Да не вижу я их никого!.. Да, совсем-совсем никого! Ни там ни там!
Вот что, вполголоса сказал сестре Фёдор, я тут подумал, подумал надо этим твоим эсдекам побег постараться устроить. Ну чтобы у них сомнений на твой счёт бы не возникло.
Ух ты! искренне изумилась Вера. Побег!.. Это как же?
Ну, как Если бравый кадет и смутился, то лишь самую малость; Ник Картер с Натом Пинкертоном выручили и тут. Отбить при перевозке! Или с фальшивым ордером в Дом предварительного заключения явиться!
Умён ты, братец, не по годам, фыркнула сестра. Придумаешь же такое! Отбить!.. Кто отбивать-то станет? Или где мы тебе этот «фальшивый ордер» добудем?
Где бы ни добыли, упрямо сказал Федя, а только, если достану пойдёшь их освобождать? Ну чтобы они бы в тебе не сомневались?
Так побег, значит, не должен удаться?
А ты как думаешь?
Ну конечно, не должен! выпалила Вера. Они ж бунтовщики!.. Куда хуже тех же бомбистов!.. Бомбисты в худшем случае один эшелон семёновский подорвут а эти всю Россию под откос пустят!..
Это были верные слова. Иных Вера бы сейчас сказать и не могла.
А отчего же ты своим в Охранное отделение знать не дашь? самым невинным тоном закинул наживку Фёдор. Глядишь, они бы тебе и с ордером помогли! А потом оставшихся на свободе смутьянов бы переловили!..
Д-да, голос у сестры дрогнул. П-переловили бы
Ну вот! Их всех в Сибирь, и никто тебя не тронет. Ты-то чиста!.. Рисковала ради них всем!..
Да погоди, погоди, кое-как отговаривалась Вера, экий ты быстрый! Всё уже решил и всех по сибирям распихал
Я б их вообще мрачно сказал Федя. Чтоб никто из них мою б сестру не пугал!
Вера слабо улыбнулась.
Что б я без тебя делала, защитник
И словно закончила разговор.
А Фёдор Солонов пошёл думать. И спросить себя а что бы сказал Илья Андреевич?
Да, вот что бы сказал?.. Сказал бы, что Вера просто притворяется и никого в Охранном она знать не знает, а просто пытается усыпить его, Фёдора, подозрения. Играть сестра и впрямь может, а он, её брат он бы и сам рад обмануться. Так хочется, чтобы Вера и впрямь не имела бы никакого отношения к смутьянам, а служила бы, как подобает Солоновым, России и Государю, верная присяге
Ох, сомнения, сомнения, скребут на душе кошки, и даже котёнок Черномор, уж на что неразумный, а и то чует что-то, беспокоится, ходит кругом да около, мяучит что-то будет? Вывезет ли кривая?..
Миновала Родительская суббота, настало Сретенье. Январь уступил место февралю, Илья Андреевич Положинцев поправлялся медленно и трудно. Сперва боялись его тронуть и лежал он в корпусной больничке, но затем с величайшими предосторожностями раненого перевезли в Военно-медицинскую академию. Физику стал преподавать штабс-капитан Шубников, но его кадеты не любили. Был он молод, нервен, цеплялся в классе ко всякой мелочи и однажды даже ухитрился поставить Пете Ниткину «шесть» вместо неизменных «двенадцати» «за слабую дисциплину и пререкания со старшим по званию».
Петя после этого шёл, глядя на свой «Дневникъ успѣваемости» глазами, полными слёз. Чтобы он ненароком не свалился с лестницы, Фёдору пришлось даже поддерживать друга под руку. Севка Воротников не преминул погыгыкать, однако Лёвка Бобровский на него прикрикнул и Севка тотчас же прекратил.
Стрелявших в Илью Андреевича так и не нашли. Жандармские офицеры приезжали, крутились вокруг Приората, да так ни с чем и убрались восвояси, лишь изронив глубокомысленно, что, дескать, скорее всего, дело рук террористов БОСРа, однако от заявлений этих, понятно, никому не было ни жарко ни холодно.
Корпус, однако, продолжал готовиться наставал государев смотр. В Гатчино пришла тишина, но армейские и казачьи патрули так никуда и не исчезли.
Лиза Корабельникова исправно слала Фёдору письма в розоватых конвертиках, а Зина Рябчикова Пете Ниткину в лимонных.
После Сретенья настала пора Сырной седмицы, Масленицы, и именно на ней, почти перед самым смотром, Фёдору Солонову пришло ещё одно письмо, с клеймом Военно-медицинской академии.
Илья Андреевич Положинцев писал неразборчиво и нетвёрдо, но, верно, не хотел никому диктовать.
