Судияр осторожно снялся с пенька, медленно распрямился и поудобнее ухватил топор. Сонливость точно рукой сняло. Какой тут сон, когда зверюга непонятная под самым боком воет? Захочешь, не уснёшь. Надо идти, проверять, что за напасть неподалёку образовалась, а то ведь как бы самому потом не взвыть посреди ночи смертным воем. Бездумно похлопал по заднице ладонью, стряхнул приставшие пеньковы трухлявины, и двинулся в ту сторону, откуда вой прилетел.
Раздвинул увесистый, колючий лапник, глянул и замер, оторопев от страха и удивления. На небольшой полянке, сплошь покрытой толстым слоем зелёного, с проседью, мха обнаружился волк. Да не простой, а матёрый, гигантский волчище, про каких только в сказках доводилось слышать. Одна радость лежит зверюга неподвижно, лапами по мху не скребёт, голову не поднимает, серый хвост безжизненно в сторону откинул. Из разорванного горла не хлещет уже медленно стекает на зелёную подстилку густая, почти чёрная кровь; не впитывается, так и лежит, свернувшись в большие, тусклые капли. Судияра посетила мысль, от которой похолодели руки и узлом завязались кишки в пустом брюхе. Кто смог этакого хищника завалить? Это ж какой силой надо обладать, чтобы с такой зверюгой управиться?
У-у-у-у вновь ударил прямо в лицо Судияру знакомый уже вой. Он отпрянул и от неожиданности выпустил из руки здоровенную, хвойную ветку каковой тут же по лицу и получил. Шлёпнуло знатно, что тем влажным жгутом, каким бабы на речке расшалившуюся ребятню гоняют. Но подумать успел не получилось бы у волка с разорванной глоткой этак-то голосить. Да и лежит он, не шевелится наверняка сдох. Кто ж тогда воет?
Судияр осторожно выбрался на полянку, голой ногой мох потрогал словно кот лапкой воду в луже. Поди знай, что там подо мхом? Уж не трясина ли? Влажно хлюпнуло, но засосать не попыталось. Похоже, просто место сырое, не просыхающее, вот и заросло на болотный манер. Можно идти. Подумалось не к месту, что неплохо было бы за сапогами вернуться, но тут же сам себя одёрнул: ноги-то вытереть недолго, а сапоги промокнут, так поди просуши. Пусть уж там, у пенёчка постоят.
За огромной, неподвижной, волчьей тушей обнаружилось ещё одно серое пятно на зелёной подстилке. Не в пример меньше. Нормального размера волчица с разорванным в клочья боком, косит чёрным, слезящимся глазом и дышит часто, мелко, хрипло. В разинутой пасти видны клыки, сильно красненьким заляпанные, длинный, узкий язык вывалился на мох и лежит, точно чужой. Этой зверюге тоже изрядно досталось, но сразу не издохла, вот и воет теперь, мается. Ну, а как тут не выть, при такой-то волчьей жизни? И кто же это серых так немилосердно потрепал? с тревогой подумал лесоруб. Чай не щеночки какие, не привычны себя в обиду давать.
Настороженно огляделся, вроде не подкрадывается никто, и влажно пошлёпал к раненой волчице. Та шевельнулась, попыталась подняться, но даже дёрнуться толком не смогла, так и замерла, не отводя от Судияра наполненного мукой взгляда. Вот ведь, подумать только, подивился лесоруб. Зверюга бессмысленная, а страдает точно человек. Досталось серой, ох досталось. Но теперь хоть подойти безбоязненно можно, не кинется. Просто сил не хватит.
Подсунул под волчицыно тело широкие ладони, поднял без особого усилия. Весу в ней, что в дворовой псине, не особо-то и откормленной. Правда, попыталась цапнуть Судияра за руку, как и велит ей звериное естество, но только беспомощно клацнула зубами, вновь безвольно раскрыла пасть и вывалила сухой, потрескавшийся язык. Точно старую, ветхую тряпку рядом с собой бросила.
Давай-ка, отнесу тебя, куда подальше, да где посуше, Судияр подмигнул волчице, и та в ответ прикрыла внимательный, чёрный глаз. Только ты, серая, не кусайся. Мы с тобой, хоть и не друзья, но и не враги. Нам делить нечего. Помогу, чем смогу, да и дальше пойду.
Вернулся к пеньку, уложил серое, лохматое тело на упругую подстилку из опавшей хвои, присел рядом и сунулся к волчьей морде с баклажкой.
