Только Аамон со своими серебряными, как две луны в ночи, глазами по-прежнему был со мной как в тот день, когда мне подарил его дедушка. Его глаза казались неким связующим звеном обещанием, что я всё ещё могу отыскать тот мир.
Отыскать магию.
«Почему ты сбежал?»
Люди говорили, у меня есть всё: любящая семья, светлое будущее, идеальная жизнь. Когда я просил новую игрушку, я её получал; когда я стал старше и попросил машину, я её получил. Дорогую. Машину, какой достоин лишь сын лучшего адвоката в городе. «Я люблю тебя, Мир, сказал отец, протягивая мне ключи. Ты заставишь меня собой гордиться». Отец меня любил, он сам так говорил. И я должен был любить его в ответ. Я восхищался им, боялся его, боготворил, но Одного слова не хватало.
«Почему ты сбежал?»
Отец давал мне всё, о чём я просил. Он меня вырастил, платил за мою еду и одежду, и каждое путешествие на каникулах. Хотя моя мать и умерла, не успев подержать меня на руках, хотя ему и пришлось заботиться обо мне, учась и работая в юном возрасте, хотя у него теперь была другая жена и другой ребёнок. Он меня не бросил. Меньшее, что я мог сделать, это заставить его мной гордиться. По крайней мере, так говорили взрослые.
И всё же у меня никогда не получалось. Его улыбка исчезала, как только люди отворачивались, а его похвала никогда не была адресована мне. Когда я выиграл медаль в школьных соревнованиях по плаванию, этого было недостаточно. Когда стал старостой класса, этого было недостаточно. Когда поступил в университет на юридический факультет, как когда-то и он, этого было недостаточно.
Отец знал, как устроена жизнь, а я был мечтателем, неспособным на успех. Я выиграл серебряную медаль, а не золотую; староста класса не староста школы; а если тебя не хвалят за идеально сданные вступительные экзамены, чем тут гордиться?
Все ждали от меня большего, а я всех подводил. Я по-прежнему не был лучшим, по-прежнему недостаточно старался. Не для отца.
Я сбежал.
Проведя два дня скитаясь по улицам, я вернулся домой, лишь когда полицейский нашёл меня спящим на скамейке в парке.
Думаешь, это смешно? спросил тогда отец. Он никогда на меня не кричал, его голос был тихим и ровным, и я не мог предугадать, что случится дальше. Мне пришлось унижаться, звонить другу в полицию и просить тебя найти. Вот, значит, как ты счастлив? Я работаю день и ночь, чтобы у тебя была кровать, а не скамейка. Если бы не я, мы бы до сих пор жили, как жил я в твоём возрасте, считая копейки, чтобы купить хлеб. Пряжка его ремня сверкала ярко в тот день. Если ты не понимаешь, я тебе помогу.
Так ярко.
Отец знал, как устроена жизнь, как быть успешным, уважаемым и незаменимым. Как быть лучшим. И если я недостаточно старался, он знал, как мне помочь. Потому что любил меня.
Его ремень всегда будет напоминать мне об этом.
* * *
Я могу быть идеальным, Ади, кисло улыбаюсь я, когда мы подходим к его припаркованной у рощи машине.
Симпатичная физиономия Аделарда скептически морщится:
И как же?
Я знаю тайну. Мой взгляд устремляется к тропинке между деревьями, к Ярославе, шагающей следом за нами. Не обязательно быть кем-то особенным. Нужно лишь сделать так, чтобы люди поверили в особенную сказку о тебе.
11. Ярослава
Пока мы ждём Нилама и его морокс, возвращаемся в квартиру Мира. Аделард тут же уходит, а Мир запирается в своей комнате, ничего не говоря. Только Лав готова поболтать, но запах того, что она пытается испечь, скоро выгоняет меня из кухни. Я распахиваю окно в своей спальне, чтобы отделаться от аромата подгоревшего теста и, отворачиваясь от штор, случайно замечаю блеск зеркала в латунной раме в углу.
Всё внутри у меня сжимается.
Я не хотела видеть Полину, не хотела знать в лицо ту, кого планирую обречь на нечестную смерть, чтобы самой остаться в живых, по крайней мере пока не уничтожу собственные кости и у меня не останется иного выбора, кроме как жить в этом теле. Однако теперь я вижу своё новую внешность и не могу не поддаваться эмоциям.
