Он снова пришел самый первый. Через некоторое время аудитория стала полниться одногруппниками. Вокруг стоял гомон и шум. С Андреем почти никто не разговаривал.
Его группа состояла человек из двенадцати-пятнадцати. Андрей стал чувствовать неприятное осознание, что он становится похожим на белую ворону, и винить в этом ему было некого, кроме себя.
Он сидел, недовольный собой и всем вокруг. Он знал, что сейчас у него не хватит душевных сил вступить с ними в контакт, и хотел только одного завалиться спать там, где его никто не тронет, в каком-то абстрактном царстве Морфея, находящемся за пределами стратосферы, где есть только звезды и бездонный космос.
Он действительно погружался в какую-то апатическую прострацию, пока в класс не вошел преподаватель. Андрей обрадовался его приходу, но тут же, раскрыв тетрадь, вспомнил, что писанина чревата для него неприятными невротическими последствиями. Он был рад, что у него за спиной сидят одногруппники, и их присутствие служило для него стоп-сигналом для того, чтобы не делать всякого рода действия а-ля проставление точек по несколько раз и прочее в том же духе. Он в диком напряге просидел лекцию, пару раз ему хотелось вернуться к предыдущим предложениям и обвести точки пожирнее, но он сдерживал себя, и тогда в его голове словно начинала окапываться мучительная заноза, которая свербила то слева, то справа, требуя совершить эти действия. Но Андрей держался.
На перемене он пошел в пиццерию выпить кофе взбодриться, отвлечься и встряхнуться. Он чувствовал, что теперь ему просто необходимо поговорить с кем-нибудь из одногруппников. Тут, как по мановению волшебной палочки Сириуса Блэка, в пиццерию зашла уже знакомая ему компания.
Андрюха, подскочив к ним, ловко ввинтился в разговор и стал лихо смеяться скабрезным и похабным шуткам, звучащим из уст парней. Они не имели ничего против его компании, наоборот, скорее удивились перемене его настроения. Чувствуя какой-то очень временный, но тем не менее мощный душевный подъем, Андрей воспользовался своим моральным состоянием, успел шапочно со всеми познакомиться, взять у всех телефоны и узнать у Михи некоторые организационные вопросы, связанные с Днем студента. Миха с готовностью ему все объяснил. Андрей умело делал вид, что его утреннего плохого настроения как будто не было, и это сработало. Он был тут же принят ребятами.
Поедая булки с чаем в пиццерии, они все условились поиграть в футбол на площадке позади курсов после занятий, и душа Андрея в очередной раз совершила умопомрачительный кульбит. Он помнил, чем закончился для него последний футбол, тревога все больше и больше стала завладевать его сердцем. Он начал бояться, что на матче его может замучить целый букет навязчивых мыслей и действий, и он раскроет себя перед парнями.
Тем не менее он все же посчитал, что это может стать неплохой профилактикой для всех его навязчивых состояний, и решил проверить себя на стойкость.
Игра началась после последней пары. Андрей носился по песку «коробки», желая изо всех сил развеяться от навязчивостей. Но чем больше он стремился от них оторваться, тем сильнее становился страх перед ними, а значит, и сам Андрей более уязвим. И уже скоро они взяли в осаду его мозг по периметру. Андрюха ощущал себя будто в кольце врагов. Особенно тревожно ему было в наиболее ответственные моменты, когда кто-то пасовал ему прямо перед воротами противника, и Андрей мазал. И когда ребята из его команды дружески пеняли ему, Андрюха излишне волновался.
Он чувствовал, что не должен сбегать с игры, как в прошлый раз, но понял, что его хватит только на один матч, да и то со счетом только до пяти.
Отыграв его, он ощутил, что вся его душа взмокла от метафизического пота, решил больше не насиловать себя, и подумал, что больше всего ему сейчас подойдет лихая велосипедная прогулка.
Андрей распрощался с ребятами, чему они не особенно удивились.
