Я совсем не умею разгадывать загадки.
К Тэкчину подошел красивый фрэй в белой мантии и тепло похлопал его по плечу.
Тэкчинри! широко улыбнулся он.
Прайло? Тэкчин ошеломленно уставился на фрэя, затем сказал Мойе: Это мой отец. Он погиб во время войны с дхергами.
Рада познакомиться, господин.
Прайло, а где мама?
Фрэй закатил глаза.
Она еще жива, дурень ты этакий!
Слева от Мойи с десяток гномов окружили Дождя. Они обнимали, хлопали копателя по плечам и бранили его.
Ну что, наконец докопался достаточно глубоко?
Смотрите! Он кирку с собой притащил! Вот дурачина!
Эти деньки закончились, парнишка! Ты достиг дна.
Мойе эти замечания казались обидными, однако они сопровождались улыбками и объятиями.
Какие же дхерги странные.
Когда Сара отпустила Брин, Дэлвин крепко обнял дочь, как делал тысячу раз при жизни. Знакомая картина пробудила в Мойе давно забытый укол застарелой, неприятной зависти.
Мойя, зарабатывавшая на жизнь прядильным делом вместе с семьей Брин, всегда наблюдала за возвращением Дэлвина после долгого дня на овечьем пастбище. Сара встречала мужа поцелуями. Затем к нему подбегала Брин и что-нибудь ему показывала. Все это запах приготовленного ужина, улыбки, счастье и любовь вынуждало Мойю ускользнуть из дома, иначе остальные, заметив слезы в ее глазах, стали бы приставать с расспросами. Мойе не хотелось объяснять, какую пустоту она ощущает при мысли, что ничего подобного ей не суждено испытать.
Наблюдая за воссоединением семьи Брин, Мойя почувствовала ту самую пустоту. Она огляделась в поисках собственной матери, но Одри нигде не было.
Кое-что никогда не меняется.
Сара заметила Мойю. С полным сочувствия взглядом женщина, бывшая ей ближе родной матери, подбежала к ней и крепко обняла ее. Оказавшись в ловушке Сариных объятий, Мойя не смогла сдержать слез.
Все хорошо, успокаивала ее Сара. Теперь все будет хорошо.
Сара обнимала ее, вызывая в памяти тоску по трескучему огню в очаге и умиротворяющим запахам шерсти и только что испеченного хлеба убежищу, которое Мойя когда-то обрела в соседском доме.
Твоя мама обязательно придет. Те, кто имели сильную духовную связь с кем-то из умерших, знают, когда это происходит. В ушах начинается звон, прямо как перед обмороком. Поэтому мы здесь. Одри приходила сюда раньше, но она ну
Она меня ненавидит, ответила Мойя. Всегда считала меня ужасной дочерью.
Сара выглядела смущенной, как будто к ней неожиданно явились гости и застали в доме беспорядок.
Ничего подобного! Я в этом уверена. Просто врата были закрыты, и никто не знал, надолго ли, вот некоторые и ушли, не дождавшись. Уверена, Одри вернется. Сара отерла слезы Мойи. В любом случае мы здесь, и ты можешь побыть с нами, пока вы с матерью не найдете друг друга.
О мама, сказала Брин, вытирая глаза и щеки, прости, но мы здесь не задержимся. Нам надо идти дальше
Родители удивленно посмотрели на нее.
Ах, милая начала Сара.
Ты ведь понимаешь, что ты что ты умерла? Да? спросил Дэлвин.
Конечно понимаю, и должна признать, что не горю желанием делать это дважды.
Дважды? Сара бросила озадаченный взгляд на мужа.
Мойя неловко рассмеялась:
Вы же знаете нашу Брин, такая шутница
Сара строго посмотрела на нее так она всегда смотрела на девочек при жизни, когда Мойя и Брин являлись домой перепачканные с ног до головы. В ее взгляде читалось: Во что это вы обе вляпались? И еще: А виновата в этом ты, уж я-то знаю. Потом, будто вспомнив, что оставила обед на огне, Сара прижала руки к щекам и окинула взглядом всех остальных.
А как вы все сразу здесь оказались? Неужто фрэи захватили Драконий лагерь?
Нет, не в этом дело. Просто эй, погоди-ка. Откуда ты знаешь про лагерь? Я жила там после после Брин запнулась.
После нашей смерти, да. Сара кивнула.
