Ресторан оказался приятным. Высокие потолки, старинная мебель, безупречные столовые приборы из старого серебра. Играла романтичная латинская музыка. Как только мы сделали заказ, Велька утащила меня танцевать. Нас поддержали Амин с Ирой, а чуть позже Дункан с Лизой. Пища была необычной. Есть запеченных под различными соусами морских свинок никто из нас не стал, хоть и пахли они неплохо, но торчащие зубы и лапы наводили на мысль, что это вовсе не свинка, а какая-то крыса.
Девочки заявили, что они не голодны и ограничатся десертом. Амин и Дункан хотели попробовать по кусочку, но получили от девочек решительный протест: никаких поцелуев после этого. Поэтому не стали. Ну а я бы стал такое есть, только если бы от этого зависело мое выживание, а сегодня даже не думал жевать этот национальный гастрономический изыск.
В общем, мы вернули блюдо, не притронувшись, но пообещали заплатить. И снова пошли танцевать. Музыка была романтическая и даже немного грустная. В зале танцевали только мы, хотя почти все столики были заняты.
Расть, почему они не танцуют? спросила Велька.
Не знаю. После морских свинок я боюсь делать какие-то выводы. Но никто не возмущается значит, это не запрещено.
Публика была в основном испаноязычная. Настораживало, что все в вечерних костюмах. Хотя сначала мы этого не заметили. Я спросил об этом у сомелье, который принес нам на пробу несколько десертных вин.
Сеньор, наш ресторан лучший в Лиме. Здесь собирается высокая публика, а они, как правило, редко показывают свои чувства напоказ. Таковы традиции у узкого круга аристократов с испанской кровью, добавил он с сарказмом.
Спасибо, я попробовал вино на донышке бокала, вкусное. Это местного производства?
Да, сеньор. Если хотите, я могу провести для вас и ваших друзей дегустацию местных образцов.
Амин и Дункан с радостью поддержали эту мысль.
Я не специалист по винам, да и пить мне приходилось редко. Но это будет интересно. Давайте попробуем, ответил я.
Сеньор, мне крайне неудобно спрашивать, но вы не интересуетесь ценой? А она действительно высока. Мы о вас ничего не знаем за исключением того, что вы гости уважаемого Хосе Антонио Сотелло, и, если бы не это обстоятельство, вас просто не пустили бы в ресторан, да еще в такой одежде. Извините, сеньор, но я обязан был это сказать.
Понятно. А как вы узнали о том, чьи мы гости?
У нас немного туристов, которых ждут целый день, а когда они прилетают, их встречает столь уважаемый в стране человек на входе. Это Лима. Здесь слухи распространяются быстро. Традиции обмена информацией. Вы знаете, сеньор, что в Империи инков еще четыреста лет назад по всей территории работала почта, а почтальонами были скороходы, которые могли по горам пробегать до сорока пяти миль в день.
Ого! Я не знал. Ну ладно. Сколько же будет стоить дегустация?
Для шестерых гостей дегустация, о которой я говорю, будет стоить девять тысяч долларов, сеньор.
Нам это подходит. Мы ждем, ответил за меня Амин. Интересно посмотреть, что может быть в обычной дегустации на такую сумму. Если, конечно, она обычная, без эксклюзивных вин.
Она не обычная, сеньор. Будут открыты двенадцать бутылок со времен закладки в подвалы Испанского правления и до начала Второй мировой войны.
Амин согласно кивнул и заинтересованно произнес:
Есть ли истина в вине? Давайте ее там поищем.
Сомелье ушел. В зале прошел шорох оживления. Оркестр из шести музыкантов перешел к нашему столу, заняв свободное пространство справа. Вынесли большой длинный стол, накрытый белоснежной скатертью. На него установили двенадцать деревянных подставок с серебряными приспособлениями. Сомелье вместе с метрдотелем вывезли на каталке двенадцать бутылок, шесть из которых выглядели древними. Дегустация шла под аккомпанемент оркестра. Каждой вскрываемой бутылке соответствовала своя мелодия. Снимался сургуч специальными щипцами.
