Святые небеса! Сколько же лет ему было? изумилась Обри.
О, вероятно, пятьдесят, прищурившись, ответила Бетси. Но она, видимо, была по-настоящему влюблена в него. Брак был удачным: она оказалась единственной леди Уолрейфен, которая не умерла в Кардоу.
А г-где она умерла?
О боже, мэм, она жива и здорова! расхохоталась Бетси. Она была замужем недолго: граф умер вроде бы вскоре после свадьбы, а потом вышла замуж во второй раз и стала леди Делакорт. Теперь вроде бы занимается благотворительностью: устраивает балы и тому подобные светские развлечения, сборы от которых идут беднякам.
За те два года, что она прожила в Кардоу, Обри ничего подобного не слышала, и определенно эта леди не оставила в доме никаких следов своего пребывания.
У них у них не было детей?
Я не думаю, что это было возможно, после некоторого колебания, понизив голос, сообщила Бетси. Вы помните Мэдди, которая работала здесь старшей прачкой? Она говорила, что старый лорд не пропускал ни одной юбки. Однажды, перед тем как снова жениться, он зажал Мэдди в прачечной, но у него ничего не получилось если вы понимаете, о чем я.
Попридержите язык, Бетси! прикрикнула Обри, чувствуя, как лицо ее заливает краска.
Во всяком случае, лишь на мгновение опустив голову, добавила Бетси, эта леди Уолрейфен приезжала сюда всего раза три-четыре. Но, мэм, она была само очарование, причем ничего из себя не строила, если вы понимаете, что я имею в виду. Однажды на Рождество она привезла нам всем подарки и помогла миссис Дженкс собрать корзины с угощением для арендаторов. А вот старый граф мало интересовался Кардоу.
И его сын, очевидно, тоже, заметила Обри, все еще сердитая на лорда Уолрейфена за то, что игнорировал ее письма о разрушающемся замке.
Давайте отнесем его вниз, мэм. Бетси просительно посмотрела на Обри. Леди такая красивая! А кроме того, портрет раньше висел в большом зале, над южным камином. А тот большой старый щит с отвратительной вороной можно перевесить в галерею.
Думаю, это ворон, а не ворона, мягко поправила девушку Обри. И могу сказать, что не вижу ничего плохого в том
Страшный грохот не дал ей закончить фразу. Раздался низкий нечеловеческий вой, как будто у них под ногами разверзлась твердь земная, плиты пола задрожали, пламя фонаря дико заплясало. Боже правый! Что это землетрясение? Лавина? В Сомерсете?
Снизу раздавались крики:
Бегите! Спасайтесь! Скорее!
Бетси вопила так, что можно было оглохнуть. Внезапно Обри все поняла, и уже в следующее мгновение стремглав неслась сквозь темноту, позабыв о привидениях и фонарях. На лестничной площадке она вслепую ухватилась за веревочный поручень, изо всех сил стараясь удержаться и не полететь кувырком, пока ноги несли ее вниз по полукруглым крутым ступенькам.
О Иисус, Мария и Иосиф! молилась Бетси, следуя за ней. Должно быть, кто-то умер!
Сдерживая крик, Обри продолжала бежать; через два пролета перед ней оказалась толстая дубовая дверь, ведущая на подвесную галерею, и Обри в отчаянии схватилась за засов.
О господи, господи! бубнила Бетси, пытаясь ей помочь.
Вой затих, слышался лишь плач ребенка и крик кого-то из лакеев. Ржавый засов поддался, прищемив Обри большой палец, и, оказавшись снаружи, она, позабыв обо всем, устремилась вдоль ограждения и увидела груду камней, рассыпавшихся по крепостной стене, и покачивающуюся половину западной башни, похожую на кровавую рану, разрушение уничтожило тридцать футов парапета. Через двор бежали мужчины, и Обри с Бетси тоже побежали.
Назад, миссис Монтфорд, назад! закричал Певзнер, когда они как раз достигли разрушенного парапета. Она вся сейчас рухнет!
Как раз в этот момент Обри заглянула за край ограждения и от ужаса прижала ладонь ко рту, увидев среди обломков, усыпавших цветник, клочок белой ткани, разбросанные школьные учебники и маленькую ручонку. Из горла вырвался жуткий вопль.
