Определенно, ветеринары самая чувствительная и уязвимая категория. Хотя нельзя сказать, что обвинения возникли на пустом месте. Что да, то да Эндрю, особенно в плохом настроении, несет иной раз черт-те что. Но Селия прекрасно знала и одного из самых непримиримых ветеринаров, тот в этом смысле еще почище Нгуена например, после ошибки Эндрю в эксперименте, в результате чего мышка погибла, взял да намекнул на азиатское происхождение их шефа. Чему, мол, удивляться? В Корее собак едят. Возможно, некое моральное преимущество у ветеринара и было, но этим идиотским высказыванием он это преимущество полностью уничтожил. Родители Эндрю приехали из Вьетнама через месяц после того, как Джеральд Форд сменил Никсона на посту президента США. Фотография с церемонии натурализации, где вся семья широко улыбается на фоне звездно-полосатого флага, висит на стене кабинета Эндрю, на самом видном месте. А сам он во Вьетнаме никогда не был, вырос в пригороде Бостона.
Корея это Корея, а Вьетнам это Вьетнам, но намек более чем прозрачный. Селия еще не достигла возраста, когда люди могут мириться с такого рода расистскими высказываниями.
Когда они выпишут твоего папу?
Сказали, завтра утром.
А они проводят стандартную проверку для плюс шестьдесят? Память, ориентация и все такое?
Не знаю Ей вовсе не хотелось делиться своими проблемами с Эндрю.
Попроси, чтобы сделали. Никогда не бывает слишком рано. Вспомни свою бабушку или я что-то путаю?
Нет, Эндрю не путал. Попал в самую точку.
Если бы Селия не была свидетельницей угасания бабушки, матери отца, выбрала бы, наверное, другое направление. Но тогда она дала себе клятву: во что бы то ни стало найти способы лечения этой болезни. Любой ценой. Дни и ночи работала, копила деньги на Гарвард, а после выпуска потребовалось еще несколько месяцев таких же бешеных усилий, чтобы попасть в лабораторию Эндрю. Селия помешалась на этой болезни. Борьба с альцгеймером стала одновременно и целью жизни, и способом существования. У нее просто не было времени болезнь не ждет, пока кто-то найдет способ лечения.
А бабушка выцветала, как яркая ткань на солнце, так же медленно, незаметно. Исчезали слова, угасал взгляд, а в последние месяцы она стала живым мертвецом. Двигалась как и раньше, моторика сохранилась, даже мелкая, но все, что делало ее человеком, личностью, исчезло бесследно.
Человек без мозга.
А ведь бабушка всегда была невероятно живой и общительной. Она приняла на себя общую боль после развода отца с матерью, давала мудрые советы и примиряла кто бы еще такое выдержал?
Развод Отец завел интрижку с женщиной на Кейп-Код, у которой работал садовником, что может быть банальнее? Муж этой дамочки что-то там делал в финансовой отрасли, и кончилось все катастрофой для всех, кто был как-то замешан в эту историю. Мать не могла простить измены, забрала Селию к родителям в Лоуэлл. Решила начать жизнь сначала. Мало того хотела запретить Селии встречаться с отцом, но тут вмешалась бабушка. Все те черные месяцы она без устали взывала к остаткам разума у детей.
И победила.
Да, вот такой была бабушка. Сильнее, добрее и мудрее всех. Была пока альцгеймер не высосал из нее всю мудрость и доброту.
Сначала она стала другим человеком, а потом вообще перестала быть человеком.
Вот такая болезнь, изобретенная, несомненно, самим дьяволом. На сегодняшний день Селия, по-видимому, знала про эту болезнь больше, чем кто-либо во всем мире, но каждый раз, когда она видела, как медленно падает в пропасть внешне совершенно здоровый человек, у нее непроизвольно сжимались кулаки.
Я сделаю все что нужно, только скажи, неожиданно тихо сказал Эндрю. Очки опять заняли весь дисплей. Серьезный, соболезнующий взгляд он все понял. У меня хорошие связи, не мне тебе говорить.
Селия молча кивнула.
Поговорим попозже
Подождала продолжения, но Эндрю помахал рукой, и экран погас.
Она вдруг поняла, насколько устала. Села на стул и обвела взглядом лобби госпиталя.