Сейчас водичкой язык смочим, пробормотал озабоченно, а то, как сучок, сухой да треснутый. Того и гляди отломится.
Волчица дёрнула головой, жадно поймала струйку тёплой воды, сглотнула раз, другой Тут вода и закончилась. Судияр вздохнул, опустил волчью голову на подстилку и зачем-то потряс пустой баклажкой возле уха. По привычке, похоже. Погладил вздрогнувшую волчицу по голове, почесал меж ушей, что того пса, и ободряюще улыбнулся.
Тут недалеко родничок есть, отсюда слышно, как звенит. Полежи, потерпи, а я сбегаю, ещё воды принесу. Напиться тебе вволю надо, всяко полегче станет.
Волчица с трудом повернула голову так, чтобы смотреть на человека двумя глазами надоело, видно, одним-то косить. От её осмысленного, внимательного взгляда у Судияра зашевелились волосы на макушке, холодок вдоль хребта ледяной струйкой вниз пополз, и мурашки от него по коже в разные стороны прыснули. Почудился Судияру в волчицыном взгляде немой укор.
Как человек глядишь, даже жутко сделалось, доверительно поделился со зверем своими ощущениями Судияр. Ты уж извини, только лечить тебя нечем. Да и не знаю я, чем вас лечить принято; может и не принято вовсе. Была б ты человеком, я бы знал, что делать: рану промыть, чудодейственной мазью смазать, перевязать тут бы дело на лад и пошло. А коли ты волчица Что ж, водой напою, да Лесному Духу помолюсь, авось и не помрёшь. А коли помрёшь так уже не моя вина. Лежи, я быстренько сбегаю.
Бегать, и верно, долго не пришлось. Звонкоголосый родничок сыскался быстро, совсем неподалёку, и воду из него набирать оказалось сущим удовольствием. Словно специально кто-то приступочку сделал, чтобы с баклажкой удобнее подлазить было. Вернулся к ставшему уже родным пеньку, да тут и замер, ошарашенно хлопая глазами и выронив баклажку. Кабы старательно горлышко не заткнул вся бы вода на ноги пролилась. Что бегал всё зря.
На месте израненной, изладившейся подыхать, волчицы обнаружилась обнажённая, смуглая девушка. Лежит на спине, длинные, чёрные волосы вокруг головы, точно лужа разлились, и глядит на Судияра знакомыми, чёрными глазами. А на боку рваная рана
Да ты оборотень! потрясённо выдохнул обомлевший лесоруб. Волколак! То бишь волколакша.
Женщина открыла рот, попыталась ответить, но лишь слабо всхлипнула пересохшим горлом. Судияр спохватился, подобрал баклажку, плюхнулся на колени перед лежащей женщиной и осторожно приподнял её голову. В человечьем обличье у волчицы с питьём куда как удачнее сладилось, запас воды, какого Судияру обычно на целый день хватает, выдула одним махом, не отрываясь. Две шустрые струйки скользнули по смуглым щекам и утекли вниз по шее. Облизнула пухлые губы, прищурилась.
Ну, такую-то сможешь вылечить? спросила с плохо скрытой надеждой. Лечи, коль обещал.
В голосе волколакши не нашлось и намёка на недавний, отчаянный вой. Приятный, глубокий, бархатистый голос зажмуриться и слушать без конца. Про клыки бы ещё забыть
Судияр хмыкнул, взялся лечить. Дело действительно знакомое, сколь раз приходилось и себе и другим раны перетягивать, кровь унимать. У этой ещё ничего: разодрано знатно, однако кровит едва-едва. А бывают раны, кровища так хлещет, что Редко кто выживает, отдельные счастливчики. Правда жизнь после этого не шибко счастливая, еле себя таскают, ноги волочат.
Правда, пришлось опять к роднику бежать, воду нести, рану промывать. Вытряхнул из полотенца каравай, и так в суме полежит, не завёрнутый, чистую рану промокнул, мазью обильно смазал, да полотенцем же и прикрыл. Вот и всё лечение, дело нехитрое. А своё лицо после умывания и так высохнет, без полотенца. Не раз проверено.
Теперь точно не помрёшь, сказал уверенно. Молитву Лесному Духу вознести, и можно спать ложиться.
Снял свёрнутую накидку со спины, раскатал, расправил и, не спрашивая разрешения, перенёс на неё обнажённую женщину только пискнуть и успела.
Ни к чему бабе, как собаке, на земле валяться, объяснил обстоятельно. Хоть она и волколакша.
