Вивиан протянула руку, покрытую возрастными пигментными пятнами, и похлопала Эрику по руке.
Я действительно не знаю, что должно было быть на этой выставке Рольфа. И то же говорила тому странному молодому полицейскому в отеле. Но несколько лет тому назад, в Стокгольме, я как-то застала Рольфа с фотографией Лолы
Кто такая Лола?
Эрика глотнула чая, в котором, помимо ройбуша, чувствовался привкус имбиря. Очень удачно. Она добавила еще кусочек сахара и перемешала.
Лола подруга молодости Рольфа. Я не так много о ней знаю. Рольф почти не рассказывал об этом периоде своей жизни. Обмолвился только как-то, что она жила в Васастане с дочерью и будто бы их убили. Они сгорели в своей квартире, а убийцу так и не нашли.
Ужасно
Вивиан трогала пальцем свою чашку, но не пила.
Ужасно, да. Думаю, это событие как-то повлияло на них всех.
На них?
Вивиан вздрогнула.
Я имею в виду Рольфа и его друзей Хеннинга, Элизабет, Уле и Сюзанну. Иногда я спрашиваю себя, не это ли заставило их открыть клуб «Бланш»?.. Она покачала головой и тихо добавила: Простите мою старческую болтовню.
Как фамилия Лолы? спросила Эрика. И о каком времени мы говорим?
Вивиан кивнула.
Думаю, где-то начало восьмидесятых. Фамилии ее я не знаю. Помню только, Рольф говорил, будто у дочери было прозвище, что-то вроде Мими или Лили Но я могу показать вам ее фото. Я говорила, что оно висит на стене в нашей спальне?
Вивиан запнулась на слове «нашей» и вся сникла. Сузила глаза и несколько секунд смотрела перед собой. Потом встала.
У меня есть номер журнала «Красивый дом» с репортажем о нашей квартире. Это то немногое, что я успела сделать для Рольфа. Он знал, сколько сил и времени я положила на обустройство нашего жилища, поэтому и согласился, хотя в глубине души ненавидел все это. Журнал у меня на тумбочке в спальне, сейчас принесу.
Вивиан вошла в дом, а Эрика перевела взгляд на окутанное туманом море и отпустила мысли. В этот момент она почувствовала, что рассказ Вивиан пробудил в ней писателя. Когда половицы снова заскрипели, вскинула голову. Вивиан вернулась на веранду с журналом в руке.
Вот, здесь можно увидеть этот снимок.
Эрика взяла интерьерный журнал. На одном из снимков спальни Рольфа и Вивиан на стене хорошо просматривалась черно-белая фотография. Совсем небольшая, но Эрика отчетливо видела красивую женщину с длинными распущенными волосами и безупречным макияжем. Прозрачная блузка на ней была расстегнула, так что открывался вышитый бюстгальтер.
Эрика внимательно разглядывала фотографию. Что-то в облике Лолы ее настораживало. Наконец она увидела, что лифчик был на набивке.
Лола была мужчиной? спросила Эрика.
Вивиан пожала плечами и села.
Она была красивой. По крайней мере, судя по этому снимку, на котором я ее только и видела. «Невинность» так Рольф назвал эту свою работу.
То есть больше вы о ней ничего не знаете, кроме того, что ее звали Лола и она жила в Васастане? И что она и дочь были убиты понизив голос, добавила Эрика.
Да, к сожалению. Рольф никогда об этом не говорил, но я видела, что эта смерть не прошла для него даром. Мы прожили вместе почти двадцать лет и научились читать друг друга. Лола много для него значила.
Как вы думаете, почему он назвал этот снимок «Невинность»?
Эрика продолжала внимательно разглядывать Лолу. Писательница в ней оживилась. Она ухватила историю с этого начинались почти все ее книги. С человеческой судьбы, желания узнать, что произошло, и вникнуть в это глубже Женщина и ее дочь были убиты, преступники остались безнаказанными эту несправедливость Эрике нужно было исправить.
Не знаю, ответила на ее вопрос Вивиан. Как я уже сказала, Рольф не особенно делился со мной своими секретами.
И вы его не расспрашивали?
Вивиан криво улыбнулась.
Он был художник. Творец. Я приучилась мириться с его капризами. Много времени прошло с тех пор, как я перестала задавать вопросы. Но всегда думала о Лоле.
