Она плоть от плоти народной, подхватила Ирина Ивановна. Она не орган репрессий и угнетения, но предупреждения правонарушений и перевоспитания!
О! О! комиссара Жадова, кажется, слова эти поразили в самое сердце. Как вы всё верно и замечательно сказали, Ирина Ивановна! Вы разделяете наши идеи?
Кто же из разумных людей их не разделяет, гражданин комиссар?
Михаил. Михаил Жадов, поспешно сказал тот, привставая и протягивая руку. Ирина Ивановна спокойно её пожала по-народному, без перчатки. Это же очень, очень хорошо, Ирина Ивановна! Вы поистине удивительная женщина, решительная и хладнокровная!.. Бандитов этих положили просто загляденье, такие мерзавцы только нашу великую революцию позорят!.. И карающая длань её будет беспощадна! Перевоспитывать это уже потом станем, а пока нужно, чтобы на улицах людей не раздевали!..
Не все с вами согласятся, уважаемый Михаил простите, а по отчеству?
Не надо отчества, решительно сказал комиссар. Товарищ Михаил этого достаточно.
Хорошо, улыбнулась госпожа Шульц. Так вот, многие ведь кричат, я слышала, что всех богатых надо того «грабь награбленное».
Эксцессы, убежденно сказал Михаил. Неизбежные перегибы первых дней свободы. Эксплуататорские классы, безусловно, должны лишиться своих привилегий, у нас кто не работает, тот и есть не будет! Но раздевать людей на улицах хоть буржуев, хоть кого это неправильно
Совершенно верно, товарищ Михаил. Революция только тогда чего-то стоит, когда умеет защищаться и настаивать на своей воле. Кто не с нами, тот против нас, и третьего не дано.
Жадов только головой потряс. О необходимости заполнять протокол допроса он, похоже, напрочь забыл.
Как я рад, Ирина Ивановна!.. Простите, вы сказали, что сейчас ищете место?..
Да, товарищ Михаил. Ищу место учительницы. Но не только. Жизнь, я вижу, меняется целиком и полностью, так что место придётся искать в куда более широком смысле. Корпуса, где я преподавала, больше уже не будет
Точно! Да! Правильно! Больше не будет! выпалил комиссар. И вдруг, без предисловий, бахнул прямо в упор: Идите работать к нам, Ирина Ивановна. В наш особый отряд охраны Петросовета. Если вас жалованье волнует содержанием не обидим. С подвозом трудности, но у нас свои пути, паёк выдаётся каждый день
Помилуйте, товарищ Михаил, вы меня зовете защищать революцию, а сами про какой-то паёк?
Без пайка ноги протянуть можно, с редким здравомыслием заявил товарищ Михаил. А коль ноги протянешь какая уж тут защита? Только свою яму на кладбище защитишь, да и то вряд ли. Товарищи из нашего ЦК пишут, что как настоящий социализм победит, так и денег никаких не нужно будет, всего станет вдоволь, бери не хочу; но пока уж так. Он улыбнулся. Зубы у него были неровные и тоже жёлтые от табака, как и ногти. Пока что даже защитникам революции нужно что-то есть.
Ирина Ивановна подняла на комиссара взгляд ясный и спокойный.
А что же, товарищ Михаил, и пойду. Это, видать, сама судьба мне путь указывает.
Отлично! Отлично! Жадов аж прихлопнул ладонями по зелёному сукну, натянутому на столешнице. Сейчас же выпишем вам мандат, Ирина Ивановна. И могу ли я звать вас «товарищ Ирина»?
Разумеется товарищ Михаил.
Вот и договорились. Комиссар принялся рыться в бумагах. Что за чёрт, ничего у них не найдёшь, ни одной нужной бумаги
Это потому, товарищ Михаил, что у вас штаба нет, заметила Ирина Ивановна. Бумагами и организацией должен заниматься его начальник.
А э мы, собственно, только совсем недавно созданы, принялся чуть ли не оправдываться комиссар. Ага! Нашёл. Сейчас выпишем. Вот только за фотокарточкой и печатью придётся в сам Петросовет ехать, но это уж завтра.
А оружие, товарищ Михаил?
Какое оружие, товарищ Ирина? У вас же есть?
Мой «браунинг»? Так это ж игрушка.
Ничего себе «игрушка» поёжился комиссар. А что же вам тогда надобно?
