Что это? отец разламывал хлеб на кусочки и макал в яйцо.
Баркарола Глинки в соль-миноре, монотонно ответила Наташа, стараясь не сбиться с ноты.
Красиво, но очень грустно. Сыграй что-то повеселее, не нагоняй тоску, закончив с одним яйцом, Алексей Власович потянулся за вторым.
Наташа сняла руки с клавиатуры, поджала губы. Нельзя говорить отцу, что прерывать исполнение на середине дурной тон Не успела она решить, чего бы исполнить повеселее, в холле раздались голоса, которые заставили присутствующих в столовой вскочить с места. Софья Фёдоровна отбросила салфетку, что лежала у неё на коленях, подбежала к дверям, распахнула стеклянные створки и радостно ахнула, прижимая ладони к губам.
Здравствуйте, маменька, в один голос поприветствовали её Фёдор и Анатолий, заходя в столовую и улыбаясь одинаковыми улыбками.
Дети! Посмотри, Алеша, наши дети! Софья вмиг порозовела щеками, в её глаза вернулся былой блеск, с губ сорвался смех искренней радости.
Вы надолго ли? мать всё никак не могла отпустить их от себя, то поправляя русые кудри близнецов, то смахивая невидимые пылинки с их тёплых бушлатов.
На три дня, как раз, на Рождество, братья высвободились из объятий, поприветствовали отца, отсалютовав по-военному. Затем пожали руку Михаилу, обнялись коротко.
Сестрёнка, ручку! Фёдор схватил Натали за руку, притянул к себе, обнял крепко, так, что девушка почувствовала, как ноги отрываются от земли. А вот Анатоль робко улыбнулся сестре и формально поцеловал трижды в щеки.
Садитесь, садитесь с нами, захлопотала у стола Софья Фёдоровна. Галя! Нужны ещё приборы! Быстрее, быстрее, дети хотят есть с дороги!
Появившаяся на зов хозяйки Галя побежала за чистыми тарелками.
Наташа, душа, играй нам! Веселое! Польку! Наконец-то и к нам заглянуло счастье, распорядился старший Грушевский, взмахнув рукой в полководческом жесте.
А где же наш маленький злобный братец? Фёдор повернулся к Михаилу, устраиваясь на положенном ему месте.
Он Э, он Михаил нерешительно взглянул на отца, затем на мать. Прочитав его взгляд, Софья устремилась к мужу.
Позволь пригласить Дмитрия, Алеша, голос её снова потерял краски. Так происходило всегда, когда случалось просить Алексея Власовича о чём-то хоть мало-мальски важном.
Грушевский поморщился, но всё же величественно махнул рукой. Михаил поспешил к двери. Натали всё мялась за инструментом, перебирая аккорды. Почему-то ей казалось, что Дмитрий снова засвоевольничает и не спустится поприветствовать братьев. Не исключено, что это рассердит отца ещё больше: никто не смел пренебрегать его милостью. Но от сердца отлегло, когда в дверях показались оба брата. На губах Дмитрия даже появилось что-то, отдаленно напоминающее улыбку, когда он здоровался с близнецами. Встретившись с Дмитрием взглядом, Натали, как обычно, засмущалась, уткнулась взглядом в клавиши и начала играть первое, что пришло в голову. Софья Фёдоровна всё никак не могла угомониться, металась между Фёдором и Анатолием, то подливая им чая, то разглаживая невидимые складки с формы. Михаил вернулся на своё место, а Дмитрий за стол садиться не стал. Налив себе чашку кофе, он устроился у рояля, оперся локтем на его крышку, смущая Натали.
В столовой появился Николай, в халате и с сеточкой на голове. Фёдор заметил его прежде, чем Николай успел отреагировать на появление близнецов. Подскочив к брату, Фёдор схватил его за руку и тряс её так сильно, что вихор выпал из-под сетки и прыгал на лбу Коли, и так долго, что Николаю свободной рукой пришлось разжимать пальцы Фёдора. Вырвавшись, Николай шарахнулся от брата, стащил с головы сетку и вздёрнул подбородок, словно пытаясь поддержать уязвлённое достоинство. Буркнув приветствие, он прошёл к столу, сел на своё место и жестом попросил у отца газету. Натали мельком переглянулась с Дмитрием. Тот покачивал ногой, смаковал кофе, и, когда он поймал взгляд сестры, губы его растянулись в злорадной улыбке. Натали едва успела сжать губы и снова уткнулась взглядом в клавиши, следя за пальцами. Их отношения с Николя были нейтральными, к существованию друг друга они относились равнодушно, но, когда заносчивого брата кто-то ставил на место, это каждый раз оказывалось неожиданно приятно.
