Почему не может? не понял Лев Иванович. Если писатель пишет лучше остальных, если его книги покупают и читают, если его произведения хвалят критики, то почему бы и нет?
Марьяна Степановна посмотрела на Льва Ивановича с таким подозрением, словно он знал, кто преступник, и специально скрывал это.
Вы не понимаете всей специфики писательства, только и вздохнула она. Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, она с видом оскорбленной невинности продолжила: Когда дело касается больших денег, талант не учитывается. Учитываются личная приязнь, дружба и кумовство. Так вот, в нашем Союзе писателей, и в частности среди тех, кто пишет детективы, есть люди талантливейшие, но которых из года в год просто не замечают
Женщина взяла стакан, отпила глоток и как бы между прочим пояснила:
Я не имею в виду себя, есть и другие, не менее достойные денежной премии писатели. Но есть и такие Она снова многозначительно посмотрела на сыщиков. Знаете, наверное, нет больших завистников, чем те, кто завидует черной завистью тем, кто получает и славу, и деньги. Не важно, как получает, достойно или нет. Но амбиции Сами понимаете.
Марьяна Степановна, а нельзя ли поконкретней? не вытерпел ее разглагольствований Лев Иванович.
Можно, с достоинством кивнула Скорикова. Если говорить конкретно, то есть у нас такая очень скандальная, но не очень талантливая, к слову сказать, троица, которая вечно всем недовольна. И ладно бы они тихо недовольствовали Писательница, увидев, как Гуров поморщился, быстро проговорила: Слепаков Артур Павлович, Корсун Инга Лаврентьевна и Малляр Игорь Филиппович вот наши интриганы, которые ничего бы не пожалели, чтобы сместить нашего уважаемого всеми Евгения Петровича с поста председателя комиссии! с пафосом закончила она.
И?.. Крячко посмотрел на Скорикову, приглашая продолжить.
Эта троица весьма заинтересована в том, чтобы председателем стал Слепаков, а деньги за первое и второе места получали бы каждый год Корсун и Малляр. Слепаков давно уже интригует против Евгения Петровича и обвиняет его в предвзятости и взяточничестве. Мол, Кирьянов берет деньги за то, чтобы печатались и получали премии каждый год одни и те же писатели.
И что, разве за это можно убить? невинным голосом спросил Гуров.
Хм Писательница выпрямилась в кресле настолько, насколько ей позволяла ее круглая комплекция. А как вы думаете? У нас на Руси убивали и за меньшее. Или вы не согласны?
Было дело, согласно кивнул Крячко. Так вы, Марьяна Степановна, думаете, что эта троица могла договориться и убрать Кирьянова, чтобы осуществить свой план?
Скорикова с некоторым подозрением посмотрела на Станислава, опасаясь подвоха или насмешки с его стороны, но, увидев его серьезное лицо, успокоилась и ответила:
Ну, прямо я не утверждаю, но такая возможность вполне имеется. Вот если бы я была на вашем месте, то я бы такой вариант развития событий рассматривала в первую очередь.
«Как хорошо, что эта дама не на нашем месте», с раздражением подумал Лев Иванович. Ему все больше и больше не нравилось, что писатели мало того что путаются под их с Крячко ногами, а еще и советы раздают, как им вести следствие. Но вдруг ему в голову пришла интересная мысль, и вместо того чтобы осадить Скорикову, он наклонился к ней и сказал, чуть понизив голос:
Значит, вы полагаете, что убить вашего председателя могли в целях устранения его из комиссии? Что ж, вполне себе вероятная версия. Мы обязательно ее рассмотрим. Тем более что вот буквально перед самым вашим приходом я уже рассуждал на эту тему со своим коллегой.
Лев Иванович многозначительно посмотрел на Крячко и тот, хотя еще не разгадал намерений своего друга, поспешил поддакнуть ему:
Да, Лев Иванович рассказал мне, что одна из свидетельниц слышала вчера вечером, как этот ваш Слепаков громко угрожал Евгению Петровичу.