Вы и меня ею заинтересовали, сказала Вивиан. Посмотрю, что еще можно узнать о Лоле и обстоятельствах ее смерти. Могу я позвонить вам или зайти, если откроется еще что-нибудь интересное? Вы еще долго здесь пробудете?
Женщина в кресле напротив вдруг будто ссохлась. Эрика хотела обнять ее, но не была уверена, как Вивиан воспримет этот жест.
Я не знаю. Мы сняли этот дом на месяц, но я не останусь здесь так долго. Хотя мне нужно знать, когда мне отдадут Рольфа Ее голос дрогнул.
У вас есть кто-нибудь, кто мог бы побыть это время с вами?
Вивиан медленно кивнула.
Хеннинг звонил и сказал, что я могу несколько дней пожить на их острове. Думаю согласиться, пока ситуация не прояснится.
Звучит разумно. Эрика поднялась со стула, довольная, что Вивиан не останется наедине со своим горем. Спасибо. А я намерена узнать больше о Лоле.
Держите меня в курсе, хрипло напутствовала ее Вивиан. Конечно, я не могу знать этого наверняка, но что-то мне подсказывает: это именно то, чего хотел бы Рольф.
Эрика возвращалась домой в глубокой задумчивости. Поднимаясь по склону, она обернулась. Вивиан все еще стояла на веранде маленького желтого дома и смотрела в туман.
* * *
Я вызвала морское такси, сказала Элизабет. Нас заберут от туристического бюро через четверть часа.
Отлично Хеннинг укладывал вчерашние праздничные туфли поверх одежды в сумке и слушал жену вполуха.
Ты испачкаешь одежду, Элизаберт кивнула на сумку. Заверни их во что-нибудь.
Сейчас это имеет какое-то значение? рассеянно переспросил Хеннинг.
Нет, никакого, вздохнула Элизабет.
Я пригласил Вивиан, Уле и Сюзанну к нам на остров на несколько дней.
С какой стати?
Хеннинг сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить дыхание, потом подпер дверь в коридор своей сумкой и собрал остальной багаж.
Не пригласить Вивиан просто нельзя в сложившейся ситуации, объяснил он. И нам нужно поговорить с Сюзанной и Уле о клубе «Бланш». Обсудить все в спокойной обстановке.
В спокойной обстановке? переспросила Элизабет. Да это будет цирк! И где ты собираешься их разместить? Она направилась мимо него к двери.
Они могут пожить в доме Рикарда и Тильды, а те пока останутся здесь, пробормотал Хеннинг.
Как всегда, все слишком запутанно.
Ну ладно. Рикард был пьян и не понимал, что говорит. Он наверняка глубоко раскаивается и скоро извинится.
Поверю, когда это произойдет.
Хеннинг закрыл дверь снаружи и запер на ключ. Они с трудом спустили багаж по лестнице. Луиза стояла возле регистрационной стойки с Люссан и Пьером и тут же бросилась навстречу родителям мужа.
Давайте помогу.
Она взяла сумку Элизабет и отнесла ее к выходу. Потом вернулась за вещами Хеннинга.
Я пыталась дозвониться до вас. Этот полицейский, он хочет поговорить с вами, Луиза кивнула в сторону зала напротив регистрационной стойки.
Морское такси прибудет через пять минут, вздохнула Элизабет.
Хеннинг наклонился, чтобы поцеловать Люссан в щеку и пожать руку Пьеру. Ему всегда нравились родители Луизы. Хорошие люди и с прекрасной родословной, чего не купишь ни за какие деньги. Это была одна из причин, почему Хеннингу всегда нравилась Луиза.
Мы слышали Это ужасно, прошептал Пьер.
Он был на голову ниже Хеннинга, но спину имел прямую, словно вместо позвоночника в ней торчал стальной штырь.
Ужасно, согласился Хеннинг и обнял Элизабет. Вы собираетесь вернуться в Сконе?
Нет, пока останемся здесь, у хороших знакомых, ответила Люссан. Гюгге и Йоййа, они живут над старой купальней, в Бадисе. Там чудесно И они оказались настолько любезны, что предложили нам снять дом, как только прослышали, что мы собираемся к вам на золотую свадьбу. Сами они сейчас в Марбелье, в своем доме.
