Тем летом Егор Анохин решили бросить учебу и ушел служить в армию. Я потерял место охранника и устроился на работу в забегаловку на соседней улице, где целый день с восьми до восьми мыл посуду в маленькой кухне, где на стенах между кафельными плитками росла серая плесень, а я когда возвращался домой, долго не мог откашляться и чувствовал едкий запах хлора.
Именно тогда, не без участия Александра Свиренко, с которым после отъезда Анохина я проводил почти все свободное время, я решился исполнить то, о чем грезил уже много лет увидеть жизнь во всех ее проявлениях и узнать наконец-то, о чем Гофт так и не смог рассказать.
Это случилось одним дождливым июльским вечером, когда я и Свиренко решили зайти в кофейню, чтобы немного обсохнуть. Мы о чем-то оживленно спорили. Если честно, сути этого спора я уже и не помню. А потом Свиренко вдруг переключился:
Знаешь, что нам стоит сделать как можно быстрее? Накопить денег и съездить на море. Уже два года не ездил.
Да, наверное, было бы неплохо, равнодушно ответил я.
Неплохо? И это все? Свиренко недовольно покачал головой. Как можно быть таким равнодушным к морю? Это ведь сущее удовольствие растянуться ночью на гальке, выпить вина, а потом раздеться догола и прыгнуть в теплую воду. Неплохо Неплохо выпить прохладного пива, а дикий пляж на берегу моря это он прервался на полуслове. Ты вообще понимаешь, о чем я говорю?
Не знаю. Я никогда не был на море, признался я стыдливо. Мои новые друзья были из более обеспеченных семей, чем мы с Анохиным, и порой они забывали о том, что для кого-то их повседневность это несбыточная мечта.
Ты вообще где-нибудь бывал? спросил он как будто бы даже с презрением.
Только здесь.
Это никуда не годится. Пора бы уже тебе посмотреть, как устроен этот мир.
Свиренко замолчал, а я сидел, стыдясь своей ограниченности.
После нашего разговора я каждый месяц откладывал половину зарплаты в коробку из-под печенья, чтобы купить котелки, походный рюкзак и однажды отправиться в путь, в никуда. По выходным я ездил со Свиренко по городским барахолкам, чтобы прикупить очередную вещичку, которая могла пригодиться в дороге. Я бы многое отдал, чтобы еще раз пережить с ним эти деньки, когда мы скитались вместе по улицам от одних странных ребят к другим, а он поил меня горячим зеленым чаем и говорил:
Знаешь, что сказал Тандзан своим ученикам? тогда он увлекался дзен-буддизмом и все время твердил мне о нем.
Понятия не имею. Ты лучше скажи, чем он зарабатывал на жизнь, я не особенно разделял его религиозные увлечения, ведь вырос в рабочей среде, в которой поп был персонажем довольно оскорбительных анекдотов, а религиозные обряды соблюдались скорее по привычке.
Как и все монахи, просил подаяния, ответил Свиренко осторожно.
Тогда мне нет дела до того, что сказал попрошайка, и я ехидно засмеялся.
Свиренко не злился. Он знал, что я не хотел его обидеть и с уважением относился к его увлечению буддистскими практиками, просто никогда не упускал возможности поддеть друга. Остальных приятелей я видел все реже. Не было времени просиживать в барах, да и в карманах всегда было пусто. Я встречался с ними в выходные, чтобы хорошенько напиться и немного расслабиться, а заодно узнать, что происходит в городе.
Когда я скопил достаточно денег на поездку, уже наступила зима. Чтобы собрать необходимую сумму, пришлось сэкономить на теплой одежде, и я носился повсюду в старой клетчатой куртке и истрепанных джинсах, а ночами, тщетно пытаясь согреться, смотрел на рюкзак, бесполезно стоящий в углу.
Время шло, а я, утомленный пустым ожиданием, все так же работал. Вечерами ехал к Свиренко, который жил тогда с прелестной девушкой Анастасией Кат. С Настей я познакомился той же зимой. Рассказал как-то Свиренко о девчонке с зелеными волосами, которую увидел возле университета. Тем же вечером выяснилось, что мой друг знал ее еще со времен учебы в вечерней школе. Он обещал меня с ней познакомить. Но вскоре я получил сотрясение в драке и три недели провел в отделении травматологии, а когда вернулся домой, они уже были вместе.