Магия жестока. Но столь соблазнительна
Полина красивая. Может, не природная красота, но красота той, которая любит спорт по утрам, не жалеет денег на уход за кожей и достаточно отдыхает. Кто-то скажет, что глаза у неё посажены чуточку широковато, но я бы сказала, что из-за этого она выглядит необычной, мистичной. «Мои глаза», я прижимаю ладонь к отражению, сама не заметив, как подошла к зеркалу, и гляжу в карие глаза, глядящие на меня в ответ. Тепло разливается по телу робкой волной. Может, это самоубеждение, но радужки глаз кажутся мне того же оттенка, что были и мои. «Цвет весеннего леса, сказал однажды Влад. С вкраплениями солнечных лучей».
Спугивая мою тоску, на пороге комнаты появляется Лаверна.
На что вытаращилась? интересуется она, выгибая на меня любопытную бровь. В руке у неё сгоревшее печенье, которое напоминает кусочек угля, покрытый глазурью. Ой, да не дрейфь, тебе досталась вполне сносная новая мордашка. Она протягивает мне печенье, а когда я отказываюсь, качая головой, гордо надкусывает сама. Пошли. Нилам сказал, что готов встретиться.
* * *
Сумерки уже опустились на город, когда наше такси останавливается посреди неосвещённой, пустой улицы, однако это не смущает ни Лав, ни Мира, когда они отправляются между зданиями, в сторону неприметной металлической двери, ведущей в подвал.
Воздух здесь странный, словно гипнотизирующий, легче и слаще, однако не могу определить для себя это чувство. И ступеньки за дверью не выглядят радушно, но что может произойти с мёртвой девчонкой, верно? Говорят, дважды не умрёшь.
Не волнуйся, это не ловушка для ведьм, произносит Мир, замечая мою нерешительность. Когда он толкает вторую дверь внизу лестницы, в уши нам ударяет музыка.
Несмотря на то что сюда невозможно забрести случайно, место переполнено нет, набито людьми. Прожекторы сверкают, гости веселятся, смех льётся из всех углов. Это не просто модный ночной клуб, куда приходят хорошо провести время, это место, куда приходят забыться. Забыть своё имя и прожить ночь так, будто она последняя на земле. Безумие.
«Магия», вот что за странное чувство, осознаю я. Огромная руна на потолке, сигилла тишины: ни звука не просачивается наружу, никто ничего не слышит на улицах или же на верхних этажах, но здесь музыка сводим с ума.
Лав тут же исчезает в толпе, пританцовывая, словно всегда была частью этой стихии. Мир, однако, остаётся рядом со мной, угрюмо озираясь по сторонам. На миг мне хочется сбежать и тоже скрыться среди людей, просто назло ему, чтобы посмотреть, что он будет делать. Бросится за мной? Закричит, чтобы выключили музыку? Будет ждать? Задумчиво пробегая глазами по залу, я замечаю неоновую вывеску над барной стойкой. «Девятый круг», гласит она, первые буквы каждого слова изображены в форме тающих осколков льда. У Данте в «Аду» девятый круг был ледяным.
Хочешь потанцевать? вдруг спрашивает Мир, его голос едва различим за шумом.
Я поворачиваюсь к нему, но он тут же отводит глаза, делая вид, что рассматривает танцпол. Мне всегда хорошо удавалось читать эмоции людей; даже до того как я стала ведьмой, могла понять, расположен ли кто-то к дружбе или же замышляет недоброе. Хуже того, я перенимала эмоции людей на себя. Впитывала их, как почва капли дождя. Если кто-то смеялся мне хотелось смеяться, если кто-то плакал мне хотелось рыдать. «Ты подпускаешь всех слишком близко к сердцу, сказала однажды сестра. Нужно перестать быть такой доверчивой, или в один прекрасный день ты разобьёшь эту свою глупую штучку, что бьётся у тебя в груди».
Однако когда дело касается Мира, я не могу его разгадать. Он знает, что я не Полина, и явно не собирается становиться другом для меня, даже не смотрит мне в глаза и избегает прикосновений, но уже не впервые пытается завязать беседу. И может, моё сердце и глупое, но я понимаю, когда чей-то интерес искренен.
