Она все еще живо помнила, как упрямо Дэниел отказывался опускаться на чужой уровень. В школе, полной Биллов и Чаков, его никогда не звали ни Дэном, ни Дэнни всегда только Дэниел.
Даже рыбные фермы не помогают кижуч уже почти не нерестится, сказал он. Да и чавычи с каждым годом все меньше. Дэниел опустил взгляд. Я же вижу, что это значит для моего дяди. Он рыбачит с девяти лет все, что у него есть, ему подарила река. Да не только ему, всему нашему сообществу. Людей от этого уже просто тошнит, тихо признался он. Это ведь не просто еда. Не просто заработок. Это вся наша жизнь, это то, кем мы всегда были, кем были наши предки сотни лет назад, понимаешь? Голос у него зазвенел от напряжения. Без лосося нет и племени юрок. А вода Он покачал головой.
Что не так с водой? Коллин наклонилась поближе, чтобы расслышать его голос, и ощутила запах ментола.
Ну, для начала, ее слишком мало, произнес Дэниел таким тоном, словно это было очевидно. Все эти плотины и гидроузлы, которые понастроили вверх по реке: когда сбрасывают отработанную воду, лосось чуть ли не варится в реке заживо. И с отводом воды большие проблемы. Ты не поверишь, какой вред нанесла вырубка леса. Ручьи забиты илом, тени нет, вода такая теплая, что в ней купаться можно. А уж уровень загрязнения
Он все говорил и говорил, рассеянно шаря взглядом по полкам словно пытался найти на них некий предмет, который поможет проиллюстрировать его слова. Коллин с трудом сохраняла внимание, пытаясь поспеть за резкими поворотами его мыслей. Кожу начало покалывать, как от электричества так близко они стояли с Дэниелом.
Посмотрим, как рыба пойдет на нерест осенью. Но я сразу скажу: я бы из этих ручьев больше не пил, закончил он. Времена нашего детства давно прошли. Но люди редко беспокоятся о том, чего не видят, верно?
Коллин кивнула: слушала она только вполуха, постоянно отвлекаясь.
Все еще живешь в Кламате? спросил он.
Коллин почудился в этом неприятный подтекст: а как же наши мечты выбраться из этого захолустья?
На севере города, ответила она. У Проклятого ручья.
Серьезно? Его глаза расширились. А может, ей просто показалось.
Арката выдавила она. Это все было не для меня.
Как будто эти пять месяцев ее крохотный рабочий стол в офисе по продажам недвижимости, булькающий диспенсер для воды, арендованная комната с тесной двуспальной кроватью, пружины которой скрипели так громко, что они с Дэниелом переместились на пол, чтобы хозяйка их не услышала, были просто неподошедшей обувью, которую Коллин примерила и отложила в сторону.
Я никогда не была умной.
В школе мальчишки часто задирали Дэниела: «Если ты такой умный, чего не научишь своего дядю красть рыбу и не попадаться?» вжимали его в стену, разбивали ему нос, если он пытался сопротивляться. И все же в девяти случаев из десяти это Дэниела директор порол так сильно, что он потом не мог сидеть. Коллин как-то подслушала, как учитель объясняет: они должны бить детей из племени юрок, вроде Дэниела, сильнее, чем всех прочих, потому что кожа у них крепче и чувствуют боль они слабее.
Повисло неловкое молчание. Дэниел принялся мычать мелодию три короткие ноты, явно свидетельствующие: он задумался о чем-то, чего Коллин было никогда не постичь.
А ты? спросила она, возвращая его на землю.
Я работал в Канаде, в Британской Колумбии. Исследовал лососевых. Недавно получил финансирование, чтобы съездить сюда на год. Он наморщил лоб видимо, на деле история была несколько сложнее. Учитывая дядю и все остальное Я решил, что сейчас было бы неплохо вернуться домой, понимаешь?