Чудесные люди, каких и десятка не встретишь за всю жизнь. Хотя сейчас я понимаю, что это была лишь иллюзия, в правдивости которой я пытался убедить сам себя. Я провел немало ночей, сидя в их уютной гостиной, и так привязался к этим двоим, что подумывал уже забыть о своей затее и просто остаться с ними. Прятаться холодными вечерами с бутылкой вина, слушая записи Хендрикса, которого безумно любил Свиренко, или зачитывая друг другу свои первые попытки написать что-нибудь стоящее. Кат обычно сидела возле нас и просто слушала, не произнося ни слова. Она вообще была девушкой скромной и немногословной. Настя нравилась мне не только как друг. В ее остром личике было нечто, что заставляло мой взгляд снова и снова искать его. А чуть неряшливые движения завораживали своей простотой и умиляли детской непосредственностью. Но стоило ей скинуть мешковатый свитер, который являлся основой ее гардероба, и джинсы, скрывающие изгибы бедер, как тут же передо мной открывалась на редкость красивая и желанная женщина. Кат никогда не умела оценить себя по достоинству. Тогда она только развелась со своим первым мужем, устав от его запоев и пренебрежения к ней, и пребывала в том упадническом настроении, которое охватывает женщин после разрыва с мужчиной. Она ощущала себя отвратительным существом, не способным привлечь внимание и вызвать восхищение, совершенно не замечая при этом, как парни провожают ее взглядами.
Когда наступил февраль, мне пришлось ненадолго прервать общение со Свиренко и Кат. Мои чувства к этой девушке все больше выходили за рамки дружбы, а поскольку Настя была с Александром, я не мог позволить чувствам развиваться. Я решил просто пропасть ненадолго и немного проветрить мозги. Познакомиться с какой-нибудь милой девушкой, а потом, выбросив романтическую чушь из головы, снова вернуться к ним.
Тогда я и познакомился с Оксаной. Она работала в баре на углу моей улицы. Среднего роста, с широким носом с небольшой горбинкой и кудрями до самых плеч. Я взглянул на нее и сразу понял это как раз то, что мне сейчас нужно. Каждый вечер я шел к ней в бар и часами сидел за стойки. Оксана стояла, горделиво приподняв подбородок, не отрывая от меня тускло-серых глаз, а я все не решался с ней заговорить. Я считал себя совершенно невзрачным, хотя мне не раз говорили, что отчасти я грубо, по-мужски привлекателен. Но, если честно, я до сих пор в это не верю. Когда я все же заговорил с ней, то сделал это слишком деликатно. Поэтому отношения между нами завязались исключительно приятельские.
Так и шло, пока однажды я все же не набрался смелости и не предложил ей выпить после работы. Оксана согласилась, и все было просто волшебно. Пустел четвёртый или пятый бокал, мы говорили обо всём на свете: о жизни, книгах и вроде бы даже о трехпалых ленивцах обычный треп, когда не знаешь, чем забить тишину. Сидели уже почти вплотную и искали повод прикоснуться друг к другу. Похлопывания, рукопожатия, скользящие, как бы случайные касания руками, но в них было столько нежности, что всё вокруг меркло, и мир, погрязший в темноте зимней ночи, больше меня не заботил. Через час мы уже ехали к ней, в тишине, усевшись вдвоём на заднем сиденье такси, разглядывая пустые улицы. Дома Оксана откупорила бутылку ликера и посмотрела на меня, словно пытаясь сохранить рассудок.
Не могу поверить, что связалась с тобой, прошептала она.
Мне, наверное, уже пора, было очень неуютно. Даже алкоголь не придавал мне уверенности в себе. Даже сейчас, будучи взрослым, меня немного трясет от мысли, что нужно знакомиться с девушкой. Слава Богу, я давно женат и могу больше не волноваться об этом.
Зачем? Оставайся у меня до завтра, и той ночью я остался с ней.
Глава 4
Следующие две недели я провел с Оксаной. С утра мчался на работу, вечером возвращался к ней. Ночами мы заливались вином и любили друг друга. И так день за днем пускались в марафон похмельного утра, рабочего дня и бессонной ночи, и лишь пили кофе по десять чашек в день, чтобы дать себе силы для нового старта.
