В свою очередь, идейная противоречивость Ховельяноса вызвала множество разнохарактерных, не всегда глубоко аргументированных трактовок концепций просветителя. Суждения о них менялись в зависимости от изменения общественных и политических ситуаций, в условиях которых приходилось работать авторам; их личного научного кругозора и начитанности, интересов и вкусов; собственного видения проблемы и степени её изученности ими; политических пристрастий и стремления доказать необходимое им. Отсюда нередко абсолютизация какой-либо из идей или аспектов мировоззрения просветителя, представляя его, тем самым, выразителем и апологетом исключительно таковых.
Исследователи (ховельянисты) в большинстве своем стремились найти и определить требовавшееся конъюнктурой момента отношение к концепциям просветителя для подкрепления собственных идеологических представлений и предпочтений, хотели видеть в нём только своего идейного предтечу, доказывая его принадлежность к их духовной и политической линии.
Спорные суждения распространялись не только на творческое наследие Ховельяноса, но и на него самого как личность. Утвердилось, например, мнение, что аристократ по происхождению и мировоззрению, он в силу понимания и восприятия интересов «народа» и защиты их, рассматривался и рассматривается как демократ; убеждённый католик изображается одним из наиболее опасных врагов Инквизиции и Церкви; либерал по складу ума и образу деятельности, объявляется консерватором; боровшийся за независимость и прогресс, как немногие это делали из испанских просветителей, он, во мнении своих антагонистов «офранцуженных», был реакционером
При необходимости, впрочем, такие и многие другие оценки Ховельяноса как личности и теоретика можно прочитать в обратном смысловом порядке
Этих характеристик определенно достаточно, чтобы прийти обращающимся к анализу разноречивых воззрений мыслителя и пытающимся найти объяснение соединению их в одном лице к выводу о некоей загадочности и явной эклектичности что соответствовало действительности, его взглядов. Мыслителя, «который ищет истины во всех системах, не привязываясь особенно ни к одной из них»[59], вырабатывая на их основе единственную, отвечающую собственным духовным наклонностям и общественным потребностям систему идей.
Несомненные двойственность, частая многозначность и противоречивость взглядов Ховельяноса[60], проявляющиеся при чтении любой его работы и сопоставлении любых его идей как одного порядка, так и в целом философско-теологические, например, в меньшей мере могут соотноситься с идеологией Просвещения, в то время социально-экономические им созвучны преисполнены, однако, целенаправленной, подчиненной задачам реформирования страны логики.
Воззрения просветителя приводятся в обладающую концептуальной определённостью систему представлений, вбирающую в себя, естественно, как «высший синтез»[61], все присущие им контрасты.
Если, во-первых, исходить из противоречивых особенностей исторической ситуации, обусловливавшей их сущность, что они принадлежат в равной степени «двум Испаниям»: феодальной и буржуазно-консервативно-либеральной, просветительской и традиционалистской[62].
Во-вторых, из воспринятого Ховельяносом от классиков античности в качестве дидактического принципа меры «aurea mediocritas», и с позиций которого («золотой середины») неприятия крайностей и примирения их, расценивал он общественные явления.
Большая часть ховельянистов при этом единодушна в одном: в «практической» ориентированности идей просветителя, опережавшей своё время, нацеленной на переустройство общества, объективно новаторской их сущности.
Творческая мысль уделила Ховельяносу большое внимание, постоянно издавая собрания его сочинений[63], посвятив ему практически необозримое количество всевозможных суждений в общих трудах и мемуарах, прежде всего многочисленные биографические очерки, предисловия, монографии, начавшие активно выходить уже в I-й половины XIXв., и т. д.[64].
Ховельянос по-прежнему один из наиболее привлекающих внимание европейских и американских исследователей мыслитель и единственный из испанских просветителей, разгадку существа идей которого с интересом стремятся найти, и без выяснения которой не представляется возможным реконструировать процесс формирования идеологических предпосылок испанских революций.
Историография Ховельяноса, в написании которой приняли самое активное участие многие астурийцы и непосредственно уроженцы Хихона родины просветителя, в первую очередь желавшие понять, что представлял собой их соотечественник как человек и мыслитель, начала складываться во втором десятилетии XIX в.
Истолкования сразу же обрели характер отрицавших друг друга оценок выраженных им идей по линии преимущественно абсолютист или конституционалист, традиционалист или реформатор (отвлекаясь при этом от просветительской сущности его мировоззрения), революционер и патриот по убеждениям или обстоятельствам, и существо которых сторонниками любой из названных точек зрения отличалась лишь оттенками.
Оценки касались и его научных предпочтений: он больше философ или теолог, а если философ, то какой в широком смысле или социальный, теолог-традиционалист или обновленец, экономист или педагог, литератор-эстетик или историк правовед и т. д. и т. п.
