Он ведь жив ещё, Райкин то есть. И по телеку время от времени мелькает ещё, а по радио само собой. Хотя, если быть честным, могу сообщить, что всегда в шутках его чувствовалась какая-то горечь, чтобы не сказать депресуха Ладно, про Райкина потом.
И вот какие любопытные документы находятся в этой папке, говорит Суходоев. Оказывается есть показания, почему-то не приобщённые к делу, в которых говорится, что Джагиров был без оружия, когда вы на него напали.
Чего? хмурится отец. Мы напали? Да мне кусок тела вырезали. Мы напали? Ты, старлей, о**ел совсем? Ты чего несёшь-то!
Суходоев бледнеет, но держит себя в руках.
Вы, Андрей Прокофьевич, не кипятитесь, пожалуйста. Я вас прекрасно понимаю и сочувствую вам, но закон есть закон. Вы, как человек военный, это должны понимать. Мы во всём разберёмся, не беспокойтесь.
Я смотрю на отца с одобрением. Спокойный-спокойный, но если его разозлить, мало не покажется. Правильно, батя.
Раз не приобщены к делу, значит взяты с нарушениями либо вообще подложные, заявляю я. Сфабрикованы с целью давления на потерпевшего. Это и ежу понятно, старлей. Если это всё, подписывай пропуск, нам в полк пора возвращаться.
Порошу вас, гражданин Брагин, говорит он мне, вести себя прилично. Не заставляйте применять предусмотренные в таких случаях меры.
Да твою ж за ногу.
А вот здесь имеется протокол опознания
Если это месть, не за персону Троекурова, а за сам факт, за позор и удар по авторитету органов, то версии, казавшиеся раньше смешными, теперь будут использованы и раскручены на всю катушку. Ещё и Киргиза приплетут с его пушкой. Тоже поди записал, что я сообщил Ну что за козёл этот Артюшкин. Нахера он оставил эти бумажки? Тварь неблагодарная. Знаю я таких, как он. Знаю.
Послушай Суходоев, или как тебя там, говорю я вставая. Куда ты лезешь, а? Хочешь, как Артюшкин с Троекуровым в неизвестном направлении раствориться?
Знаю, что он здесь не причём, просто делает, что сказано. Роет. И нароет ведь гад. А что не нароет, домыслит. Сцуко!
Подписывай пропуск, уходим мы. Будешь теперь с моим адвокатом общаться. Хер я сюда ещё приду.
Вы присядьте, гражданин, повышает он голос. Я вас последний раз предупреждаю.
Предупреждает он меня. Ну Артюшкин, ну скотина! Подвесить бы тебя за одно место. Или два
Пап, да я тебе говорю, он специально это всё делал, чтобы я ему Каху дал на тарелочке с каёмочкой.
А что это за Каха?
Да он уже арестован. Я ведь помог его взять. Маме только не говори. Это тот, что деньги у меня вымогал, сынок второго секретаря. Полетел, кстати и папаша из-за сынка своего. Маме ни слова! Договорились?
Ну, я врать ей не буду.
Скажи, ушёл следак, а новый разбирается в старых делах. Это не враньё. Так всё и есть.
Так а чего делать-то, если они будут это продавливать?
Я сейчас на тренировку, а потом к Платонычу забегу. У него адвокат есть хороший. Попрошу его, пусть разбирается с этими отморозками. Понимаешь, их КГБ вздрючило за нарушения, вот они сейчас и лезут из кожи вон от злости.
Мы расстаёмся, но бегу я не на тренировку, а прямиком в горком. Удобно устроился, всё на одной улице, на Красной. И ментовка, и горком, и Новицкая и даже Трынин интернат.
Я прохожу прямиком к товарищу Ефиму. В приёмной уже имеется секретарша, а на двери табличка с его именем. Посетителей нет.
Здравствуйте, говорю я, я к Ефиму Прохоровичу.
По какому вопросу? холодно спрашивает секретарша, глядя на меня поверх очков.
По личному.
Приём по личным вопросам проходит по понедельникам. Нужно записаться Так. На ближайший уже всё занято Могу предложить вам
Немедленно! заявляю я как можно твёрже. Прямо сейчас! Это что за бюрократия! Докладывайте немедленно!
Что вы себе позволяете, молодой человек! возмущённо отвечает секретарша.
Дело очень срочное! поясняю я. Критически срочное. Докладывайте скорее.
Что здесь за шум? раздаётся от двери голос Ефима.
Да вот, виновато говорит секретарша, молодой человек хулиганит. Хочет без записи к вам зайти.