Фантастика восхитился Хеннинг. Тогда приезжайте к нам на остров на ужин. Позвоните Луизе, она все устроит. А теперь нас ждет полицейский. Хеннинг повернулся в сторону зала.
Как это все ужасно, повторила за мужем Люссан.
Ее тщательно уложенная стрижка «под мальчика» была так обильно покрыта лаком, что почти не шевелилась, когда Люссан качала головой.
Ты задержишь нашу лодку, Луиза?
Та кивнула. Хеннинг бережно взял жену за руку и повел в большой зал. Там за одним из столиков в одиночестве сидел серьезный темноволосый мужчина. Хеннинг сразу понял, что это тот, кто им нужен.
Патрик Хедстрём, полиция Танумсхеде, коротко представился мужчина.
Присаживаясь к нему за столик, Хеннинг взглянул на часы. Это не должно было занять много времени. Ему не терпелось вернуться на свой остров.
Стокгольм, 1980 год
Сегодня Пютте решать, чем им заниматься. Вообще, папа часто дает ей такую возможность, и Пютте всегда выбирает одно и то же детский парк в Васастане. Это совсем недалеко от их дома, и Пютте играла там уже когда была совсем маленькой.
В парке много детей и мам, но ни одна мама не одета так хорошо, как Лола. Все они носят скучную серую одежду. Или коричневую. Ни у кого нет таких красивых платьев, как у папы. И таких роскошных волос.
Не одна Пютте любит это место. Многие мамы с детьми часто здесь гуляют, и папа знакома с большинством мам в парке. Кое-кто из детей первое время глазел на папу. К особо любопытным Пютте могла подойти, заглянуть в глаза и сказать: «Рот закрой, ворона влетит». После этого они тут же отходили. Случалось, кто-то в слезах бежал к матери. В конце концов папа запретила Пютте эту шутку.
Они ведь не виноваты. Кто-то что-то сказал дома, а потом им стало любопытно Постарайся быть с ними дружелюбной.
Пютте послушалась. Она не хотела ни в чем перечить папе. Просто не могла понять, как можно научить человека вести себя прилично, оставаясь дружелюбной.
Какая она стала большая!
Пютте подслушала разговор папы с одной из мам, поскольку та кивала на нее.
Я не успеваю удивляться, ответила папа. Куда летит время? Такое чувство, будто еще вчера принесла ее домой размером с птенца.
Пютте уже не раз это слышала. Что мать умерла в больнице и что сама Пютте тоже была близка к смерти в утробе матери, но выкарабкалась, хотя и вышла размером с птенца. Папа говорила, что Пютте помещалась у нее на ладони. В это трудно поверить. Конечно, ни один ребенок не может быть настолько маленьким, чтобы поместиться на ладони. Даже такой большой, как папина.
Пютте подошла к качелям. Это ее любимое место в парке. Никто не взлетает на качелях так высоко, как она, к самому голубому небу, как сегодня. На какое-то мгновение Пютте показалось, что она стала ближе к своей маме. Не то чтобы Пютте скучала по ней. Папа была для нее и мамой тоже. Она представить себе не могла мир, где есть еще кто-то, кроме них двоих.
Папа вспоминала маму только самыми добрыми словами. И повторяла, что Пютте на нее похожа, что, конечно, разжигало ее любопытство. И когда качели поднимались так высоко, что пальцы ног почти касались облаков, Пютте иногда казалось, что она видит маму.
Пютте! Не раскачивайся так.
Она игнорирует взволнованный голос папы. Пютте свободна! Пютте неуязвима. Что плохого может с ней случится, когда она летит? Краем глаза Пютте замечает тревогу в глазах папы, но снова вытягивает ноги и набирает скорость. В самой верхней точке отрывается от сиденья и прыгает. Чувствует ветер в длинных волосах. Она летит как птица. И приземляется обеими ногами в песок. Широко улыбается папе. Та качает головой и прижимает к животу рюкзак, за которым обещала присмотреть, пока Пютте в полете. Потом наклоняется к одной из мам рядом на скамейке:
Эта девочка доведет меня до инфаркта.
Встречается взглядом с Пютте и все продолжается так, как и должно быть.
Тут нужны агрессивные методы лечения, Рита.