Ну, например, германский «люгер», невозмутимо сказала Ирина Ивановна. «Люгер» под патрон девять на девятнадцать миллиметров. Я бы предпочла что-нибудь потяжелее, американский «кольт М1911» сорок пятого калибра, но достать для него боеприпасы, боюсь, будет несколько затруднительно.
«Кольт М1911»? Даже не слыхал о таком. А вот «люгер» пожалуйста, «люгер» мы достанем. А вы, товарищ Ирина, сразу видно специалист! с уважением закончил Михаил. В общем, считайте себя принятой на службу делу революции. Настоящей революции, социалистической. Недолго этим временным осталось сиживать.
Недолго, эхом откликнулась Ирина Ивановна.
Мы, большевики, приведём народ к счастью! стукнул кулаком комиссар. А теперь вы позволите подвезти вас до дома, товарищ Ирина?
Буду вам очень признательна, товарищ Михаил, улыбнулась Ирина Ивановна.
Грузовик остановился на Шпалерной, возле дома 34.
Дом архива и служащих министерства императорского двора. Комиссар явил неплохое знание петербургской топографии.
Совершенно верно, моя подруга дочь мелкого чиновника в бывшем министерстве. Ирина Ивановна поставила ботик на булыжную мостовую. Теперь вот приютила меня.
Кажется, товарищу Михаилу очень хотелось надеяться на продолжение, однако его новообретённая соратница лишь улыбнулась на прощание и по-мужски протянула руку:
Тогда до завтра, товарищ Михаил?
Так точно, выпалил он, словно перед начальством, и замешкался, сам не зная с чего. Товарищ Ирина С вашего разрешения, я заеду за вами? Скажем, в девять утра? Постараюсь, чтобы всё уже было, и «люгер» для вас чтобы был тоже.
Благодарю, вновь улыбнулась она.
Да, и вот, возьмите, заторопился комиссар, протягивая ей большой красный бант. Приколите на пальто. Мандат хорошо, но и бант не помешает.
Ирина Ивановна вновь кивнула, быстро добежала до парадной. Комиссар застыл на подножке грузовика, глядя ей вслед и отчего-то хмурясь.
Она почувствовала его взгляд, обернулась вопросительно.
Хочу удостовериться, что с вами всё в порядке! заторопился комиссар. Где этот каналья дворник, буржуй недорезанный?!
Помилуйте, товарищ Михаил, ну как же так, дворник и «буржуй»?
Простите, вырвалось, товарищ Михаил опять смутился.
Меж тем дверь запертого по ночному (и вообще тревожному) времени парадного распахнулась, появилась бородатая физиономия дворника. Ирина Ивановна поспешно сунула ему монетку, исчезая в проёме. Угостив комиссара весьма неласковым взором, дворник с шумом захлопнул тяжёлую дверь.
Ишь, контра пробормотал Жадов. Ладно, поехали в расположение, Егор!..
Петербург,
31 октября 1914 года
В девять утра грузовик «руссо-балт М2440» уже стоял возле подъезда дома 34 по Шпалерной улице.
Ирина Ивановна Шульц появилась из дверей минута в минуту. На лацкане пальто красный бант.
Товарищ Ирина! Комиссар соскочил на мостовую, галантно протянул руку. Садитесь, садитесь скорее. Едем, дел много
Каких же, товарищ Михаил?
Ну, во-первых, паёк ваш. Вы вот ели утром?.. Небось ведь нет!..
Полночи гремело, лавки все закрыты, кивнула Ирина Ивановна. Так что не откажусь, товарищ Михаил. Подруга моя со стариком-отцом тоже сидят без единой крошки, все запасы прикончили.
А они как? подозрительно осведомился комиссар. Наши? Или небось нет?..
Подруга моя наша, мигом ответила Ирина Ивановна. А отец ну, старорежимный он, конечно, но сочувствующий.
Это вы хорошо сказали «старорежимный»! одобрил Жадов. Едемте, едемте! Сегодня такой день такой день будет!..
Какой же? невозмутимо поинтересовалась товарищ Ирина, устраиваясь на переднем сиденье грузовика.
Комиссар только сделал загадочное лицо.
Трогай, Егор, трогай, да живее! Товарищ Ирина, «люгер» вам тоже подобрали. И с кобурой!..