Ну, пусть зайдёт, кивает Захарьин. В порядке исключения.
Он молча указывает мне на стул и садится на своё место. Я вкратце объясняю ситуацию и прошу дать контакт на хорошего адвоката, имея в виду, не заступитесь ли вы за меня, Ефим Прохорович, с высоты данной вам власти, учитывая наши далеко идущие совместные планы.
Послушай, Егор задумчиво начинает он. С адвокатом я тебе помогу, но вот что ещё скажу. Влетать ко мне вот так, как сегодня больше не нужно. Я думал, ты большой мальчик и сам понимаешь.
Да, простите, я понадеялся, что пока у вас тут ещё организационная неразбериха Вы правы.
Конечно, он прав. Но мог бы и помочь
Хорошо, что понимаешь. Не нужно, чтобы кто-то задавался вопросом, а что это за мальчик, который ногой дверь в кабинет первого открывает. И вообще, не нужно, чтобы нас как-то связывал друг с другом. Для дела это нехорошо. Далее. Помогать тебе с милицией я не буду. Как ты себе это представляешь? Каховского только что с треском вынесли на свалку истории, а тут я буду делать именно то, за что его изгнали? Разумеется, не буду. Да и никто не будет. Нужна помощь иди к Вале или, собственно, к её папе. Только по-умному. Ты же не дурак, Егор. А чего творишь? Распсиховался что ли? И вот ещё. То, что я хорошо к тебе отношусь, не делает нас равными, понимаешь? И требовать немедленно принять тебя Ты вообще соображаешь, как это со стороны выглядит? Подумай. И последнее. Разбирайся с ментами. Но аккуратно. Нам нужны кристально чистые комсомольцы, да и не только комсомольцы. Только те, у кого от милиции имеются одни лишь благодарности, а никак не обвинения. Улавливаешь? Если не удастся выкрутиться, придётся тебя перебрасывать на другой фронт. В горкоме с незакрытыми
Гештальтами, подсказываю я.
Не знаю, с незакрытыми делами находиться нельзя. Мы поняли друг друга?
Могу сказать только за себя. Я вас понял, Ефим Прохорович.
Ну и молодец, раз понял.
Ефим достаёт из внутреннего кармана маленькую записную книжку, листает, а потом снимает трубку и набирает номер.
Яша, привет. Это Захарьин. Как поживаешь? Да. Да. Спасибо-спасибо. Надо, надо. Обязательно. Слушай, я с просьбой. Хочу послать к тебе одного молодого человека. Помоги ему, если сможешь. Фамилия его Брагин. Он тебе позвонит сегодня. Во сколько удобнее? Хорошо, вечером позвонит. Ну всё, бывай, Сонечке большой привет.
Он кладёт трубку и диктует:
Кофман Яков Аркадьевич. Номер телефона
Я выхожу от Ефима в не слишком радостном настроении. Но ничего. Мы что-нибудь обязательно придумаем. Обязательно. Сейчас позанимаюсь и мозги прочистятся. Он, конечно, прав. Не нужно было бежать к нему сломя голову. Ну, да ладно. Хуже не будет.
Скачков раскатывает меня катком за отсутствие на прошлой тренировке, но я не реагирую. Принимаю его наезды смиренно и он успокаивается. Нужно с ковром что-то решать. Я же хотел с Большаком поговорить по спортторгу, пока он не ушёл. Не забыть бы.
Отлично. Тренировка проходит отлично. Вот что мне надо было. Голова чистая. На сердце легко. Когда мы заканчиваем и идём в раздевалку, я обращаюсь к Ширяю.
Юрок, у меня к тебе дело есть. Ты по вечерам чем занят, когда не на тренировке?
Да ничем. А чё?
Желаешь деньжат срубить? Надо в баре в «Солнечном» охранником поработать.
Вышибалой что ли?
Ну, не совсем. Вышибала там имеется. Надо барышню одну красивую поохранять. Пока не знаю точно в какие часы. Примерно пять часов в день. Полтинник в месяц.
Пятьдесят рублей что ли? Не, давай шестьдесят.
А ты, я смотрю, умеешь торговаться. Ну, давай шестьдесят. Начинать уже со следующей недели, наверное.
Ну и зашибись!
Он выглядит явно обрадованным.
Значит по рукам?
Ага, он крепко жмёт мою руку. По рукам. А что делать-то конкретно?
Да ничего. Сидеть просто и страх внушать своим видом. Ну, если кто к девушке приставать начнёт, пресечь сразу.
Ну, так это, присекём, если надо.
Присекём тебе. Велик могучим русский языка, да? Будешь сидеть, уроки делать.
