Ее сиятельство будет сопровождать вас? немного удивился Смайт.
Да, ей придется, хмуро ответил Уолрейфен. Кому-то ведь надо заниматься гостями, распорядиться насчет еды Она все же его невестка, так что это ее прямая обязанность.
Сесилия с готовностью согласилась исполнить свой долг. Уолрейфен знал, что мачеха любила чувствовать себя нужной, ей доставляло удовольствие ощущать себя частью семьи Лоример, хотя одному богу известно почему. Во время брака с отцом Джайлза она была осью, вокруг которой все они вращались, но и после его смерти продолжала поддерживать отношения с большинством их родственников. Уолрейфен и мачеха давно стали хорошими друзьями, хотя он испытывал к ней совсем иные чувства. И вот теперь ему понадобилась ее помощь.
Уолрейфена порадовало, что Сесилия в сопровождении Делакорта прибыла на Хилл-стрит на четверть часа раньше в полной готовности пуститься в путешествие на запад.
Было подготовлено четыре экипажа: два для слуг и багажа, Уолрейфен с Огилви ехали отдельно, супруги Делакорт тоже. Путешествие казалось бесконечным, даже когда уже приближалось к концу, и все безумно устали, но еще хуже было то, что, еще не приехав в Кардоу, Уолрейфен уже мечтал поскорее покинуть проклятое место. Он бы так и сделал, если бы не пообещал себе отыскать убийцу дяди. Они хоть и не были близки, но Джайлз уважал Лоримера, всем пожертвовавшего ради страны и короны, и нельзя допустить, чтобы его убийца остался безнаказанным. Уолрейфен был страстным поборником справедливости, поэтому решил во что бы то ни стало добиться ее.
Ощутив горячую влагу на глазах, Уолрейфен был немало поражен. Он и представить не мог, что будет так переживать. Давно нужно было приказать дяде переехать в Лондон, а Кардоу просто запереть. Возможно, тогда этого не произошло бы. Но что теперь толку изводить себя сожалениями ничего уже не изменишь.
К сожалению, в день их приезда над Бристольским заливом висел туман. Плотная серая пелена окутывала поля, леса и деревни и вызывала в покалеченной ноге Уолрейфена адскую боль. У подножия скалистого холма Кардоу экипажи свернули влево на крутую дорогу, ведущую к замку, и вскоре, сбавив скорость, загромыхали по мосту через ров, и чем выше поднимались, тем плотнее становилась пелена.
Чтобы отвлечься, Уолрейфен через окно кареты вглядывался во мглу, пытаясь разглядеть западную башню замка, но так и не увидел ее. Но она была там, мощная и непоколебимая, возвышавшаяся где-то в тумане у него над головой.
Когда экипаж, проехав под навесной галереей, остановился в середине двора, а не у крыльца, граф, открыв дверцу, хотел было сделать выговор кучеру, но увидел две шеренги слуг, выстроившихся в туманной мгле. Одетые в мрачные черные плащи и белые накрахмаленные рубашки, они, потупив взгляды, молча кланялись, когда они с Огилви проходили мимо.
Добро пожаловать домой, милорд, встретил его у парадной двери дворецкий с черной траурной повязкой на рукаве.
Добрый день, Певзнер. Вижу, вы все содержите в идеальном порядке.
Но интересовал сейчас Уолрейфена вовсе не дворецкий, а высокая, почти такого же роста, как Певзнер, стройная девушка, стоявшая позади него. Женщиной было трудно назвать это стройное и гибкое создание, хотя и немного совсем чуть-чуть утратившее краски юности. На фоне унылой черной одежды ее шея казалась вылепленной из чистейшего алебастра, черты ее лица были тонкими и невероятно правильными, рыжие волосы, туго, казалось, до боли, стянутые в пучок на затылке, почти скрывались под чепцом. Она очень постаралась превратить себя в чопорную даму, какой в ее представлении должна быть экономка, но у нее ничего не получилось.
Милорд, обратился к нему дворецкий, позвольте представить вам миссис Монтфорд, экономку. Вот уже почти три года, как она управляет замком.