Опять я здесь сижу прошептала она, и по щекам покатились не приносящие облегчения слезы.
* * *
Селия улыбнулась и кинула отцу картонную коробку с бейсбольными карточками. Он довольно ловко ее поймал и наградил дочь серьезным взглядом.
Даже не думай. Сохрани.
Она присела рядом и открыла коробку. Вся цветовая гамма шестидесятых.
Здесь же сотни карточек, папа! Зачем они тебе?
Бейсбольные карточки могут стоить миллионы. Давай-ка поглядим, что у нас тут.
Она взяла одну карточку. Гэри Нолан. Имя ей ничего не говорило. А это что? Цинциннати Редс. Заглянула в коробку, не зная, как себя вести то ли ужасаться, то ли изобразить восхищение. Отец, оказывается, заядлый коллекционер. Или, может, бабушка не отличалась фантазией при выборе подарков.
Я же ни разу не видела, чтобы ты открывал эту коробку! И вряд ли когда-нибудь откроешь опять.
Ты в этих делах ничего не смыслишь, Тыквочка. Я слышал про одного парня в Коннектикуте, тот за бесценок купил старую развалюху. В жутком состоянии, завалена черт знает чем помер какой-то спятивший барахольщик. Начал разбираться, пришла очередь кухонного диванчика знаешь, есть еще такие, сиденье поднимается, и там годами копится всякая ерунда. Смел паутину, а в ящике полно таких коробок. С бейсбольными карточками. Старинные, с тысяча девятьсот одиннадцатого года. Тай Кобб, оригинал. Знаешь, сколько он за это получил?
Селия пожала плечами:
Откуда мне знать. Тысячу баксов? Десять тысяч?
У Теда весело заблестели глаза, и он для убедительности произнес сумму по слогам:
Три-ста ты-сяч долларов. Триста тысяч!
Селия пригляделась к выцветшей карточке в руке отца. Парень в ярко-красной бейсболке поднял руку в кожаной перчатке в победном жесте. Типичный герой шестидесятых круглолицый, излучающий невинность и несокрушимый американский дух.
По-моему, фанаты бейсбола слегка не в своем уме. Объясни, может, я что-то не понимаю. Миллионы психов держат миллиарды подобных карточек в гардеробах и ты хочешь сказать, что этот хлам имеет какую-то ценность?
В бейсболе твоя логика бессильна, Тыквочка, ласково улыбнулся Тед.
Селия рассмеялась. Все это настолько глупо и нелепо, что наверняка так и есть: логика бессильна. И папа сегодня замечательный веселый, остроумный, как когда-то.
Окей, тогда сделаем так: переложим карточки в пластиковую коробку и поставим в гараже. Что ей делать в платяном шкафу?
В гараже слишком влажно.
Крышка же герметичная!
Тед решительно затряс головой:
Ни за что. Можешь отправить в гараж все что хочешь, только не это.
Селия вздохнула, но спорить не стала. Все утро она помогала отцу прибираться. Запустила стиральную машину, навела порядок в холодильнике. Ни единого протеста пока не добрались до заветного гардероба в спальне. Тед Йенсен всю жизнь любил порядок. Пока не заболел, регулярно пылесосил, образцово застилал постель, в кухне никогда не копились горы немытой посуды. Но что есть, то есть терпеть не мог что-то выбрасывать.
Селия поставила ящик с карточками на пол и опять нырнула в шкаф. Штабеля обувных коробок, пара чемоданов. Если бы здесь жила женщина, можно было бы одобрительно кивнуть да, эта дама знает толк в обуви. Но в отцовских коробках башмаков не было. Первая же оказалась набитой газетами.
Это мы сдадим в макулатуру, пробормотала она и понесла коробку в прихожую.
А что там?
Журналы. Катера и яхты.
Нет-нет. Верни на место.
У тебя же в жизни не было катера! И тем более яхты.
Хорошие журналы. Посмотришь на такую посудину и сердце радуется. Тем более мне их подарил Рик.
Ладно Селия вытащила чемодан и достала старый вентилятор.
По-моему, он давно сломался.
Ничего не сломался. В жару незаменимая вещь.
У тебя же теперь кондиционер! Выкидываем.
