Не знаю, может, я и кажусь тебе упырем, лично я себя за человека считаю, сказал он. Хотя, конечно, на нашей службе нетрудно кем хочешь стать
Так он ответил, и Андрей Петрович понял, что сослуживец его не видит, а воспринимает по привычке. Вот оно что! вмиг озарило Андрея Петровича. Других видит тот, кто себя видит!
А сослуживец как-будто догадался о чем-то.
Я не советую тебе, Андрей Петрович, сказал он и снова повел набрякшим глазом, разглядывать чужие обличья и сущности, не принято! Мы чиновники жизни, в особенности должны стеречься и вершить дела, не взирая на лица. А сущности выяснять человеческие это не наше дело! повторил он снова и отвернулся от Андрея Петровича, тем самым, показывая, что больше говорить про это не желает.
Это верно, примирительно стал бормотать Андрей Петрович. Не для того мы поставлены у нас дела бумажные
Вот именно! глухо отозвался упырь и смолк окончательно.
Значит, это лишь мне мерещится и видится всякая чертовщины в себе и других! осознал Андрей Петрович. А все, что тут едут, может, и понятия про свою личность не имеют, не то что мою. Повеселел он, и совсем иным глазом легонько повел по сидевшим вокруг него, удостоверяясь. Страшное собрание ничтожнейших тварей ехало с ним в одном железном гробу на колесах.
Ни одного человеческого лица! поражался он снова и снова, забывая про свою собственную двуличную ничтожность. Что это за особенное собрание такое, дивился он, не переставая. Только у одного из них, у маленького лягушачьего вида человека, в черном плаще, вдруг смигнул один глаз, и в зрачках вспорхнуло птичкой любопытство, когда встретился с ним своим взором Андрей Петрович. Однако Андрей Петрович тут же глаза отвел.
Так, всю дорогу, пока они тряслись до места Службы, исподтишка, с превеликим интересом рассматривал Андрей Петрович обличья своих сослуживцев, сам защищенный их слепотой.
А и в самом деле, очень причудливые с ним ехали фигуры. У многих вообще ничего от человеческого не осталось под взглядом Андрея Петровича, так, скажем, огромная вша вместо человека или таракан с усами. Были и составные, как Андрей Петрович, наружности. Только у Андрея Петровича вдоль две личности были сложены, а тут поперек или наискось. Одна рука человечья, а другая лапа лапой, так и загребает, а сама личность пущена справа налево наискось вниз, этаким зигзагом Что их всех роднило это ничтожность размера в сравнении с человеческим. Допустим, по наружности вша была огромной, если с обыкновенной вошью сравнивать. В отношении человеческой величины настоящей фигура была карликовая.
Надо сказать, упырь был большого размера и отличался от других, так что Андрей Петрович в его сторону избегал глядеть. Было несколько дамочек, которых раньше Андрей Петрович всегда рассматривал с теплым мужским чувством. Сегодня, он с трудом узнал их в маленьких злых кошачьего вида фигурках. Не туда ты раньше глядел, Андрей Петрович, укорил он себя. Не то и видел добавил с грустью, припоминая собственную жену и то, во что она превратилась теперь
Тут они, впрочем, прикатили на место, и Андрей Петрович сосредоточился на ином, казенном интересе. Отвлекся от разглядывания своей личности и личностей окружающих.
Судьбинское учереждение
Уселся Андрей Петрович за свой стол и преобразился: стал выше ростом и грозней лицом, в особенности, одной его половиной. Вместо поганого приказного закутка открылся вид: дорога и Андрей Петрович Страж этой жизни начал вершить судьбы Прохожих людей.
Служил Андрей Петрович в учреждении, куда сходилось много разных судьбинских человеческих дорожек и тропинок. Многие жизненные пути так прямо и вели в это учреждение, если, конечно, хотел человек чего. К примеру, за границу выбраться или получить себе место под Солнцем получше да попросторней.