Все мои дети здесь, как заведенная повторяла Софья, как чудесно! Все дети!
Анатоль остановил мать, мягко взяв за руку и усадив рядом с собой на место Дмитрия.
Надо непременно заказать семейный портрет, Грушевская снова вцепилась в рукава.
Соня, Алексей покачал головой.
Зачем же портрет, мама, поддержал отца Михаил. Сделать фото куда быстрее. И дешевле, что в нашей ситуации немаловажно.
Нет, это не то. В картине душа, почти с благоговением произнесла Софья и чуть наклонилась к Анатолю, словно раскрывая ему большой секрет.
Ни один художник не успеет закончить семейный портрет, он наклонился к ней в ответ. Плечи Софьи Фёдоровны чуть опустились. Анатоль ободряюще улыбнулся.
Закажем самую большую карточку, чтобы каждую ресничку было видно, пообещал он.
Мы сегодня собирались с Наташей на реку, кататься на коньках. Заодно можем зайти к фотографу, предложил Михаил.
Натали снова устремила взгляд на Дмитрия: откажется или нет. Но лицо младшего Грушевского не выражало никакого интереса к происходящему. Поймав взгляд сестры, он усмехнулся едва заметно, но как-то тяжело и презрительно. Натали, не отводя глаз, настойчиво качнула головой: Пойдём. Дмитрий бесшумно вздохнул, откидывая челку со лба. Снова кивок, чуть вперед: Пожалуйста. Из-под пальцев вылетела фальшивая нота, темп сбился. Дмитрий посмотрел исподлобья, поджал узкие губы и покачал головой, признавая поражение.
Глава 2
К фотографу добрались только после обеда: Софья Фёдоровна долго прихорашивалась и всё перебирала свои немногочисленные наряды. Дети, переговариваясь и посмеиваясь, ждали в холле, в какой-то момент сняв шубы и обмахиваясь прочитанными газетами, которые Алексей Власович складывал на комоде. Сам старший Грушевский сначала храбрился, а потом совсем сник, присел на пуфик и каждые пять минут отправлял Галю поторопить Софью.
Когда Грушеские в полном составе добрались на двух санях до центра города, где располагалась мастерская, всё пошло гораздо быстрее. Софья Фёдоровна с помощью Николая определилась с фоном, родителей усадили на кресла, дети устроились рядом: Михаил, Натали и Фёдор ближе к матери, Николай, Анатоль и Дмитрий со стороны отца.
Закончив со съемкой и договорившись о дне, когда можно будет забрать карточки, семья разделилась: мать с близнецами отправились на прогулку, Николай не поделился, куда направился, как и Алексей Власович с Дмитрием, а Наташа с Михаилом поспешили на реку.
Зимой набережная реки Казанки становилась местом притяжения горожан почти столь же важным, как и центральная городская площадь.
Как только лёд у берега становился достаточно крепким, на реке появлялись дети неугомонные и бесстрашные; за ними парочки, соскучившиеся по романтике холодов и снегопадов и уставшие от однотипных рестораций и кафе. Ближе к Рождеству на набережной каждые выходные выстраивались ларьки, в которых продавали всё, что торговцам удавалось дотащить до реки: пряники, варежки и шали, разную домашнюю утварь, а иногда даже мебель и антиквариат.
Михаил вытащил блестящие полозья из тканевого чехла и присел перед сестрой на корточки.
Хороши, коротко улыбнулся он, прикрепляя коньки к узкому девичьему сапожку.
Почти полгода копила, Натали скромно зарделась. Сама она считала, что просто "хороши" было недостаточно для её долгожданного приобретения.