Люди вокруг прекратили здороваться и двинулись по мощеной дороге в сторону домов маленьких круглых хижин, как в Далль-Рэне. Брин узнала не всех, но некоторые показались смутно знакомыми лица, которые она видела в детстве, но ничего не могла о них вспомнить.
Люди умирают, дорогая, объяснила Сара. И приносят новости. Она помолчала. Глаза ее подернулись печалью. В последнее время много народу погибло, война все-таки. До нас доходили удивительные рассказы о тебе, о Персефоне, Мойе, Роан и Гиффорде и о твоей дружбе с мальчиком из Дьюрии, Тэшем, который, наверное, уже не мальчик. Надеялись скоро услышать, что стали дедушкой и бабушкой. Видимо, теперь этого не произойдет.
Кстати, о мальчиках Этот тоже возмужал. Дэлвин хлопнул Гиффорда по спине, отчего гончар пошатнулся. Ты, смотрю, похорошел, а?
Да, господин.
Пойдемте-ка в дом! предложила Сара, размахивая руками и подгоняя их, словно овец. Посидим у огня, и вы расскажете нам, что творится в мире. Мы живем вон там, совсем близко.
Сара указала в сторону колодца, и Мойя готова была поклясться, что это копия того самого, что стоял в центре Далль-Рэна, где произошла легендарная вылазка к колодцу, когда она вынудила Тэкчина наполнить для нее тыквы.
Я Тэкчин. Самый красивый и искусный из всех галантов.
Шрам утверждает обратное. В том и в другом отношении.
Этот колодец как две капли похож на тот, что был у нашего дома. Разве такое возможно? спросила Мойя.
Он здесь, потому что все мы его помним, объяснила Сара. Это по-прежнему наш общий колодец, но теперь мы берем из него не воду, а кое-что другое. Кое-что более глубокое и жизненно важное. Здесь важны воспоминания. Они помогают создавать мир вокруг. Повернувшись к Брин, она добавила: Твоя бабушка Брингильда ждет вместе с детьми. Я просила их остаться дома. Не хотела тебя ошарашить. Некоторые приходят целыми кланами, но я знаю, как попадание сюда сбивает с толку. Я так и думала, что это, наверное, ты. Даже смерть не отнимет материнскую интуицию, а я ведь помню, что ты не любишь нырять, а предпочитаешь входить в воду постепенно.
Сара взяла Брин за руку и пошла вперед.
Подождите! сказал Гиффорд.
Все остановились и оглянулись. Гончар вглядывался в расступавшуюся толпу, и вскоре перед ними появилась хрупкая женщина молодая, худощавая, с короткими прямыми волосами. Когда толпа разошлась, женщина сделала несколько медленных, робких шагов вперед. Руки у нее тряслись, на глаза навернулись слезы она не сводила взгляда с
Роан? тихо проговорила Рианна, приближаясь к ней мелкими шажками.
Мать и дочь были невероятно похожи, хотя Роан, как ни странно, выглядела немного старше. Мойя напомнила себе, что мать Роан умерла совсем молодой.
Они обнялись не сразу, а когда заключили друг друга в объятия, им недоставало той бурной радости, которую выказали Брин с Сарой. Поначалу женщины, вытянув сжатые в кулаки руки, словно подкрадывались друг к другу. Затем мать медленно, осторожно преодолела расстояние между ними и обхватила Роан, как будто дочь была сделана из тонкого фарфора. Некоторое время они так и стояли, потом Рианна начала тихонько гладить дочь по голове.
И Роан заплакала. Мойя редко видела, чтобы ее подруга так плакала. Громко всхлипывая, Роан безудержно рыдала.
Сгорбившись, они прильнули друг к другу. Жизнь, полная страха, превратила этих женщин, которые могли бы быть красивыми и гордыми, в жалкое подобие самих себя.
При жизни они не просто отбрасывали на мир крошечные тени; они сами были тенями.
Разглядывая лица вокруг, Мойя крепче обхватила лук. Указав на Роан и Рианну, она спросила:
Никто не знает, где обосновался Ивер-резчик? Она посмотрела на мощеную дорогу в надежде увидеть чудовище, которое слишком долго принимала за человека. Хотелось бы пустить в это подлое ничтожество стрелу, а может, штук шесть-семь.
Что такое стрела? спросил Дэлвин.
Вот. Она показала ему одну из своих.
Это причиняет боль?