Айан!
Обри почувствовала, как кто-то обхватил ее за талию и тянет назад от края, и на мгновение замерла, потом, инстинктивно оттолкнув Бетси это она попыталась удержать ее, побежала обратно к северной башне с единственной мыслью: «Скорее вниз, там Айан!..»
Что было потом, Обри помнила плохо, но каким-то образом они сумели пробежать по стене и спуститься в парк. Обри помнила, как бежала к цветнику, как хлестали по лицу ветви деревьев, как потом в слезах стояла на коленях у камней, а два садовника, которые оказались там раньше, разбирали завал.
Певзнер охрип от крика, призывая их уходить: остатки башни могли в любое мгновение обвалиться, но Обри не обращала на него внимания. Садовники продолжали отодвигать камни, наконец, добрались до маленького тельца, и Дженкс, просунув руку под грудь ребенка, воскликнул:
Он дышит!
Когда мальчика извлекли из-под обломков, второй садовник схватил Обри за руку и крикнул:
Скорее! Здесь опасно.
Как раз в этот момент с парапета скатился очередной огромный камень, но из страха за Айана Обри не могла пошевелиться, и Бетси оттолкнула ее в сторону, хлопнув по спине. В ту же секунду опять раздался гул: обломки камней, бревна и доски все, что оставалось от западной башни, обрушилось за ними. Айана отнесли в дом, и Бетси отправила мальчика-посыльного за доктором Креншоу.
Мальчика положили на кровать, и, чуть приоткрыв глаза, он едва слышно прошептал:
Мама, майор гулял, потом посыпались камни.
Обри заплакала и нежно приложила руку к чумазому личику ребенка, успокаивая. Стоявший по другую сторону узкой кровати Дженкс, старший садовник, поймал ее встревоженный взгляд и покачал головой.
Нет-нет, он мертвецки пьян, но жив. Фелпс успел оттащить его. Майор если и пострадал, то так, пара синяков.
Прикрыв глаза, Обри подумала, что несчастье произошло из-за хозяина поместья, его пренебрежения ко всему и вопиющей безответственности. Как можно быть таким равнодушным! Она привезла сюда Айана в надежде обеспечить ему безопасность, а из-за одного бездушного человека ребенок чуть не погиб!
Открыв глаза, Обри прошептала, глядя на Дженкса:
Бог свидетель, я этого так не оставлю: на сей раз он ответит за все.
Доктор Креншоу закончил свою работу уже при свечах. У Айана было сломано два ребра и палец, вывихнута левая лодыжка, а на голове обнаружилась такая глубокая рана, что пришлось наложить шесть швов. Обри с трудом воспринимала происходящее, пребывая словно в тумане. Сквозь шум в ушах до нее доносились лишь отдельные слова: «травма», «контузия», «сотрясение»
По словам садовников, Айан бежал вверх по холму, возвращаясь из деревенской школы, когда увидел Лоримера, который нетвердой походкой шел через парк. Возле западной башни майор то ли споткнулся, то ли из-за того, что был пьян, упал, вниз посыпались камни, сначала всего несколько. Садовники в ужасе увидели, что мальчик оказался как раз на их пути. Слава богу, опорные столбы парапета приняли на себя мощь обвала, но Айан все-таки пострадал.
Когда доктор уложил свои инструменты, а Бетси села возле камина скрутить оставшиеся бинты, Обри взяла ребенка за здоровую ручку и почувствовала, слава богу, теперь тепло. Свечи на ночном столике отбрасывали мрачные тени на лицо доктора, когда он склонился над маленьким пациентом проверить, все ли в порядке, прежде чем уйти.
Нам повезло, миссис Монтфорд, что треснутые ребра не проткнули легкое, сказал доктор Креншоу, закрыв кожаный саквояж. Однако боль весьма ощутимая, дышать глубоко мальчик не сможет, поэтому двигаться ему не следует. Дайте ему настойку опия, чтобы поспал, да и болеть будет меньше.
А это необходимо?
Несколько капель вреда не принесут. Слегка коснувшись руки Обри, доктор обнадеживающе улыбнулся. Что касается контузии, то она меньше всего беспокоит меня. Другое дело астма. Как давно ребенок болен?
