Валериан был такой убеждённый и я с ним соглашалась.
Но Фёдору было сейчас не до того.
Значит, надо прямо писать! Прямо в Охранное отделение.
Так ты ж сам мне только что говорил, что Илья Андреевич твой им всё рассказал!
Верно, подумал Федя. И ему то ли не поверили, то ли не приняли всерьёз.
Нет, дорогой мой братец. Не поверили жандармы господину Положинцеву, и нам тем более не поверят. Самим надо!
А ты осторожно переспросил Федя, ты теперь точно не с ними? Не с эсдеками? Точно-точно?
Точно-точно. Вера поникла головой, качнулась сложным калачом свёрнутая коса. Была, да. А теперь нет. Вот когда ты меня спасать пришёл Она вытерла глаза, последний раз хлюпнула носом. Ты меня спасаешь, а они стреляют. Даже не думают.
И что же? не понял кадет.
А то, братец мой милый, что вот тогда-то и задумалась я, что нельзя вот так вот и в пальбу. Если они тут не задумываются, то что ж будет, если какая власть им достанется? Ох, разойдутся!..
Разойдутся, подумал Фёдор. Уж это-то я точно знаю.
Душа моя братец, Вера встала, придерживая угревшегося на коленях котёнка, нам вдвоём придётся.
Как это «вдвоём»? не понял бравый кадет.
Вместо ответа Вера одной рукой расстегнула ридикюль.
Протянула Фёдору.
Внутри вместо неведомых девичьих принадлежностей матово блеснула воронёная сталь.
«Кольт» тридцать второго калибра, сухо сообщила сестра. Сорок пять рублей в оружейном магазине Чижова, что на Литейном, 51. Что так смотришь? Я умею стрелять. Маме об этом знать не обязательно.
Федя, разинув рот, глядел на Веру.
Что что ты задумала?
Раз и навсегда отбить у них охоту лазать по гатчинским подземельям, усмехнулась сестра.
Но как?
Как? Я к ним вернусь. И всё узнаю.
Вер они же они тебя
Но сестра только отмахнулась.
Валериан сделает всё, что я скажу. Она не выдержала, покраснела. И приведёт на сходку. И я всё узнаю. Клянусь тебе!..
Фёдор Солонов сглотнул, ладони у него покрылись по́том.
А потом?
Увидишь, хладнокровно сказала сестра. Аккуратно пересадила котёнка на подлокотник кресла, достала «кольт» из ридикюля, передёрнула затвор. Прицелилась куда-то в угол.
Сухо щёлкнуло.
Я не хуже тебя умею по подземельям лазать.
И на этом стояла, хоть плачь.
Ну хорошо, сдался наконец Фёдор. Значит, пойдёшь с этим Валерианом Ему очень хотелось сказать «хлыщом», но сейчас всё-таки не стоило, на сходку. Всё узнаешь про Бешанова. Так?
Вера кивнула.
Может, в твоего Положинцева стрелял и не он.
Это ещё почему? Илья Андреевич его узнал
Илья Андреевич тяжело ранен, еле выжил. Что ему там в точности привиделось он и сам уже точно не скажет.
Да с чего ты взяла-то?
Вера поджала губы, вздохнула, глядя в угол.
Потому что Бешанов, скорее всего, не преминул бы добить раненого. Как это у них называется, «контрольный выстрел» я сама от Благоева слышала. Пальнул бы в голову, и всё. Йоська хвалился, что на «эксах» так полицейских приканчивал.
Ну слегка растерялся Фёдор, может, оно и так а может, и нет
Когда не знаешь, что сказать, говори по-французски, припомнила сестра «Аню в Стране чудес». А если не можешь по-французски, то лучше молчи. Ну, чего ещё тебе?
Не хочешь больше говорить? слегка обиделся бравый кадет.
Всё уже обговорили, обо всём условились, сухо отрезала сестра. Сказала сделаю. Всё!..
А когда?
Вот пристал!.. Поговорю с с этим Валерианом, она слегка запнулась, и дам тебе знать, не сомневайся.
По тому, как она это произнесла, сомневаться и впрямь не приходилось.
И про Бешанова, и про всё остальное. Если они и впрямь господина Положинцева убить решили, чтобы ненароком он их не выдал, то, может, на самом деле готовы действовать.
Но ты от них ничего про ходы не слышала ведь?