Коллин вгляделась в его глаза, пытаясь отыскать в них старую, затаенную злобу. «Я сюда никогда не вернусь». Но нет, ее больше не было. Дядю Дэниела десятки раз арестовывали за ловлю рыбы при помощи жаберной сети тогда это еще было запрещено. Но племя юрок добилось, чтобы Верховный суд рассмотрел их дело, и выиграли. Коллин даже видела в газетах фотографию дяди Дэниела, когда несколько лет назад суд принял окончательное решение: племя юрок рыбачило в этой реке с самого начала времен, и они имели право делать это так, как привыкли, в пределах реки в сорока пяти милях от океана, плюс по миле в ручьях с каждой стороны на территории всей резервации, что бы там ни считали власти штата. Каждое второе воскресенье, на пиршестве от «Сандерсона», Коллин обязательно напоминал об этом очередной взбешенный рыбак, севший рядом: как, дескать, их руки связаны законом штата Калифорния, а юроки вылавливают себе из реки лососей размером с собаку. Рич, кажется, считал решение суда справедливым, но в городе далеко не все были согласны с этим мнением. То и дело Коллин натыкалась взглядом на наклейки, гласившие: «Спаси рыбу закатай в банку индейца».
Как давно ты вернулся? спросила она.
Пару месяцев назад, признался Дэниел. Рад, что мы вот так вот столкнулись. Вообще-то, я хотел спросить Вид у него стал застенчивым. Наверное, мне стоило спросить об этом уже очень давно
Миссис Гундерсен? Из-за торгового стеллажа появилась Мелоди Ларсон. Двухлетнюю дочь она пристроила у себя на бедре. Угадайте, что? Она схватила свободную руку Коллин и прижала ее ладонь к натянутой коже своего живота, провела вниз, пока Коллин не нащупала головку младенца. Чувствуете? Она широко улыбнулась. Мелоди только-только исполнилось двадцать три, но в уголках ее глаз уже залегли морщинки. Сработало. Упражнения эти. Она повернулась к Дэниелу. Она заставила моего малыша сделать сальто, объяснила она. Спасла меня от кесарева.
Коллин ощутила, как лицо заливает краска.
А этой вот она помогла родиться всего за четыре часа. Мелоди Ларсон легонько подкинула дочку на руках. В этот раз собираюсь рекорд побить рожу за три.
Я обязательно приду в среду, пообещала Коллин, изо всех сил желая, чтобы Мелоди Ларсон ушла.
Жду не дождусь, проговорила та и поспешила по своим делам, оставив Коллин и Дэниела одних.
Как долго ты работаешь акушеркой? спросил Дэниел. Сама она себя так никогда бы не назвала.
Я не акушерка. Я не училась этому и ничего такого. Я просто Ну, ты понимаешь. Один раз кому-то помогаешь, и все уже об этом говорят. Ты знаешь, что у нас за город.
Я думал, от крови тебе нехорошо, поддразнил ее Дэниел, и она тут же словно вновь оказалась в кинотеатре Аркаты. Коллин покраснела еще сильнее.
Я научилась с этим бороться.
Дэниел шумно выдохнул через нос.
Хорошие были времена. Несколько секунд он рассматривал содержимое ее корзинки. Затем их глаза встретились, и во взгляде Дэниела сверкнул игривый огонек, казавшийся почти неуместным среди выбеленной стерильности аптечных полок. Ты ведь знаешь, что эти крендели совершенно безвкусные? У Дэниела всегда была манера задавать вопросы так, что Коллин чувствовала себя очень важной все его внимание было сосредоточено на ней! и одновременно глупой.
Неправда, возразила она. На вкус они как картон.
Дэниел рассмеялся. В животе у Коллин потеплело так ей стало приятно, что у нее получилось его развеселить. Моему мужу они нравятся, добавила она.
О, Дэниел кивнул. Она была замужней женщиной. И ее крендели Дэниела никак не касались.
Мам? Карпик стоял в конце ряда стеллажей и наблюдал за ними, зажав в руке игрушечную машинку.
Коллин отступила на шаг назад. Дэниел откашлялся.
Ты уже выбрал? обратилась она к Карпику. Дай-ка посмотреть.
Она протянула руку и взяла небесно-голубой пикап, почти такой же, как у Рича, только крошечный. Тут сумка соскользнула у нее с плеча и что-то со звоном запрыгало по полу.
Дэниел поднял упавшие серьги небольшие капельки гранита, обрамленные золотом. Рич подарил их еще в больнице, словно одной только новой машины, ждущей снаружи, было недостаточно. Коллин сунула их в карман сумки, туда, где ей бы не пришлось на них смотреть.