Когда мы выходим из школы, идём вдвоём с Трыней. Нам по пути.
Андрюх, извини, говорю я, в гости не зову сегодня. У меня там с Рыбкиной тёрки какие-то будут. Так что сорри. Приходи завтра, если сможешь.
Да ладно, ты чё, вообще не проблема. Мне всё равно надо пораньше вернуться. Завтра контролка, нужно подготовиться малёха.
О, молодец, хвалю я. Держи. Вот тебе подарок за тягу к знаниям.
Я достаю из сумки и протягиваю ему свёрток. Это «Милтонс» «Ковбой джинс», они только-только появились, ещё с латунной бляхой. Купил их в ГУМе аж за двадцать пять рублей.
О нефинты себе! шалеет от радости Трыня. Это джинсы что ли?
Ага, из Москвы тебе привёз.
Братон, спасибо тебе. Ну, теперь можно Юльку звать на мороженое.
Деньги есть? спрашиваю я и протягиваю чирик. На держи.
Да ладно, не надо, чё ты. У родаков берёшь и мне отдаёшь
Андрюха. У родителей я не беру. Это мои, кровные. Так что держи. Не знаешь что ли, дают
Бери, договаривает он.
Вот, правильно. Дают бери, бьют беги. Ну всё, я побежал. Давай. Подскакивай завтра.
Посмотрим, кивает он. Спасибо, Егор.
Я сворачиваю во двор и сразу вижу Наташку.
Не забыл про меня? спрашивает она немного взволнованно.
Да как бы я мог, что ты говоришь. Ёлки ты же замёрзла, давно ждёшь?
У тебя отец дома, игнорирует она мой вопрос. Давай ко мне тогда.
Ну ладно, пожимаю я плечами. Давай к тебе.
Мы идём проходим мимо моего подъезда и я замечаю сидящего на лавочке спиной к нам человека. Японский городовой! Узнаю его сразу. Как такого не узнать.
Наташ, говорю я Рыбкиной. Ты иди, поднимайся. Чайник пока поставь, а то дрожишь вся. А я сейчас, через минуту. С гражданином переговорю и приду.
Ладно неуверенно отвечает она, недоумённо глядя на гражданина. Только ты скорей, а то у меня тоже отец прийти скоро может.
Одна минутка, не больше.
Я слежу, как она бежит к своему подъезду и только, когда за ней закрывается дверь, поворачиваюсь к сидящему на лавке мужику.
Тебе чего надо, Джангир? не слишком дружелюбно спрашиваю я. Чего-то недопонял в прошлый раз?
7. ЁКЛМН
Выглядит он, мягко говоря, неважно. Рожа опухшая, отёчная, небритый, глаза мутные, чёрные круги. Дунь на него и развалится.
Чё пришёл? киваю я.
Он медленно и неловко поднимается с лавки. Смотри-ка, ещё и передвигается самостоятельно. Вставать тяжело. Дважды он чуть поднимается и тут же падает. Я бы мог ему помочь, поддержать за руку, но ему этого не надо, это же демонстрация. Чего только, непонятно.
Я терпеливо жду, пока этот барахтающийся навозный жук не встанет на ноги. Наконец, это происходит. Он покачивается, стоит нетвёрдо и смотрит на меня волком. Как вурдалак, которому уже руки-ноги обрубили, а он всё к кровушке тянется.
Тебя, хрипит он, паскуду Цвет не даёт трогать. Но он мне не указ. Тебе по-любому амба, фраерок. Он медленно поднимает руку и проводит ребром ладони по горлу.
Да ты прям настоящий пират, качаю я головой. Одноногий Сильвер. Принёс мне чёрную метку, значит?
Ходи и жди, когда тебе прилетит. И ссыкухе твоей и мамашке с папашкой. Живи и ожидай, расплаты.
За что, интересно, он собрался со мной квитаться? Злобный идиот.
Послушай ты, подхожу я ближе и больно тычу ему пальцем в грудь, жертва аборта. Слушай внимательно, повторять я точно не буду. Ты жив благодаря моему доброму сердцу, но это очень легко исправить. В любой момент. И если тебе это непонятно, значит ты гораздо тупее, чем кажешься. Прикасаться к твоей мерзкой плоти неприятно, но я это сделаю. И с тобой и с твоим выблядком. Спроси любого, я слов на ветер не бросаю. А если ты ещё хотя бы раз подумаешь или, тем более, упомянешь кого-то из моих близких, я тебе язык вырву, а твой протез забью в жопу. Или в пасть, ещё не решил. Пяткой вперёд.