Нет, я не танцую, осторожно говорю я, ожидая подвоха.
Мир облизывает губы, колеблясь, отлично понимая, что я всё ещё смотрю на него.
Выпить?
Нет.
Хоть что-то?
Да, сумку с костями и билет туда, где вас всех рядом нет. Я готова к его темпераменту. Вместо возражений, однако, он одаривает меня косой улыбкой.
Нет, Огонёчек.
А танцевать и пить ты бы меня отпустил, если бы я хотела?
Нет.
То есть я твоя пленница.
Пленница? его глаза почти что встречают мои, однако он отлично контролирует эмоции, делая вид, что просто переводит взгляд, чтобы посмотреть на лестницу, ведущую к балконам с VIP-столикам. Где же тогда твоя тюрьма?
Ты меня шантажировал, чтобы я вам помогла, не могу сдержать циничный смешок в ответ.
Что-то мне подсказывает, что между шантажом и сделкой есть разница. И твоя вполне неплоха: свобода от ямы в чистилище, или где ты там была, в обмен на простую помощь.
Уверена, что разница есть и между свободой и годовым отпуском.
Мир не отвечает. На вершине лестницы, куда он смотрит, появляется парень: из-под шапки того торчат ярко-синие волосы, а татуировки покрывают смуглые руки от запястий до самой шеи, где их не скрывает футболка. Однако ни краски, ни чернила не помогают его скучающему выражению лица. Прибывший лениво разглядывает толпу, видит Лав и направляется было к ней, но потом замечает Мира. И меня. И его губы складываются в очевидное: «Блядь».
Вот, значит, тот самый Нилам.
Я же говорил, что не хочу видеть её, Мир, ворчит Нилам, протискиваясь сквозь толпу и подходя к нам. Даже за музыкой я замечаю, что говорит он чуточку медленнее, чем большинство людей, будто не уверен в своих словах или наоборот, слишком уверен в каждом слове и каждом скрытом за ним смысле. И, раз он уверен в себе, спешить ему некуда.
Мне что, надо было оставить ведьму у себя дома одну? Я не могу просить приглядывать за ней Кадри, Ади занят, а Лав Мир дёргает подбородком, указывая на бар, где Лаверна уже заглатывает рюмку водки, это Лав.
Нилам понимающе фыркает, а потом снова устремляет на меня взгляд придирчивый, пронзительный, как те осколки льда, царапающий меня холодным презрением. Его зеленовато-голубые глаза долго-долго изучают меня с ног до головы, разглядывая каждый сантиметр моего тела, точно ища трещину, подсказку, намекающую на мою мёртвую природу.
А я тебе говорил, чтобы ты сегодня тут веселился потише, Нилам, продолжает Мир.
Тут тихо. Тот наконец отворачивается, чтобы взглянуть на друга. Однако за миг до этого я вижу в его глазах некую искру, беспокойную мысль. «Что, не нашёл, что искал?» Он разочарованно ведёт плечами. Смотря с чем сравнивать, конечно.
Я имел в виду без магии.
И как ты себе это представляешь, Мир, если люди приходят сюда за магией, и она буквально витает в воздухе? Это не библиотека, чтобы вести себя тихо.
«В воздухе?» ловлю себя на том, что нюхаю воздух. В клубе пахнет сигаретами, разлитым алкоголем и потом. Ни разу не слышала, чтобы магия витала прямо в воздухе, но если так могу ли я её использовать?
Мир молчит многозначительную секунду:
Вообще-то библиотека.
А затем происходит нечто совсем ошарашивающее. Они оба начинают смеяться. С Аделардом в Берёзовой роще Мир смеялся над какой-то шуткой; как только о шутке забыли, вся радость и задор исчезли, однако теперь Мир лыбится будто свободен. Будто распахнулась некая дверца, и я впервые вижу его настоящего. С Ниламом они хохочут беззаботно, естественно и по-панибратски как лучшие друзья, когда даже глаза сияют, озарённые светом счастливой души. Над какой-то своей личной шуткой, которую я права знать, видимо, не имею.
Одиночество с новой силой впивается в меня своими когтями, кусая и жаля. У меня никогда не было компании друзей с личными шутками. Всегда везде была шуткой я посмешищем, достойным лишь плевка в спину. Кроме того, моего лучшего друга больше нет, и даже ещё до того, как Богдан погиб, я разрушила нашу дружбу с ним. Эти же двое сейчас такие лучезарные, что аж противно!