С рождения, ответила Обри. Но приступов сейчас нет морской воздух помогает.
Возможно, с возрастом симптомы исчезнут, с надеждой сказал Креншоу, но пока следите за питанием, не забывайте про влажную уборку. Мальчику пока будет трудно есть, поэтому попросите миссис Дженкс приготовить мясной бульон, а больше ничего не давайте. И кормите очень осторожно. На днях я зайду сделать перевязку.
Обри встала, чтобы проводить доктора, а Бетси подошла к спинке кровати:
Бедный малютка, теперь он пропустит осеннюю ярмарку. Дженкс твердо пообещал взять его с собой, и он так обрадовался.
А ярмарка через две недели? Уже взявшись за ручку двери, обернулся Креншоу.
В следующую субботу, ответила со вздохом Бетси.
Ну, бег в мешках я бы не рекомендовал, с некоторым сожалением улыбнулся Креншоу. Давайте на некоторое время будем придерживаться строгого постельного режима, а потом, уверен, его тело само подскажет, что ему можно и чего нельзя. Организм молодой, справится.
Бетси усмехнулась, а Обри поблагодарила доктора и проводила до лестницы. С залива опять натянуло тучи, шел дождь, и экипаж Креншоу дожидался прямо у входа.
Лакей бросился открывать ему дверь, и только тогда Обри вспомнила о другом пациенте.
Подождите, доктор! Скажите, а как там майор?
Ах, боюсь, как всегда, плотнее запахнув пальто от сырости, ответил Креншоу. Если не считать пары синяков, с ним все в порядке, так что навещать его нет смысла. Миссис Дженкс приставила к нему смазливую девицу на ночь.
Значит, майор опять напился до бесчувствия. Теперь это происходило с ним с пугающей регулярностью, и его стычки с Обри давали повод для обсуждения и в замке, и в деревне. Слуги считали, что она сошла с ума, если осмеливается противоречить ему, и все равно она постоянно спорила с ним.
С некоторой грустью она проводила взглядом экипаж доктора, едва различимый во мраке. Ей так хотелось поговорить с доктором, рассказать, каким когда-то был майор Лоример, объяснить, почему она считает, что с ним надо спорить, в то время как остальные его боятся.
Майор был самым близким другом ее отца, бесстрашным воином и прекрасным стратегом. Так случилось, что ее отец вытащил раненого Лоримера с поля боя под Ватерлоо, а сам погиб. Обри не могла смириться с тем, что майор остался в живых, а ее отец нет, и ее возмущало, что теперь Лоример безрассудно тратил остаток своей жизни, невыносимо было думать, что ее отец впустую пожертвовал собой ради него.
Все ее просьбы прекратить пить были бесполезны, и она начинала бояться, что ничто не остановит Лоримера от медленного самоубийства, а слуги по-прежнему тайком будут смеяться над ее усилиями и строить предположения, почему их благопристойная экономка возится с опустившимся пьяницей, который ее ни во что не ставит и костерит на чем свет стоит.
Когда экипаж Креншоу исчез из виду и привратник стал опускать решетку, металлический скрежет вернул Обри к действительности: она медленно вернулась в дом, убеждая себя прекратить бесполезные попытки заботиться о Лоримере, что она всего лишь экономка.
Прошло десять дней. К счастью, состояние Айана значительно улучшилось. Синяки почти сошли, хромота уменьшилась, признаки астмы, которая долгое время мучила ребенка, особенно в осеннюю пору, вообще исчезли, и таким образом, в день открытия осенней ярмарки Обри все-таки отважилась пустить туда Айана.
Начало дня было теплым и ясным, как любое погожее осеннее утро в Сомерсете, и к половине одиннадцатого солнце уже согревало каменные плиты в нижнем дворе замка. Кухонные служанки упаковывали корзины с продуктами, в замке стояла необычная суета, все были как-то особенно возбуждены, и Обри наблюдала за приготовлениями с некоторым беспокойством.