А стол Андрея Петровича так тот прямо на самом перекрестке был установлен, где разные судьбинские тропинки и дорожки сходились и дальше уже превращались в протоптанную, набитую дорогу.
В сущности, людьми Андрей Петрович и не занимался, а глядел на бумаги, которые обыкновенно проситель держал в руках. Смотрел внимательно, верны ли подписи и обстоятельность Прошения выправлена ли. А на лицо человеческое, так мельком разве что взглянет, да тут же глаза и отведет. Впрочем, и смотреть было не на что. Приятных и Человеческих в высоком смысле слова лиц попадалось до обидного мало.
Однако сегодня он стал особенно жадно вглядываться в приходящих и обращающихся к нему. Вглядывался и поражался будто впервые видел какие уроды тянулись, совсем на людей похожие. Хотя бумаги чин чином, все как надо, по-людски, выправлены.
Чудеса! про себя дивился Андрей Петрович. Где же настоящие люди и почему они сюда не обращаются? Неужели Настоящему Человеку ничего от нашего Учреждения не надо? Не может такого быть: у всех имеется нужда и в месте под солнышком, и в радостях земных. Так он раздумывал, неслышными пальцами души перебирая мысли, а сам непроизвольно и скорей по привычке служебной отмечал разные виды наружностей среди проходивших мимо. В основном шли, конечно, люди мелкие. Кто повидней да покрупней, небось, другими путями пользовались, напрямую, не заходя к Андрею Петровичу. А тут, в большинстве это были разные жуки и жучки, пронырливые твари (сейчас в особенности всю их подноготную отмечал усовершенствованный глаз Андрея Петровича). Снаружи модным пальто или жакетом прикрытые, припудренные, если самочка, а то и в шубах таких, что и жена министра себе никогда не позволит внутри этого пальто иль шубы всего лишь хищные членистые существа разного калибра и стати, разумеется, однако юркие и беспощадные, как все насекомые. Андрею Петровичу, впрочем, и новое видение его не больно нужно было: этих он знал по большому опыту Службы и видел во множестве. Другое дело, что раньше лишь ощущал он чувством, сейчас просто видел глазом, что упрощало отношение.
* * *
И все эти жучки хотели одного: жить, как Люди, в этой жизни. Про то и бумаги у них просили. Просили человеческих должностей, места человеческие делили между собой, человеческого домогались жилья и даже разрешения просили быть похоронену на кладбище, которое ближе к Центру, где именитых и важных людей хоронили. Просили дозволить и разрешить, и не препятствовать в ихнем шустром и самом разнообразном жизненном занятии человеческих мест и возможностей. Они на все были согласные, и Андрей Петрович бумаги проверял только для вида, потому что уверен был формула и знаки соблюдены. Эти просители на волшебное сезам откройся не рассчитывали.
Другая большая, еще большая часть приходивших к нему, были Кляузники. Которые для себя лично в общем-то и не просили ничего и никуда дальше его стола не шли и не стремились. Их цель была в том, чтобы Другим Не Дать. Какую они от этого радость испытывали или пользу для себя извлекали одному Богу известно? Странное дело, среди тех, на кого эти Кляузники заявляли, жучков почти не было. А писали они про каких-то совсем неведомых Людей, которые даже и не понятно чем занимались и в чем провинились перед другими и жизнью?
Если жучки хотели воспользоваться человеческим, всем какое оно ни было, Кляузники, напротив того, желали лишить, страстно хотели, чтобы ничего человеческого вокруг них не было. Пристально рассматривая сегодня их уродливые тени в профиль, профиль живой и мертвый (среди кляузников были покойники, еще отбывавшие свой судьбинский срок, эти с особой злобой влачили бренное свое существование).
Притащился старый леший, который требовал возмещения убытков, которые он потерпел от лесорубов. Целой толпой пришли какие-то ну прямо животные, которые требовали себе защиты от уничтожавших их людей.