Вера покачала головой, вновь мотнулась толстая коса. С некоторых пор сестра перестала делать модные причёски, чем повергала в отчаяние и маму, и нянюшку.
Нет, Федя, врать не стану, не слыхала. Но это ничего не значит. Ладно, ступай, а я протелефонирую этому субъекту.
В корпусе наводили последний глянец перед государевым смотром. Драили, чистили, скоблили, мыли, натирали. После всего случившегося в разгар зимы словно пытались стереть даже саму память об этом. Хотя как её сотрёшь в парадном вестибюле уже появилась доска чёрного мрамора с высеченными золотыми буквами: имена и чины погибших кадет с офицерами.
Седьмая рота оказалась брошена на самый тоскливый, по её мнению, участок натирать мастикой чисто отмытые полы. Точнее, мастикой пол уже намазали, и теперь господа кадеты, пыхтя, шаркали ногами с надетыми на них щётками.
Кто-то а именно, кадет Воротников пытался кататься сразу на двух щётках, словно на коньках, но получалось плохо.
Многие из седьмой роты с надеждой взирали на Петю Ниткина: а вдруг что-то придумает? Но Петя, красный от усилий, старательно пыхтел вместе с остальными и не торопился ничего придумывать.
Фёдор вполголоса пересказывал разговор с сестрой; Петя глубокомысленно хмыкал.
Тут главное, изрёк он наконец, что у них с подземельями. Бог с ним, с Йоськой этим, Илья Андреевич, хвала святителям, выжил и поправляется. А вот подземелья если они и впрямь замыслили в государев дворец проникнуть или вообще всё взорвать Вот это нам знать надо!
Легко сказать, буркнул Федя, старательно шаркая щёткой под выразительным взглядом капитана Коссарта. Вдруг они ей не поверят?
Должны, убеждённо заявил Ниткин. Особенно если за неё этот Валериан попросит.
Фёдор только вздохнул. Как-то всё тревожнее становилось на душе, и он сам не знал отчего. Петька, конечно, прав: поймают Бешанова, нет ли не столь важно. А вот государь совсем другое дело.
Но пока оставалось только шаркать половой щёткой.
Через два дня почта принесла наряду с розовым конвертиком Лизы Корабельниковой обычный белый, украшенный каллиграфически-чётким почерком m-lle Веры Солоновой. Разумеется, писала сестра намёками и околичностями, но давала понять, что в ближайшее время отправится на сходку эсдеков. «Возобновленiе знакомства», как она выразилась, с «мonsieur Korabelnikoff» прошло «очень хорошо, и онъ согласился ввести меня въ интересное общество».
Теперь оставалось только ждать.
Вообще Фёдору надлежало выкинуть из головы все посторонние мысли и сосредоточиться на подготовке к высочайшему смотру; Две Мишени прямо-таки изводил бравого кадета стрелковыми упражнениями. И, поскольку мысли Фёдора, увы, витали в областях весьма далёких от корпусного тира, выговоров ему пришлось наслушаться с преизлихом.
Прошла Масленица, настал Великий пост, а вместе с ним и смотр.
Фёдор Солонов так ждал теперь белых конвертов старшей сестры, что всё торжественное действо въезд государева конвоя, молебен, парадный марш на плацу, кадетские достижения в гимнастике, рукопашном бою и прочем прошли почти что незамеченными.
Он смотрел на государя и не видел. Потому что перед глазами стояли подземелья корпуса, таинственные ходы, уводившие в темноту, ходы, которыми они с Петей так и не прошли.
Смотр проходил хорошо, государь хвалил отличившихся кадет; и Фёдор даже сам не заметил, как подошла «его», стрелковая часть, без затей устроенная прямо в актовом зале, где вдоль одной из стен были выставлены щиты из толстых досок.
И никому не пришло в голову спрятать государя, закрыть его, мелькнуло у Фёдора. А что, если злоумышленник пробрался бы сюда с револьвером?
Если бы он не побывал в совсем ином времени, в совсем ином мире, где случилось невозможное и немыслимое, идеи эти не возникли бы в его голове. Чего стоило бы какому-то инсургенту проникнуть сюда, затесаться в нарядную толпу, смешаться с ней? Офицеры все носят оружие. Гражданские преподаватели тоже, даже Ирина Ивановна Шульц.