Красивые. Дэниел поднял на нее взгляд. Только вот тебе бы уши проколоть.
Она подставила руку, и Дэниел уронил серьги ей в ладонь.
Спасибо. Она взяла Карпика за ручку. Удачи с исследованиями.
Дэниел отсалютовал ей старым, знакомым жестом. Когда-то это могло заставить сердце Коллин трепетать теперь даже и думать об этом было смешно.
Кто это был? спросил Карпик, когда она выгружала покупки на кассе.
Мальчик, с которым я когда-то ходила в школу, ответила Коллин, понимая, что Дэниел все еще где-то неподалеку. Она надеялась, что кассир не слышала их разговор. Слухи в этом городе распространялись быстрее ветра. Бежали наперегонки с ручейками, капали в чашки вместе с водой из-под крана. Коллин пришлось пересчитать сдачу дважды в первый раз она сбилась.
Уже на парковке она сунула руку в карман сумки, ища ключи от машины, но вместо них нащупала острую застежку сережек. Вообще-то она собиралась как-нибудь заехать к ювелиру, чтобы переделать серьги в клипсы, но вместо этого поехала на городскую площадь. Карпик увлеченно играл со своим новым пикапом, пока Коллин дезинфицировали мочки ушей спиртом.
Пойдет, сказала женщина, осмотрев сережки-гвоздики. Затем она вставила их в пистолет для прокола ушей. Коллин дернулась, когда к ее уху прижалась его холодная насадка.
Не бойся, это не больно, сказала женщина.
Коллин собралась и замерла на месте, даже немного гордясь тем, что сохраняет такое спокойствие. Как давно она вообще делала что-нибудь на эмоциях?
А это больно? спросил Карпик, когда они вернулись в машину.
Нет, соврала Коллин.
Ее уши пульсировали болью в такт биению сердца. Она повернула зеркало заднего вида, чтобы рассмотреть их получше.
Мочки ушей покраснели и опухли, но Дэниел был прав: она чувствовала себя красивой.
Коллин смахнула тыльной стороной ножа лишнюю муку и высыпала содержимое стакана в миску. Когда Рич вернулся домой, уже начало темнеть.
Где ты так долго был? крикнула она.
Заехал повидаться с Ларком.
И как он?
Все еще трепыхается. Рич вошел на кухню. Что готовишь?
Лимонный кекс. Мы с Карпиком уже поели. Твоя тарелка стоит в духовке.
Сейчас, только умоюсь.
По коридору пронесся Карпик и с размаху запрыгнул Ричу на руки. Тот застонал.
Коллин еще раз сверилась с рецептом, хотя лимонный кекс она пекла почти каждую неделю Рич очень его любил. Энид отмеряла муку пригорошнями, а когда у нее кончалось молоко, разбавляла тесто водой прямо из-под крана, но Коллин всегда делала все точно по рецепту. Она разбила пару яиц, потерла саднящие мочки ушей.
Рич вернулся через пару минут, вытирая мокрые волосы полотенцем. Коллин как раз выжимала сок из лимона. Он убрал в сторону ее волосы и поцеловал в шею, в то самое местечко за ухом. Коллин напряглась, ожидая, что сейчас он заметит проколотые уши, но Рич уже отошел в сторону и открыл дверцу духовки.
Как день прошел? спросил он, доставая тарелку.
Нормально. Лимонный сок украсил тесто разводами. Мы поехали в Аркату. Я купила тебе еще витамина Е.
Рич принялся за ужин. Коллин смазала форму маслом, включила духовку. Рич отнес пустую тарелку к раковине. Коллин собрала со стола грязную миску, венчик для взбивания и мерные чашечки, легонько пихнула Рича бедром. Он стряхнул с рук капли воды.
Она домыла тарелки, уложила Карпика в постель, включила его ночник в форме ракеты.
Доброй ночи, Печенюшка. Она тронула большими пальцами ямочки на его щеках. Доброй ночи, мой дорогой Грэмми.
Карпик зевнул и свернулся клубочком, натягивая одеяло на самый нос.
Когда она вернулась в комнату, Рич сидел на диване и листал журнал про древообработку.
Ты ничего нового во мне не заметил? намекнула Коллин.
Что?
Она забралась к нему на колени, и старые пружины дивана жалобно заскрипели. Рич откинулся назад, чтобы получше ее рассмотреть. Вскоре до него дошло.