О, благодарю!..
В бывшем полицейском участке Жадов торжественно вручил «товарищу Ирине» новенький, в заводской смазке, «люгер», столь же новенькую кобуру, три запасные обоймы и целый кофр с патронами.
И, конечно, простодушный комиссар даже не заметил едва дрогнувших губ m-lle Шульц. И не догадался, что думает она сейчас о том разгромленном магазине, откуда появилось это великолепие, и о том, что случилось с его хозяевами, живы ли они вообще?..
Но вслух она, само собой, ничего не сказала. Только поблагодарила и за «люгер», и за аккуратно, по-приказщически перевязанный шпагатом пакет вощёной бумаги, где имелись и мука, и сахар, и соль, и крупа, и консервы, и даже табак.
Пейте чай, товарищ Ирина. Вот сахар, только что покололи
Спасибо, товарищ Михаил. Но я без дела сидеть не привыкла и даром пайки получать тоже. Я готова исполнять задания пар то есть трудового народа!
Именно! Именно трудового народа! обрадовался комиссар. Ешьте, товарищ Ирина, ешьте. Вот, колбасы подвезли. Хорошая, домашняя.
Спасибо, повторила Ирина Ивановна. Но всё-таки, как насчёт дела? Я не колбасой закусывать к вам шла, товарищ Михаил!
Дело. Да-да, конечно, дело, заторопился Жадов. У нас в бумагах, честно признаюсь, беспорядок полный. Даже и просто грамотных не хватает. Кипа дел валяется, уголовный элемент бесчинствует, прикрываясь революционными событиями!..
Что ж, делопроизводство мне знакомо, кивнула Ирина Ивановна. Текущие бумаги разберём. Я так понимаю, что и новые надо писать не абы как, а по форме. Воля трудового народа диктует новые законы, мы должны руководствоваться революционным, классовым правосознанием; но при этом и не допускать, по возможности, никаких эксцессов!
Как вы прекрасно говорите! вновь восхитился комиссар. Да, так и сделаем. Для начала
Но что именно «для начала», он закончить так и не успел. Затопали сапоги, хлопнула дверь, через порог ввалился матрос, перепоясанный патронташами и с форсистыми «маузерами» на каждом боку.
Комиссар Жадов? Приказ Петросовета. От товарища Благоева!
Дешёвый конверт скверного качества из обёрточной бумаги. Кое-как налепленные сургучные печати.
Жадов кивнул.
Спасибо, товарищ.
Там ответ требуется. Матрос ощерился. На переднем зубе сверкнула золотая фикса, как у блатных.
Будет, будет тебе ответ, товарищ, буркнул комиссар недовольно. Вот, товарищ Ирина, гляньте
Ирина Ивановна невозмутимо взяла напечатанный на машинке приказ. Внизу фиолетовая печать и размашистая подпись: «Председатель Военно-революционного подкомитета Петербургского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Благоев».
Это приказ, спокойно заметила она. Приказ занять определённые места в городе. Какой ответ вам требуется, товарищ?
Как это какой, барышенька? Получение подтвердить, об исполнении донести!
Хорошо. Ирина Ивановна обмакнула перо. «Настоящим подтвержаю получение боевого приказа Петросовета за номером от 31 октября комиссар Жадов». Товарищ Михаил, распишитесь. А я пойду строить бойцов.
И прежде чем комиссар успел что-то сказать или сделать, она шлёпнула на стол прямо перед ним каллиграфически выписанный ответ и быстрым шагом почти выбежала наружу.
А боевая она у тебя, комиссар, ухмыльнулся матрос. Огонь-девка, хоть и из этих, буржуёв, значит. Как, поделишься? Люблю таких, бешеных. Тихонь не люблю.
На скулах Жарова вспухли желваки, однако он ничего не сказал. Перо в его грубых пальцах почти рвало бумагу.
Держи, товарищ. И ступай, доставь мой ответ куда следует. А про огонь-девок после поговорим, коль доживём, конечно.
Матрос снова ухмыльнулся.
Доживём, братишка, доживём. Тогда и посмотрим, какая из девок чья будет.
За окном меж тем раздавались звонкие приказы:
Становись, товарищи! Становись! Слушай мою команду согласно приказу Петросовета, выступаем на занятие городской телефонной станции!..