Другой мальчишка запомнил бы каждую деталь вплоть до золотого шитья мундиров и блеска орденов, другой кадет не сводил бы глаз с государя; а Фёдор ничего не мог с собой поделать: шарил и шарил взглядом по пёстрой толпе, каждый миг ожидая подозрительно-резкого движения.
А меж тем их младший возраст открывал стрелковую часть смотра.
Всего их участвует шестеро, и только один он, Солонов Фёдор, из седьмой роты. Пятеро других из «вражеской» шестой. Хотя, конечно, какая ж она вражеская? Такие же кадеты. Правда, вредные, и начальник роты у них такой тоже вредный. При всяком удобном случае цеплялся к ним, кадетам седьмой, так что Двум Мишеням частенько приходилось вступать в споры, их защищая.
Стрельбой командовал сам начальник корпуса, генерал Дмитрий Павлович Немировский. Голос его раздавался словно откуда-то из поднебесья, и кадет Солонов исполнял отданные приказания, совершенно не думая, машинально.
Они все встали в ряд перед длинным столом, покрытым зелёным сукном. Сукно скрывало самые обычные доски, но сейчас оно, наброшенное сверху, плотное, с тяжёлыми золотыми кистями и бахромой по краям, делало всё очень нарядным, достойным лепного декора и до блеска начищенных бронзовых украшений актового зала.
Винтовки лежали на боку, смазанные, вкусно пахнущие ружейным маслом и совсем немного порохом. Настоящие винтовки, то есть настоящие карабины, куда короче обычных пехотных.
И мишени. Особые. Не листы расчерченной бумаги, но чёрные кружки с пол-ладони из настоящей брони на высоких и тонких, словно карандаш, подставках. Их будут отодвигать всё дальше и дальше, и промахнувшийся один раз выбывает.
Пока не останется только один.
Фёдор вместе с остальными кадетами изготовился. Пять патронов зарядил из обоймы; стрелять надлежало из положения «стоя», безо всяких скидок на вес оружия. Карабин тяжёл долго выцеливать нельзя, мушка всё равно уйдёт, ты промахнёшься.
Господа кадеты!.. Пальбу открывать после команды «пли!», как только будете готовы!..
Кадеты шестой роты лихо вскинули карабины. Нет, не все тот самый Стёпка Васильчиков, первый силач шестой роты, с которым вышла памятная замятня при расчистке катка. Глянь-ка, умен, не торопится, карабин в положении «на плечо» остальные-то уже приложились!..
Государь встал, выпрямился. Глядел на кадет и улыбался в пышную седую бороду.
С Богом, господа кадеты! И махнул белым платком.
Пли! скомандовал генерал, и четыре выстрела грянули почти сразу же.
Кадеты шестой роты слишком торопились. Но три попадания есть. И один промах. Сконфуженный, мигом покрасневший до ушей кадет чуть не выронил оружие, втягивая голову в плечи под более чем выразительным взглядом своего начальника роты, подполковника Ямпольского.
Следующим выстрелил Васильчиков, попал. Гордо взглянул на Фёдора а тот, никуда не торопясь, спокойным плавным движением вскинул оружие, нажал на спуск, почти не целясь, стоило мушке коснуться чёрного кружка мишени.
Мишень упала. Седьмая рота дружно подпрыгнула молча. Пока что молча.
Ирина Ивановна Шульц и Две Мишени стояли рядом, в одной шеренге с остальной ротой и улыбались; Фёдор знал, что они улыбаются, даже и не оборачиваясь.
Но пока что это было просто. Мишени достаточно близко; в тире их ставили куда дальше.
И сейчас генерал Немировский громко скомандовал: «К но-ге!», дождался слитного стука прикладов, после чего дядьки поспешили переставить козлы с целями.
Господа кадеты!.. Пли!
И вновь три быстрых выстрела. И вновь один промах. И вновь Васильчиков помедлил, спокойно поразив цель.
Краем глаза Фёдор видел, как Стёпка обернулся к нему, губы растягивались в ухмылке; но смотреть кадету Солонову было некогда, мишень стояла дальше, поймать её плавным движением стало труднее, однако он не промахнулся.
Со стороны седьмой роты вырвалось что-то вроде «йе-э!» правда, мгновенно стихшее под строгими взглядами Ирины Ивановны и подполковника Аристова.
На третьем рубеже промахнулись все, кроме Фёдора и Стёпки. Хотя попасть было и трудно, глаза не вовремя заслезились.