А почему не попросила на именины? Михаил проверил, крепко ли держатся коньки, потуже затянул узлы и, сев рядом с сестрой, начал крепить свои.
Натали пожала плечами.
Ты сам слышал папа ради нас даже готов согласиться на должность исправника.
И переехать в Пермь, поддакнул Михаил, встал, но тут же потерял равновесие и с размаху плюхнулся обратно на скамью.
А ты? Натали ловко поднялась и протянула брату руку. Ты поедешь с нами? И бросишь работу? А вдруг, ты не устроишься так же хорошо в Перми?
Я думал об этом вчера вечером, перед тем, как ты заявилась таскать крошки, Михаил поправил выбившиеся из-под шапки Натали пряди. Та вернула ему ласку, разгладив меховой воротник его пальто. Перехватив руку Наташи поудобнее, Михаил аккуратно поехал вперед. Коньки с приятным хрустом рассекли лед, оставив за собой искрящиеся полосы. Надо льдом летал гомон: свистели полозья, зазывалы зычно рекламировали товары, тут и там виднелись сани с самоварами, и их владельцы звонко предлагали попробовать разные чаи. Недалеко от Грушевских молодой мужчина в потёртом пальто и побитой шапке учил сына стоять на коньках. Шапка мальчугана была сбита на затылок, шарф размотался и тащился за ним по льду, пальцы, выглядывающие из дырявых перчаток-митенок, покраснели, но он упорно ковылял вперёд.
Ну и что же ты надумал? прервала Натали затянувшуюся паузу. Михаил задорно пожал плечами:
Не торопиться. Вдруг само всё решится, когда придёт время?
Натали подивилась подобной легкомысленности всегда серьёзного брата.
Солнце не по-зимнему пригревало; Наташа оттянула шарф от горла, с удовольствием вдохнула искрящийся ледяной пылью воздух.
Смотри, там Раевские, Михаил указал в сторону ларьков. Наташа нехотя повернулась: у ларька с пряниками вертелись три сестры Раевских. Натали хорошо знала только старшую Веру. Она дебютировала в обществе в один год с Натали и привлекла довольно много внимания. После дебюта к ней то и дело засылали сватов, но Вера довольно громко и некрасиво отвергла всех женихов: кого-то обсмеяла в лицо, чьи-то подарки выбросила с балкона своего поместья, чем и снискала славу неопределённого характера: кто-то говорил, что она совершенно недальновидна, а кто-то напротив, что глубинным женским умом невероятно сильна и выбирает будущего супруга не только по размеру кошелька.
Сёстры Веры Лиза и Варвара были гораздо младше её и на публике появлялись крайне редко учились в Смольном. Это выводило из себя Алексея Власовича, который мог позволить себе только гувернантку для Натали: худую, красивую немку, от услуг которой, впрочем, достаточно быстро пришлось отказаться за неимением возможности регулярно выплачивать жалование.
Заметив взгляд Натали, Вера помахала ей рукой и приблизилась.
Дивная погода, не правда ли? Раевская прикрыла глаза ладошкой, закрывая их от яркого солнца. Надеюсь, она не испортится до Рождества
Натали вежливо улыбнулась.
Натали, душенька, Вера вдруг понизила голос и склонилась к ней. Представь меня Михаилу Алексеевичу? Хорошенький, аж дух захватывает, девушка покосилась на Михаила, который расплачивался с самоварщиком. Щёки Раевской зарделись, но Наташе почему-то с некой долей отвращения подумалось, что это точно не из-за холода. В груди закопошилось странное, незнакомое чувство.
Он не ищет новых знакомств, Натали незаметно сцепила руки в муфте.
А ты представь, а там он уже сам решит, ищет или не ищет, Вера шутливо подтолкнула её плечом. Тут Наташе окончательно стало мерзко, настолько, что она отодвинулась от Раевской, не заботясь о том, как это будет воспринято.
Папенька обязательно устроит приём перед Рождеством. Представлю там, выкрутилась Наташа, идя на компромисс и с Верой, и с собственным внутренним голосом, который навязчиво гундосил: Это же наш брат!.
Это будет и по этикету, и у нас будет достаточно времени пообщаться, одобрила Вера и, заключив Натали в тесные объятия в знак признательности, вернулась к сёстрам.