«Дорогой Ѳёдоръ, обстоятельства поистинѣ чрезвычайныя вынуждаютъ меня обратиться къ Вамъ. Я уже имѣлъ случай убѣдиться въ Вашей смекалкѣ, храбрости и умѣніи держать слово.
Въ теченіи многихъ мѣсяцевъ Вашъ покорный слуга пытался разобраться въ загадочныхъ явленіяхъ, имѣвшихъ мѣсто въ подвалахъ корпуса, равно какъ и въ иныхъ подземныхъ ходахъ Гатчины. Имѣю всѣ основанія подозрѣвать, что эти ходы используются инсургентами, злоумышляющими противъ мира и спокойствія, а также противъ самой особы Государя Императора. Не имѣя строгихъ доказательствъ, а также принимая во вниманіе, какую тѣнь даже слухи объ этомъ могутъ бросить на славное имя Александровскаго кадетскаго корпуса, я не рискнулъ обращаться съ этимъ въ Охранное отдѣленіе. Но послѣдніе событія, увы, вынуждаютъ меня къ рѣшительному дѣйствію.
Какъ ни стремительно было совершённое на меня нападеніе, я сумѣлъ разглядѣть одного изъ нападавшихъ. Это былъ подростокъ, развитый для своихъ лѣтъ; одѣтъ въ полушубокъ и красный шарфъ. Курчавый, горбоносый. На переднемъ зубѣ золотая коронка. Сейчасъ, лежа въ постели и имѣя массу свободнаго времени, я, послѣ нѣкоторыхъ усилій, смогъ припомнить, что примѣрно подобнымъ образомъ Вы, Ѳёдоръ, описывали своего недруга Іосифа Бешанова. Если это и въ самомъ дѣлѣ онъ, то, скорѣе всего, мы имѣемъ дѣло съ акціей соціалъ-демократовъ, тѣхъ самыхъ эсъ-дековъ, съ коими имѣла несчастіе связаться Ваша сестра.
А это говоритъ о несомнѣнной связи производящихъ разысканія въ нашихъ подземельяхъ и подвалахъ лицъ съ этимъ крайне опаснымъ крыломъ инсургентовъ.
Разумѣется, о своихъ подозрѣніяхъ въ отношеніи Бешанова я повѣдалъ полиціи; однако, учитывая его крайнюю ловкость и удачливость, а также неуклюжесть нашихъ бѣдолагъ-жандармовъ, увѣренъ, что отъ поимки онъ ускользнетъ. Это дѣлаетъ крайне необходимымъ использованіе Вашей сестры для того, чтобы взять съ поличнымъ всю эту шайку. Попытайтесь еще разъ поговорить съ Вѣрой. Отвѣтъ пошлите мнѣ не почтой, но черезъ надёжныя руки: напримѣръ, посредствомъ Вашего друга Петра Ниткина, чья семья имѣетъ жительство въ столицѣ и часто привозитъ его туда»
Над письмом Ильи Андреевича Фёдор просидел весь вечер. Вернее, просидели они с Ниткиным. Петя, со свойственной ему рассудительностью, тут же заявил, что поездку в Петербург он организует, ибо и мама, и тётя Арабелла, и даже Петин дядя-опекун, генерал-лейтенант Сергей Владимирович Ковалевский, все считали, что кадета Солонова настоятельно требуется пригласить в гости. А уж там они сообразят, как передать письмо Илье Андреевичу.
Выходит, и он считал, что инсургенты у нас там шалят
Как и Бобровский, буркнул Фёдор. Признавать правоту Лёвки не шибко приятно, но что поделать.
Но про машину молчок.
Ясное дело, Петь, что молчок! Я б тоже на его месте молчал.
Конечно, он её там ладил-ладил, а потом
Да может, ещё и не он!
А кто же?
Профессор нам про Илью Андреевича ничего не говорил! Только и сказал, что, мол, с трудом нашли место!
А как бы они её туда засунули? возразил здравомыслящий Петя. Ясно, что кто-то из корпуса только это и мог сделать! Нет, Федь, ты как хочешь, а Илья Андреевич он оттуда.
Спорить Фёдору не хотелось. Может, оно и так, может, и нет что это меняет в главном? В главном что инсургенты-эсдеки, встревоженные, насколько понял Федя, разысканиями Ильи Андреевича в подземельях, решили его застрелить? Хотя
Погоди, что-то не складывается, Петь.
Да чего ж не складывается-то?