Женщина фыркнула, но промолчала. Похоже, лежать на мягкой накидке и самой больше понравилось.
Ну вот, помог, чем смог, улыбнулся Судияр. Не зря глотку надрывала, на помощь звала.
Никого я не звала! возмущённо вспыхнула волколакша и колдовские, чёрные глаза угрожающе сощурились. Я с жизнью прощалась.
Ну ты это брось, отмахнулся Судияр. Чтобы с жизнью попрощаться, необязательно на весь лес голосить. Так и скажи, что помереть боялась, надеялась, что на помощь кто прибежит. Что я, не человек, что ли? Неужто не пойму? Сам бы тоже молчать не стал, доведись со смертью в гляделки поиграть. Так бы хайло разинул вся округа бы сбежалась.
Скорей уж разбежалась, слабо улыбнулась женщина и прикрыла глаза.
Тоже возможно, покладисто согласился Судияр. Ну, глядишь, и смерть вместе со всеми в бега бы пустилась уже хорошо. Ты глазки-то не закрывай пока, давай хоть познакомимся. Меня Судияром кличут.
Элора, нехотя буркнула женщина-оборотень, не открывая глаз.
Элора, повторил Судияр и недовольно поморщился. Сложновато будет, а я человек простой, незамысловатый. Попроще как-нибудь можно тебя звать? Элька там, или Лорка?
Да ты своё-то имя произнести без запинки не можешь! негодующе вспыхнула Элора. Да и то сказать язык ломать только.
Так я же мужик, спокойно растолковал лесоруб. Меня ласково называть необязательно. А тебя вот как этаким имечком приласкать можно?
Без ласки проживу, Элора вновь закрыла глаза, попыталась повернуться на бок, но тут же прикусила губу, сдавленно всхлипнула. Переждала наплыв боли и слабо, вымученно улыбнулась.
Не судьба пока уснуть, похоже. Ладно, давай поболтаем, коли уж так получилось.
Лукаво прищурилась, оглядела могучего Судияра с ног до головы; отдельно позабавилась босыми ступнями с поджатыми пальцами. Судияр сконфуженно сморщился, глянул на сохнущие портянки и пожал плечами. Не хватало ещё за ради приличия в мокрых портянках спать! Пускай щерится серая, переживу. Вполне приличный вид.
Ума в тебе, Судияр, что в муравье, усмехнулась Элора. Нормальному человеку и в голову не придёт волчицу лечить. Она ведь отлежится, да тебе же в горло и вцепится.
А топор-то на кой? простодушно удивился лесоруб. Попробует вцепиться, так враз отобью желание. С зубами вместе.
И не лень топором махать? скривила пухлые губы Элора. Ведь можно просто мимо пройти.
Судияр взгромоздился на просевший, гнилой пенёк и осуждающе глянул на женщину-волчицу.
Вцепится она или нет, ещё поди знай. А вот если мимо пройти, так помрёт обязательно. Ну, и кто я буду после этого?
Дурак, я же сказала, напомнила Элора. Впрочем, как и до этого.
Судияр сдержанно хмыкнул. Дурак, значит С преувеличенным вниманием оглядел Элорину, ладную фигурку, в отдельных местах намеренно взгляд задержал. Проговорил с лёгким укором.
Ты ведь не животное уже, а баба почти человек. Не дело человечьей бабе голой обочь дороги валяться, пусть она и волчица наполовину.
Не обращая внимания на потемневшее лицо волколакши вытащил из сумы запасную рубаху, расправил, встряхнул и заботливо укрыл лежащую женщину. Судияровой рубахи аккурат хватило прикрыть Элору от горла до колен.
Ну вот, проговорил со значением. А то прям стыдоба!
Что-то ты не спешил меня рубахой прикрыть, язвительно прошипела Элора. Тоже мне, стыдоба у него!
Стыдоба у тебя, а мне рану надо было обработать, взялся за обстоятельное разъяснение Судияр. Мазью намазать.
Мазь твоя уже высохла давно! гневно бросила Элора.
Вот и славно. Значит рубаха не запачкается. А то ведь ты стирать-то вряд ли согласишься.
Где это ты видел волчицу за стиркой? хохотнула волколакша, не удержалась.
Не видел, спокойно подтвердил Судияр. Но и волчицу в рубахе тоже встречать не доводилось.
Помолчали.
Судияр зачем-то потёр нос, на Элору смущённо глянул и застенчиво улыбнулся.
