Имали разгладила складку на ассике, чтобы дать всем возможность осознать услышанное.
А почему его правление постигла череда неудач? Потому что Лотиан не спрашивает нашего совета. С момента восшествия на престол он редко посещал Айрентенон, разве что для того, чтобы зачитать эдикт, выдвинуть ультиматум или представить манифест. Так быть не должно. Аквилу создали в помощь властителю, чтобы мы посредством нашей общей мудрости могли направлять его решения. Но Лотиан не желает подобной помощи, его не интересует чужое мнение. И до сей поры все его действия только подтверждают ошибочность его суждений.
К чему ты клонишь, Имали? Голос снова подала Осла единственная, кто действительно не понимал.
Ну, пока что ни к чему. Просто задаю вопрос. Но, возможно, стоит выразиться иначе, поэтому позвольте высказать следующую мысль: если бы существовала возможность сменить фэйна, вы бы этого захотели?
Лотиан избранник Феррола, заявила Осла, как будто это утверждение служило неоспоримым доказательством бессмысленности риторического вопроса Имали.
Имали искала в глазах всех остальных ту же бездумную приверженность традициям, но не нашла ее. Волхорик уже был на ее стороне, поскольку они вместе придумали план. Теперь она ждала Нэнагала и Эрмона. Оба молчали, вперив в нее подозрительный взгляд.
Лотиана избрал не один Феррол, продолжала она, и, возможно, это мы подвели нашего бога, выбрав в соперники Лотиану Зефирона, а не кого-то более сильного. Но сейчас речь не о прошлом. Речь о будущем. Неужели никто не ответит на мой простой, невинный вопрос? Скрестив руки на груди, Имали оперлась о выложенную узорчатой плиткой стену.
Ты говоришь об измене, сказала Осла.
Нет, милая. Я только задаю вопрос. Мы просто разговариваем. Никто не предлагает взять в руки оружие и отправиться на штурм дворца вот это была бы измена. Я лишь спрашиваю мнения и ищу совместной мудрости Аквилы. Ее ведь для этого создали, не так ли?
Однако встречаемся мы здесь, а не в Айрентеноне, поэтому не надо делать вид, будто это всего лишь невинные расспросы, обвиняющим тоном заявила Осла.
Имали склонила голову, отказываясь спорить.
Так или иначе, я все еще не получила ответа.
Вперед выступил Нэнагал:
Полагаю, это зависит от того, кто придет ему на смену.
В отличие от Имали, державшейся нарочито небрежно тонкий расчет, чтобы вызвать доверие, он стоял прямо и выглядел напряженным.
Разумно, но тогда позволь спросить: что должен сделать Лотиан, чтобы вы предпочли ему любого другого фрэя?
На лицах собравшихся появились слабые ухмылки, послышались сдавленные смешки.
Нэнагал пожал плечами в ответ на абсурдный вопрос.
Не знаю. Наверное, если бы он сошел с ума и оказался неспособен к разумной мысли
Значит, ты признаешь, что при определенных обстоятельствах может возникнуть необходимость сместить фэйна? Скажем, если его присутствие на троне станет угрожать самому существованию народа фрэев? В таком случае вы бы предприняли необходимые шаги, чтобы убрать его?
Улыбки погасли.
Нэнагал повернулся к Волхорику:
Сумасшествие считается нарушением обета, данного Ферролу? Разве в таком случае наш господь не потребует смещения фэйна?
Волхорик покачал головой:
В строгом соответствии с Законом Феррола фэйн имеет право делать все, что хочет, независимо от того, утратил он рассудок или нет. Лишь традиция а не предписания Феррола требует, чтобы он трудился на благо фрэев. Полагаю, он мог бы без суда казнить всех фрэев до последнего, если бы захотел. Волхорик поднял палец. Однако лишь традиция требует от нас подчинения ему. В Законе Феррола прямым текстом не сказано, что мы должны его слушаться.
