабость «дипломатическая Цусима». А в среде могущественных и влиятельных лиц поползли слухи о том, что полуграмотный мужик не только лечит наследника, не только молится с «царями», но уже имеет гораздо большее влияние. История, как был поставлен на пост обер-прокурора В. К. Саблер, послушный «папе и маме», подтверждала, что третье лицо в государстве был именно Распутин, который дал своё одобрение после встречи с кандидатом, а не официальный премьер-министр.
Наконец, Столыпин не выдержал, выступил против любимца, сначала заговорил с царём об отношении общество к «Нашему Другу» (так называла Александра Фёдоровна в своих письмах Распутина). Тот, уклонившись от разговора, лишь попросил его повидаться с «Божьим человеком», очевидно надеясь на личное изменение отношения к нему. Ещё после теракта 12 августа 1906 г. на служебной даче премьера, Николай II порекомендовал пригласить к тяжелораненой дочери Столыпина «старца», чтобы тот помолился за неё, и его визит тогда принёс ей облегчение. О встрече с Распутиным в начале 1910 г. Столыпин рассказывал будущему председателю Государственной думы А. В. Родзянко, который повествует ее так: «Он бегал по мне своими белесоватыми глазами, произносил какие-то загадочные и бессвязные изречения из священного писания, как-то необычайно водил руками, и я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине, сидящей против меня. Но я понимал, что в этом человеке большая сила гипноза, и что он на меня производит какое-то довольно сильное, правда, отталкивающее, но все же моральное впечатление»69. После этой встречи отношение неприязни у премьера к Распутину не только не уменьшилось, но еще больше укрепилось.
Началось планомерное наступление на мужика. К этому времени личность Распутина вызывала вопросы уже у всех и у левых, и у правых, у «партии войны» с «Грозным дядей», Николаем Николаевичем, у двора, у церковников, у сестёр царицы, и, конечно, в первую очередь, он надоел премьер-министру. В отместку на нападки, Александра Фёдоровна бросилось на защиту «посланника Небес». В октябре 1910 г. Столыпин приказал департаменту полиции установить за Распутиным постоянное наблюдение, надеясь конкретными фактами убедить царя в его непомерном распутстве. Однако наблюдение вскоре было прекращено по приказанию самого Николая II.
Царь всем видом показывал, что не хочет слушать никаких упрёков в адрес Распутина. Тогда премьер занялся газетными публикациями. Несмотря на то, что официальная слежка за Распутиным была снята, секретная агентура Столыпина работала исправно. Сведения собирались. Александра Фёдоровна пришла в ярость, в конце 1910 г. царь пишет резкую записку премьер-министру с требованием пресечь газетную кампанию против Распутина. Но Столыпин, как бы, не слышит, травля продолжилась. Это был уже вызов сакралитету семьи и всей династии.
В начале осени 1911 г. премьер представил царю некоторые факты поведения Распутина. Об этом эпизоде существуют показания Г. П. Сазонова. Он повествует: «Столыпин требовал от царя удаления Распутина. Он принес на доклад дело департамента полиции о Распутине и доложил всё, что ему известно компрометирующего и о том, что он, к великому соблазну общества, ходит в баню с женщинами. На что Государь ответил: Я знаю, он и там проповедует Священное Писание И после доклада приказал Столыпину выйти вон, а доклад бросил в камин Вот почему за месяц до смерти Столыпина я знал что участь его решена. Сопоставьте с этим также мелочи, как то, что на киевских торжествах Столыпину не была предоставлена более или менее приличная и удобная квартира, не был дан автомобиль и т.п.»70 Вечный соперник Столыпина, граф Витте, в своих мемуарах отметил, что когда премьер ещё оставался на посту, уже пополз слух о переводе его наместником на Кавказ. Столыпин имел огромное влияние в воинских кругах, а его удаление как можно дальше от центра рассматривался, как один из возможных вариантов.
В конце августа начале сентября 1911 г. в Киеве должны были состояться торжества, приуроченные к 50-летию юбилея отмены крепостного права в России, с большими военными манёврами и открытием памятника Александру II. На эти празднества прибыла царская семья и все высшие государственные чины, которые в первые дни знакомились с историческими местами Киева. С утра 1 сентября были тревожные слухи о приезде в город террористов, готовивших покушение на Столыпина. Эту информацию поведал полиции её тайный осведомитель Д. Г. Богров, который после удаления недавно снова объявился. Богров сын богатого киевского домовладельца-еврея, 24-х лет. Он окончил гимназию, учился на юридическом факультете Киевского университета, который окончил в 1910 г. С гимназических лет увлекался эсеро-анархистскими идеями, читал нелегальную литературу. В студенческие времена сошёлся с анархистами-коммунистами, принимал участие в нелегальных собраниях, на которых вынашивались планы террористических актов и экспроприации. В 1907 г. по доброй воле стал агентом Киевского охранного отделения, выдал полиции некоторые планы, имена и явки нелегалов, получая за работу денежные субсидии.
