Второй посетитель был стройным юношей того же возраста, но на пару сантиметров выше, что женской частью коллектива всё равно считалось достаточным для сохранения равноправия в дуэте. Чёрные волосы с несколькими седыми прядями торчали в разные стороны; тонкий небольшой нос, зелёные глаза и никакой бороды, так как хозяин лица считал, что волос на голове ему вполне достаточно. На нём прекрасно сидели синие джинсы, темно-золотая толстовка с капюшоном и чёрная кожаная куртка, что явно вызвало зависть у их работодателя. А чёрные ботинки «бродяга генри» старались удержать хозяина в вертикальном положении, потому что он хоть и выиграл алкогольный спор на скорость, но явно не рассчитывал, что придётся после этого работать. За спиной у него также висела лютня, но заметно проще, чем у его спутницы. А вот набор писца на правом боку внушал уважение своей золотой тесьмой по чёрному футляру. Он вызвал у герцога более пристальный интерес с заметным алчным огоньком в глазах, так что Сухой, ведомый инстинктом сохранения имущества, медленно задвинул его за спину от хищного взгляда герцога. Они оба поклонились Донатану Трефу в знак уважения к его вниманию. Он благосклонно подозвал их к себе.
Что ж, приступайте, устало произнёс герцог.
Остальным лучше выйти, ещё заденем, голос Красной был одновременно густым и звонким, что подчёркивало легкость её натуры.
Арнольд с телохранителями вышел из покоев. Сухой подошёл к герцогу, пытаясь дышать куда-то в сторону.
Вы из преображённых? спросил герцог Треф.
Э-э-э, нет, ответила Красная. Если не считать бормотуху Стаса Подольского простите, Ваша Светлость.
Откуда же вы тогда знаете, что делать со всем этим, если не были в моём положении? засомневался в их компетенции герцог.
Сами в шоке, но Вам же нужен результат, а не его и и-и-ки-и-к источник, Сухой ударил себе в грудь несколько раз, чтобы икота не нарушала и без того сложный разговор.
А имена вам родители дали? герцог Треф даже улыбнулся своему вопросу.
Встречаем реальность во всеоружии! ответила Красная.
Герцог снова слегка улыбнулся, но всё равно получился оскал хищного зверя. Он заметил, что трубадуры, будучи не преображёнными, не боятся контактировать с изменёнными предметами: носят их, используют, даже, можно сказать, не расстаются с ними ни на секунду. Значит, у них получается оставаться прежними в новом мире, и они смогут и ему передать эту способность. Надежда в его сердце, подобно заваленному тухлыми тряпками угольку, хотя бы не погасла окончательно.
Да, вы правы, мне нужен результат, со значением, медленно произнёс герцог.
Трубадурам не нужно было постоянно напоминать об этом. Семён и Фёдор уже достали их, и в трактире, и по дороге в замок, всякого рода угрозами и «мхатовскими паузами». Они не были дураками и знали, что взаимоотношения с сильными мира сего и их последствия это то, что роднит новый и старый миры больше, чем солнце, каждый день встающее на востоке и садившееся на западе. Друзья переглянулись, и Сухой ещё больше приблизился к герцогу, так чтобы их разговор не смог разобрать даже чуткий слух Арнольда.
Ваша Светлость, Вы же понимаете, что изменения есть отражение того, какой вы внутри, на самом деле? почти шёпотом произнес Сухой.
Он понимал, насколько они сейчас рискуют, потому что такое напоминание подобно тому, если покрутить пальцем в язвах прокажённого, не потерявшего болевую чувствительность.
Да, герцог стал дышать громче и чаще. Но я знаю подонков гораздо хуже меня, и они до сих пор наслаждаются жизнью: кто в измененном состоянии, а кто ещё в прежнем виде. Почему «преображение масс» изуродовало меня, а не их?
Поймите правильно, тут дело не в том, плохой Вы или хороший это не важно, важно, кем вы себя сделали Сухой указал пальцем куда-то в область груди герцога, так как точнее определить в искривлённой фигуре, где сейчас его сердце, было невозможно.
Сухой и Красная почувствовали опасность, которая наполнила покои подобно разряженному озону перед грозой.
Все считают меня чудовищем, во всех смыслах! с горечью произнёс Донатан Треф. Я чувствую это в их взглядах, в их мыслях, в их ощущениях. И даже их заверения в любви и преданности отвратное лицемерие!
Скажу честно, по ощущениям Вы нормальный мужик, пошла ва-банк Красная.