Я говорил ей:
Поехали со мной.
Куда?
Никуда. Просто поехали. Сойдет снег, и умчимся.
Зачем тебе куда-то ехать? Оставайся лучше со мной.
И я каждый раз оставался. И все повторялось по кругу кофе, алкоголь, Оксана. Но однажды утром, стоя в ванной, я взглянул на себя в зеркале и вдруг испугался. Смотрел на свое отражение и видел оплывшего, со впалыми щеками пьянчугу, которому срочно нужно было проспаться и как минимум пару дней отдохнуть. И без того плачевное мое состояние отягощала навязчивая мысль, что я предал свои чувства к Насте Кат и обманывал надежды Оксаны. Усевшись на пол, я твердил сам себе: «Пора бы притормозить, приятель». Но, встрепенувшись, принял холодный душ, выпил две чашки крепкого кофе и стал собираться на работу. И только подойдя к двери, я вдруг ясно осознал, что загнал себя до предела. Я вернулся в кровать, потому что непременно свихнулся бы, если бы прожил так еще один день.
Оксана приехала поздно вечером, когда я еще спал, и принесла бутылку портвейна. Мы слушали записи Хаулин Фулфа, и через час я снова был пьян. Млел рядом с ней, а потом долго еще лежал в темноте, молча погружаясь в сон, безмятежный и тихий, сквозь который чувствовал, как она прижималась ко мне. Потом снова утро, тошнота, омерзительное чувство упадка Дни стали похожи один на другой, и я перестал видеть грань между ними. И вот, проснувшись однажды, я понял, что это конец. В тот же день я позвонил старому приятелю Кириллу Проскурову, с которым мы жили когда-то на одной улице.
После школы Кирилл покинул дом и жил теперь недалеко от Краснодара в городке со странным названием Горячий Ключ. Кирилл часто приглашал меня погостить и даже обещал подыскать работу. Именно с этого города я решил начать свой заезд. Задержаться в Ключе на пару недель, подзаработать денег. Потом по М-4 доехать до Новороссийска, заночевать, а дальше по М-25 до Джанкоя. Оттуда по М-2 до самого Харькова, проведать пару приятелей и по ней же вернуться домой. Тогда не было проблем с пересечением российско-украинской границы. Я мог проехать по внутреннему паспорту и не регистрироваться по месту, если не пробуду там более двадцати недель.
Когда Кирилл услышал мой голос, он тут же заявил: «Не беспокойся ни о чем. Достань билет и приезжай. Тут уж я о тебе позабочусь». Вечером я получил расчет, забрал из дома рюкзак и поехал попрощаться со Свиренко и Кат. Заночевал я у них, а утром отправился на вокзал, ничего не сказав Оксане. Я понимал, что поступаю неправильно, и мне было чертовски паршиво, ведь, Бог свидетель, эта девчонка мне действительно нравилась. Но, честное слово, если бы я провел с ней еще один день, она загнала бы меня в могилу.
Часть 3
Глава 1
Первую ночь в дороге я спал или просто смотрел в окно. За стеклом поезда тянулись лишь заснеженные поля и деревушки вдалеке. О присутствии людей там напоминали только полоски дыма, валившего из печных труб.
В вагоне было холодно. Пассажиры сидели, уткнувшись в окна. Каждый думал о чем-то своем. Тишину разбавляли только ложечки, побрякивающие в стаканах. Я прижался лбом к стеклу и попытался в ослепляющей белизне зацепиться за что-нибудь взглядом. Но вдоль железнодорожного полотна мелькали только бетонные столбы.
Вскоре поезд прибыл на станцию в крошечном поселке. Я купил кусок сыра и хлеб и, заварив себе крепкий чай, ждал отправления. Когда состав тронулся, я в последний раз выглянул в окно. Все тот же холод. Все та же белизна. Я задвинул шторки и тут же уснул.
Проснулся я на рассвете. Спрыгнул с полки и оказался лицом к лицу с незнакомым мужчиной в красной бейсболке.
Первый раз на юге? спросил незнакомец.