Полиция тщетно искала террористов целый день и по просьбе Богрова разрешила ему присутствовать вечером в Оперном театре. В этот день в городском театре шла опера Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане», на которую прибыли царь со старшими дочерями, министры, генералитет и представители высшего общества Киева. Богров должен был присутствовать в театре на случай личного опознания известных ему в лицо возможных террористов. Во время второго антракта, когда Столыпин у сцены разговаривал с министром императорского двора В. Б. Фредериксом, к ним подошел сам Богров и два раза выстрелил в премьера. Столыпина поместили в одну из киевских клиник, где 5 сентября он умер. Через четыре дня покойный был торжественно похоронен в Киево-Печерской лавре.
На допросе Богров не дал вразумительного ответа свои действиям, заявив лишь, что Столыпин является «главным виновником реакции». На вопрос, почему он снова занялся революционной деятельностью, заявил, что «отвечать не желает». Военный суд приговорил убийцу к высшей мере и 11 сентября 1911 г. его казнили повешением.
По этому делу было назначено сенатское расследование действий руководителей группы охраны и жандармерии, пустившей Богрова в театр с револьвером, где находились первые лица государства, но, по настоянию Николая II, дело было прекращено. В Думе заговорили об очередной «кровавой расправе». Монархист (!) В. Шульгин прямо обвинил охрану: «За последнее десятилетие мы имели целый ряд аналогичных фактов убийства русских сановников при содействии чинов политической охраны
1
2
Новым премьер-министром стал В. Н. Коковцов, сохранивший за собой пост финансового ведомства. Принимая его в Крымском поместье, Александра Фёдоровна цинично заметила: «Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить место вам, и что это для блага России»72, слова радости у человека, давно ожидавшего развязки тупиковой ситуации.
На фоне неспокойных политических событий и общественных настроений изменения режима в сторону поворота его к нуждам простого человека и в целом развития страны, в Иркутской области, недалеко от г. Бадайдо, на золотопромышленном прииске 4 апреля 1912 г. произошла история расстрела мирного шествия рабочих этого прииска, которые требовали улучшения условий труда. При шествии митингующие недоброжелательно кричали в адрес войск их охранявших и начальства прииска, что и было расценено как прямой угрозой. Число жертв трагедии точно не установлено. В социал-демократической* газете «Звезда» были указаны цифры, ранено 196, убито 170.
В Думе известие о расстреле мирной демонстрации было встречено по-разному, правые депутаты поддержали действия местной власти, представители левых выразили негодование. Для расследования трагических событий было создано две комиссии: правительственная во главе с сенатором С. С. Манухиным и общественная под руководством неизвестного еще А. Ф. Керенского. В результате их работы выявились вопиющие нарушения и преступления со стороны администрации «Лензолото», а также местной власти. Ротмистрома жандармерии, отдававшего приказ на расстрел, разжаловали, однако из действительных виновников трагедии не наказали ни кого. Работа компании продолжалась даже в советское время. Сразу же после сообщения о расстреле рабочих И. В. Сталин писал в большевистской газете «Звезда» статью под заглавием «Тронулась!»: «Но всё имеет конец, настал конец и терпению страны. / Ленские выстрелы разбили лёд молчания, и тронулась река народного движения. / Тронулась!.. / Всё, что было злого и пагубного в современном режиме, все, чем болела многострадальная Россия всё это собралось в одном в одном факте, в событиях на Лене»73. (Второй Ленский расстрел произошел в 1938 г., когда в борьбе с «врагами» народа «тройками» НКВД было убито 948 человек).
Со смертью Столыпина ожидалось затухание страстей, связанных с Распутиным. Однако всё оказалось наоборот. Вместо того чтобы на всё закрывать глаза, Коковцов продолжил дело Столыпина. Вскоре в печать просочились личные письма Александры Фёдоровны и великих княгинь к Распутину. Появилась обличительная статья богослова и журналиста М. А. Новоселова, в которой он открыто клеймил царского любимца: «Quousque tandem abutere patientia nostra? [Доколе же будешь злопупотреблять нашим терпением?] Эти негодующие слова невольно вырываются из груди Православных Руских людей по адресу хитраго заговорщика против Святыни, Церкви и гнуснаго растлителя душ и телес человеческих, Григория Распутина, дерзко прикрывающагося этой самой Святыней Церковной / Доколе, в самом деле, Святейший Синод, перед лицом котораго уже несколько лет уже разыгрывается этим проходимцем преступная трагикомедия, будет безмолвствовать и бездействовать? / Почему безмолвствует и бездействует он тогда, когда Божеская Заповедь блюсти стадо от волков хищных, казалось бы, с неотразимой силой должна была оказаться в сердцах Архипастырей, призванных право править слово Истины?! / Почему молчат Епископы, коим хорошо известна деятельность наглого обманщика и растлителя? Почему молчат они, стражи Израилевы, когда в письмах ко мне некоторые из них откровенно называют этого служителя лжи хлыстом, эротоманом, шарлатаном?.. / Где его святейшество, если он, по нерадению или малодушию не блюдет чистоты Веры в Церкви Божией и попускает развратному хлысту творить дело тьмы под личиной света? Где его правящая десница, если он и пальцем не хочет шевельнуть, чтобы низвергнуть дерзкаго растлителя и еретика из ограды Церковной? / Быть может, ему недостаточно известна деятельность Григория Распутина? В таком случае прошу прощения за негодующее, дерзновенное слова и почтительно предлагаю Высшему Церковному Учреждению вызвать меня для представления данных, доказывающих истинность моей оценки хитраго обольстителя»74.