Начало и тональность историографии Ховельяноса определились тем, что вскоре после его кончины (27.11.1811) либеральные Кадисские кортесы по предложению графа Х. Торено (17861843) выразили ему (24 января 1812 г.) признательность, оказав «честь объявить его в высшей степени достойным уважения родины человеком, что отнюдь не было частым явлением в те времена». Тогда же парламентской Аграрной комиссии поручено было обратиться к изучению реформаторских рекомендаций «Проекта», сделав его также предметом внимания народного образования[65].
Благородная акция Кортесов представляла собой, в сущности, поддержку и развитие тех идей, которые ещё до революционных событий выразили в своем творчестве Л. Моратин (17601828) и М. Кинтана (17721857), выдающиеся испанские литераторы, которые с либеральной точки зрения рассматривали социально-политическую деятельность знаменитого своего современника[66].
В 1817 г. в вышедшем в Париже труде X. Льоренте (17561823), которому в историографии инквизиции принадлежит исключительно большое, но, как теперь видится, не вполне бесспорное место, обратил внимание на другой, церковно-религиозный аспект воззрений Ховельяноса. Этот, по мнению бывшего секретаря испанской инквизиции, «просвещённый человек» не был вольтерьянцем. Таковым его стремились представить причастные к Святой службе люди, «которые оговорили его как лжефилософа, врага чистоты католической религии и трибунала, наблюдавшего за сохранением его»[67].
С возвращением Фернандо VII на испанский трон в 1814 г. началась фанатичная работа по дискредитации всех связанных с потерпевшей поражение Первой испанской революцией (18081814 гг.) идей. Одним из первых по их критике и защите противоположных стал теолог Р. Велес. В изданной в 1818 г. «Апологии Алтаря и Трона» работе, восторженно встреченной традиционалистами, а либералами приговоренной к уничтожению вместе с её автором, он обрушился на теоретическую и практическую деятельность депутатов Учредительных кортесов. Либералы для него суть «афрансесадос» и безбожники. Этим они отличаются от Ховельяноса, который в годы революции и наполеоновского нашествия был истинным патриотом и католиком, всецело принадлежавшим и продолжающим принадлежать традиционной Церкви и Монархии[68].
Подобного рода идею, но с противоположной Велесу антикатолической и либеральной позиции выразил известный радикал, деист Х.М. Бланко-Уайт (17751841), не уловивший, впрочем, деистических тенденций в анализируемом им образе мыслей Ховельяноса. В изданных (Лондон) в 1822 г. «Письмах из Испании»[69] неприятие Бланко-Уайта вызывало мировоззрение просветителя, вобравшего в себя «большое количество характерных для той эпохи предрассудков, выразив в многочисленных вопросах взгляды деформированные или ограниченные»[70]. Точка зрения автора «Писем» свидетельствовала, что склонявшиеся к демократическим и материалистическим убеждениям либералы не увидели в Ховельяносе тяготевшего к аналогичным идеям и стремлениям мыслителя.
Первой специально посвященной Ховельяносу работой стали «Воспоминания» X. А. Сеана Бермудеса (17491829), ближайшего друга просветителя, занимавшего в жизни изображаемого им персонажа «место, аналогичное тому, которое занимал Эккерман в жизни Гёте»[71]. Основанные на переданных Ховельяносом материалах, «Воспоминания» подробным, но «ошибочным» образом, по мнению видного специалиста по творчеству просветителя А. дель Рио, отразили творческий его путь[72]. В годы I-й реставрации (18141820) они были запрещены Церковью как показывавшие Ховельяноса с либеральной точки зрения. Но они не удовлетворяли и позднейших исследователей именно такой точки зрения или более левой в силу их некритического толкования отношения просветителя к католической церкви.
«Воспоминания» заложили оправданную, обусловленную стремлением авторов разобраться сначала в самом общем виде в Ховельяносе традицию писать о нём в целом, не углубляясь в анализ конкретных аспектов его мировоззрения. Другая, пошедшая от Бермудеса более сущностная традиция интерпретировать Ховельяноса и его социально-политические идеи как феномены либерального свойства.
Решающим обстоятельством, окончательно утвердившим за Ховельяносом репутацию либерального мыслителя и традицию соответствующей интерпретации его мировоззрения, явилась безапелляционная критика кардиналом П. Ингуансо Риверо, депутатом Кадисских Учредительных кортесов от Астурии, одним из лидеров в них антиреформаторской группировки «сервилес» раболепных, «Проекта Аграрной реформы»[73].
Результатом идейной компрометации «Проекта», подкрепленной соответствующим авторитарным распоряжением церковных властей, стало включение его в 1824 г., вскоре после поражения Второй испанской революции (18201823 гг. «Свободное трёхлетие») и очередной реставрации Бурбонов в лице Фернандо VII, в «Индекс запрещённых книг».