Вот видите! торжествующе воскликнула Марьяна Степановна. Я ведь как знала, как чувствовала, что этот Слепаков готов пойти даже на убийство, только бы его драгоценная Инга Лаврентьевна получила премию и грант на издание своих романов и рассказов! Скорикова на секунду замолчала, а потом с некоторой обидой в голосе добавила: Только он никакой не мой Слепаков. Его вообще многие терпеть не могут. Поговаривают даже, что он в юности отбывал срок за какое-то преступление.
Да? И это правда или только слухи? зацепился за информацию Андрей Лемешев.
А вот это вы с Ильей Ильичом и будете выяснять, деловым тоном ответил молодому оперативнику Лев Иванович. Берите, Андрей, лично на себя разработку этой версии. Тем более что у нас пока других вариантов нет.
Как нет? удивился Лемешев. А его жена?
Он хотел продолжить, но Гуров жестом руки осадил его, указав взглядом на Скорикову, которая при упоминании Ольги Кирьяновой напряглась, и глаза ее заблестели в предвкушении узнать никому еще не известные сведения.
Что ж, Марьяна Степановна, спасибо вам огромное. Гуров галантно протянул руку пожилой писательнице, давая понять, что разговор окончен, и та нехотя поднялась. Проводите даму, посмотрел на молодого оперативника Лев Иванович, и возвращайтесь. У нас есть для вас задание.
Лемешев, вдохновленный и обещанием Гурова, и тем, что именно он привел к сыщикам столь информированный источник, с достоинством последовал за Скориковой на выход.
Ты специально слил версию? быстро шепнул Гурову Крячко, когда оперативник отошел на достаточное расстояние, чтобы не слышать их.
Пусть поищут и в этом направлении, так же тихо ответил другу Лев Иванович. В любом случае нам выгодно, чтобы все поскорее закончилось.
Вернулся Лемешев, и Гуров спросил его:
Как вы, Андрей, думаете, стоит ли проверять эту версию или?..
Конечно же, стоит, со значительным видом кивнул Лемешев. Тем более что на пистолете, который нашли в сумочке у Кирьяновой, специалисты не обнаружили вообще никаких отпечатков пальцев.
Вот даже как! Быстро сработали ваши эксперты, не удержался от похвалы Лев Иванович.
Гуров и Крячко переглянулись, и Станислав спросил Лемешева:
И когда вы об этом узнали?
Буквально перед тем, как мы с Марьяной Степановной пришли к вам. В коридоре у меня зазвонил телефон, и Илья Ильич сообщил, что Кирьянову отпускают, вернее, помещают под наблюдение. Ну то есть она будет пока находиться в отеле. А когда я спросил, почему было принято такое решение, он и сказал, что пальчиков на пистолете обнаружено не было. Да и на руках у нее следов пороха и других явных признаков, что она стреляла в мужа, тоже не было обнаружено, ответил Андрей.
Что ж, отсутствие следов на пистолете и руках не значит, что она не виновна, согласился Лев Иванович. Вполне возможно, что она все следы успела устранить, что довольно легко делается. Например, стреляла в перчатках, от которых потом избавилась. Или кого-то наняла, а себе создала алиби.
Алиби? насторожился Андрей.
Гуров совсем забыл, что местные оперативники не в курсе, что Кирьяновой в номере на момент убийства не было, и чуть не проговорился.
Я имел в виду, быстро поправился Лев Иванович, что в момент убийства она была в ванной и ничего не слышала.
Это очень странное и неубедительное алиби, нахмурился Лемешев, если учитывать, что слышимость в номерах весьма существенная. Соседи из коридора слышали скандал супругов накануне вечером, напомнил он Крячко и Гурову, которые после его слов снова переглянулись.
Правда, их переглядывания Лемешев не понял, но не станет ведь Лев Иванович ему объяснять, что переглянулись они с Крячко несколько по другому поводу, а не из-за того, что забыли о плохой звукоизоляции в отеле.
Ну, хорошо. Кстати, Андрей, вы не знаете, камеры видеонаблюдения уже были просмотрены?
