Отчего же теперь ничего не устраивается, само собою? Напротив, как глупым детям не в помощь отцовское богатство, так мы из готовых материалов, со всевозможными средствами, не можем устроить себе ничего порядочного, даже в нашем мелком смысле!
Какая целесообразность явствует во всех произведениях природы и ее действиях! Птицы летают, рыбы плавают, черви ползают, человек находит удовлетворение всех своих нужд, полы соответствуют один другому во всех отношениях
Взгляните на полевую лилию, которой сам Соломон должен уступить в великолепии и изяществе: она заключалась в крошечном семечке со всеми своими яркими цветами и их оттенками, с правильным, геометрическим рисунком своих очертаний, со всею силою и делимостью своего благоухания, а вот из этого другого одинокого, кажется, семечка, вырастет, возвысится к небу пальма и распространит свои зонтообразные ветви далеко кругом. По какому чудному закону совершается это произрастение, и цвет голубой не явится нигде вместо желтого, или алый вместо зеленого, круглый листок не попадет между продолговатыми?
В эфемерном (мгновенном, живущем мгновении) насекомых, в былинке едва приметной для глаза, примечается та же премудрость, как и в солнечной системе.
Кому приписать всю эту целесообразность? Неужели можно успокоиться на мысли: все это сделалось само собою из какого-то бессмысленного, невесть откуда взявшегося хаоса, на который снизошла откуда-то особая неведомая, не ведущая ничего, слепая сила, сотворила все в удивительном порядке, с удивительным разнообразием, означила всему пределы, nec plus utra, и успокоилась, исчезла!
Звезды, которые в пять тысяч известных лет не прислали еще нам света, хотя свет проникает в секунду около 300 тысяч верст, солнце, которое, быв к нам ближе всех звезд, отстоит почти на 150 миллионов верст (а за ним сколько еще видимого, а дальше невидимого), и все эти бесчисленные миры, которые носятся в беспредельном пространстве вселенной, и составляют одно целое, в стройном порядке, в совершенной гармонии, везде все в меру, и ничего через край, одну великую эпопею, один тьмоголосный хор, в котором не слышится ни одной фальшивой нотки и все это произошло само собою!
Какое великолепное здание! Что за соответственность во всех частях! Где же зодчий? Зодчего нет. Где материалы? Материалов нет. Не может этого быть: зданию нельзя выстроиться без материалов, без мысли творческой!
Глина не горшечник, а горшечник не автомат.
Вот лексикон, собрание всех слов языка: встряхните его не выйдет ли Державинская ода «Бог»? Пушкинская «Деревня»? Нет не выходит!
Раздаются звуки фортепиано! Оно само играет? Нет, не может оно играть само: играет Лист, Рубинштейн.
Все чудеса вселенной могут ли быть преходящими, мимолетными явлениями, происшедшими невзначай, существующими без цели, зависящими от случая; могущими уничтожиться всякую минуту? И в чем могло бы состоять уничтожение? Где поместились бы развалины, и что стало бы с ними? На чем они будут держаться, или куда упадут? Неужели вечно будут только что падать, и, совершив в течении веков столько-то правильных круговращений, будут другие века носиться неправильно, разлагаться на новый, сложный хаос?
Одно созерцание мироздания, наблюдение над движением светил в беспредельном пространстве небес, взгляд на чудеса природы побуждает предположить существо высочайшее, мироправящее, это и свидетельствуют нам все дикие народы со своими различными представлениями о Божестве. (8)
А почему являются отрицатели?[30] Отрицатели являются уже в обществах образованных, где сложились разные, более или менее гадательные и ученые, системы, верования, против которых и восстают так называемые мыслители, esprits forts[31], соблазняясь собственно учениями катехизическими, забывая или упуская из виду природу, произведшую первые мысли и убеждения, отстраняя Откровение.
Вы, отрицатели, предполагаете много сил в природе, признавая их, однако ж, для себя непостижимыми: почему же не хотите еще одну, всесовершенную Бога!
Вселенная без Бога понятнее ли?
Рече безумец в сердце своем, замечает мудрый, несть Бога, а новые безумцы идут еще дальше: ничто не имеет цели! Природа или сила, человек, живут, действуют, творят чудеса умри, и все концы в воду или в землю, куда-нибудь, и все как не бывало, non avenu![32]
Мир существует. Случайно произошел он? Если произошел случайно, то может и погибнуть случайно; но он не погибает, да и не приметно, чтоб мог погибнуть сам собою: так прочно, кажется, он устроен! В чем же состоят условия его сохранения? Чем или кем, какою силою, какою премудростью он держится и сохраняется?
Все действия и все явления имеют свои причины: должна быть и разумная причина всех причин Бог. (9)
Если творящей силе нельзя отказать в сознании, то кольми паче нельзя не приписать сознания силе сохраняющей, управляющей?
Если творящая сила была сознательною в начале, то и остаться должна сознательною. (10)
Если есть Бог, то Он что-нибудь делает, хранит, ведет, управляет, есть Промысл, есть путь, есть цель для земли, для вселенной.