Но герцог уже слишком сильно погрузился в себя. Сухой посмотрел на неё, давая понять, что это нехорошо.
Я же старался помогать другим, он начал медленно стучать по стулу рукой. Да, я жил и для себя. А для кого мне ещё было жить? Да, приходилось жёстко решать деловые вопросы, но все в нашей среде знают, чем рискуют. Таковы правила игры Но я никогда не забывал про детей и сирот Ну, подумаешь, убил пару конкурентов Жалко, конечно, было вдову Но я же её потом утешил Хотя жену свою люблю Но вот любила ли она меня?
Такая откровенность недвусмысленно давала понять, что если у друзей не получится помочь герцогу, то все эти признания унесут в могилу. Друзья немного отошли от хозяина замка, делая вид, что готовятся, хотя и понятия не имели, что нужно делать. Никакого чёткого обряда они ещё не придумали, да и не собирались. Со вселенной сейчас заигрывать себе дороже. Но для герцога, как и для любого человека, было важно, чтобы с ними совершали что-то многозначительное, и чем непонятнее и пафоснее будет происходящее, тем спокойнее, потому что в этом случае человек начинает ощущать себя частью чего-то более возвышенного и великого, чем он сам.
Как его скрутило, подытожила исповедь герцога Красная, закинув косу за спину. Неудивительно, что даже горб вылез.
Да пофиг. А вот то, что он на этом зациклился, всё осложняет, Сухой даже протрезвел от открывающейся перспективы пойти на корм ракам в Москва-реке. Со старыми всегда так. Вот с молодыми гораздо легче.
А с молодыми девицами тебе ещё и приятнее, да? припомнила Красная что-то своему другу.
У него есть только один путь, тихо произнёс Сухой. Когда у нас ничего не выйдет, принять реальность и простить нас, отпустив на все четыре стороны.
Это ты сейчас придумал? Он же думает, что мы А мы Красная не была довольна таким решением.
Да-да, они думают, что мы знаем, что делаем, а мы такие же, как и он, жертвы обстоятельств, грустно заметил Сухой.
Не надо было связываться с ними. Вот поможешь одному-другому, и потом уже на тебе все готовы ездить, недовольно произнесла она.
Когда ты спускала вознаграждение, я слышал другое: «Мы поймали удачу за хвост!» описал недавние настроения Сухой. Но в одном ты права: если мы выберемся отсюда живыми, нужно валить из города, по крайней мере, на некоторое время.
Герцог продолжал антиномично описывать своё место в мироздании. Казалось, что от этого его скрючивает ещё больше.
Заряжай песню это зафиксирует его, сказал Сухой.
Откуда я знаю, что ему нужно для добрых и положительных эмоций, засомневалась Красная. Человек он повидавший жизнь, вкусы у него могут быть сложные. Как же всё-таки с молодыми проще у тех вкусы странные, но простые, как пять копеек.
Женскую интуицию подключи, удивился Сухой. Тебе пить нельзя, совсем того
Красная постучала ему по голове, давая понять, что и сам он «того». Пока девушка настраивала лютню, она вдруг вспомнила пару примеров музыкальных предпочтений почтенного поколения и поняла, что, на самом деле, бывает и с точностью наоборот. Потому и ценится чутьё настоящего трубадура, благодаря которому можно найти ключик к любому сердцу. Пара аккордов наполнила покои благородными звуками, что заставило герцога прищуриться в ожидании чуда. Красная незамысловатыми кривляньями размяла лицевые мышцы и запела, отдавшись потокам интуитивного творчества. Забористое упоминание первичных половых признаков с последующим воспеванием несгибаемого мужского начала вперемежку с перечислением превратностей жизни даже Сухого заставило замереть. Он, не двигаясь, в шоке переводил глаза с герцога на подругу, которая вошла в раж, бодро напевая тексты песен то ли группы из северной столицы, то ли из далекой страны Ближнего востока. Герцог то и дело смеялся, и его смех становился всё продолжительней и громче, как будто он вспоминал что-то беззаботное из прошлой жизни. Сухому не хотелось это признавать, но Красная снова попала в самую точку, как и в случае с дочкой графа Орловского, которая пребывала в летаргическом сне. Тогда песня была из творчества нынешнего оружейного барона Али ибн Фатаха. Дочка проснулась на раз-два. Но с герцогом ситуация иная. Его нужно было вызволить из более глубокого забытья. Скоро позитивные эмоции пойдут на спад. Герцог стал смеяться так, как будто глохнет мотор. Сухой подошёл к нему сзади и на ухо стал напоминать о том, как он и раньше по ночам думал, что внешний успех его уже не радует, и хорошо бы от всего отречься, и уйти куда глаза глядят от этого постылого мира. Уйти туда, где никто его не узнает. И вот теперь его никто не знает, а значит, его мечта сбылась. Осталось только вспомнить, чем он хотел заниматься в этом изгнании. Герцог что-то прошептал, и Сухой в разочаровании отошёл от него к подруге. Красная не стала допевать до конца, увидев поникшего герцога.