Бертиль Мельберг смотрит на доктора. Во-первых, сколько ему лет? Тридцать-то есть? Как можно лечить людей, не имея никакого опыта? Да еще сообщать такой диагноз без дрожи в голосе Рак молочной железы. Тройной негатив. Это же смертный приговор!
Рита что-то смахнула с огромного стола доктора.
Что значит «агрессивные методы»?
Бертиль не понимал, как можно быть такой спокойной. Все рухнуло в одночасье. Сначала был кашель, который никак не проходил, потом Рита стала быстро уставать. Когда в груди обнаружилось уплотнение, Бертиль был близок к обмороку.
Радиация, ответил доктор. И химиотерапия. Как до, так и после операции. Вы наверняка слышали о побочных эффектах тошнота, выпадение волос и другое. Не самая приятная процедура, но это единственный шанс убить раковые клетки.
Когда мы начнем?
Рита сжала сумочку. Бертиль в ужасе посмотрел на жену.
Ну хватит. И ты так сразу поверила? Он выглядит как будто только что окончил школу. Давай съездим в Гётеборг, там большая больница. Запишемся на прием к опытному врачу
Я работаю уже пятнадцать лет, в голосе доктора не чувствовалось и намека на то, что он на что-то обиделся. Вы, конечно, можете перепроверить мой диагноз, но, уверяю вас, результаты будут те же. И дополнительные обследования будут стоить времени, которого у вас, к сожалению, нет. Я настоятельно рекомендую немедленно начать лечение.
Бертиль посмотрел на свои руки. В ушах стоял звон. Он не хотел слышать, что говорит доктор. Такого просто не могло быть, не с его Ритой. Боже, как мало времени они провели вместе
Рита взяла его руку, и Бертиль понял абсурдность ситуации. Это он должен ее утешать. Но бездна, в которую он заглянул, была так глубока и темна, что Бертиль не находил в себе силы отвести от нее глаз.
Мы начнем прямо сейчас, сказала Рита.
Доктор кивнул и откашлялся в кулак.
Многие предпочитают сбрить волосы, пока они не выпали сами. Это вопрос личного выбора.
Посмотрим, коротко ответила Рита. А теперь давайте составим план и приступим к лечению.
Так мы и сделаем.
В кабинете нависла напряженная тишина. Бертиль не смел дышать. Он солгал коллегам, будто уехал с детьми Паулы в Стрёмстад. Если б только это было правдой Мельберг вздохнул и взял руку Риты, такую теплую. Он хотел бы никогда не отпускать ее.
* * *
Эрика улыбнулась и поставила телефон на беззвучный режим. У Анны не возникло проблем с тем, чтобы придержать детей у себя еще на несколько часов и дать тем самым сестре возможность поработать над новым писательским проектом.
Эрика села за компьютер и размяла пальцы, прежде чем войти в «Гугл». Ее успех с биографиями писательниц и криминальными сюжетами объяснялся прежде всего умением ухватиться за самые неуловимые и ускользающие от менее внимательного глаза детали. Но с Лолой возникли другие проблемы. Слишком мало информации, Эрике не от чего было оттолкнуться. Стокгольм начала восьмидесятых. Пожар в квартире в Васастане, где сгорели женщина, рожденная мужчиной, и ребенок Сведения об этих событиях на удивление скупы, как будто кто-то постарался стереть любое воспоминание о Лоле и ее девочке. Трансгендерам и сейчас нелегко, что уж говорить о восьмидесятых
Ни одно из немногих совпадений по запросу Эрики ничего не обещало. Она удалила из поисковой строки слово «убийство». Оставила «Стокгольм», «трансгендеры» и «восьмидесятые», но это мало что изменило. Неужели с тех времен действительно ничего не осталось? Ни фотографий, ни историй, ни репортажей, ни людей, которые могли бы сделать более ощутимым тот мир, дать ему лицо?
Эрика была разочарована, но продолжила поиск. Наконец наткнулась на фотографии Кристера Стрёмхольма. Ей, как и многим, нравились его снимки квартала Пигаль в Париже пятидесятых-шестилесятых годов, мир трансгендеров, который средствами своего искусства стремился постичь отец шведской фотографии. В работе Рольфа, виденной Эрикой в журнале Вивиан, тоже чувствовалось влияние Стрёмхольма, что ни в коей мере не лишало ее оригинальности. Эрика не могла забыть тот снимок.