Ты послушай! Федя даже слегка хлопнул друга подушкой, и у бравых кадет едва не завязалась благородная подушечная дуэль, но оба они вовремя вспомнили про письмо. Послушай! Если эсдеки всё знали про эти ходы, да так, что решили Илья Андреевич для них угроза, то почему ж они их раньше не использовали? Прошли бы тихонечко к самому дворцу, постреляли б государев конвой Особенно когда тот штурм-то был? Под шумок бы всё и сделали!
Петя ответил не сразу, задумался, видать, Федины доводы оказались убедительны.
Думаю, не всё у них готово было, изрёк он наконец. Ещё думаю к са́мому дворцу, наверное, не подойти. Мы ж так ту потерну и не прошли до конца. Может, там тупик или ещё что.
А может, вдруг осенило Фёдора, они как раз тот приоратский ход тоже нашли, и он-то как раз куда надо и ведёт? Может, потому они в Илью Андреевича и стреляли?
О! Петя поднял палец. Помолчал, подумал и снова изрёк: О!
Одобрив сей достойной царя спартиатов тирадой догадку друга, Петя с энтузиазмом принялся развивать теорию дальше.
И выходило, что таки да, инсургенты, скорее всего, потерпев неудачу в зимних выступлениях, решили действовать хитрее. Ведь удалось же им взорвать эшелон Семёновского полка? Так отчего бы не повторить, только поднять на воздух теперь уже весь императорский дворец с августейшим семейством!
И значит, они выследили Илью Андреевича, а дальнейшее было уже «делом техники», как выразился Петя. Зима, вечер, темно, выскочить, выстрелить и бежать. План, увы, удался. И это значило, что инсургенты очень близки к исполнению своей миссии.
Это почему?
Потому, что без Ильи Андреевича они нужного хода найти не могли. А теперь нашли, значит. И стал он им не нужен.
Фёдор задумался.
А зачем вообще в него стрелять?
Как зачем? Злодеи ведь
Злодеи, верно. Но что бы им сделал один преподаватель физики, что навёл их на требуемый ход? Вот они в Илью Андреевича выстрелили, и все теперь на ногах и полиция, и жандармы, и мы. Что ж они, совсем глупые? Если хотели государев дворец подвзорвать чем бы Положинцев им помешал?
Ну, как сказать, задумался Петя. Они ж не знают, что Илье Андреевичу известно. Потащат они взрывчатку этими ходами да на него и наткнутся. А ну как он не один случится? Вот и решили мол, проще убить будет. Слышал же, жандармы всё равно на БОСР списывают? На эсеров? И верно скольких они уже убили, и чиновников, и полицейских, и офицеров
Приходилось признать, что Петя тоже прав.
Так что надо Веру просить.
Просить?! вдруг возмутился тихий и кроткий обычно Петя. Требовать! Человека мало что не убили, а ты «просить»?! Довольно, хватит, напросились!
И вновь приходилось признавать правоту друга.
В ближайший же отпуск, в субботу, Федя явился домой преисполненный решимости, аки Перикл перед Ареопагом.
Вера была дома. Она вообще почти никуда не ходила последнее время. Гимназистки-тальминки старшего, выпускного класса, конечно, уже начали готовиться к последним экзаменам, но при этом не забывали веселиться: вечеринки с танцами, любительские спектакли и концерты, каток и прочее следовали одни за другими.
Неизменными и верными рыцарями прекрасных юных тальминок постоянно являлись кадеты старшей, первой роты Александровского корпуса. Они уже все давным-давно перезнакомились корпусные и гимназические балы, коньки, частные праздники: собирались на именины, на Святки, на Масленицу; тётушки, помнившие времена блаженной памяти государя Александра Освободителя, качали головами на нынешние свободные нравы, но и только.
Надя, средняя сестра Фёдора хоть и не обрела ещё все права и привилегии выпускного класса, но тоже время даром не теряла: после всех зимних потрясений так хорошо было вернуться к обычным забавам!..
А вот Вера нет.
Сиднем сидела дома, обложившись толстенными томами. Папа только крякал, глядя на счета, присылаемые милейшим Юлием Борисовичем Ремке, что держал книжную лавку «Ремке и сыновья».
И это были не какие-нибудь там французские романы или модные журналы. Солидные труды по медицине, истории и политэкономии, дозволенные цензурой. Что сестра с ними делала, Фёдор не знал, да и знать не хотел до поры до времени.
И сейчас, едва взглянув на сведённые вместе брови кадета, его старшая сестра вздохнула, откладывая книгу.
Ну, чего тебе?
Много чего. Федя закрыл дверь в комнату сестёр. Эсдеки твои нужны, вот чего.
Вера, против его ожиданий, не стала ни фыркать, ни отнекиваться, ни даже раздражаться, как в прошлые разы.