Что с ним? спросила она.
У него не было мечты, настоящей мечты воздушной и непринужденной, не прикованной к земле. Он сейчас понял, что он по сути стремился из одной пустоты в другую и остался пустым, потому и скрутило его так, что внутри не оказалось стержня, Сухой говорил явно без энтузиазма. Нам конец.
Быстро кланяемся и уходим, Красная схватила друга за голову и согнула его в поклоне.
Она знала, что Сухой хочет остаться, чтобы посмотреть на свою догадку, и хотя, по её мнению всё, что сказал её друг это гадание на киселе, пока что его предположения подтверждались. Красной не хотелось дожидаться развязки. Через «Ваша светлость», «теперь необходимо дать благодати проникнуть внутрь» они вышли из покоев, но уже знакомые им телохранители во главе с Арнольдом непреодолимой стеной скептицизма и предвкушения расправы преградили им путь.
Арнольд! интонация герцога Трефа была особой.
Улыбка, а точнее любезный оскал Арнольда обратился на двух неудачников.
Любезные гости, герцог хочет, чтобы вы помогли ещё одному уставшему от этой бренной жизни человеку, елейность Арнольда походила на приготовление мяса перед разделкой. Вас проводят.
Стальные объятия четырех телохранителей сопроводили друзей в подвалы замка, где их уже ждал опричник Анфим. Стоило отдать ему должное он был стильно одет во всё чёрное: подрясник из тонкой шерсти, кожаный фартук, кожаный чепец и кожаные перчатки с какой-то драпировкой. Всё было новое. Друзья даже могли бы подумать, что ради них, как гостей герцога, опричник так подготовился. И это отчасти была правда. На самом деле у мамы Анфима был сегодня день рождения, поэтому он в знак подарка любимой мамочке пытал в чистом и новом.
Друзей быстро привязали ремнями к пыточным столам. Трижды, в знак Святой Троицы, проверив надежность пыточных ремней, Анфим отпустил телохранителей. Всё-таки пытки вещь интимная, нужно ещё наладить связь с жертвами. Многим может показаться это каким-то извращением, но Анфим считал, что так жертве будет комфортнее, и они не будут отвлекаться от предложенного им меню из экзекуций и простраций. Анфим, внутренне напевая любимый мотив «с песней весело пытать», разворачивал свертки с необходимыми инструментами.
Мои роднульки, не волнуйтесь, вас ждёт увлекательное путешествие в страну боли и очищения раз уж вы не угодили герцогу, по-учительски произнёс Анфим. Ничего личного, хотя я и получу от этого свою порцию удовольствия. Ну и конечно, вы сами виноваты! Чудотворение это ответственность, а не способ заработка!
Ну и конечно, нас мало за это просто убить! передразнила Анфима Красная.
Анфим поцокал, дав понять, что в следующий раз заткнет их рты кляпом. Он взял скальпель и стал считалочкой выбирать, с кого начать:
На коле они сидели,
Депутаты и министры,
Генералы и садисты,
Люд простой и не простой,
Кто же ты будешь такой?
Скальпель показывал на Сухого. Конечно, считалка была лишь данью уважения к Провидению, которое послало Анфиму такой двойной подарочек. Он, с присущей его профессии деликатностью, сразу решил начать с Сухого, чтобы дама могла пожить подольше. К тому же, мужчины менее стрессоустойчивы: ещё скончается от увиденных процедур, проводимых над девушкой, и тогда на второе уже ничего не останется. Такого он допустить не мог.
Сухой с грустью посмотрел на свою закадычную подругу. Сколько всего они пережили в школе, и чтобы сдохнуть в этом сыром, но чистом подвале! В ответ она посмотрела всё же с надеждой, что им вновь каким-то чудом удастся выбраться из этой ситуации. Раз уж вселенная зажмотила чудо с герцогом, хорошо, чтобы она вернула его сейчас. Анфим, подобно художнику, выбирающему на холсте место начала своего нового шедевра, крутил скальпелем в воздухе над лицом и телом Сухого.