Обычно да.
Здесь не получится, сказала Сара. В Рэле боль приглушена, как и свет. И я ни разу не видела здесь Ивера. Может, он где-то дальше. Большинство из нас далеко не заходит. Нам нравится наша деревенька. Пойдемте покажу.
Гиффорд не хотел вмешиваться. Он оставил Роан наедине с матерью и зашагал по дороге с остальными, но остановился у колодца, чтобы не упускать жену из виду. Видеть мать и дочь вместе было одновременно чудесно и жутко трагическое подобие чуда, будто великолепие разрушенной горы, после которой остался невероятной красоты утес. Он смотрел на них так, как мог бы смотреть на радугу, пытаясь охватить взором всю ее целиком. Поняв, что таращится во все глаза, он отвернулся, чтобы дать им побыть наедине.
Гиффорд обнаружил, что стоит посреди деревни, на удивление похожей на Далль-Рэн. Многие дома напоминали те, что он помнил. Однако они были в отличном состоянии, никаких следов ветхости или разрушения. Толстые, ровные балки и свежая ярко-желтая солома. Крыша нигде не погнулась, не покосилась. И еще одно явное отличие: от колодца в центре лучами расходились тысячи, возможно, даже десятки тысяч построек. Все это были типичные рхулинские круглые хижины, но опять же не совсем. Перед домами Гиффорд заметил костры, как и должно быть, однако не почувствовал ни запаха стряпни, ни даже дыма.
Проходя мимо Гиффорда, многие махали ему рукой, все улыбались и вели себя весьма дружелюбно. Среди них не было ни одного исхудавшего, бледного или больного. Никто не хромал и не кашлял. Он разглядывал лица в поисках отца, которого едва помнил, и надеялся наконец встретиться с матерью. О ней он знал лишь по чужим рассказам. Судя по всему, Ария была удивительным человеком. Она умерла в шестнадцать, но оставила в душе каждого, кто знал ее, глубокий след. Чаще всего ее описывали как смелую, добрую и мудрую, и Гиффорд с годами стал идеализировать женщину, намеренно пожертвовавшую собой, чтобы он мог выжить. Он хотел бы с ней встретиться, хотя бы сказать ей спасибо, но не знал, как она выглядит, да и она бы его не узнала.
Может, она пришла к вратам, но не поняла за кем? Может, мы разминулись, даже не осознав этого.
Нет, решил он. Уж Дэлвин и Сара наверняка знали Арию и помогли бы матери воссоединиться с сыном. Теперь он задумался о том, почему родители Брин сказали, что Одри вернется за Мойей, но про его семью не сказали ничего.
Что это значит? С ними что-то случилось?
Может, его родители, как Мик, бродили по миру Элан, а дороги в Пайр так и не нашли. От этой мысли Гиффорду вдруг стало одиноко.
Брин ушла в дом к родителям. Мойя стояла рядом с Тэкчином, разговаривая с несколькими фрэями, на которых она произвела удивительное, но несколько пугающее впечатление. Дождь продолжал болтать с гномами. Как ни странно, все общались на рхунском.
Наверное, они говорят на родных языках, но поскольку я мертв, то могу понимать их. Может, когда я говорю, они слышат фрэйский или язык бэлгрейглангреан.
Улыбнувшись при мысли о том, что говорит по-фрэйски (интересно, каково это на слух?), Гиффорд заметил у колодца Трессу. Он подошел и присел на перевернутое ведро.
Ну что, два отщепенца снова вместе? Как будто сидим на крыльце Приюта Пропащих.
Нет, ответила Тресса. Тебе там не место.
Как это? Почему? Из-за того, что я теперь лучше говорю?
Тресса покачала головой:
Нет. Мы тебя много лет назад выперли.
Правда? А мы это кто?
Наверное, я. Я ведь единственная, кто остался, да? В любом случае у тебя есть она. Тресса указала на Роан. Мать и дочь продолжали разговаривать, касаясь друг друга лбами. Ну и то, что ты несколько лет назад взял и спас все человечество. Это окончательно подорвало твое положение изгоя. Тебя теперь считают героем. В Приюте Пропащих героям не место.
Ты не изгой, Тресса.
Что-то не вижу, чтобы народ становился в очередь поблагодарить меня за все хорошее, что я сделала в жизни.
Это еще не конец.
Конец, с чудовищной уверенностью заявила Тресса. Ну и наделала же я дел, да?