Мишени отодвинули к самой дальней стене.
А в зале повисла тишина.
Хвалю, господа кадеты! раздался голос Немировского. Последний выстрел! К рубежу, господа! Заряжай!..
Тишина уже звенела, делалась нестерпимой.
Пли!
Стёпка глядел на Фёдора, а Фёдор на Стёпку. И никто не торопился.
Севший до этого Государь вновь начал привставать, а за ним и вся свита. Подались невольно вперёд и шеренги кадет, и даже их командиры ничего не замечали.
Последний выстрел!..
Перед государем на столе что-то поблескивало, но Фёдор не обращал на это внимания. Надо было попасть. Но что, если попадет и Стёпка?
Стёпка уже не улыбался. Аккуратно, как хороший стрелок, поднял карабин, прицелился долго, слишком долго, мушка гулять начнёт! но тут грянул выстрел и сразу же стук от падения стального кругляша.
Кругом раздались аплодисменты, кто-то даже крикнул «браво!». Шестая рота вопила «ура!»; подполковник Ямпольский подкручивал усы, снисходительно глядя на побелевшую Ирину Ивановну и спокойного слишком спокойного! Константина Сергеевича.
Что делать? Просто поразить мишень? Но тогда это будет ничья!
Давай, Фёдор. Ты можешь, Слон!
Он оглянулся; седьмая рота молча глазела на него, и Севка Воротников, Севка, с которым они первыми подрались и кто пустил Фёдору кровь, этот Севка глядел на своего былого соперника так, словно от Слона зависело, останется Воротников в корпусе или поедет домой, в Богом забытый сибирский гарнизон.
И Ирина Ивановна смотрела на Фёдора совершенно по-особому. Давай, ты сможешь, говорил её взгляд. Удивить победить, говорил Суворов.
Карабин скользнул Фёдору в руки мягким шёлком, текучим, словно вода.
Прицел не тянуть, Фёдор! ниже, чуть-чуть, ещё ниже рискуешь, Слон! но всё равно «удивить победить»!
Кадет Солонов повёл ствол ещё ниже. Задержал дыхание, плавно выбирая свободный ход спускового крючка. Короткое движение нажим ударила в плечо отдача! и зрители взорвались криками.
Кругляш мишени упал на сукно. Но упал с глухим стуком, без звонкого удара пули в неподатливый металл.
Теперь завопила «ура!» уже седьмая рота.
Государь стоял, хлопая в ладоши, широко улыбаясь. Вместе с ним аплодировали и свитские.
Стёпка Васильчиков топтался, растерянно моргая, и, кажется, вот-вот мог заплакать.
Ничья, господа! объявил было Немировский.
Прошу прощения, Ваше Императорское Величество! вдруг щёлкнул каблуками подполковник Ямпольский. Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, господин генерал! Но Степан Васильчиков, кадет моей роты, поразил мишень, а вот его соперник нет! Пуля её не задела!.. Она упала сама, случайно! Возможно, её плохо водрузил на место ответственный за это нижний чин!..
Государь качал головой с притворным укором, но улыбка с его лица не сходила.
Генерал Немировский быстро взглянул на монарха, но тот лишь усмехнулся ещё шире:
Пусть, пусть всё выяснят, Димитрий Петрович. Кадеты ваши, эти двое, оба отменно стреляли, каждый заслужил награды.
Благодарю вас, Ваше Императорское Величество!
Подполковник Ямпольский быстрым шагом оказался у козел с мишенями, но его опередил не кто иной, как Ирина Ивановна Шульц. Следом за ней спешил и Константин Сергеевич Аристов, однако Ирина Ивановна уже держала что-то в руке.
Ваше Императорское Величество!..
Государь, смеясь, вновь махнул рукой подойди, мол.
И весь зал, замерев, глядел, как госпожа Шульц твёрдым, уверенным шагом, вбивая каблучки в начищенный паркет, приближалась к всея Великія и Малыя и Бѣлыя Россіи Самодержцу.
Ваше Императорское Величество! Эта палочка у меня в руке опора мишени. Вот держатель. И что мы видим? Палочка перебита пулей. Кадет седьмой роты Солонов Фёдор не промахнулся. Он попал. Попал в
Случайность! выпалил красный как рак Ямпольский, игнорируя грозно надвигавшегося на него и, в прямую противоположность, бледного аки снег Аристова. Счастливая случайность!..