Я немного пущу вам кровь через точечный разверз артерии, шепотом произнёс Анфим.
Сухой задержал дыхание и зажмурил глаза, думая про Анфима: «Вот что бывает с людьми бюджетной сферы, если их годами недооценивать». Секунды шли одна за одной, сливаясь в минуту, но ничего не происходило. Его кто-то ударил по щеке.
Алё, вставай, ты чего! буркнула Красная. Не слышал что ли, дочка графа приехала. Увидев наши мотоциклы во дворе, с криками «папенька-папенька!» потребовала нас к себе.
Сухой поднялся и окинул взглядом разочарованного Анфима и хорошо, но не до конца, скрывавшего раздражение Арнольда. Ну и кто теперь скажет, что они не чудотворцы?! Не показывая внутреннего торжества, друзья незамедлительно вернулись в покои герцога, благо, что их даже не помяли, если не считать трактирной ночи. В покоях находился граф Орловский, увлечённо рассказывавший герцогу Трефу о каких-то новых земельных участках на Воробьевых горах, которые они могут заполучить. Этим утром он рано отправился к герцогу, потому что всю ночь обдумывал новые махинации и был не в состоянии их больше держать в себе. После исцеления дочку он брал везде с собой, по-своему ценя каждое мгновение, проведенное с ней. Она стояла несколько поодаль и явно смотрела только на дверь, за которой жаждала увидеть своих спасителей. Как только они вошли, она встрепенулась и подбежала к друзьям, забыв всякие приличия. Её веснушчатое лицо озарилось такой широкой улыбкой, что трубадуры тут же забыли о мрачном подвале. Она обняла Красную и та, хотя дочка графа по росту всего лишь дышала ей в пузо, обняла её в ответ.
Ты ещё споёшь мне? спросила Юлия Орловская, поправляя чисто русскую во всех отношениях косу.
Давай во дворе, здесь взрослые вопросы, погладив её по голове, произнесла Красная.
Граф Орловский отпустил свою дочь с двумя охранниками. Во дворе к ним и страже присоединились ещё несколько слуг. Майское московское утреннее солнце играло лучами, создавая естественную сценическую подсветку. Поставив ногу на свой мотоцикл, Красная снова запела не песнь печали, а песнь исхода, за авторством заморской группы цеха мастеров по металлу. Бабы заплакали, а мужики задумались. Юлия на прощанье улыбнулась Красной своему новому кумиру.
Что-то не меняется! заметил Сухой восторженные взгляды фанатки.
Они решили, что больше медлить нельзя, и с оглушительным рёвом вылетели за ворота замка. Арнольд и Анфим проводили друзей хмурыми взглядами, каждый со своей долей разочарования, но опричник подумал, что под музыку Красной работать с клиентами было бы куда интереснее и продуктивнее. Арнольд же утвердился в своей неприязни к графу, который, хоть и невольно, опозорил его перед приятелем из опричного ведомства. Герцог из окна наблюдал за трубадурами, давшими ему надежду, но так и не сумевшими сделать её реальностью. Дилетанты, что сказать. Теперь его реальность это погоня за земельными участками.
Что ж, жил с этим раньше, проживу и сейчас, подумал он, вернувшись к разговору с графом.
Глава 2
Решение проститься с Первопрестольной в цыганском трактире на Болотной не выглядело взвешенным, но Красная сказала, что пока она не снимет стресс от встречи с герцогом, никуда не поедет. Сухой тоже был не против поразмыслить в непринуждённой обстановке, куда им двигаться дальше. В трактире только рано утром не было посетителей, и то потому, что их всех выгоняли перед уборкой осколков разбитой посуды и зубов. После обеда в основном зале уже грели стулья разношёрстные компании и одинокие «философы», ищущие разрешения проблем личностного бытия. Выпить друзьям налили, но выяснилось, что денег у них не особо много, поэтому Красная тут же предложила хозяину трактира папе Бонифацию выступить вечером в его заведении. Быстро сойдясь на гонораре, Красная сначала думала выпить, но потом решила всё же подготовиться к выступлению. В одном они с Сухим соглашались безоговорочно выступать пьяными, это ни к чему хорошему не приведёт. Пока Красная, сидя на подмостках сцены, составляла перечень песен, который после третьего исполнения будет отправлен в помойное ведро, потому что звезда войдет в раж (пардон, поймает вдохновение), Сухой решил сделать заметки о происшедшем ночью. Он вообще много писал, чтобы разобраться, что творится с миром, который и раньше не внушал доверия.