Странно, чтобы такой аристократ, как Йенс, обращался по имени к слуге, альверу или нет, но с ночи Маск ав Аска я не мог припомнить хоть раз, чтобы Йенс Штром называл меня по-другому.
Вот ты где, рядом со мной возник Лука. Я планировал показать тебе эту тележку, а ты ее уже и сам нашел.
Да. Я уж почти собрался закрываться, потому что ожидал, что дела пойдут побойчее несколько пораньше, чуть едко сказал торговец.
Лука усмехнулся.
Ну тогда я рад, что вы проявили терпение, герр Хоб. О, лорд Штром Лука умолк, широко раскрыв глаза, словно появление Йенса Штрома повергло его в шок. Странно. Они достаточно часто общались на заседаниях совета в Черном Дворце.
Йенс Штром занимал высокий пост, но такой, о котором люди не знали. Он был Мастером Церемоний на Маск ав Аска.
Я знал это только потому, что ну я не знал почему, но знал.
Что привело вас на торговую площадь? спросил Лука.
Дела, ответил Йенс. Отчасти, может, любопытство. Я как раз говорил Хобу, что эти вот изделия меня заинтриговали.
Йенс поднял два парных ожерелья, на каждом деревянная подвеска. Одна изображала грубо вырезанную птицу. Может, во́рона. Вторая потрепанный розовый бутон. Края одних лепестков были обколоты, других гладкие. Едва ли работа мастера, и как-то в голове не укладывалось, почему Йенс нашел эти подвески интересными, но при этом я тоже не мог отвести взгляд.
О да. Они уникальны, Хоб прочистил горло. Его слова звучали слишком монотонно. Почти как заученные, и я ему не поверил. Каждый существует в единственном экземпляре. Ручная работа. Ворон богов и горная роза.
Йенс выпустил из рук подвеску-розу и присмотрелся к ворону.
Мой взгляд проследил за розой. Ее вид всколыхнул горячую вспышку страсти глубоко в моей груди. Пекло. Я никогда ничего сильнее не хотел. Просто прикоснуться к ней, рассмотреть ее.
Кажется, тебе понравилась роза, Кейз, сказал Йенс.
Да, поддакнул Лука, улыбаясь. Вид у тебя теперь не такой унылый.
Я моргнул, прогоняя ступор, и шагнул прочь от проклятой розы. Что за уродливая, скверно вырезанная штуковина?
Я сцепил руки за спиной и задрал подбородок.
Нет, милорды. Я лишь присматривался к необычному качеству.
Я пронзил торговца мрачным взглядом, как будто в моем удушающем желании завладеть розой был повинен лишь он один.
Клянусь преисподней, мои руки дрожали так сильно я боролся с желанием протянуть их к проклятой подвеске. Это же ничто, лишь деревяшка, вырезанная каким-то неумельцем и привязанная к грубому шнурку, который, казалось, нашли где-то в куче мусора.
Я заскрипел зубами.
Нам следует продолжить путь.
Точно. Может, мы еще потом вернемся, Хоб, сказал Лука, когда мы двинулись прочь.
Было бы мудро с моей стороны шагать дальше. Это ничто, лишь ужасная попытка что-то вырезать из дерева. Не мое дело
Сколько за нее? мой голос вырвался острым, как зазубренное стекло.
Хоб вздрогнул и оглянулся через плечо. Я ожидал ступора, страха, ненависти, но он пекло улыбнулся.
За горную розу? Хоб прищелкнул языком. Две медных монетки.
Две? За это?
Он приподнял плечо и со вздохом уронил его.
Не хотите, так не берите.
Я хотел. Да будь все проклято, я ужасно хотел эту жалкую вещицу, и это не имело ни малейшего смысла. Несмотря на все доводы рассудка, я сунул руку в висящий на поясе кошель и, вынув два медных пенге, бросил их на прилавок.
Йенс широко улыбнулся.
Пожалуй, я возьму вторую подвеску. Во́рона. Сын моего смотрителя очень их любит.
Быстрый кивок и сделка совершена.