Девушка присела в реверансе: низко и грациозно, как дебютантка на первом балу, потом, выпрямившись, проговорила:
Добро пожаловать в замок Кардоу, милорд.
Уолрейфена поразило ее произношение: звук «р» был твердым, даже жестким, а последние слоги в словах она смягчала. При этом смотрела она не на него, а словно сквозь него, и это почему-то его разозлило.
Миссис Монтфорд, резко сказал Уолрейфен, будьте добры смотреть на меня, когда я обращаюсь к вам.
Прошу прощения, милорд, после минутной паузы отозвалась она холодно, я не слышала, чтобы ко мне кто-то обращался.
Уолрейфен был потрясен, когда посмотрел ей в глаза, потому что увидел в них ненависть, жгучую и неподдельную, полыхавшую в ее взгляде каким-то дьявольским зеленым огнем. Пока он пытался подобрать нужные слова, это выражение исчезло, лицо быстро превратилось в маску бесстрастной прислуги. Уолрейфен почувствовал минутную растерянность, хотя ему следовало быть готовым к чему-то подобному.
Хорошо, миссис Монтфорд, но теперь я определенно обращаюсь к вам. Отдав трость Певзнеру, Джайлз стянул перчатки. Если вас не затруднит, я хочу через полчаса видеть вас в своем кабинете.
Как прикажете, милорд, произнесла она своим низким мелодичным голосом, почему-то действовавшим ему на нервы, и сделала реверанс, медленно и демонстративно, ни на мгновение не отрывая от него взгляда, словно бросала ему вызов или провоцировала но на что?
Сесилия между тем здоровалась со старыми слугами, и они отвечали ей уже не так угрюмо и чопорно. Уолрейфен решил представить ее экономке и сухо сказал:
Миссис Монтфорд, это вдова моего отца, ныне леди Сесилия Делакорт, с мужем. Проследите, чтобы их удобно устроили.
Как чудесно все теперь выглядит, Певзнер, услышал он голос Сесилии. Но пусть слуги уже уйдут в дом сыро. Да, здесь чувствуется заботливая рука. А вы миссис Монтфорд, да? Здравствуйте. Очень рада вас видеть, хоть и по столь печальному поводу. Хорошо, что у Кардоу есть умелая экономка.
Воздержавшись от каких-либо замечаний, Уолрейфен прошел в дом, и его окутали запахи воска и мыла, ароматы старомодных чистящих средств. Это было так неожиданно и приятно, потому что во время его последних двух или трех коротких визитов в Кардоу здесь пахло сыростью и мышами, здание выглядело совершенно запущенным.
Сесилия и миссис Монтфорд шли за ним следом, и мачеха рассказывала об ужасной гостинице, в которой они провели прошлую ночь. Глаза Джайлза постепенно привыкли к полумраку, и, шагнув из холла в огромный сводчатый зал, он ощутил затаенный трепет. Окинув взглядом старинное помещение, он вдруг осознал, что здесь чего-то не хватает. Посмотрев на пустые стены, Джайлз обнаружил кое-что еще и от неожиданности громко втянул воздух.
Тут к нему подошла Сесилия и проворковала:
О, Джайлз! Я и не подозревала, что ты повесил здесь мой старый портрет.
Но сейчас мачеха меньше всего занимала его мысли. Уолрейфен переводил взгляд с ее портрета, на тот, что висел напротив. Боже правый! Оказывается, в семнадцать лет его мать была несравненной красавицей. На заре юности глаза ее сияли ожиданием счастья, были устремлены в будущее. Но ожидание это так и не сбылось, и контраст между той, какой она была, и какой стала, вызвал в нем глубокую печаль. Портрет был замечательным, и мать он очень любил, но вот место, куда его повесили, она ненавидела. И это привело Джайлза в ярость.
Свой брак она считала непростительной ошибкой, пусть и совершенной против ее воли. Вся любовь и внимание были отданы Джайлзу, ее единственному ребенку. Мать по распоряжению отца не покидала Кардоу, но где висеть портрету, все же имела право выбрать.
Миссис Монтфорд, будьте добры, подойдите сюда, леденящим душу тихим голосом позвал Уолрейфен экономку.