Кроме вентилятора, в чемодане лежали радиоприемник, пара древних электрических будильников и наушники с навечно перепутанными проводами. Все это тоже отправилось в прихожую.
К ее удивлению, отец не протестовал. Повернулся к окну и, судя по всему, полностью потерял интерес к происходящему.
Ее окатила волна тревоги, даже в животе стало холодно. Только не исчезай.
Но нет. Он вглядывался в сетку дождя за окном.
Опять со снегом. Упрямая зима выдалась.
Да От сердца отлегло: совершенно уместное замечание. Сдаваться рано. Даже не припомню такую, подтвердила Селия, метет и метет.
Она не без труда размотала ленту скотча на следующей коробке. Среди старых солнцезащитных очков, рамок для фотографий и давнишних журналов, опутанных отслужившими свое кабелями, обнаружился большой желтый медвежонок.
Селия засмеялась:
Мистер Кадлс! Достала медвежонка и осторожно стряхнула пыль на подстеленную газету. Клетчатая ковбойка и штанишки на подтяжках.
Этого старичка можешь взять себе, неожиданно проявил великодушие Тед.
Не думаю Посмотри вот здесь уже плесень. И здесь.
Очень жалко
Очень жалко, очень жалко, но по мишке плачет свалка, срифмовала Селия и улыбнулась.
Слышишь, мишуля? Вот так и бывает, когда состаришься. Чуть пахнёт от тебя плесенью и будь любезен на свалку. Никому ты больше не нужен.
У Селии потеплело на сердце. Болезнь болезнью, но как прекрасно, что отец сохранил чувство юмора.
Коробок больше не было. Она начала перетряхивать одежду. Много тонких сорочек, какие-то из них она никогда раньше и не видела. Работал отец в грубых штанах со множеством карманов того цвета, что принято называть то хаки, то камуфляжным, и в куртке такого же цвета и тоже с карманами. А в свободное время предпочитал джинсы и футболки. Или, если прохладно, флисовые джемперы с кожаными заплатами на локтях. Вот они и висят, все в мелких катышках после бесчисленных стирок.
Всё на выброс.
Открыла вторую дверцу и чуть не ахнула.
Женские платья.
Сначала она подумала, что платья мамины. Вот это, с вышитыми цветами. И вот это, черное, без рукавов. Но рядом? Это еще что? Лоснящееся, пронзительно-зеленое, усыпанное блестками платье с красным поясом. Нет, это невозможно, мама ни за что не надела бы такое. Должно быть, это платье Лоретты, она когда-то была папиной подружкой. Селия на секунду закрыла глаза и представила щедро накрашенную физиономию, высоко взбитые пергидрольные локоны. Так-то так, но Лоретта была невероятно добра, и один вид ее вызывал улыбку. Наверное, поэтому и нравилась отцу. Она работала приходящей няней, все дети поселка ее обожали.
После Лоретты у папы женщин не было. Селия не знала, почему они разошлись.
Это платья твоей мамы, тихо сказал Тед.
Она резко повернулась и посмотрела ему в глаза.
Да-да. Отец несколько раз кивнул, медленно и печально, и отвернулся.
И Селия вспомнила: вот это, на пуговицах, было на маме, когда они ездили в Диснейленд. Бассейн в гостинице, причудливые соломинки для коктейлей. Ей подарили ярко-желтого Плуто и ободок с Минни-Маус. А мама с папой ночи напролет сидели на балконе и разговаривали.
Это была единственная их совместная поездка. Вечно не хватало денег.
Селия подняла подол платья и поднесла к лицу. Запах не сохранился как он мог сохраниться за столько лет?.. но на глаза навернулись слезы. Она почти никогда не вспоминала мать. Ни мать, ни бабушку. Нельзя постоянно тосковать о мертвых. Но сейчас перед глазами встала пронзительно яркая картинка: мать что-то напевает, иногда переходя на ласковое бормотание, и они с Селией кружатся по комнате. Именно в этом платье. Мой лягушонок
Не выбрасывай, попросил Тед. Возьми себе. Все-таки память.
Они мне малы прошептала она, едва удерживаясь, чтобы не разрыдаться.
Как хочешь
Селия сняла платье с вешалки.
А почему она не забрала их с собой в Лоуэлл?