Мой желудок завязался тугими узлами. Я крепко сжал в руке подвеску-розу, а на лбу выступил пот. Уже не в первый раз мой мир начал вращаться. Большинство приступов начиналось, когда мной овладевало странное ощущение, вроде притяжения к уродливой деревянной розе, или когда я просыпался по утрам, после того как воровка с волосами цвета заката захватывала мои сны.
Здесь, на торговой площади, окруженный аристократами, я не хотел игнорировать свою странную реакцию на розу.
Хоб подобрал с прилавка медяки и постучал ими себе по лбу.
Приятно иметь с вами дело, милорд, он немного прогнулся в талии в сторону Йенса, затем взглянул на меня. И с вами, Повелитель теней.
Раскаленным шипом эти слова вонзились в самый центр моей груди. Челюсти сжались, так что каждое новое слово получалось все мрачнее и тише.
Это не мой титул, дурак.
Искренне прошу прощения. Я вас, наверное, с кем-то перепутал.
Лука сжал мое плечо.
Нам нужно идти. Боюсь, меня уже слишком долго нет во дворце, а у Кейза впереди долгая ночь.
Проклятье. Нидхуг. Чертова подвеска-роза отвлекла меня, а ведь я ждал, пока фейри бросит игру. До заката все еще оставалось несколько ударов часов, но я буду ждать.
Я уцепился за эту мысль, как вдруг до меня дошло, что я не говорил Луке о своих планах. Откуда он узнал, что я позже вечером вернусь сюда? Я хотел его расспросить, но вся моя концентрация требовалась для того, чтобы держать голову ровно.
Приятного утра, лорд Штром. Хоб, до встречи, Лука склонил голову и отошел от тележки.
Я блуждал в тумане, так что, наверное, мне померещился взгляд, которым обменялись эти двое. Взгляд такого рода, каким люди обмениваются, когда обоим известно что-то, о чем они не хотят дать знать другим.
Ты его знаешь? спросил я Луку. Кожу покалывало. Было что-то странное во всей этой сцене на площади.
Так, немного. Мы несколько раз говорили о драгоценных камнях и украшениях.
У меня не было причин ему не верить, но часть меня не верила. Роза, торговец, имя «Повелитель теней» все это билось о мой череп, словно зверь, пытающийся вырваться на волю. Казалось, каждый день приносил что-то новое, что запускало эту внутреннюю бурю. Большой палец поглаживал грубую поверхность подвески-розы. Одно лишь прикосновение будто бы дергало за ниточку последних остатков моего контроля.
Я бросил взгляд на Луку. Он смотрел в сторону так, как будто не хотел встречаться со мной глазами.
Мои кулаки не раз сжались и разжались, и я задвинул куда подальше мысль о том, что Лука Грим может мне лгать.
Пока что.
Я не мог продолжать жить вот так: каждое вспоминание было нелогично, каждый день я презирал тех людей, кому должен был служить до конца.
Я разваливался; ненависть внутри становилась все сильнее, ударяла в голову, была уже почти опасной.
И я, черт побери, был не в силах это остановить.
Глава 7. Воровка памяти
От того, что ты отгрызешь себе палец, раньше он не придет, засмеялся Раум, складывая руки на груди. Я же уже сказал: мы его видели. Он с Лукой, все такой же веселый и жизнерадостный.
Я опустила глаза на ноготь большого пальца, что зажала зубами. И верно, я откусила почти половину ногтя, и дело вот-вот дойдет до крови.
Уже сильно за полдень, сказала я, заслоняя рукой глаза, когда взглянула на небо. Вечерние тени уже накрывали несколько тележек и домиков у подножия гор.
Он сказал, что к этому времени вернется, сказала я, меряя шагами заднее крыльцо пивной Дрика.
Верь в него, лапочка, Раум изучал свои ногти, как будто ему было скучно. Ты сейчас испытываешь то, что мы зовем волнением действия. Наступает тогда, когда план наконец-то запускается. Это пройдет, и ты вскоре поймешь, что все страхи и отгрызенные пальцы были ни к чему.
Я обняла себя за живот, едва ли испытывая такую же уверенность, как Раум.