Матрос почти выхватил у нахмурившегося комиссара листок, с преувеличенным пиететом откозырял и отправился восвояси. Жадов, по-прежнему кривясь, только помотал головой, выругался вполголоса и почти бегом бросился к своему отряду.
Они мчались по утреннему городу, застывшему меж явью и сном, меж прежней жизнью, которой уже не стало, и новой, что ещё не успела настать. На улицах, однако, хватало народу, правда, не обычного люда, что толпился всегда под серым столичным небом.
По тротуарам и мостовым, мимо закрытых лавок, мимо выбитых окон роскошных и не очень магазинов торопились отряды: солдаты в длинных серых шинелях, матросы в чёрном, рабочий люд во всём, что только нашлось. С винтовками, дробовиками, шашками, явно отобранными у жандармов и городовых, а иные и просто с топорами. Ползли низкие зеленоватые туши броневиков, поводя тупыми рылами пулемётов; кое-где встречались даже конные запряжки с трёхдюймовыми орудиями на передках.
И это был не хаос, за марширующими отрядами чувствовалась железная воля все знали свой манёвр, всем было известно, куда идти. Командиры озабоченно поглядывали на часы.
Грузовики особого отряда охраны Петросовета под началом комиссара Жадова подкатили к зданию на Большой Морской, 22. На тротуаре перед тёмной аркой двора баррикады из мешков, возведённые с поистине немецкой аккуратностью, по всем правилам: углом, с пулемётными гнёздами. Солдаты в островерхих пикельхельмах, однако, толпились в проёме, горел костёр.
Что вы собираетесь делать, товарищ Михаил? Ирина Ивановна спокойно достала из кобуры новый «люгер».
Как что? Атаковать!
Погодите. Дайте мне с ними поговорить. Как-никак, моя фамилия Шульц и по-немецки я говорю достаточно свободно.
Нет! всполошился комиссар, но Ирина Ивановна уже спрыгнула с подножки.
Солдаты за баррикадой дружно вскинули винтовки, и пулемётный хобот свирепо уставился прямо в лоб переднему грузовику; однако, завидев одиноко идущую прямо к ним женщину, немцы, похоже, несколько успокоились.
Винтовки, правда, не опустились.
Комиссар Жадов глядел вслед тонкой фигурке, и рука его, внезапно вспотевшая, яростно тискала рукоять «маузера». Вспотевшая не от страха, нет хаживал и на японские штыки, и на турецкие пулемёты. А отчего же тогда он и сам не знал.
Товарищ Шульц остановилась у самой немецкой баррикады. Начала разговор.
Guten Tag, meine Herren, ich muss mit dem Offizier sprechen[6].
Дальнейшего он уже не мог разобрать, потому что к Ирине Ивановне и впрямь протиснулся какой-то офицерик узкий серебряный погончик на плечах. В разговоре товарищ Ирина небрежно обернулась, указывая рукой куда-то на крыши домов напротив; её собеседник, казалось, выглядел озабоченным.
Наконец Ирина Ивановна махнула Жадову давай, мол, сюда.
Комиссар пошёл. Не сказать, что поджилки у него тряслись, был он из куда более прочного материала, но неприятно было, потому что немцы деловито взяли его на прицел. Офицер, однако, вместе с некоторыми другими принялся озираться по сторонам, с известной нервностью оглядывая верхние этажи и крыши нависавших над Большой Морской домов.
Das ist Kommissar Schadow. Rat der Arbeiterdeputierten[7].
Означенный Kommissar Schadow попытался неловко поклониться.
Идёмте, властно сказала Ирина Ивановна. И возьмите с собой десяток ваших людей.
Товарищ Ирина
Тсс, тихо! Я потом всё объясню. Десять человек без пулемётов они пропустят.
Комиссар счёл за лучшее не возражать.
Немцы смотрели на них насторожённо, но и в самом деле пропустили.
Внутри, в огромном, очень длинном, вытянутом зале, у коммутаторов высоченных панелей со шнурами и штекерами, вручную втыкавшимися «телефонными барышнями» в гнездо нужного номера, на них разом уставились десятки глаз. Немцев здесь оказалось ещё меньше, офицер да трое солдат, маявшихся у конторки.
Ирина Ивановна широким шагом направилась прямо к ним.
Herr Hauptmann, ich muss Sie benachrichtigen[8]