Он доехал до дома, уповая на то, как сейчас будет рассекать по велодорожке в лесопарке неподалеку от своего дома. Он понимал, что бриз свежего ветерка, бьющего ему в лицо, поможет ему лучше отвлечься от навязчивостей, чем пинание мяча.
И не ошибся.
Он несся вперед, навстречу синему небу, потом остановился купить минеральной воды, и она приятной благодатной прохладой разлилась по его чреву.
Андрей почувствовал, что почти близок к счастью. Он доехал до одиноко стоящей на тропинке скамейке и сел, наслаждаясь лучами сентябрьского жаркого послеполуденного солнца.
Он просидел так, наверное, минут сорок, и его мозг пребывал в двух разнонаправленных плоскостях безмятежно дремал и одновременно пытался уловить суть происходящих с ним метаморфоз.
Андрюха отдался на волю интуиции, которая вскоре привела его к осознанию того, что для борьбы со своими навязчивыми состояниями он может прибегнуть к методу релаксации и расслабиться, тогда мозг покажет неврозу, что не боится его, и болезнь должна отступить. Андрей решил, что это хорошая тактика, однако пока он понимал это только на ментальном уровне, теоретически. Он просто видел перспективу подобной тактики действий. Но на уровне эмоций он обнаружил, что реально не совсем готов принять релаксацию в качестве орудия борьбы. Он помнил, что впервые за долгие годы эти мысли вновь вернулись к нему, когда он как раз находился на самом пике покоя и безмятежности и беззаботно гонял мяч с парнями, и не видел в жизни особых хлопот. Его мозг словно бы почувствовал это и решил подкинуть ему в качестве лишнего испытания старую нерешенную проблему, которая, как наивно полагал Андрюха, навсегда ушла из его жизни где-то на исходе начальной школы. Но он понял, что жестоко ошибся.
Он осознал, что если в ближайшее время не разработает эффективной методики борьбы, то это чревато для его психического здоровья и вообще его жизни пренеприятнейшими последствиями. Однако осознание этого далеко не самого радостного факта не омрачило его настроения, не заставило его сердце пуститься в паническую припрыжку.
Он смотрел на закатывающееся за стволы леса солнце и ощущал, как его существо наливается необходимым запалом энергии для борьбы со старым, но по-прежнему неизведанным и опасным противником. Но на этот день Андрюха решил, что лучшей тактикой станет все же релаксация. А дальше видно будет.
Когда он принял это решение, он поднялся, схватил свой велосипед и под саундтрек рева вечерних машин покатил домой. Он ехал и наслаждался покоем, поселившимся в его сердце с безвозвратной решимостью.
Дома уже была мама, которая выразила восторг по поводу того, что Андрюха в последнее время стал так часто кататься. Андрей впервые за долгое время осмелился посмотреть ей в глаза. Она смотрела на него немного с жалостью, словно не понимая, что происходит с ее сыном все последние дни, и радовалась тому, что он остается в пределах адекватности и не погружается в мрачную и напряженную депрессию.
Как ни странно, впервые за несколько дней рядом с мамой у него не возникло ни одной хульной мысли, и он в подробностях, обстоятельно рассказал ей о курсах, о ребятах, о том, как продвигается его общение с ними.
Потом он читал свои любимые книги, которые всегда служили ему источником утешения, вдохновения и счастья. Близилось время царства Морфея, и Андрей рад был динамично погрузиться в спокойный, лишенный нервных вздрагиваний и манипуляций сон.
Глава 6
Он так безмятежно спал, что не хотел выбираться из этой альтернативной реальности, когда сквозь его подернутое мраморной пеленой сознание стали прорываться трели будильника. Пришлось вернуться в действительность.
Она снова ударила ему в лицо видом плохо побеленного потолка. Андрей протер глаза, провел руками по лицу и медленно сел на кровати. В его душе снова абсолютно неконтролируемо стали подниматься привычные панические настроения и иррациональная тревога, которая волнами завладевала его сердцем и разумом. Он, пытаясь проконтролировать ситуацию, стал вспоминать мысленные события, произошедшие вчера в его сознании, и осознал, что сейчас его путь релаксация.