Да, ответил я, силясь понять, как мог не заметить появление второго пассажира в моем купе.
Ты с севера?
Я кивнул. Его вопросы казались мне странными. Я не мог понять, что происходит.
Вдруг на полях за окном я заметил проталины. Черные полоски разрезали ландшафт от самого горизонта до насыпи железной дороги. В небе кружили птицы. Весна приближалась стремительнее, чем я ожидал.
Мой сосед улыбнулся:
Погоди, когда приедем на юг, глазам своим не поверишь.
Мать его! воскликнул я. Позавчера я стыл на морозе!
Мужчина засмеялся.
Следующие несколько часов я беседовал со своим попутчиком и не переставал удивляться тому, как быстро менялась природа. Мужчина в бейсболке был виноделом и жил в деревне у подножья Кавказских гор. К сорока годам он успел обзавестись четырьмя дочерьми, прекрасным домом и огромными виноградниками. Каждые полгода Александр так звали моего попутчика пересекал весь юг и центральную полосу, чтобы найти новые точки сбыта, и, судя по тому, как он сорил деньгами в дороге, ему это удавалось. Александр был живым и очень простым, порой даже вульгарным. Тело его было загорелое и поджарое, глаза черные, как два уголька. Сидел он раскрепощенно и много жестикулировал.
Уже поздно вечером, когда мы миновали Ростов-на-Дону, состав прибыл в поселок неподалеку от Батайска. Александр выглянул в окно и оживленно заговорил:
Я знаю это место! Недалеко от станции живет один парень. Он продает отличный гашиш, попутчик достал из кармана деньги и протянул их мне. Как выйдешь, сразу увидишь дом с красной металлической крышей. Постучи и спроси Рустама.
Мне эта затея не понравилась. Я не хотел покидать вагон, да и гашиш никогда не курил. Я хотел было уже отказаться, но потом вдруг решил, что должен принять все, что предложит мне эта поездка, поэтому взял деньги и устремился к выходу.
Подожди, мужчина кивнул на мой рюкзак. Никогда не оставляй вещи в поезде.
Почему?
По кочану! Просто не делай этого, ответил он грубо.
Я взвалил рюкзак на спину и вышел из вагона. Юг утопал в весне. Было не так уж и тепло, но в воздухе уже разливался сладковатый запах распускающихся бутонов. Где-то вдалеке завывали собаки, и их лай звенел до самого неба, где не было ни единого облака, только мириады бусинок звезд. Я проскользнул по улице и наткнулся на нужный мне дом. По периметру он был обнесен высоким стальным забором. Я долго искал звонок, но, так и не обнаружив его, бесцеремонно постучал ногой в калитку. Послышался лай и женский голос. Говорила женщина не по-русски. Калитка открылась, и я увидел смуглую старуху с рядком золотых зубов.
Извините за беспокойство, могу я увидеть Рустама?
Нет его.
Старуха захлопнула калитку. Я еще немного поразглядывал забор и пошел обратно с пустыми руками. Вдруг на станции послышался гудок, затем второй, и по рельсам застучали колеса. Я побежал со всех ног, но рюкзак был слишком тяжелым. Когда я выбежал на платформу, то застал лишь удаляющийся хвост состава.
Дела мои были скверными, но, к счастью, я смог быстро взять себя в руки. Ехать оставалось недолго. Я не потерял свои вещи и даже обзавелся лишними деньгами. Единственная моя проблема заключалась в том, что я толком не знал, где нахожусь, а время близилось к полуночи.
Глава 2
Сонный диспетчер на станции сказал мне, что первый автобус до Горячего Ключа отходит только в десять утра. Я немного прошелся по спящему поселку, потом купил карту автомобильных дорог на заправке и решил попытать счастье на М-4.
Чтобы не терять время зря, я пошел по обочине. С автострады меня так никто и не подобрал. Некоторые водители снижали скорость, приглядывались ко мне и мчались дальше. Я пошел вперед в надежде найти еще одну заправку и, пройдя километров шесть, наткнулся только на придорожную забегаловку, хозяин которой заверил меня: «До утра бесполезно, даже не пытайся. Ночью едут только приезжие. Они ни за что не подберут». Поужинав, я остался дремать у него за столиком.