Учитывая неспособность Лотиана править как должно, с нажимом произнесла Имали, следует ли нам позволить ему продолжать, или же мы обязаны сделать так, чтобы трон занял справедливый и умный властитель? Если пустить все на самотек, Лотиан действительно может уничтожить всю нашу расу. Думаете, Феррол этого хочет? Разве мы не должны вмешаться?
Они переглянулись.
В поисках чего? Помощи? Поддержки? Указаний?
В прошлом Имали всегда ценила мягкотелость членов Аквилы, но сейчас предпочла бы, чтобы они проявили больше твердости.
Не уверен, сказал Нэнагал, обводя взглядом остальных. Мы ведь точно не знаем, чего именно хочет Феррол
Значит, вы бы закрыли глаза на деяния безумного фэйна, убивающего всех нас? спросила Имали. Не означает ли это, что вы поощряете подобное поведение? Однако, будучи членами Аквилы, разве вы не несете ответственность за племена, которые представляете?
Ну, я не
В таких обстоятельствах, вмешался Волхорик, думаю, наш долг перед Господом Ферролом убрать его.
Да. Нэнагал нехотя кивнул. Да, наверное.
Имали перевела взгляд на Эрмона.
Вынужден согласиться с Нэнагалом, сказал тот.
Разумеется, подумала Имали. Ты всегда с ним соглашаешься.
Погруженная в свои мысли, Осла разглядывала ноги, сжав кулаки перед собой.
Я согласна, но Я утверждаю, что все это только предположения. Угроза, исходящая от Лотиана, пока не достигла того уровня, о котором говорит Имали. Пускай он несведущ в некоторых делах, но это привело лишь к тому, что война с рхунами зашла в тупик. Ничто не говорит об их теперешнем превосходстве над нами. Серьезной угрозы всему нашему народу нет. К тому же я не понимаю: как мы вообще можем Она запнулась. Есть ли какой-нибудь пункт в законах, позволяющий Аквиле сместить с трона фэйна?
Нет, ответил Волхорик.
Тогда как же мы
Придется его убить, без колебаний заявила Имали.
Осла раскрыла рот от изумления.
Но ведь так мы нарушим Закон Феррола.
Да, конечно, согласилась Имали. И я считаю, что это ничтожно малая цена за спасение всего Эриана. Мы вожди своих племен. Нам вверили защиту нашей цивилизации, и иногда эта ноша требует не только заседаний в роскошном здании и пустой болтовни.
Эхо ее слов на мгновение повисло в воздухе, а затем в мавзолее воцарилась мертвая тишина. Члены совета в ужасе смотрели на Имали.
Однажды Гилиндора сказала ей, что один из секретов плетения корзины умение понять, до какой степени можно согнуть прут, не сломав его. Особо жесткий прежде нужно намочить или даже оставить в воде на ночь, а при необходимости и на более длительное время. От этого он становился более гибким.
«Пока я сделала достаточно», подумала Имали.
Ну что ж, неплохой вышел разговор, правда? И я согласна с Ослой. Времена пока еще не столь мрачные, и, как я уже говорила, это всего лишь предположения. Об этом стоит задуматься на всякий случай, который, если на то будет воля Феррола, может, и вовсе не наступит. Имали открыла дверь, пропуская внутрь дневной свет. Хочу поблагодарить вас за то, что пришли.
С помощью пары веревок команда Вэсека подняла гроб и поставила его на край зияющей ямы. Волхорик не пустил Вэсека на кладбище Эстрамнадона, но лес за городом прекрасно подошел для его целей.
Ящик, в который Вэсек поместил мистика, был настоящим гробом шестисторонним ларцом, сужавшимся от плеч к лодыжкам. Хотя Лотиан приказал отправить Сури в «Нору» череду небольших камер под бараками Львиного корпуса, приказ фэйна похоронить ее подал Мастеру Тайн идею испробовать еще более радикальный метод. Известный страх рхунки перед замкнутым пространством вполне можно было использовать как рычаг давления, и в то же время это помогло бы избежать дополнительного риска причинения ей физического вреда.