Пока что нет, неуверенно ответил Лемешев и, почесав у себя за ухом, добавил: Во всяком случае, Илья Ильич ничего не говорил мне по этому поводу.
Ну не говорил и не говорилТак что же мы все-таки решили?
Лев Иванович решил свернуть эту не очень удобную тему с алиби Ольги Кирьяновой, опасаясь, что Андрей начнет подозревать их в укрывательстве неких фактов, что и на самом деле имело место. Не то чтобы Гуров хотел скрыть от официального расследования, что Ольги на момент убийства не было в номере, просто он и сам в некотором роде сомневался в том, что она в тот момент находилась на крыше. Доказательств в пользу этого, как и доказательств обратного, у него не было. А раз так, то к чему вообще заводить об этом речь?
Я так понял, что ты поручил Андрею побеседовать со Слепаковым и выяснить, где тот находился сегодня утром в промежуток между половиной пятого и двадцатью минутами шестого, подсказал Станислав.
Да, именно так. Лев Иванович посмотрел на Лемешева.
Тот просиял и с готовностью ответил:
Будет сделано.
Вот и отлично, тогда прямо сейчас и приступайте.
Лев Иванович с улыбкой похлопал Андрея по плечу. Оперативник, развернувшись, быстро вышел из номера.
Пока они, я имею в виду местных, занимаются версией со Слепаковым, мы с тобой пойдем и побеседуем с соседями Кирьяновых по поводу его отношений с женой, предложил Лев Иванович Станиславу, и тот согласился.
Как-то так повелось, что во всех их совместных расследованиях первую скрипку всегда играл Лев Иванович. И не потому, что он был умнее или деятельней Станислава, деятельность и активность как раз были больше присущи Крячко, а скорее потому, что у Гурова была больше развита чувствительность. Он имел необыкновенную интуицию, или, как принято говорить у сыщиков, нюх, который помогал ему практически сразу угадывать в каком направлении им следует вести расследование. И всякий раз это направление оказывалось правильным.
Вот и на этот раз Лев Иванович откуда-то знал, интуитивно чувствовал, что искать убийцу нужно не среди писателей, а где-то в более близком к Кирьянову окружении. А для этого ему нужно было узнать, каковы были отношения в семье, были ли в семействе у Кирьяновых какие-то тайны. А может, просто это далекое прошлое догнало Евгения Петровича и отомстило ему за ошибки молодости? По своему огромному опыту работы Гуров знал, что и такое может быть. Все могло быть
«Как там сказала Марьяна Степановна? На Руси могли убить и за меньшее, вспомнил он слова Скориковой. За меньшее убивали не только на Руси. Человеку вообще присуще не ценить чужую жизнь, думал он. Впрочем, как и свою тоже».
Глава 9
Для опроса писателей Гуров и Крячко решили разделиться. Станислав направился в трехсотый номер, а Лев Иванович должен был переговорить с троицей из триста первого. Когда он подошел к двери, то услышал из номера звуки классической музыки. Он немного постоял, послушал, наслаждаясь, и предположил, что звучало одно из произведений Баха. Хотя Гуров и не был большим меломаном, но все-таки немного разбирался в классических произведениях и мог отличить орган от других музыкальных инструментов.
Он постучал, как и просил его толстячок Голубев погромче. Музыку тотчас же, словно только и ждали этого сигнала, сделали тише, а потом, как показалось Гурову, и вовсе выключили. Еще через секунду дверь открылась.
Входите, уважаемый сосед! улыбался радушной улыбкой Голубев.
Он впустил Гурова и, что не ускользнуло от глаз полковника, выглянул в коридор, быстро осмотрелся по сторонам и только потом затворил за собой дверь.
Трехсотый номер в отеле был на троих и состоял всего из одной, но довольно просторной, комнаты. За низеньким столиком сидел сосед Голубева Калистратов. Перед ним стояла доска с партией в нарды, а справа лежал планшет, из которого чуть слышно лилась приглушенная музыка.