Должно быть, что-такое очень достоверное и реально угрожающее мелькает в моих глазах, потому что возражать он не решается и отводит взгляд. Я поворачиваюсь и неспешно удаляюсь в сторону рыбкинского подъезда. Не оглядываюсь. Смотреть, как эта ошибка природы убирается восвояси нет ни малейшего желания.
Совершенно очевидно, что он не успокоится и мои слова для него ровным счётом ничего не значат. А это, в свою очередь, означает, что он попытается что-то предпринять. В одиночку шансов у него мало, но гадость устроить может. Ладно я, но если он направит лучи своего возмездия на маму или Наташку, может быть худо. На неё вон уж покушались люди Киргиза, она до сих пор "под впечатлением".
В общем, жалко что он не сдох в тот раз, сейчас забот бы не было. Проклятый гуманизм. Закрыть бы его за что-нибудь, чтобы он, так сказать, отправился к истокам, в идейно близкую среду.
Я поднимаюсь к Рыбкиной, думая об одноногом и не сразу замечаю её волнение.
Егор! Ну, ты о чём-то там своём думаешь! Так не пойдёт!
Да нет, Наташ, ты чего, ни о чём таком я не думаю Бати нет ещё?
Нет, он так рано не приходит обычно.
Ух-ты. Она уже переоделась. Когда только успела? Я вроде одну только минуту с тем уродом разговаривал Сука Я думал, он пару месяцев будет в больничке чалиться, а он нарисовался Что же с ним придумать
Ну, Егор!
Да здесь я, здесь
На ней тот самый коротенький домашний халатик, за который она уже получала от отца.
Послушай, присядь, она показывает на диван. Вот сюда. Садись.
Я сажусь и она опускается рядом. Чуть наклоняется и берёт мою руку. Я улавливаю её запах, тонкий и свежий, и волнующий. Духи. Но совсем немного и Они смешиваются с ароматом юности и бьют в голову Что ж ты творишь, Рыбкина!
Она смущена и взволнована, и от этого по спине мурашки бегут. Она собирается с духом, хочет сказать что-то такое, очень важное и очень личное
Егор голос немного дрожит. Я тебе совсем не нравлюсь?
Блин
Наташ, ты чего Как ты можешь не нравиться? Ты такая замечательная, такая добрая, такая красивая, такая нежная. Ты очень мне нравишься
Нет, качает она головой. Неправда. Тебе та девушка нравится, а не я.
Не понял
Какая девушка, Наташ? Бондаренко что ли?
Юля тоже симпатичная, да, но она уж совсем малышка.
Нет, та рыжая, с которой я тебя видела
Таня
Натусь, Таня просто хорошая знакомая и всё. Она же намного старше меня.
Я слышала, некоторым девушкам нравятся юные и неопытные мальчики
Где же ты такое слышала, милая? В журнале «Работница» такое не пишут.
Нет, ты ошибаешься. Мы просто приятели и не виделись уже довольно давно. Да вот тогда, наверное, и был последний раз.
Ты меня избегаешь, грустно опускает она голову. Ведь ты же не можешь не замечать, что я Что ты Что ты мне нравишься
Замечаю, ага. Я только сейчас, кстати, замечаю, что она в новых колготках, в моём подарке. И да, ножки действительно, как конфетки. Вид обтянутых тёмным капроном острых коленок В общем у меня внутри что-то сжимается. Не знаю, что там у меня имеется, но сжимается чувствительно. Прямо больно становится. Дожились
Наташенька, милая, ты мне тоже очень нравишься, правда. Знаешь, за последние два месяца, ты будто частью меня стала
Только за последние два?
Ну да Когда кирпичом по голо
Тебе всё шуточки, перебивает она. А я я тебя люблю
Ну бляха муха! Да что же это делается! За что меня любить-то?! Я и там жене изменял, и здесь кучу баб уже перетрахал. Если быть точным, троих пока Вообще, я дед, сто лет в обед, по сравнению с тобой. Да, ты мне нравишься, и я тоже тебя люблю, по-своему. И я бы прямо сейчас сгрёб тебя в охапку и показал, с чего начинается взрослая жизнь. Но я ведь не последняя сволочь! Сволочь, да, но не подонок. И чего мне теперь делать? Чего делать-то?
Наташка, тихонько говорю я, и, приобняв её за плечо, прижимаю к себе.
Целомудренно прижимаю, по-братски, по-отечески. У меня дочь старше неё, если что.
Я тоже тебя люблю, шепчу я в её густые каштановые волосы, пахнущие, увы не ребёнком.
Они пахнут желанием и юной, но уже оформившейся красотой.