А вообще ты красивая. У нас в селении девки не такие, другие.
Чем же другие? хмыкнула Элора. Грудь у них не в том месте?
Скажешь тоже, смутился Судияр. Скорее уж у тебя не в том Ну, когда ты волчица. Просто волос у тебя вон какой жгучий, чернее ночи. А у нас, у всего рода, что у парней, что у девок, волос и не чёрный, и не белый. Посерединке.
Серый, что ли? насмешливо уточнила Элора.
Можно и так сказать, пожал могучими плечами Судияр. Но, полагаю, для такого цвета своё название есть. Только я его не знаю.
Элора улыбнулась и глянула на лесоруба чуток благосклоннее.
Только это отличие?
Глаза ещё жгучие
Всё, всё, остановись, отмахнулась волколакша. Пока ещё чего-нибудь жгучего не разглядел.
Так я разглядел уже, расквасил лицо в простодушной улыбке Судияр.
Так я заметила. Вот и волнуюсь.
Не волнуйся, успокоил женщину Судияр. Ничего страшного с тобой не случится. У меня с женщинами как-то не больно удачно складывается. Да и вообще, жизнь что-то не наладится никак.
Ничего удивительного, уже без насмешки, вполне серьёзно сказала Элора. Как жизнь может наладиться, коли ты лихо на загривке таскаешь?
Что ты такое говоришь? всполошился Судияр и с опаской облапил крепкую шею широкой ладонью. Никого у меня там нет.
Вы, люди, лиха не чуете, а мне её хорошо видно.
Её? опешил лесоруб. Лихо баба, что ли? Я всегда думал, что лихо оно.
Конечно оно, хоть и баба, усмехнулась Элора. Костлявая, одноглазая, зыркает так, что даже меня оторопь берёт. Может и к лучшему, что ты её не видишь.
Судияр потёр шею и внимательно оглядел широкую, мозолистую ладонь. Что там увидеть хотел поди знай. Протянул руку Элоре, точно предлагал и ей поглядеть.
Так что же мне теперь, вообще счастья в жизни не видать?
Конечно, подтвердила та. Для того лихо на тебе и сидит, чтобы всё хорошее в жизни для себя перехватывать. А что ухватить не сможет отгонит, чтобы и тебе не досталось.
А я-то думаю огорчённо протянул Судияр и с размаху шлёпнул себя ладонью по шее. Зазвенело знатно.
Ей наплевать, сочувствующе сказала Элора. Этак её не сшибёшь.
А как? точно ужаленный подскочил Судияр. Подскажи!
Её подарить нужно, вместе с какой-нибудь безделицей. Не первому встречному, конечно, жалко его, первого-то. А вот второму уже можно, чтобы не шарахался без дела, добрым людям на дороге не мешался.
Судияр огорчённо вздохнул, задумался и вдруг звонко хлопнул ладонью о ладонь так громко, что в ближайших кустах вновь кто-то невидимый заворочался и рассерженно грюкнул.
А у меня-то эта зараза откуда взялась? вопросил громогласно. Это ж, выходит, и мне кто-то
Вот именно, подтвердила Элора. Вспоминай, кто тебе чего дарил?
Не твоё дело, внезапно насупился Судияр, плюхнулся на пенёк и надолго замолчал. Не про всякие подарки рассказывать можно. И не про всякие нужно.
* * *
Судияр проснулся с рассветом, ленивое солнце только-только надумало на небосвод карабкаться и оттого серый, утренний воздух оставался насквозь пропитан влажным, липким туманом. Оказалось, что лесоруб ночью не просто пристроился спать на собственную накидку, но и бесцеремонно потеснил протестующе пискнувшую Элору. Но, право слово, не на земле же спать доброму человеку? Можно и подвинуть кой-кого. Волколакша, впрочем, быстро успокоилась, и всю ночь что-то большое, тёплое и лохматое, грело Судиярову спину. Он блаженно расквасился, спал так, что даже снов не видал, настолько глубоко в сонное царство провалился.
Сел, зевнул на всю округу челюсти хрустнули. Сам испугался, не сломал ли сдуру? Огляделся. Элора обнаружилась неподалёку, возле маленького, озорного костерка, и тянуло с той стороны изумительным ароматом жареной птицы. Такой, о какой мечталось Судияру намедни: с золотистой, хрустящей корочкой, нежным, сочным мясом и медленно стекающими каплями мутного жира. Мучительно сглотнул и поспешно отправился к костру поближе, пока там без него трапезничать не начали.