Начали мы с сухих белых, красных и розовых вин, которые переливали в декантер с метровой высоты для насыщения кислородом. После этого сомелье рассказывал о сорте винограда и местах его произрастания, а сам покручивал графин то в одну сторону, то в другую так, по его словам, вино могло надышаться. Так это или нет я не знал, да и вино мне, если честно, не нравилось. Зато понравилась музыка.
Последнюю бутылку вскрывали с особой аккуратностью. Это была мадера урожая 1887 года. И хотя, по объяснениям сомелье, Днем независимости от Испанской империи считается 28 июня 1821 года полностью освободиться от финансовой зависимости от Испании удалось только к восемьдесят седьмому году девятнадцатого столетия. Мадера, или мадейра, мне понравилась: напиток с карамельно-ореховым вкусом огнем разливался по телу и, к моему удивлению, вызывал прилив сил.
В нем много энергии, подтвердила Веля, я ее чувствую.
Я покивал вслед за всеми мол, действительно, вот это вкусно. Дегустация закончилась лекцией по истории виноделия и общей истории Перу и Лимы. Мы долго благодарили. В зале слышались аплодисменты. Амин рассыпался восточной речью о достоинствах людей, которые так любят свою страну. Ему тоже хлопали.
Мы снова танцевали. И на этот раз за столиками стало оживленнее. Было видно, что женщины уговаривают своих мужчин тоже пойти потанцевать. Правда, безуспешно.
Затем мы продолжили дегустировать остатки вин. Девочки вышли в дамскую комнату.
Вы не будете против, если я приглашу вас на танец? прозвучало справа от меня. В этот момент я смаковал янтарную жидкость, которая так пришлась мне по вкусу, и от неожиданности чуть не поперхнулся.
Рядом со мной стояла девушка в легком платье цвета слоновой кости ниже колен и с длинными рукавами. Черные волосы были чинно уложены в строгую прическу, а в ушах блестели серьги с большими бриллиантами.
«Такие бриллианты здесь, видимо, стоят состояние», подумал, пристально разглядывая девушку.
Пожалуйста, сеньор. Если вы мне откажете, это будет позором и для меня, и для моей семьи. Я сделала крайне необдуманный поступок
Я подскочил со стула, пауза затягивалась.
Меня зовут Исабель Мария, представилась девушка на английском языке с акцентом. Я взял ее руку она дрожала.
Я Растислав Гаврилевский. Конечно, я рад быть вам полезным, сеньорита, ответил я на испанском.
Оркестр играл что-то близкое к вальсу на латинский манер. Исабель великолепно танцевала. Она плыла и растворялась в танце. То ли оркестр специально тянул время, то ли эта мелодия и вправду была такая длинная, но танцевали мы минут семь. Когда музыка остановилась, Исабель открыла глаза. Они оказались полны слез.
Растислав, вы даже не представляете, что сейчас сделали. За свои восемнадцать лет я ни разу еще так не танцевала. И с таким партнером сказала, неотрывно смотря мне в глаза, оставаясь все еще в моих объятиях.
Я резко опустил руки. Поклонился. Она ответила изящным реверансом. В зале захлопали. Кто-то даже крикнул «браво». Правда, сомневаюсь, что это относилось ко мне. Практически весь танец вела Исабель. Я проводил ее к столику. Там сидели три человека. Мужчина лет пятидесяти со смуглым породистым лицом и пронзительным взглядом, очень милая и подвижная женщина с испанской внешностью и задорно улыбающимися карими глазами, и насупившийся парень лет семнадцати, гневно посматривающий на меня.
Вы присядете на минутку к нашему столику? спросила по-английски женщина. Правда, дорогой, мы будем рады, если сеньор присядет к нам?
Да, сеньор, конечно, мы рады, если вы удостоите нас честью познакомиться со столь хорошо танцующим молодым человеком, он встал и представился на английском: Алонсо Энрике, а это моя жена, сеньора Мария Хуанита Энрике. Молодой человек мой сын, Хуан Карлос, тот обошелся без поклона.
Очень приятно, сеньоры, сеньора. Меня зовут Растислав Гаврилевский, ответил я на испанском, коротко поклонившись.