К этому времени в зале уже было полно народу, все говорили разом, хлопали дверью, занося багаж и сортируя его, и Уолрейфен с досадой обнаружил, что она никак не отреагировала.
Миссис Монтфорд! Подойдите сюда! провозгласил он на этот раз громогласно.
Все слуги мгновенно замерли, в зале воцарилась тишина, поэтому слова экономки, произнесенные ледяным тоном, услышали все:
Я к вашим услугам, ваше сиятельство.
Этот портрет здесь повесили вы?
Да, ответила она быстро, решение приняла я.
В вашем распоряжении десять минут! бросил Джайлз, пронзив ее взглядом. Ждите меня в кабинете.
Как скажете, ваша светлость, холодно ответила Обри, пронзив его слишком презрительным для служанки взглядом.
Спустя ровно десять минут она вошла в кабинет, где Огилви приводил в порядок письменный стол. Граф не упустил из виду сочувствующий взгляд, который молодой человек бросил в сторону экономки. Любой, кто знал Уолрейфена, заметил бы бурлившую в нем ярость, но хуже всего было то, что он сам не понимал, почему злится, какая из причин вызвала приступ ярости: то ли портрет, то ли само это место, этот дом, наполненный воспоминаниями, то ли он должен был себе признаться эта строптивая девица. Ее спокойная, строгая манера поведения достойна восхищения: он этого не ожидал, и почему-то именно эта сдержанность вывела графа из себя.
Он стоял возле высокого окна, выходившего в верхний двор, когда она появилась, и заметил, закрывая свои карманные часы:
По крайней мере, вы пунктуальны.
Да, всегда, ответила она просто. Чем могу быть вам полезна, милорд?
Миссис Монтфорд, не могли бы вы мне кое-что объяснить? Вопрос был задан требовательно, на что незамедлительно последовала соответствующая реакция: с долей высокомерия Обри вздернула подбородок и уточнила:
Относительно портрета, милорд?
Давайте начнем с самого начала. Уолрейфен почувствовал, что у него дергается щека. Прошу вас, скажите: что случилось с моими фламандскими гобеленами? Триста лет они висели в большом зале Кардоу, и вот теперь я приезжаю домой и обнаруживаю, что они просто-напросто исчезли, а на их месте появился портрет, который вам никто не разрешал доставать из кладовой. Я хочу, чтобы его немедленно убрали.
Не пройдет и часа, без запинки, против его ожидания, спокойно сказала Обри. И гобелены, безусловно, можно было бы вернуть на место, но они попорчены плесенью и обгрызены мышами, так что вряд ли украсили бы зал.
Мыши?.. Откуда здесь мыши?
Когда я приехала, дом кишел ими, объяснила она. Гобелены отправлены во Фландрию для восстановления. Несколько месяцев назад я представила вам смету.
Представила? Возможно, черт побери.
Раз вы требуете убрать портрет вашей матери, продолжила Обри, то, быть может, заодно снять и портрет леди Делакорт?
Да, Уолрейфен хотел именно этого, но сейчас снять портрет не представлялось возможным, потому что Сесилия уже видела его.
Этот оставьте, но портрет моей матери снимите и упакуйте: он не должен висеть здесь. Я заберу его с собой, когда буду уезжать.
Он солгал, и она это поняла. Решительно расправив плечи, она все с тем же высокомерием смотрела на него, словно и не экономка вовсе, а леди в декольтированном бальном платье, хотя и одета была в соответствии со своим положением: в закрытое платье из черного бомбазина. На цепочке, опоясывавшей изящную талию, висела связка ключей, а неистово яркие волосы покрывал черный кружевной чепец.
Я сейчас же упакую его, холодно и сдержанно объявила Обри. Будут еще какие-то распоряжения, ваша светлость?
Да, будут, ответил он мрачно. За многие годы, пока жил здесь, я привык добираться до своих апартаментов через южное крыло, поднявшись по лестнице западной башни. А сейчас я обнаружил, что этот путь перегорожен досками и закрыт брезентом. Эту отвратительную свалку, мадам, необходимо расчистить и немедленно убрать.
Убрать? едва не выкрикнула Обри; куда делось ее холодное спокойствие!