В эту минуту, когда он так хотел повторить вчерашний духовный опыт, он понял, что это должно идти естественно, а не специально, и наигранным путем у него ничего не выйдет. Тем не менее он все-таки попробовал.
В абсолютной расслабленности он смог провести утренний туалет, но стоило ему покинуть пределы дома, как удерживать чашу спокойствия в своей душе ему стало практически не под силу. Улица своими внешними раздражителями словно специально пыталась сбить его с этого пути, и Андрюха сделал новое открытие, осознав, что посреди людей, находясь в толпе в состоянии своей болезни, ему гораздо проще бороться с этой напастью посредством внутреннего духовного и внешнего мышечного напряжения и тонуса.
Он вышел из дома абсолютно спокойным, а пришел к остановке уже совершенно другим, в своем привычном амплуа в течение всех последних дней в виде контролируемой неадекватности. Напряг в мышцах проник во все его поры, заставив его лицо застыть в несколько неестественной напряженной маске, которая была почти неподвижной.
Андрюха мечтал бы о постоянной релаксации, он был бы рад навсегда скинуть эту напряженно-брутальную маску. Но это его крест, который был спрятан где-то на задворках его души, а теперь он был вынужден подхватить его, как знамя защитной реакции. Схватившись за поручень в автобусе, он крепко сжал его в кулак, так, что костяшки пальцев своей белизной стали сверкать в оконном отражении.
С другой стороны, эта напряженность, состояние, прямо противоположное релаксации, тоже нравилась ему, так как избавляла от внутреннего страха.
Автобус, словно в тон его напряженного сердечного ритма, катил свои колеса все быстрее под вдруг заморосившим осенним грибным дождиком. Андрей довольно быстро докатился до своих курсов и ступил на землю в боевом расположении духа.
Это придавало ему не слишком дружелюбный настрой и вид, но сейчас ему было на это плевать. Он решил, что будет действовать и вести себя исходя из внутренних предпочтений в борьбе с неврозом. Однако, зайдя в здание курсов, он понял, что ему необходимо еще более сильнее морально собраться, поэтому перед тем, как отправиться на первое занятие, он решил зайти в туалет.
После формального справления нужды он сполоснул руки, потом посмотрел на себя в зеркало. Он несколько секунд динамичными движениями зрачков наблюдал за собой в отражении, но как только решил покинуть это помещение, понял, что в его душе чего-то не хватает, нет ощущения целостности, словно в его эмоциональном состоянии что-то раздробилось.
Кураж, который был его спутником во время поездки, куда-то испарился буквально за считанные секунды. Андрей ощутил неприятную растерянность, словно какой-то изворотливый коричневый дьявол вырвал из его груди моральные силы. Он бездумно посмотрел в зеркало. Сердце стало падать куда-то в пятки. Он оперся на раковину, склонил голову и попытался наладить дыхание.
«Если я не выйду из этого туалета, как надо, мне будет весь день не по себе и хотеться вернуться сюда, это я знаю точно». Андрей решил сосчитать до пяти и потом на драйве покинуть туалет, но из этой затеи ничего не вышло, снова не нашлось душевных сил на то, чтобы энергично выйти и направиться на занятие. «Я слишком много готовлюсь, надо просто выйти и все». Однако внутренний барьер встал непреодолимой Берлинской стеной, и Андрей чуял, что дикий животный страх не позволит выйти ему из этого места на режиме полного и тотального расслабления, и волны панического волнения стали цунамиобразно подниматься в его душе. Он словно попал в психоневротический капкан, который сам себе расставил. «Плохой из меня стратег», пронеслось в голове. Он лихорадочно искал способ покинуть туалет так, чтобы его не затерроризировало навязчивое желание сюда вернуться. Хотелось плюнуть на все и отправиться на лекцию, которая уже началась, но инстинкт подсказывал ему, что в условиях его невроза это не очень грамотная затея. «Фак, я не вижу приемлемого выхода».