Вы хорошо говорите по-испански, как на родном языке. Вы не из Испании? Пожалуйста, присаживайтесь сказала сеньора Энрике.
Я присел, после того как Исабель села рядом.
Нет, сеньора, я из России. Не думал, что мой испанский хорош. Обязательно поблагодарю своих учителей, вежливо улыбнулся я.
А чем вы занимаетесь, господин Гаврилевский? с трудом проговорил сеньор Энрике. И где так хорошо изучают испанский?
Я закончил военный колледж и изучаю международное право и экономику в Институте Международных отношений в Москве.
А почему не захотели посвятить себя достойной профессии военного? подозрительно и с непонятной злобой в голосе спросил сеньор Энрике. В лице младшего Энрике промелькнуло удовлетворение. Сеньора Энрике скривилась, как от зубной боли.
Алонсо, наш гость не обязан объясняться перед тобой, тем более что образование дипломата не менее почетно, строго сказала она. Извините, сеньор, обратилась она ко мне.
Уважаемая сеньора, не стоит извинений, проговорил я. Я с удовольствием отвечу на этот вопрос. Сеньор, вы абсолютно правы по поводу достоинств военной службы. Я из семьи потомственных военных. Мой отец полковник, он еще служит, а дед генерал-лейтенант. Обучаясь в военном колледже, я поступил в институт и учился параллельно. Сейчас моя задача экстерном закончить его и поступить в военное училище в следующем году.
По мере моего объяснения лицо сеньора Энрике расслаблялось, а к концу стало приветливым и довольным.
Вот видишь, Мария Хуанита, именно так должен рассуждать потомок славного рода, укоризненно сказал он и строго посмотрел на сына.
Судя по взгляду, брошенному на меня Хуаном Карлосом, у меня появился враг. Видя напряженное лицо сеньора Энрике, я решил закончить общение и, раскланявшись, сослался на то, что меня ждут друзья, ушел. За нашим столом вели веселый дружеский разговор о том, как чувствует себя бедненькая девушка, которая на секунду отвлеклась припудрить носик, а, вернувшись, увидела, что ее парень танцует с испанской красавицей, а потом идет за ее столик.
Не испанской, а перуанской, это во-первых. А во-вторых, ну не мог же я нанести такой удар по гордости местных аристократов. Мало мне врагов, что ли?
Они, кстати, уходят сказал Амин. А отец семейства идет к нам.
Я тоже видел, как сеньор Энрике, поправив по-военному пиджак этот жест приобретается годами повторений и уже до самой смерти никуда не девается у профессиональных военных, шел через зал к нам, периодически чуть склоняя голову, приветствуя вскакивающих из-за столов людей.
Ого, сказала Велька, он какой-то великий местный начальник. Ты как всегда, Расть. Ну не можешь ты с простым народом посидеть, поговорить. Нужно тебе обязательно соблазнить дочь короля и пообщаться с министрами.
Колкость я оставил без ответа, так как сеньор Энрике уже подходил. Я сделал к нему навстречу два шага и остановился.
Сеньор Гаврилевский. Хотел бы пригласить вас на домашний ужин завтра, к восемнадцати часам. Если вы не будете сильно заняты, прошу вас присоединиться к нам, вам, как изучающему дипломатию, будет интересно пообщаться с министром иностранных дел, который тоже будет на ужине. Он старинный друг нашей семьи и крестный отец Исабель Марии.
После этой фразы он осмотрел всех сидящих. Поклонился им, коротко приветствуя.
Сеньоры, сеньориты, доброго вам вечера.
Мне он протянул прямоугольник визитки с золотым тиснением.
Спасибо, сеньор Энрике. Я приложу максимум усилий, чтобы присутствовать на ужине, ответил вежливо прямо глядя в глаза.
Ну что же, тогда до завтра, он четко развернулся и так же степенно пошел через зал обратно.
Он точно какой-то серьезный чиновник сказал Амин.
И уважаемый, добавил Дункан.
Мы посидели еще чуть-чуть, выпили чай с пирожными. Потанцевали. Зал практически опустел, и мы решили двигать в гостиницу. Амин куда-то пропал, а когда появился, нес в руках четыре бутылки той самой мадеры, что мы пили.