Андрей Петрович, располагая теперь точным взглядом на людей и вещи, не спорил, бумаги брал и отправлял их по протоптанной дороге дальше. Обрадованные открывающимися возможностями нового просторного и натоптанного пути, просители благодарили и обнадеженные уходили, не замечая усмешки во взоре Андрея Петровича, который хорошо знал, куда, На Самом Деле, ведет этот путь. Удивительное дело, бормотал он себе под нос, почему никто за Людей не просит? А сами Люди не обращаются, не приходят сюда?
Пока он так думал, глядь, идет мужичок к нему. Невысокого росточку, крепыш. Увидел его Андрей Петрович и сразу признал не местный, издалека мужичок. Местный не пошел бы сюда. Мужичок меж тем шапку снял свою, поздоровался и, поблескивая глазом хитроватым, объявил:
Я в отпуск сюда приехал, говорит, заодно и дело свое разрешить. Писал в разные места не отвечают. Верней, отвечают, да по-казенному, не по-людски.
Какое вас дело привело? вежливо его Андрей Петрович спрашивает.
А тот ему в ответ на ты:
Слушай, говорит, Служивый, ты закон Паскаля знаешь?
Безумец! тут же подумал Андрей Петрович. Не похож, однако, на чайника, глаза разумные
На всякий случай ответил с осторожностью:
Вроде бы помню, а там кто его знает
Да по физике, в пятом классе проходили
Это когда на любой глубине одинаково всех давят, с какой стороны не зайди? пошутил Андрей Петрович.
Веррно! обрадовался мужичок. А ты шутник! оценил и одобрил он Андрея Петровича. Так вот какое дело, и начинает разворачивать чертежи. Я двигатель придумал Вечный. Да ты не смейся, правда!
Нет, дорогой, говорит ему Андрей Петрович. Вечного Двигателя быть не может. Академия постановила давно. Только временные приспособления возможны в нашей жизни.
Да ты погляди! сердится мужичок. Смотри: берешь бочку и в нее трубку метра три высотой вставляешь, тонкую, в эту трубку воды нальешь и бочка вдребезги разлетается. Так?
Вроде так, одобрил Андрей Петрович, смутно припоминая далекое знание.
А теперь гляди, берем две таких бочки на весах. В одну трубку вставляем, она на бочку давит и весы вниз наклоняет другая бочка вверх задирается! Из нее желобок проводим к концу вставленной трубки в первую бочку
В этом месте Андрей Петрович слушать перестал. Нет, сказал он строго, это чушь собачья! Я хоть и не ученый, однако, ты, братец, не туда едешь мозгами своими
Ладно, Чиновник, обиделся мужичок. Я с тобой говорить не стану вижу, что без пользы. А и ты не последняя голова наверху, на тебя есть управа тоже!
Сказал он так и мимо стола Андрея Петровича, чуть не оттолкнув его в грудь, прямо пошел мужичок по начинавшейся за столом сразу проторенной набитой дороге.
Ты зря туда идешь, сказал ему Андрей Петрович, внутренне жалея мужика.
Зря, потому что думаешь, я правды не сыщу? крикнул ему в ответ мужичок, даже не поворачиваясь и продолжая путь.
Да нет, Андрей Петрович голос понизил. Эта дорога никуда не ведет! Ко мне назад и вернешься! Только зря обувку истопчешь!
Не поверил, разумеется, мужичок, а шаг придержал. Оборотился и на Андрея Петровича глядит.
Остановить хочешь? говорит он с недоверием.
Для твоей же пользы, увещевает его Андрей Петрович, ну при этих словах мужичок завелся, конечно.
Мне, кричит, народная и людская польза дороже! Я, кричит, за человечность и пострадать готов
Иди, раз так, ему в ответ Чиновник, до скорой встречи!
На этом и разошлись.
Борцы за права человека
Вот и дурак! подумал Андрей Петрович и тут видит, к нему целая орава движется, с разных сторон, а вроде как соединены они решимостью. Посмотрел он еще пристальней на них, как ближе подошли, и сердце замерло: наконец-то! подумал он. Люди настоящие пришли! Обрадовался Андрей Петрович, навстречу им даже потянулся, но тут же порыв свой умерил, потому что ответных улыбок не встретил на их лицах.