И вдруг вся проблема была решена одним махом в туалет зашел какой-то преподаватель. Он мельком посмотрел в сторону Андрея, и тот, чтобы не выглядеть странно, тут же сделал вид, что прихорашивается перед зеркалом. Преподаватель заперся в кабинке, и Андрея осенило, что это его мгновенный шанс беспроблемно покинуть туалет. Он снова глянул на свое отражение и потом, вдохнув, резко развернулся и вышел в коридор. Оценил свое психологическое состояние все спокойно, нет и намека на возвращение в туалет, чтобы выйти из него в состоянии куража, который был у него в автобусе.
Идя к аудитории этот путь занял у него меньше минуты Андрей ощутил, как этот кураж сам по себе воскрес на задворках его сердца, словно он находился без сознания, а теперь пришел в себя, и наполнил его существо необходимой энергией жизненных сил буквально за несколько секунд до входа в аудиторию.
Она была полна и представляла собой типичный школьный класс. Десятки пар глаз уставились на Андрюху, доселе незнакомый преподаватель записал его имя и фамилию.
Андрей сел на парту в конце класса и поймал на себе взгляд старосты чего опаздываешь? Кровь прилила ему к лицу.
Он чувствовал себя неплохо, хотя все же ему было не по себе от того, что он только что вытворял в туалете. Ближе к концу занятия он стал задумываться о том, что у него появилась новая проблема выход из помещений и, если он в ближайшем времени не разработает путь ее решения, ему может прийтись совсем туго. Когда пара подошла к концу, Андрей живо собрал манатки и на драйве покинул аудиторию. Он направился в пиццерию, которая уже стала служить ему в качестве успокоительного и отвлекающего фактора. Заказал себе кофе и отошел к окну, где стоял, любуясь видом и попивая напиток. В голову снова начала лезть какая-то сраная херня про убийство мамы. Андрюха задумчиво размешал палочкой сахар в кофе, потом стал неспешно его допивать. Оно приятной лавинообразной массой разливалось по его внутренностям.
Вдруг в пиццерии показался Миха. Он выразил озабоченность, все ли в порядке с ним, в точности как его мать, на что Андрей ответил, что все ок. Он отвернулся и, допив свой кофе, выбросил стакан в мусорку и потопал на новую пару.
Сел, как обычно, в самом конце класса, как вдруг почувствовал, что ему захотелось в туалет. Он решил дотерпеть до того, как лекция начнется, чтобы перестраховаться и чтобы у него был повод не задерживаться в туалете, если с ним случится какой-то эксцесс, перманентно ожидающий своей минуты в его головном мозге.
Через полчаса после начала пары Андрей отпросился в туалет. Тот факт, что он должен быстро вернуться в аудиторию, останавливал его от совершения ритуальных действий. Он действительно умудрился обойтись без них, но когда шел обратно к классу, чувствовал, что ему резко стало не по себе из-за того, что он не постоял возле зеркала чуть подольше и не стал приводить свое моральное состояние в более цельный порядок.
Он уселся за парту и поймал на себе взгляды пары человек, сделал вид, что не заметил, и как ни в чем не бывало продолжал писать. Потом оказалось, что во время отсутствия он упустил какую-то очень важную информацию, но подойти к ребятам на перемене и спросить ее у них не решился, потому что чувствовал, как в коллективе постепенно растет глухая неприязнь к нему, их странноватому сокурснику. Андрей решил, что прочтет все в учебнике, и успокоился, хоть и с трудом, так как его ответственная натура подсказывала ему, что он совершил серьезную ошибку и в очередной раз повелся на поводу у болезни, отправившись в туалет во время занятия, а не перед ним, как делают в таких случаях люди. Нет же, он смалодушничал и как дурак сидел, специально дожидаясь начала занятия, потому что боялся какого-то невероятно бредового маразма, засевшего в его голове.