Брат, знаю, что ты не любишь алкоголь, но я видел, что этот напиток тебе понравился. И решил, что тебе будет приятно вспомнить об этом вечере, улыбаясь, заявил он.
Спасибо, брат, искренне приобнял я его, спасибо.
Мы вышли на улицу. По дороге к выходу ко мне подошел метрдотель и вложил в руку клочок бумаги:
Это вам просила передать сеньорита Энрике, только губами, чтобы никто не услышал, проговорил он.
Спасибо, сказал я громко. От Вельки все равно не утаишь, да и незачем.
Вот за это я тебя сейчас буду сильно любить, заявила мне в ухо Велька. Дай только до гостиницы добраться.
На улице было прохладно, дул ветерок, температура опустилась ниже 20 °C. Девочки начали зябко поднимать плечи и пытаться укутаться в свои легкие платьица.
Подъехал микроавтобус без опознавательных знаков. Водитель спросил, не мы ли вызывали такси? Мы бодро погрузились, назвав гостиницу. Минут через десять я поинтересовался:
Сеньор. А куда это мы едем? Может, вы не поняли название гостиницы. Она была в центре, а мы почти выехали из города, судя по развалюхам по сторонам.
Водитель молчал, а через двадцать секунд остановил машину открыл свою дверь и скакнул в темноту.
Вот это уже становится интересным, на ходу проговорил я, одной рукой открывая дверь, а второй подхватывая Вельку.
Скакнуть в вихревой скачок было делом доли секунды. Видимо, это нас и спасло. Время растянулось. Велька полетела на обочину, я, зачерпнув с этой же обочины гравий, метнул его в глаза четырем людям, стоящим в темноте с автоматами, и длинным скользящим прыжком подлетел к ним. Гравий долетел быстрее меня, отвлек от нажатия на курки, ну а я просто вырвал из их рук автоматы ломая пальцы рук.
В стороне без фар стояла машина. Вырывая закрытую изнутри дверь спортивного шевроле, я точно знал, что встречу там младшего Энрикеса. Безусловно, он такого не ожидал и завизжал от страха, когда невидимая рука, вырвав с корнем дверь его машины, ухватила его за шкирку и метнула на капот. Я вышел из скачка и долго выдохнул, гася выброс адреналина в кровь. Рядом с машиной уже стоял Амин тренировки не прошли даром. Автоматчиков контролировали Дункан с Елизаветой, их уже положили на землю и набивали рты щебенкой, чтоб не верещали от боли.
Ну что, сморчок? спросил я Хуана Карлоса. Ты способен убить шесть человек из-за того, что кто-то лучше тебя? Хватит выть. С тобой точно ничего не будет. Амин, свяжи его и посади на водительское сиденье, да пристегнуть не забудь этого слизняка. Вель, окликнул я Вельку, которая только вылезла из оврага, начинающегося за обочиной, иди сюда.
Ну ты, Гаврилевский, даешь. А вдруг бы там пропасть была? возмутилась Велька.
Не. Пропасти там быть не могло. Я видел землю в двух метрах. Ты же туда не летела, а катилась. Ну не мог я рисковать, оставив тебя в машине или на обочине. Четверо с автоматическим оружием это немалая разрушительная сила. Ребят хоть как-то защищали ряды сидений, а ты сидела первой на линии огня. Найди лучше мобильный у этого слизня, я не могу. Оторву ему еще что-нибудь, не сдержавшись. Это ж он не только меня убить хотел, а всех. Понимаешь?
Велька нашла телефон Энрике младшего, я набрал номер с визитки. Через пять гудков трубку подняли. Голос ответил:
Дом Энрике. Слушаю вас.
Доброй ночи. Мне срочно нужен сеньор Алонсо Энрике. По поводу его сына. Моя фамилия Гаврилевский.
Минуту, сеньор.
Время шло, а трубку никто не брал. Я уж совсем собрался дать отбой, как услышал голос сеньора Энрике.
Слушаю вас, сеньор Гаврилевский. Что случилось? сильная выдержка, голос, как будто на светском рауте, подумал я.