Ты опять про эту выдумку с побегом?
Нет. Федя покраснел, но смутить себя не дал. Сейчас это уже казалось и впрямь не столь гениальной мыслью. Побеги побегами, но есть дело поважнее.
Что-то всё-таки, видать, изменилось в нём самом.
Рассказывай.
В Илью Андреевича Положинцева стрелял Йоська Бешанов, выпалил Фёдор самое главное. А Бешанов это твои эсдеки.
И не услыхал даже ожидаемого им и возмущённого «Да какие они мои?!».
Ты уверен? Разве твой Илья Андреевич знает, кто такой Йоська Бешеный? Видел его где-то?
Не видел. Но описал очень подробно. Даже удивительно, что успел разглядеть.
Видимо, они хотели наверняка вот и потеряли осторожность, подошли слишком близко и фонарь, наверное, там был
Наверное. Конечно, может, Илья Андреевич и ошибся
Да не ошибся он, с досадой сказала сестра. Йоська он он на всё способен. Ярость и обида в нём небывалые. Почему одним всё, а таким, как он, ничего?
Учился и было б ему всё, буркнул Федя.
Дорогой мой! восхитилась сестра. Тебе сколько лет? Заговорил, ну словно нянюшка или наша mère. Сам-то этому правилу следуешь?
Ну следую как могу
Ладно, не дуйся, махнула рукой Вера. Я только говорю, что Йоська он и впрямь может. Стрелял уже, и без малейших колебаний, не зря его на стражу ставили Так чего ж ты хочешь? Что я должна сделать?
Федя как мог подробно, а с другой стороны, кратко изложил их с Ниткиным теорию.
Проберутся и подвзорвут, как семёновцев! закончил он.
Вера молча кивнула.
Что, ты согласна? несколько опешил бравый кадет. Не будешь говорить, что всё чепуха и ерунда?
Не буду, сказала сестра. Потому что от них всего можно ждать. Только всё равно неясно, чем мы можем помочь?
Нужно, чтобы Охранное отделение проверило бы все подземелья. Чтобы следили.
Ну, а я что?
А вот ты теперь уже должна их там предупредить! И без отговорок!..
А если я не могу? спросила Вера с бледной улыбкой.
Как это «не можешь»? не понял кадет.
Не могу, Феденька, Вера опустила голову, затеребила край домашней шали. Соврала я тебе. Никакой я не агент. Была с эсдеками, с большевиками, как они себя зовут потому что уж больно несправедливости вокруг много.
Фёдор стоял, бессильно сжимая и разжимая кулаки. Соврала. Соврала! Соврала!.. Так он и думал!..
Соврала я. Грешна Щёки Веры тоже заливал жаркий румянец. Прости, Феденька прости меня, коль сможешь Господа что ни день молю, чтобы простил
Так ты ты с ними, что ли? С эсдеками? С бомбистами?! шёпотом закричал Федя, едва обрёл дар речи. Я я тебе верил! Верил!..
Вера резко закрыла лицо ладонями, плечи вздрогнули. Словно почуяв, что дело неладно, котёнок Черномор вспрыгнул хозяйке на колени, потёрся мордочкой, запырчал, но не от удовольствия, а словно с тревогой.
Ну да я обманула ничего лучше не придумала стыдно было
И Фёдор Солонов уже хотел закричать что-то об измене и прочем, но вдруг словно наяву услыхал рассудительный голос Пети Ниткина: «Слезами горю не поможешь. И ругаться тоже смысла нет. Она же плачет, смотри!.. Она раскаялась. А дело так и не сделано!.. Чего ж теперь браниться?..»
И так ясно это слышалось Фёдору, что он невольно даже обернулся.
Но нет, друга Ниткина тут не было, и не только здесь, но и вообще в Гатчино уехал на побывку к матери в Петербург.
Хорошо, услыхал Федя собственный голос, куда более рассудительный, чем, казалось, должно бы. Бог простит, и я прощаю. Только не ври больше, договорились?
Договорились, всхлипнула сестра. Ты не думай, я всё равно уже давно не с ними!.. В-валериан
Что «Валериан»?
Федя грешным делом подумал, что Вера сейчас начнёт изворачиваться и оправдываться, мол, это не я, это всё он, сбил с толку, заморочил и так далее как порой делали в Елисаветинской военгимназии, когда, чтобы избежать совсем уж сурового наказания, навроде отчисления, можно было свалить на кого-то из «отчаянных», мол, это он придумал, а я так, всего лишь поддался. Подловато (и здесь, в Александровском корпусе, о таком даже не слышали), и прибегали к этому не шибко авторитетные воспитанники, но на самый крайний случай