Он подобрал тесный гроб, в котором невозможно было сдвинуться с места. Если заключить рхунку в столь тесное пространство, это принесет наибольшие плоды. Он был уверен, что звук и запах падающей на крышку земли, отсутствие проникающего сквозь щели света и полная тишина могилы отлично сумеют разговорить пленницу.
Главное правильно рассчитать время. Если слишком мало держать рхунку в гробу, она продолжит упрямиться; если же, напротив, передержать может случиться так, что она утратит способность разговаривать. Задумка Вэсека на время похоронить пленницу была опасна не только для рхунки, но и для него самого. Если он сломает или убьет добычу фэйна, следующим Лотиан наверняка засунет в этот ящик его.
Работа не доставляла Мастеру Тайн удовольствия. Рхуны не вызывали у него никаких особых чувств. Истории о том, что они подобны диким зверям злобные, жестокие и безмозглые, были сущей ерундой. Кому, как не ему, знать об этом, ведь большую часть таких сказочек он сам и сочинил. Требовалось изобразить рхунов свирепыми, но низшими существами. Подобное сочетание помогло возбудить во фрэях страх, но не отчаяние. Целью было побудить их к действию, а отчаяние только помешало бы в этом. Лотиан нуждался в поддержке своего народа, а не в его гневе. Фэйн являлся абсолютным властелином, воплощением Феррола в мире Элан, однако ужас разрушал даже самые священные символы.
Как обычно, Вэсек всего лишь решал задачу, поставленную перед ним фэйном. А задача заключалась в том, чтобы добыть скрытый в сознании рхунки секрет. Если бы фэйн велел вытащить из яйца желток, Вэсек подошел бы к делу точно так же. И все же где-то в глубине души он надеялся, что рхунка выживет, по той же причине, по какой люди сожалеют, что убили божью коровку, по ошибке приняв ее за комара.
Из гроба не доносилось ни звука, и у Вэсека внутри все перевернулось.
Прошло всего два часа!
Крышку поддели с помощью ломов, и Вэсек приготовился увидеть мертвую рхунку и, возможно, собственное будущее. Крышка открылась, скользнула в сторону, и вот рхунка перед ним, лежит с закрытыми глазами, вытянув руки вдоль тела, а грудь ее медленно, ровно вздымается.
Жива!
За этой мыслью незамедлительно последовала еще одна, не менее удивительная: Она спит.
Жизнь вообще редко соответствовала ожиданиям. Весна была не такой чудесной, каковой представлялась в мечтах во время суровой зимы, перелом оказывался не таким болезненным, как думалось поначалу, и Сури подозревала, что смерть окажется величайшим разочарованием из всех. Большую часть жизни люди думали о том, что произойдет, когда они умрут. Собравшись вокруг очага, рассказывали друг другу многочисленные истории, и все эти истории были невероятными; какая ирония, если задуматься. Реальность никак не могла соперничать с десятилетиями ожиданий. Такие мысли пронеслись у Сури в голове, когда ее поместили в гроб.
Сури с трудом пережила мгновение, когда на гроб опустилась крышка, но потом по ней застучали комья земли, которую лопатами бросали могильщики, и стало еще хуже. Земля попадала внутрь сквозь щели между досками, в том числе через плохо подогнанное сочленение прямо над ее лицом. Руки были вытянуты вдоль тела, она не могла пошевелить ими, и приходилось уворачиваться от падавшей на лицо грязи, чтобы иметь возможность хоть как-то дышать. Тогда Сури поняла, что это конец. Но не эта мысль более всего поразила ее, а осознание того, что она не кричит.
Сначала она подумала: Вот и все. Наконец я лицом к лицу встретилась со своим самым страшным кошмаром.
После одного происшествия большую часть жизни Сури чувствовала себя неуютно в четырех стенах, в пещерах и в любом замкнутом пространстве. В шесть лет она забралась в дыру, какое-то отверстие, вырытое в песчаном склоне неподалеку от берега реки, и потом не смогла оттуда вылезти. Сури думала, что это была лисья нора. Маленькая, худенькая девочка полагала, что поместится там, и отчаянно желала увидеть, как живут лисы. Ей рассказывали, что эти животные очень умные, и она вообразила себе крошечные столы миниатюрные копии того, которым пользовались они с Турой, заставленные крошечными чашечками и тарелочками.