Натали повернулась к Михаилу, который направлялся к ней с кружками в руках, от которых плотными клубами поднимался пар. Натали помахала брату; тот ответил ей, выронил варежки, которые держал подмышкой. Наклонился и замер, не то прислушиваясь, не то вглядываясь в лёд.
Что ты?.. Наташа сделала шаг к брату, но Михаил вскинул руку в предупреждающем жесте и провалился под лёд, без крика и единого вздоха. Шум ярмарки проглотил скрежет ломающегося льда. Остолбенев, Натали потеряла равновесие; ноги подкосились, она упала на лёд, ушибив ладони. На мгновение показалось, что она оглохла: шумы внезапно исчезли, она точно знала, что кричала, но не слышала своего голоса. Как в немом кино, которое так любил Николя, Натали видела, как брат пытался выбраться, но лёд крошился под его руками, стоило только Михаилу опереться на него. Натали отчаянно поползла к Михаилу, но тут её схватили за плечи, вздернули на ноги, потащили как можно дальше от промоины. Какие-то мужики, незнакомые, пытались добраться до Михаила, но, чем ближе они подбирались к разлому, тем меньше решимости в них оставалось. Начала собираться толпа.
Локтями, локтями себе помогай!
Ой, мамочки
Миша! Натали вырвалась из удерживающих рук, устремилась к брату, но её снова оттолкнули в сторону. Секунды летели стремительно. Движения Михаила замедлились, его пальто окончательно намокло и теперь неумолимо тянуло вниз.
Держи, держи! к полынье подскочил незнакомый Натали молодой человек, протянул Михаилу багор, подползая к полынье на животе, по-змеиному. Окоченевшие пальцы Грушевского несколько раз соскальзывали с гладкого древка, но в какой-то момент ему всё же удалось ухватиться.
Держи крепко! приказал парень и потянул багор на себя. Отполз немного, снова потянул. После, Натали, сколько не силилась, не могла вспомнить момента, когда Михаил снова очутился на твёрдой земле. Подбежав, Наташа схватила его за руку и едва не разжала пальцы, почувствовав, насколько она холодная.
Спасибо, чувствуя, как внутри всё противно трясется, девушка залезла в сумку, которая висела поперёк груди, достала деньги, попыталась было отсчитать купюры, но пальцы не слушались, бумажки разлетались по льду. Плюнув, девушку сунула всю пачку неизвестному спасителю.
Не надо, он вежливо отодвинул руку Натали, но та мотнула головой, молча запихнула деньги в карман его пальто и вернулась к Михаилу.
Дети Грушевских, вдруг донеслось из толпы, поднялся невесомый шепоток, как будто ветер перебирал листья деревьев, и Натали ощутила на себе пронзительные, как ножи, взгляды. Не обращая на них внимания, Наташа помогла Михаилу развязать коньки, завязки которых уже задубели, как и его одежда, подхватила под руку, поторапливая, потащила к ждущим клиентов извозчиков. Приказав гнать во весь опор, девушка заставила Михаила снять промокшее пальто, затем стянула свою шубку, укутала брата в неё, насколько было возможно.
Думаешь о проклятии? стуча зубами, через силу выговорил Михаил. Ты аж в лице изменилась, когда люди нас узнали.
Пусть говорят, что хотят, буркнула Натали, обнимая брата и прижавшись к нему так крепко, насколько это было возможно, в попытке согреть, но тот всё дрожал всем телом и дышал надрывно и со всхлипами. Всё будет хорошо.
Наташа, всё хорошо, проглатывая половину слогов, заверил её Михаил.
Всё хорошо, всё хорошо, бормотала Натали, когда с силой подпихивала брата к входной двери дома. Оглядевшись, она заметила влажные от снега ботинки Софьи Фёдоровны.
Маменька! как бы ни хотелось, чтобы голос звучал твёрдо, он всё равно сорвался на отчаянный взвизг. Грушевская выбежала на лестницу даже раньше, чем Натали перестала кричать, словно материнское сердце заранее подсказывало ей о том, что что-то случилось. Натали показалось, что мир на секунду будто взял паузу миг этот длился целую вечность и понёсся скачками.