Создавший ухо, ужели не слышит? И устроивший глаз ужели не смотрит?[33] (Пс. 93, 9)
Сознательная сила творящая это Бог[34].
Сознательную силу управляющую мы называем Его Божественным Промыслом, Провидением.
Не в этом ли смысле и сказано, что ни одна птица не упадет на землю без воли Отца Небесного, у вас же и волосы на голове сочтены? (Мф. 10, 30)
Если б не было ума, то мы никак не могли бы вообразить его, составить о нем понятие, кроме того что и воображать, составлять понятие было бы нечем. (Это неясно, но не умею выразиться лучше, не нахожу выражения.) Но ум есть, обнимает и творить. Так мы не должны, не имеем права отрицать, что б не было Ума высшего, который был бы Всем во всем[35]
О бытии Божием[36]
Бытие Божие может выводиться умозаключениями, может еще лучше чувствоваться, но все-таки остается непостижимым.
Какое же отношение времени к вечности и человека к Богу?
Что же это за существо творящее, сохраняющее, промышляющее? Откуда оно взялось, и если не откуда ему взяться, то как же оно есть, и творит, и сохраняет, и промышляет?
И для чего?[37] Для своей славы это человеческие, условные слова, не имеющие понятного для нас смысла!
Откуда же зло? Для чего оно допускается?
(Читатели должны помнить при всех вопросах этого рода, что они предполагаются по естественному ходу мыслей в человеке, а для верующего христианина, просвещенного Откровением, они, разумеется, не существуют).
Сколько пережило людей на свете? Сколько перебывало у них мыслей, чувств, побуждений, и все это цело, в чем-то заключается, где-то хранится, и все припомнится?
В мире физическом не пропадет ни одна порошинка, так и в мире нравственном не пропадет ни одна мысль, ни одно чувство, ни одно движение.
Духовная вселенная[38] пространна не менее вещественной, или, лучше, столько же беспредельна! (11)
Существо вечное, которое не может не быть и остается всегда в одном положении, всемогущее и всеведущее непостижимая непостижимость!
Но если есть множество непостижимостей пред нашими глазами, которые мы должны признавать, и которым, при всем своем расположении к неверию, должны верить, то на каком же основании некоторые люди осмеливаются быть взыскательными, и требовать понятности только от высочайших тайн, как бытие и существо Божие, и из-за непонимания отвергают их безусловно?
Своего бытия и существа человек не понимает, а хочет понять бытие и существо Божие! Не может понять и отвергает, а сам он ведь есть, хоть и не понимает себя. Не есть ли совершенная нелепость, или вопиющее противоречие одно принимать и другое отвергать при тех же условиях?
Кроты роются под землею и толкуют о солнце. Находятся между ними умники, которые берутся доказать, что солнца нет и даже быть не может. Толпа рукоплещет в полном удовольствии! Несчастные!
Выше представлены примеры бесчисленных тайн в мире видимом, осязательном, которые мы должны принимать беспрекословно: какое же право имеем мы отвергать тайны, назовем их духовными, или религиозными, по той только причине, что не можем объяснить их себе?
Отвергая религиозные тайны, вольнодумцы становятся ли умнее, способнее понимать прочие тайны? Нисколько. Ни на волос не узнают, не уразумевают они ничего больше!
Но не веруют ли люди все одинаково, или, по крайней мере, сходственно, однородно, то есть, все они, не исключая Вольтеров, и кольми паче напускающих на себя Вольтерианцев, не одинаково ли чувствуют, разумеется, каждый в известной своей степени, но чувства свои выражают разными словами, или присоединяют к одним словам разные понятия, о которых и спорят, отрешаясь от существенного их значения? (13)
То есть все атеисты, древние и новые, все нигилисты, признают Бога, только называют Его разными именами[39], прикладывают понятия о Нем к разным словам, и спорят с ожесточением об этих словах, не догадываясь, что все согласны между собою, более или менее, и только отвергают общепринятое название или имя. А Богу-то нет и имени: Сый!
Отстраним на минуту понятия о Боге. Ну, эта сила творческая, действующая в природе, дающая цветам краску и запах, металлу блеск, плоду вкус, льву силу, орлу быстроту, соловью голос, пчеле искусство собирать мед и лепить воск, эта сила производящая, сохраняющая, не должна ли возбуждать в человеке то же благоговение, какое внушает религия к Богу Творцу всяческих?
Философы признают какую-то силу творческую, и не могут отказать ей в разумности, они чтут ее. Она и есть Бог. Что есть высшего, святейшего из действий этой силы? Христианство. Они поклоняются следовательно и Христу, только под другим понятием, в другом виде, с другим именем. Не есть ли это недоразумение?
Сколько человек может вмещать в уме своем, настоящего, прошедшего, будущего, сколько мыслей, чувств, намерений, надежд, мечтаний, желаний, разнообразнейших: нельзя ли составить отсюда понятия приблизительного о Божием всемогуществе и всеведении? Сравнивать нельзя, как бесконечно малую миниатюру с бесконечно великим оригиналом, но нельзя ли видеть здесь хоть некоторую тень, слабый отблеск, нельзя ли предугадывать бытия Ума всеобъемлющего, согласно со священным сказанием, что человек сотворен по образу и подобию Божию?