Что такого ужасного ты натворила? Неудачно вышла замуж? Миллионы женщин так ошибаются.
Тресса покачала головой:
Я не могу винить в этом Коннигера. Конечно, я не знала, чем он занимается, но ведь должна была, разве нет? Что это за жена, которая не знает, что ее муж убивает людей? Да я и до встречи с ним на всех производила дурное впечатление. Меня с восьми лет прозвали стервой с восьми! Не знаю почему. Я даже не понимала, что это значит. Я пыталась быть хорошим человеком, привела назад корову Киллианов, когда та заблудилась. Всю ночь ее разыскивала, платье порвала, за что отец меня избил. Глупая скотина застряла в чаще и вполне могла сломать ногу и подохнуть. Впрочем, меня никто не видел, так что и похвалить было некому. И это я заставила Хита Косвелла вернуть Тоупу Хайленду нож помнишь, у него был отличный нож? Я заставила Хита его вернуть; пригрозила всем рассказать, если не вернет. Он вернул, и я сдержала обещание, ни слова не проронила. Конечно, никто не знал, что это я. Я тогда подумала, это, наверное, хорошо, понимаешь? Видимо, ошиблась. Я часто ошибалась. Забавно, как четко все начинаешь видеть после того, как уже ничего не можешь изменить.
Роан смотрела в их сторону, жестом подзывая Гиффорда подойти.
Он встал, радуясь, с какой легкостью теперь поднимается на ноги. Сделав шаг, остановился.
Идем со мной, сказал он Трессе.
Необязательно со мной миндальничать, Гиффорд. Все нормально.
Нет, не нормально. И да, обязательно.
Почему?
Потому что ты мне нравишься.
Тресса рассмеялась:
Я отобрала у Персефоны Второй Трон, помнишь? А толку от нас с Коннигером не было никакого, хотя мы должны были руководить кланом. И я пыталась выдать Мойю замуж за Обрубка. Ты ведь об этом не забыл?
Гиффорд нахмурился:
Ты прилагаешь много усилий, чтобы отталкивать людей, Тресса.
Вот и хорошо.
Но я
Не надо. Тресса встала. Знаю, ты считаешь, я заслужила то, что получила. Уверена, вы все так считаете. Просто некоторые вроде тебя ведут себя повежливее, что ли. Но жалость мне ни к чему. Пускай уж лучше ненавидят.
Она торопливо зашагала прочь.
Внутри дом родителей Брин до мурашек напоминал тот, где она выросла. Картины, нарисованные ею на стенах, и отпечатки рук ребенка, которым она когда-то была, все оказалось на своих местах. Подробности были невероятными, и если это результат воспоминаний, то Брин наконец-то поняла, откуда у нее талант Хранительницы.
Как только Брин вошла, навстречу ей бросилась небольшая толпа. Пятеро детей чуть не сбили ее с ног. Все они были одеты в шерстяную одежду, украшенную узором Далль-Рэна. Каждый взволнованно смотрел на нее.
Дети, это ваша младшая сестричка, Брин, сказала Сара и, по очереди указывая на каждого ребенка, представила их: Это Уилл, вон тот Дэлл, там Рен, Дэйл, а эта малышка Мэдоу. Они умерли до твоего рождения. Рен прожила дольше всех.
Я заболела, сказала девочка. Ты побила мой рекорд на четырнадцать лет.
Все дети имели общие фамильные черты; каждый ребенок слегка напоминал Брин те же глаза, тот же рот, однако все они были уникальны, словно картины, рожденные воображением одного художника. Брин знала, что у нее были братья и сестры, но подробности потонули во мгле детских сказок. А теперь они с ней разговаривали.
Я Брин не успела договорить, как Мэдоу обняла ее. Она была самой младшей, с огромными глазами и пухлыми щечками.
Это было это было ужасно? спросил Дэлл. Я про твою смерть.
Дэлл! укорила его Сара. Что за вопрос?
Брин помнила рассказы о Дэлле, первенце Сары. Его нарекли в честь отца, и все называли его Малыш Дэлл. Говорили, что мальчик терпеть не мог это имя.
Ну, прости Мне просто любопытно.
Брин не знала, что сказать. Вдаваться в подробности точно не стоило, потому что рано или поздно пришлось бы упомянуть ключ, а она считала, что об этом лучше помалкивать, даже в кругу семьи.