Никогда не пробовал играть в нарды, улыбнулся Лев Иванович.
О, это весьма занимательная, интеллектуальная игра, заулыбался в ответ Калистратов. Ничуть не уступает шахматам. Просто удивительно, что она столь малопопулярна в России. Хотя чемпионаты страны и мира по ней проводятся ежегодно, они не так привлекают внимание прессы, как турниры по шахматам. А жаль, жаль
Садитесь, Голубев рукой указал на кресло напротив Калистратова, в котором недавно сидел он сам.
А как же вы? огляделся Лев Иванович в поисках стула.
А я тут, на кровати, присяду.
Голубев сел на ближайшую кровать и, сложив ладони лодочкой, посмотрел на Гурова, ожидая вопросов.
Как я понял из ваших показаний, которые вы давали утром местным оперативникам, вчера вечером вы все были свидетелями скандала супругов Кирьяновых, не заставил себя ждать Лев Иванович.
Ну-у, я бы не сказал, что это был скандал, протянул Калистратов и вопросительно посмотрел на Голубева.
Тот, соглашаясь со словами коллеги, кивнул и добавил:
Да, скорее это была ссора. Знаете, когда один из оппонентов настаивает на чем-то, а другой не соглашается с ним. И в какой-то момент это несогласие перерастает в раздражительность и эмоциональность
«Неужели все писатели такие многословные и выражаются в обыденной жизни так витиевато? Этак я буду допрашивать их целый день, чтобы узнать хоть что-то путное», с тоской подумал Лев Иванович, но виду не подал.
А суть спора вы уловили? О чем был разговор?
Это был не совсем спор начал было Калистратов, но Голубев его перебил.
Это был не спор, поддакнул он. Мы, правда, не очень вслушивались, торопились, понимаете ли, чтобы не опоздать к началу сеанса. Мы еще вчера взяли билеты на премьеру
Хорошо, не спор, теперь уже пришлось перебить Гурову. Но суть разговора вы поняли?
Конечно же, Лев Иванович понимал, что это не очень вежливо перебивать человека, но и слушать подробный рассказ, на какой фильм собирались свидетели и почему именно на него, ему не хотелось. Вот будь они подозреваемыми, и требовалось бы уточнить их алиби, тогда другое дело можно и выслушать.
Ольга Михайловна настаивала, чтобы Евгений Петрович не отдавал первое место Вере Николаевне Дробышевой, а выбрал бы в этом году кого-нибудь другого, ответил Калистратов, быстро взглянув на Голубева. Но тот на этот раз промолчал и только кивнул.
Ага, значит, разговор был на тему премирования за рассказ. Правильно?
Да, коротко ответил Голубев, а Калистратов, словно поменявшись с соседом по номеру ролями, просто кивнул.
Мне сказали, что среди членов комиссии были еще и другие несогласные с решением председателя закинул удочку Лев Иванович.
И тут обоих писателей словно прорвало. Они наперебой стали рассказывать Гурову обо всех интригах и заговорах, которые, по их мнению, плелись против уважаемого Евгения Петровича. По их словам выходило, что главным оппонентом Кирьянова в Союзе писателей, а именно среди тех, кто пишет в детективном жанре, был Артур Слепаков. И хотя, по признанию обоих, это был довольно талантливый автор, но до Кирьянова, с его известностью в определенных кругах, ему было далеко.
Интересно, интересно. Лев Иванович решил остановить писательский словопоток и поинтересовался: Не подскажете, с какого произведения началась известность Кирьянова? Я не большой любитель жанра, знаете ли. Мне и на службе детективных страстей хватает.
Первый роман Евгения Петровича вышел около тринадцати лет назад, с восторгом ответил Голубев. Замечательный роман! Называется «Тревога». Там рассказывается
Простите, что перебиваю. Гуров улыбнулся своей самой наивежливейшей улыбкой. Я обязательно прочитаю этот роман, как только закончится следствие, пообещал он. Поэтому не стоит его пересказывать, а то будет неинтересно.