Какой он? Вообразить не может и может только чуять его бытие.
Но и нашего, ограниченного ума, не могли б мы вообразить, если б он не был наш в нас, явен в своих действиях, кольми паче Того.
Тело, душа, дух составляют человека. А человек создан по образу и подобию Божию!
Мысль, звук, смысл, составляющие слово, представляют слабый пример подобия. (13)
Есть природа видимая, мир вещественный: мы его видим, осязаем, его можно ощущать помощью наших чувств. Явления его узнаются мало-помалу, уразумеваются, описываются. Науки, им посвященные, становятся в этом смысле шире и шире, хотя пробелов еще много, хотя множайшие подробности и частности остаются еще неизвестными, а другие представляются даже непостижимыми. Но есть еще область явлений другого рода, которая обнимается знаменитым изречением Декарта: cogito, ergo sum[40]. Некоторые ученые, размножившиеся особенно в последнее время, говорят, что эта область есть одна и та же, что здесь действует та же вещественная природа только другою стороною своей силы, что тело есть вместе и душа. Глаз видит, ухо слышит, а мозг, как-то оборачиваясь и двигаясь, отражает в своем зеркале принятую чувствами природу, создает сам (!) рикошетом, какие ему угодно, новые образы, которые в то же время находят себе выражение в подбегающих к ним со всех сторон словах, у одного народа в таких, у иного в других, в третьих, до бесконечности, выговариваются разными звуками, и сообщаются понятным для всех образом.
Во сне мы думаем, рассуждаем, говорим, спорим, решаемся а между тем тело спит. Или оно спит не все? Мозг не спит: Чего же недостает, ему во время сна. Какое различие между действиями мозга во сне и наяву? Наяву, видно; есть еще что-то лишнее, кроме телесного мозга, присоединяется к нему что-то другое, или он обнаруживает свое особое свойство? Это лишнее, другое, особое как произвести от причин чисто физиологических?
Если б душа была только функцией, отправлением, действием тела, то откуда ж бы объяснить некоторые особенные движения, от тела как будто совершенно независимые? Тело не может двигаться без особенного побуждения и управления, а душа не только двигается в своей какой-то особой области, но и двигает тело, двигает чуждые, посторонние массы и возлетает на третье небо.
Если б душа и тело были одно и тоже, то как бы мог человек чувствовать вместе удовольствие и неудовольствие? Как при больном теле мог бы оставаться крепкий самодеятельный ум, и, наоборот, как при здоровом теле могли б удручать человека душевные болезни? Что значило бы выражение врачей: этой болезни мы лечить не можем это болезнь нравственная, душевная?
Если б не было души, особой от тела, то выходило бы, что все на земле было б без конца, а только один человек с концом!
Почему сотворился бы, или почему сотворен бы был человек со смертью, смертным, а природа сотворена б была вечно юною?
Животные, говорят, имеют свою душу, которая должна бы также сохранить частицу своего бессмертия. Нет, не имеют животные своей души, мыслящей, желающей, способной верить, каяться, совершенствоваться и проч. У некоторых есть только утонченный инстинкт, который заметен, например: в собаке, лошади, слоне. Есть материнское чувство в курице, утке, но срок прошел и сын бросается на мать, а дочь гуляет с отцом. Есть инстинкт и в камнях, под другим именем: так магнит имеет способность притягивать к себе железо, янтарь вещества легчайшие. (14)
Премудрость в устройстве вселенной, во всех ее частях, в человеке и его органах, в жизни всякого растения, в действиях способностей человеческих, так велика, что ум отказывается положить ей предел.
Если эта, положим, ваша слепая, или наша творческая сила (Бог) сотворила все, то как же понять, чтоб она остановилась? Не творится ли еще что ею?
В человеке, в природе, в истории, в уме столько чудес, составляющих одну цепь из колес, одно другого совершеннее, что естественное продолжение их представляется уму само собою; напротив, было бы непонятно, если б они здесь прекращались.
Не продолжается ли творение в области разума, духа, который также может иметь свои степени развития, в пределах мира невидимого что я говорю, в беспредельности мира духовного?
Совокупность, по-вашему, сил, или Бог, сотворил человека и одарил его разумом. Ну, так почему же ограничивать их, Его действия человеком? Почему же не предположить продолжение творения существами более совершенными, какими, например, Священное Писание представляет Ангелов, Архангелов, Серафимов, Херувимов и так далее или и так выше и совершеннее?
В средине творения вы не можете вообразить ничего нового: Кювье по костям мог открыть существование животных мира допотопного, но не без костей; Дарвин вообразил какого-то зверя прародителя (?), но все-таки в промежутке между двумя известными существами. Так не отвергайте наобум существ других, невидимых или новых творений, происхождений, превращений, вне орудий вашего наблюдения, за пределами ваших пяти чувств, на другом краю.