Вскоре, однако, к концу правления Фернандо VII и началу Третьей испанской революции (18341843), выходит в свет I-е издание полного собрания сочинений Ховельяноса. В предисловии и комментариях к нему его составитель и издатель, экономист P.M. Каньедо-и-дель Рьего, не вдаваясь в подробности религиозных воззрений мыслителя, считал заслуживавшими внимания главным образом социально-экономические его идеи, реформаторские[74].
Свершившиеся в I-й половине XIX в. три революции, главной социально-политической целью которых было провозглашение Конституции 1812 г., генетически связанной с парламентско-конституционной идеей Ховельяноса[75], поддерживали в общественном мнении оставшиеся в политике деятели память о нём как поборнике преобразований. В «конституционное трёхлетие» (18201823) все они «друзья Рьего» и «люди крайних левых взглядов» (позднее, в «чёрное десятилетие» (18231833), «представители интеллигенции в изгнании»[76]), активные члены испанской либеральной эмиграции, лондонской и парижской.
А. Аргуэльес (17761844) депутат Учредительных кортесов от Астурии, один из создателей Конституций 1812 и 1837 гг., был наиболее видным из такого рода деятелей[77]. Поправев в своих взглядах, однако продолжая в целом оставаться преданным радикальным идеалам молодости, он, в отличие от Бермудеса, выступил с критикой политической позиции Ховельяноса. В написанной им в эмиграции (Лондон) работе, вышедшей в свет в Мадриде в 1834 г., когда разворачивались события III Испанской революции, Аргуэльес определял её как консервативную[78].
В 1838 г. в Париже вышел в свет 5-томный труд графа Торено, «известного либерала времён кадисской эпохи»[79], проведшего 20 лет в эмиграции, премьер-министра испанского правительства в 1835 г., крупного историка умеренно-буржуазных взглядов. Ховельянос поэтому в его оценке несомненный либерал[80], «жертва самого неприкрытого и злобного преследования времен фаворитизма Годоя»[81]; высоконравственный учёный человек, в котором соединились «добродетели испанца XVI века с умением мыслить современно в XVIII»[82].
Подмеченный и впервые сформулированный Торено компромиссный образ мышления Ховельяноса подчеркнул позднее применительно к его политическим взглядам другой крупный революционный деятель, историк и литературный критик А. Алькалá Гальяно. В своих «Воспоминаниях старика» он называл его сторонником умеренной монархии, в силу чего, начиная с 1808 г., ему противостояли «в равной степени враждебные друг другу революционеры и абсолютисты»[83].
Буржуазно-либеральный характер революций и появление в ходе IV (18541856 гг.) из них на политической сцене рабочего класса Каталонской промышленной зоны, а также революционное движение 18481849 гг. в Европе с его активными пролетарскими и социалистическими тенденциями вызвали усиление антиреволюционных настроений в традиционалистских кругах испанского общества. Их крупнейшими выразителями, враждебными протестантизму и социализму, стали X. Бальмес (18101848) и X. Доносо Кортес (18091853). Они создали теории политического католицизма или «политической теологии» в противовес заявлявшей о себе всё последовательнее и радикальнее буржуазно-революционной, а также материалистической идее, заложив тем самым теоретическую основу католической школы истории, наиболее многочисленной в национальной историографии, оказав также бесспорное влияние на характер оценок идей Ховельяноса[84].
Испанские революции получили европейский резонанс. Начавшаяся в июле 1854 г. четвертая по счёту, привлекла пристальное внимание К. Маркса, считавшего, что революционная борьба в Испании могла послужить толчком к развитию революционного движения и в других европейских странах. Чтобы лучше понять особенности новой испанской революции, он тщательно изучал в библиотеке Британского музея в августе начале декабря 1854 г. историю предшествовавших IV-й испанских революций, знакомился с трудами испанских, французских и английских авторов по этому вопросу. Результатом исследований стала публикация статей «Революционная Испания» в прогрессивной американской буржуазной газете «New-York Daily Tribune». В них, в частности, была дана характеристика идей Ховельяноса, являющаяся одной из важнейших в мировой историографии испанского мыслителя.
К. Маркс, соотнося испанское Просвещение с идеей революционности, в качестве обобщённого образца которой явилась вызвавшая Французскую революцию, и основываясь на изучении трудов Ховельяноса по II-му изданию полного собрания его сочинений[85], сделал вывод, что испанский мыслитель «аристократ-филантроп» не столько практический политик-реформатор, сколько реформатор-теоретик, «подлинной декларацией» взглядов которого и прогрессивного «меньшинства» испанского общества вообще являлся «Проект Аграрной реформы».