Я громко прочищаю горло.
Обычно, когда люди говорят о ком-то, стоящем рядом с ними, в третьем лице, произношу сухо, они тем самым силятся продемонстрировать своё превосходство и получить над собственной жизнью контроль, которого не имеют.
Нилам перестаёт гоготать.
Да неужели? но его голос до сих пор пропитан азартом, ни капли раскаяния. А ты что, Славич, зомби-психиатр? В аду есть курсы по подготовке? Тогда запиши меня заранее.
От его дерзости у меня в ответ раздуваются ноздри.
Так всё, хватит острить. Мир хлопает друга по плечу, снова резко серьёзнея и уверенно прерывая нашу с Ниламом ссору до её зарождения. Давайте просто сделаем то, ради чего собрались. Я всё ещё хочу сегодня ночью поспать.
Когда Нилам ведёт нас мимо танцующих и вверх по лестнице, я всё же шиплю ему вслед:
Я была не в аду!
Вальяжным взмахом руки Нилам указывает на вечеринку:
Ну что ж, тогда добро пожаловать.
* * *
Мы проходим мимо VIP-столиков и заходим в тёмный коридор, деревянный пол которого противно скрипит под ногами. В самом его конце пыльная дверь. Нилам поворачивает ключ в замке и жестом приглашает войти.
Заходя, я едва удерживаюсь от того, чтобы не ахнуть. Не считая одеяла на диване, кружки недопитого кофе и разбросанной кое-где одежды, всё остальное в этой комнате волшебство.
Мои любопытные глаза скользят по витиеватым наполненным дымом сосудам, покрытым перламутровой пудрой сушёным травам и лепесткам цветов в янтаре Всё блестит и сияет, и шепчет о тайнах. Если не учитывать дом Влада, я никогда не видела места, наполненного сакральными предметами. Может, Нилам был прав, переживая о моём визите? Я могу, например, украсть вон тот аметист с полки, чтобы перезарядить свой кулон, или же мешочек с маковыми семенами с подоконника, и Мир будет сладко спать, пока я обыскиваю его квартиру в поисках своих костей.
Притронешься к чему-нибудь, и я сломаю тебе пальцы, Нилам закрывает дверь. Музыка превращается в приглушённое эхо. А потом вылечу заклинанием и снова сломаю.
Моя рука замирает на полпути к раскрытой на стуле книге. Я наклоняю голову в его сторону, Нилам смотрит на меня в ответ с вызовом. «Ему не понравится этот вызов».
Попробуй, с нарочитой самоуверенностью я скидываю книгу со стула и усаживаюсь сама. А я сломаю тебе нос. Носы никогда не заживают правильно. И снова я замечаю ту необъяснимую мысль в его зрачках вместо ответа. Мгновение, и той уже нет. Словно брошенная в бездонный колодец монетка. Он меня не боится, однако всё равно видит во мне что-то, что заставляет оставаться настороже.
Я нашёл морокс, легко меняет тему разговора Нилам в следующий миг, проходя мимо меня к книжной полке. Но это последний пузырёк.
Последний? голос Мира звучит обеспокоенно. «Интересно». Чтобы создать подобной силы зелье, помимо основных ингредиентов, необходима магия капля крови того, кто обладает магическими способностям. Иначе это просто вонючее варево. Однако Влад единственный, кого я знаю, чья кровь пропитана магией.
«Получается, Влад помог вам создать морокс, а теперь вы на него охотитесь?» я кошусь на Мира. Он упёрся плечом в оконную раму, забавляя себя тем, что вертит между пальцами драгоценный камешек с металлическими прожилками. Хотелось бы мне с такой же непринуждённостью провертеть его мысли в своей голове, узнать, о чём он думает. Может, тогда я бы выяснила, что произошло у них с Владом потому что пока между ними ничего общего. Влад ненавидел толпы, Мир же чувствует себя уверенно среди людей; Влад появлялся и исчезал словно призрак, а присутствие Мира ты чувствуешь издалека: как только он заходит в комнату, то будто бы занимает всё свободное пространство. Точно гроза, точно снежная буря в полночь.