Больно? спросил он, нахмурившись.
Коллин кивнула. Она хотела рассказать ему про Дэниела. Как он узнал ее спустя столько лет. Рассказать про первого мальчика, с которым она поцеловалась. Единственного, кроме Рича. Она ждала, когда он скажет: ты выглядишь красивой.
Что такая красивая девушка делает в таком месте? Рич заправил прядь волос ей за ухо. Сердце Коллин пропустило удар. Рич застонал, словно от ее веса у него разболелась спина. Я ужасно устал.
Он зевнул и похлопал ее по бедру точно таким же жестом, каким он давал Скауту понять, что чесать его за ухом больше не будут.
Коллин скинула вес, набранный за время беременности, но на спине и бедрах у нее все еще оставался целлюлит, а на животе упорно не желавший исчезать валик жира. У нее слезы на глаза наворачивались, когда она нащупывала этот грустную складку кожи последнее напоминание о ребенке, которого она потеряла. Может, это из-за ее округлившихся форм Рич начал приходить домой позже он заканчивал работать в пять тридцать, дома он должен был появляться к шести, может, поэтому он поворачивался к ней спиной, ложась в постель, может, поэтому не хотел заниматься любовью. Он подождал, пока она встанет с его колен.
Я тебя больше не привлекаю? окликнула она Рича, когда он был уже на полпути к спальне.
Чего-чего? переспросил он, наклонив голову и дожидаясь, пока она повторит.
Слух у него был все хуже, и особенно плохо Рич слышал правым ухом тем самым, в которое обычно ревел мотор пилы. Он работал на лесозаготовках уже тридцать пять лет, и мир с каждым годом звучал для него все тише.
Коллин ощутила прилив стыда:
Ничего.
14 августа
Рич
Возвращайся поскорее, попросила Коллин, когда Рич выскользнул за дверь вслед за Карпиком. Я делаю блинчики.
Ребенок должен был родиться сегодня. Коллин чем-то занималась все утро и ни разу об этом не упомянула. Рич уже начал было думать, что она просто забыла, но сейчас он услышал тихую мольбу в ее голосе: «Не оставляй меня одну, Рич».
Мы сейчас вернемся, пообещал он.
Он спустил Скаута с цепи, Карпик запрыгнул к Ричу на спину, пришпорив его пятками, и они отправились вверх по холму. Шелестели гигантские папоротники, смыкаясь у них за спиной.
Что это за ручей? спросил Рич на первой переправе.
Затерянный.
Уверен, что Затерянный? Может, Потерянный? поддразнил его Рич.
Они перешли безымянный мост и полезли вверх по склону Хребта 24-7, крутому, как лестница.
Вот и оно, радостно произнес Рич, когда впереди показалось гигантское дерево. Сердце его запело. Он и забыл, как это здорово когда у тебя есть секрет. В одну секунду Ричу хотелось поведать об этом секрете всему свету, а в следующую сохранить его в тайне и не рассказывать никому и никогда. Дерево 24-7. Всю свою жизнь оно казалось недостижимым трофеем. Теперь оно принадлежало ему, и никто еще об этом не знал.
Рич позволил Карпику съехать на землю и уселся в траву, прислонившись спиной к широкому стволу дерева. Карпик обошел 24-7 кругом, ведя ладонью по шершавой коре, вышел с другой стороны и забрался Ричу на колени.
Как рубят деревья? спросил Карпик.
Тут целая команда нужна. Рич постучал кулаком по груди, подавляя изжогу, частично вызванную надеждой, а частично беспокойством.
Да, но как? Карпик откинул голову на грудь Рича и заглянул ему в глаза снизу-вверх.
Я тебе все покажу, когда ты немного подрастешь. Ты в курсе, что твой прапрадедушка Гундерсен был моряком до того, как стать лесорубом? Моряков тогда послали работать в лес, и знаешь, что они сделали? Решили использовать те же самые тросы и шкивы, что и для погрузки грузов на корабли. Для этого нужен был человек, который может залезть на любую верхотуру. Вот так и появилась полуподвесная система трелевки. Твой прапрадедушка научил твоего прадедушку, как лазить по деревьям, а твой прадедушка научил твоего дедушку моего отца.