Понятия не имею. Забыла, должно быть. Хорошо бы кофе выпить. Тед поднялся и вышел.
Селия не двинулась с места. Прислушалась, как отец гремит чашками в кухне.
Аккуратно сложила платья и присоединила к вещам для Армии спасения. Оставила только бордовый шарфик и повязала на шею медвежонку.
Теперь ты красавец.
И пошла в кухню к отцу.
* * *
Залез под кровать, представляешь? Майра пошевелила пальцами. Девушка-маникюрша усердно водила кисточкой, накладывала вишнево-красный лак. Закатилось у него что-то И застрял.
О господи
Гейл сидела за соседним столиком. Поглядела на подругу и тут же попросила бесцветный лак.
Застрял и ни туда ни сюда.
Ужас какой.
Майра бывшая жена одного из сотрудников Роберта, постепенно ставшая ближайшей подругой. Они то и дело договаривались о ланчах, вместе посещали салоны и бутики. К тому же и жили в двух шагах друг от друга. После развода Майра продала дом в Честнате и переехала в небольшой пентхаус по соседству. Ее бывший муж не отличался здоровьем гипертония, стенокардия и еще что-то. Майра развелась с ним лет десять назад и утверждала, что главная причина его болячек то, что он спит с кем попало.
Представляю, как он запаниковал. И телефона же нет, не каждый берет с собой телефон, когда лезет под кровать в трусах. И что ты думаешь? Инсульт.
О боже!
Его нашла девушка, та, что у него убиралась. Но было уже поздно.
Как он мог застрять?
Старинная латунная кровать, знаешь, такое чудище, весит, наверное, не меньше тонны. Одна кованая решетка чего стоит. Ты его видела в последнее время? Он очень растолстел.
О боже, повторила Гейл. Какой кошмар!
Ужас, ужас! Никто не заслуживает такой смерти. Никак не могу избавиться картина так и стоит перед глазами. И похороны целиком на мне. Элли и Ричард приехали, конечно, но всем занимаюсь я.
Как они?
Со мной они на эту тему не разговаривают. Считают, что это я во всем виновата. Никто иной, разумеется. Только я.
Майра! Не может быть!
Как есть, так есть. Ничего с этим не сделаешь.
А когда назначены похороны?
В среду. Сегодня же всех обзвоню. Тебе-то надо было бы и пораньше позвонить, прости меня. Все так неожиданно. Понимаешь, нынче первый раз выбралась, надо хоть немного себя привести в порядок.
Гейл кивнула что тут не понять? Майра из тех женщин, что записываются на определенное время к парикмахеру на год вперед. Стрижка каждые восемь недель. И Гейл никогда не видела ее без макияжа. Маникюрный салон через пару дней после смерти мужа, даже бывшего, абсурд, конечно, но не для Майры. Для Майры вполне нормальный поступок.
Уборщица позвала людей. Несколько парней, целая команда. Подняли эту жуткую кровать и вытащили тело.
О боже Гейл уже в третий или четвертый раз повторила эту бессмысленную присказку, но как еще можно реагировать на этот абсурд? Залез под кровать и умер
Окей, девушки. Сушить надо пора, сказала маникюрша с неопределимым, но сильным акцентом. Придвинула сушильный аппарат и сделала знак Майре: Руки здесь.
Какое несчастье, Майра. Чем я могу помочь?
Спасибо, дорогая. Справлюсь.
Когда ты говорила с ним в последний раз?
Месяца два назад. А может, три. У нас не было почти ничего общего.
Ему кто-то помогал?
Нет, что ты? Зачем? Он прекрасно справлялся сам. Только эта девочка, которая приходила убираться. И сердце прекрасно работало. Пил, конечно, лекарства, но ни на что не жаловался. Никто не ждал, что может случиться что-то подобное.
Трагедия.
Майра пошевелила пальцами в сушилке.
А как Роберт?
Ничего Как обычно.
Гейл ничего не рассказывала Майре. Не решалась.
Маникюрша приветливо улыбнулась Гейл:
Вы теперь в очередь.
Майра поднялась со стула. Гейл заняла ее место и сунула руки в аппарат. В ультрафиолетовом свете кожа выглядела бледной и морщинистой.