Помня о характере майора, Обри поднялась, чтобы утихомирить слуг, чья болтовня во дворе замка громким эхом отражалась от каменных стен, и открыла дверь как раз в тот момент, когда из буфетной показались служанки Летти и Ида, которые несли кувшины с сидром. Девушки тревожно переглянулись, присели в реверансе и поспешили было уйти, но Обри, вместо того чтобы отчитать их за смех и излишне громкий разговор, непроизвольно окликнула одну из девушек:
Летти, постойте!
Обе служанки резко остановились у двери буфетной.
Да, миссис Монтфорд?
Отнесите еще один бочонок для эля в пивной погреб. Дженкс вам поможет его наполнить.
Девушки улыбнулись и умчались со своими кувшинами. Посещение осенней ярмарки и пикник на деревенском лугу были для них целым событием. В этот единственный день в году Обри оставалась одна в доме, чему была очень рада. Слуги усердно трудились, чтобы превратить замок Кардоу в приличное место, удобное и комфортное, и ежегодная ярмарка не такая уж большая награда за их нелегкий труд.
А Айан? Ну что ж, ему уже почти восемь: не вечно же Обри нянчиться с ним. Мистер Дженкс, старший садовник, и его жена, повариха, любили его как внука. Мальчику очень нужно в жизни мужское влияние, а кроме того, убеждала себя Обри, он вполне выздоровел, чтобы отправиться на ярмарку, да и доктор был не против.
Когда в коридор упала чья-то тень, Обри подняла голову и увидела мистера Брустера, которого прислали из фирмы «Симпсон и Верней» проследить за сносом развалин западной башни. Молодой человек был при параде и держал в руке шляпу.
А вы поедете на ярмарку, миссис Монтфорд?
Нет, мистер Брустер, улыбнулась ему Обри. Ведь кто-то же должен остаться в доме.
Но почему вы? удивился Брустер. Такой чудесный день сегодня.
Надо приготовить кофе для майора, неуверенно сказала Обри, хотя это и не было причиной: просто она не хотела оставлять замок без присмотра. И потом, вдруг он позвонит.
Помилуй бог, миссис Монтфорд! рассмеялся Брустер. За ту неделю, что я здесь, этот колокольчик не звякнул ни разу.
И все же я не могу поехать, покраснев, повторила Обри, а вы поезжайте. Знаете, я дала всем работникам выходной, так что никто не растащит ваши камни.
Очень жаль, мадам. Брустер с улыбкой водрузил шляпу на голову и, чуть пригнувшись, чтобы не удариться о широкую дубовую притолоку, вышел во двор, где уже загружался экипаж.
Обри, немного приуныв, вернулась в свою гостиную.
К этому молодому человеку она относилась как к равному. В Кардоу они оба считались служащими самого высокого ранга, и остальные обращались с ними иначе, чем, например, с Певзнером, который до приезда Обри управлял распущенным штатом прислуги и допускал фамильярные отношения.
Мама, я готов, донесся до Обри тоненький голосок.
Она обернулась и, присев в волнах черного бомбазина, прижала к себе Айана.
О, какой ты красивый! Будь хорошим мальчиком, слушайся мистера Дженкса и не
Я знаю, перебил ее Айан, «не переутомляйся».
Да, милый, именно так: не переутомляйся.
Обри по привычке пригладила мальчику волосы и заглянула в глаза в такие же, как у ее отца и сестры Мюриел, синие глаза Фаркварсонов, которые она видела на вставленных в рамы старинных портретах, висевших в галерее Крагуэлл-Корта. Строгие, суровые шотландские лица Обри никогда не думала, что будет скучать по ним, но теперь ей их очень недоставало. Обри подавила минутную тоску по дому, но Айан все же заметил печаль в ее взгляде:
Я, правда, чувствую себя хорошо! Честно-честно!
Обри коснулась губами его лба и подумала: «Боже милостивый, он все еще пахнет как младенец». А мальчик, чмокнув ее в щеку, чуть прихрамывая, поспешил на залитый солнцем двор, где мистер Дженкс грузил эль.
Вскоре экипаж со слугами и тележка со всем необходимым для пикника скрылись за воротами, и последний лакей, закрыв их, исчез на дорожке, ведущей в деревню. Обри закрыла двери на засов и отправилась на кухню. Было ровно одиннадцать часов время подавать майору кофе, и сегодня (Господи, помоги) эта честь достанется ей.