Уолрейфен почувствовал, как боль ножом вонзилась ему в череп, и сжал пальцами висок.
Мадам, мало приятного проходить через помещения для слуг, чтобы попасть сюда. Нам предстоит принять немало гостей, и сейчас не лучшее время заниматься реконструкцией. Но хуже всего, что я не припомню, чтобы давал на это разрешения.
Это вовсе не реконструкция, скорее раскопки, огрызнулась Обри, и в глазах ее снова вспыхнул все тот же зеленый огонь презрения.
Прошу прощения?
Западная башня обрушилась.
То есть?.. От неожиданности он выронил из ладони карманные часы, и те, раскачиваясь, повисли на цепочке, прикрепленной к кармашку жилета.
Западная башня рухнула, медленно, словно разговаривала со слабоумным, повторила Обри. Для вас это неожиданность?
Я ничего не знал
Я отправила вам пять писем, но это оказалось пустой тратой времени. И теперь проход загорожен с обеих сторон, но вовсе не для того, чтобы создать неудобства вашей светлости, а чтобы защитить ваших слуг от падающих камней. Одному богу известно, что еще может обрушиться.
Уолрейфен не слишком понял ее слова, но осознал, что пришло время поставить миссис Монтфорд на место.
Мадам, мне не нравится ваш тон. Вы намекаете, что я не забочусь о своих слугах?
Святые небеса! с нескрываемым негодованием воскликнула Обри, воздев руки. Неужели вы так ничего и не поняли? Рядом с обвалом находиться опасно. Но если вы намерены рискнуть, все это сейчас же уберут.
Ее последние слова прозвучали подстрекательством.
Вам следовало известить меня об этом, однако вы этого не сделали. Почему?
Дальнейшие обсуждения кажутся бессмысленными, резко ответила Обри, едва сдерживая гнев. Я совершенно определенно информировала вас, что башня в критическом состоянии. Вот она и рухнула. Я велела убрать камни и заложить кирпичами проход.
Но это никуда не годится, буркнул Уолрейфен.
Значит, вы хотите, чтобы ее восстановили? Ее брови удивленно взлетели вверх.
Безусловно! неожиданно для себя воскликнул Джайлз. Боже правый, неужели он намерен заниматься Кардоу? Без этой башни нарушится симметрия замка, и, чтобы попасть из одного конца в другой, придется проходить полмили.
Я проинформирую компанию «Симпсон и Верней».
Миссис Монтфорд кивнула, и жест этот напоминал королевский, словно она отпускала его.
Симпсон и Верней? Это же архитекторы! И только сейчас Уолрейфен вспомнил ее отчаянную мольбу ответить, что делать с башней: снести или укрепить, и опасения, как бы она не обрушилась и кого-нибудь не придавила.
Уолрейфену стало немного не по себе. Да, ее высокомерие было неприемлемо, но нельзя не признать, что она права: он действительно не обращал на ее послания внимания. И вот случилось то, о чем она предупреждала, и разобраться с возникшими проблемами было не в ее силах: она экономка, но никак не каменщик.
Она уже взялась за ручку двери, когда он ее окликнул:
Миссис Монтфорд?
Она резко остановилась и обернулась.
Я надеюсь никто не пострадал не погиб?
Никто не погиб, ответила она жестко, почему-то сделав ударение на последнем слове.
Ну слава богу!
Обри молча повернулась, намереваясь уйти, но Уолрейфену не хотелось ее отпускать. Он не понимал, что с ним происходит и почему так груб с этой женщиной. Разве можно ставить ей в вину его нежелание выполнять свои обязанности в Кардоу?
Миссис Монтфорд! отрывисто кашлянув, опять окликнул ее Джайлз.
Да, милорд?
Я вас еще не отпускал. Как ни старался он говорить мягче, ему это не удалось. Мне нужно, чтобы вы записали, сколько гостей и кого именно мы ожидаем на похороны.
Вместе с приходским священником я подготовила список.
Достав из кармана сложенный лист бумаги, Обри пересекла комнату и подала его Уолрейфену. Джайлз успел заметить, что у нее очень красивые руки с тонкими изящными пальцами, которые совсем не дрожали.