Интересно, есть ли у них маленькие кроватки? Свечи? Праздничная одежда, которую они от всех прячут и надевают только по особым случаям, когда ночью в лесу устраиваются тайные празднества?
Сури давно подозревала, что обитатели Серповидного леса устраивают тайные праздники, о которых помалкивают в ее присутствии. Эта нора давала ей шанс разузнать правду, а затем она намеревалась спросить первого встреченного ею зверя, почему ее никогда не приглашают.
Как выяснилось, проблема заключалась в том, что она была не так мала, как лиса. На полпути Сури застряла, а когда попыталась вылезти, песок обвалился и накрыл ее. Отчаянные попытки выбраться наружу оказались тщетны и только усугубили положение. Песок завалил выход из норы. Вокруг стало темно, пахло землей, воздуха не хватало. Сури кричала до тех пор, пока измученное горло не отказалось издавать звуки. Ее спасла Тура. Старуха-мистик нашла и откопала ее три дня спустя.
С тех пор любое тесное помещение, из которого Сури сразу не могла найти выход, наводило на нее ужас. В той лисьей норе она потеряла часть себя. То ли оставила ее там, то ли эта часть погибла, задохнувшись в грязи. С того дня Сури ложилась спать на улице, а в дом к Туре заходила только в самые холодные ночи.
Странно, что теперь она не кричала, хотя звук падающих комьев земли становился все глуше по мере того, как ее зарывали все глубже. И тем не менее ужаса она не испытывала.
Я должна бы уже сойти с ума. Почему этого не происходит? Почему я так спокойна?
А ведь это худший кошмар Сури, номер один в ее списке ужасных исходов.
Вот только это уже не так.
Сури спокойно прыгала с водопадов, одна встречалась со стаей волков, в разгар бури забиралась на высоченные деревья Однако так было не всегда. Откуда-то из глубин памяти всплывали времена, когда все это пугало ее. Минна придала ей храбрости. Маленькая волчица была бесстрашна. Сури не могла позволить щенку обойти себя, стало быть, гордость вынудила ее встретиться лицом к лицу со страхами, и она обнаружила, что страх подобен трусливому забияке сплошь пустые угрозы. Успешно прыгнув разок с водопада, Сури не могла взять в толк, чего она так боялась.
Пребывание в тесных местах, будь то маленькие комнаты или клетка, в которой ее везли в столицу фрэев, было похоже на погребение заживо, но похоже не значит то же самое. Ее преследовал страх испытать это на деле, и тем, что всегда парализовало ее, было ожидание фактор неизвестности. Пока прислужники Вэсека не похоронили ее, Сури не приходилось по-настоящему встречаться с величайшим страхом своего детства.
Но что же изменилось?
Ответ нашелся быстро. Сури было уже не шесть лет, и время, проведенное в могиле, помогло ей разглядеть в этом страхе всего лишь кошмар ребенка. Сури выросла и по мере взросления узнала, что в жизни есть куда более страшные вещи.
По сравнению с созданием гиларэбривна быть погребенной заживо пустяк.
Вместе с этим она поняла кое-что еще: уже много дней она не могла как следует выспаться, а потому, воспользовавшись темнотой, просто заснула.
Как она? спросила Имали.
Куратор Аквилы говорила нарочито тихим голосом и не сводила глаз с Двери в Саду.
В том же состоянии, в каком, подозреваю, была бы ты, если бы тебя заперли где-нибудь без еды и воды. Вэсек, Мастер Тайн, как обычно, говорил ровным тоном, хорошо скрывавшим его истинные чувства. Уверен, ей бывало и получше.
Они сидели на одной из множества каменных скамей в Саду, служившем центром фрэйского города Эстрамнадон. Имали устроилась слева, положив руку на подлокотник, а Вэсек справа, на достаточном от нее расстоянии, чтобы можно было разговаривать тихо, но в случае чего сделать вид, что они не вместе.