Молча разложили перед ним пришедшие свои бумаги. Стал глядеть Андрей Петрович на то, что в бумагах этих написано, и вновь в душе у него потеплело. Во всех бумагах говорилось о Правах Человека и о нарушении этих Прав! Пришедшие Люди требовали защитить Человека от самых разных напастей и несвобод. Не препятствовать Человеку в смысле географическом, не приковывать его к одному только месту под солнцем, а разрешить свободно перемещаться с места на место. Разрешить Человеку по его желанию пересекать Границу с иным лучшим Миром и даже удаляться туда на постоянное жительство, если того он желает. Чтоб не препятствовали Людям говорить чего хотят они и писать про чего пожелает их душа такие были бумаги. Гуманистические, одним словом. Про угнетенные народы в Третьем мире и обиженные нации во Втором и Первом. Читает их наш чиновник и странное чувство испытывает, вроде его на один бок все время переворачивают Однобокость какую-то во всех этих человеколюбивых документах ощущает. А в чем никак ухватить не может. Не к чему придраться. Что это они все время про одних обездоленных толкуют, подумал он, как будто среди процветающих нет людей, и прав им человеческих не надо И нации все какие-то не те выделены, огорчился Андрей Петрович за нацию, которую своей считал, а ее как раз в предлагаемой защите человеческих прав и не подразумевалось
Нахмурился он и стал тогда очень пристально и придирчиво рассматривать пришедших. Ну и, разумеется, высмотрел всякое. Несколько из них были в самом деле, как говорится, без сучка без задоринки: Люди. А в других разглядел Андрей Петрович, при более пристальном рассмотрении, какую-то неопределенность внутренней сути: как будто они составные были, из разных частей, собранные Люди.
Наружность человеческая, а лица своего нет: то одно, то другое обличье выставится, двойственность какая-то и неопределенность. Андрей Петрович свой взор вонзил изо всей силы, и ничего не разглядел. Понял он тогда, что на всех этих фигурах надеты очень непростые маски, и зрения у него еще недостает, чтобы сквозь эти хитрые личины проникнуть.
А почему спрашивается, такой им задал вопрос Андрей Петрович, только евреям можно свободно в Страну Обетованную въезжать? Как будто до других Людей вовсе нет дела. Странную вы обнаруживаете сущность, тем самым подвел он итог. А они ему в ответ:
Потому что у евреев есть договор с Всевышним в отношении Страны Обетованной. Про других же нигде в святых книгах не упомянуто и никто за них не просит. Так что, если другие пожелают пусть сами едут. У нас там, в бумагах и про татар, и про заботы немцев, и еще про разные нации написано А вот ваш намек про нашу Сущность весьма оскорбительный: какое дело вам до нашей сущности, когда вы тут поставлены бумагами и законами заведовать, не взирая на лица и нации.
Боже упаси! непритворно испугался Андрей Петрович обиды правоборцев. не до вашей сущности дела нет. Но если давать права так всем. А то однобокость получается: у одних есть договор со Всевышним и сразу два места под солнцем, а другим и одного места, порой, не достается. Разве иные нации не мечтают о Стране Обетованной, вы же за права для всех людей выступаете
Значит, вы против договоров с Богом, тут же ухватились пришельцы. Может, у вашей жизни цель вообще Господа упразднить, а заодно и человека извести? стали они на Андрея Петровича наседать, однако тот не сплоховал.
Если человеком считать только таких, у кого договор с их Всевышним, усмехнулся он, я против. Потому что какая цель у жизни вообще я не знаю. А вот в частности знаю одно не задумана наша жизнь так, чтобы в ней только договорные личности хорошо себя чувствовали. Нет такой цели в нашем существовании. Наша земля не обетованная. И это не ко мне вопрос, это к вышестоящим. Я величина малая.