Это был не просто первый шаг. Где-то глубоко внутри я знала: настал поворотный момент. Я вот-вот узнаю, есть ли у меня шанс снова увидеть его лицо, услышать осторожный смех, снова ощутить его прикосновение или же это все окончательно ускользнуло у меня из рук.
Мое лицо вновь сморщилось в тугую гримасу, глаза обжигали слезы. Проклятье. Мне нельзя было разваливаться. Нельзя терять голову. Слишком многое стояло на кону, а слезы мне Кейза Эрикссона не вернут.
Действие. Хитрость. Интриги. Вот что даст Повелителю теней его единственный шанс освободиться от Черного Дворца.
Ты же мне скажешь, если увидишь, как он идет?
Раум поднял на меня свои морозные глаза, уголок его рта изогнулся в мягкой ухмылке.
Мал, я тебе скажу.
Он успокаивающе мне улыбнулся, а потом вернулся на свое место, чтобы нести дозор. Я пошла прочь, стыдясь того, что поддалась отчаянию, которое не могла заглушить. Сделав последний шаг, я врезалась в широкую грудь.
Гуннар. Этот Крив был моложе на несколько лет, но возвышался надо мной, совсем как его отец.
Сын моего брата изменился с того момента, как Кейза схватили. Он за свою короткую жизнь перенес много страданий, но, родившись в неволе в Северном королевстве, Гуннар Штром питал особенную неприязнь к цепям и манипуляциям.
Из всех Кривов Гуннар, казалось, больше всех остальных старался найти способ отыскать Повелителя теней. Он почти не отдыхал. Вместе с Никласом прочитал каждый клочок пергамента. Тренировался до полуночи и практиковал свой растущий месмер на всяком, кто соглашался на время расстаться со своей свободной волей.
Зная, что всего в шестнадцать лет он сражался вместе с Кривами и своим северным народом, чтобы обрести свободу, я стала воспринимать Гуннара как якорь постоянства в моем шторме.
Мал, ты дрожишь, прошептал он.
Гуннар, сказала я. Его имя ощущалось таким тяжелым на языке. Точно так же тяжело мне было делать вдох, моргать, да просто, мать его, двигаться словно к лодыжкам и запястьям были привязаны камни. Как мне с этим справиться? Каждый день все хуже, я будто тону. В ночь маскарада я говорила такие громкие слова, а теперь как я проведу нас через это?
В этом и дело, Мал. Ты здесь не одна.
Ты должен нас возглавить. Ты знаешь, как себя вести по-королевски.
Едва ли.
Твою мать ведь вырастили как принцессу, так?
Он кивнул, сдавленно улыбнувшись.
Да, это так.
А я не королева, и мне бы пригодился тот, кому я всем сердцем доверяю. Ты будешь рядом со мной, поможешь мне? Ты видел, как народ восстает против превосходящего числом противника, ты сражался с ними бок о бок. Мне стыдно в этом признаваться, но я стала слабой. Мысли о нем меня поглощают настолько, что я уже не могу здраво мыслить. Какое уж там строить планы и захватывать королевство.
Гуннар выслушал все это, даже не поморщившись.
Я прижала ладонь к сердцу, где разлилась новая, жгучая боль, и закрыла глаза, когда он положил свои руки мне на плечи.
Я и так с тобой, сказал он. Мы ведь, в конце концов, семья, Королева.
Я фыркнула.
Ты должен говорить, Принц. Я уверена, что у тебя с твоими связями влияния будет побольше, чем у воровки, которой, увы, подошло стеклянное кольцо.
Гуннар удивил меня, притянув к своей груди для объятия. Мое лицо сморщилось от боли, которую я отказывалась отпускать, и я обняла его в ответ.
Его голова повисла рядом с моей.
Что мне в тебе больше всего нравится, так это что ты королева воров. Но если тебе понадобится совет, то я рядом. Я поделюсь с тобой всем, что знаю, помогу составить план, основываясь на том, чему научился на севере, он сжал мои плечи крепче и понизил голос до шепота. Он не позволил бы тебе сдаться, ты же это знаешь. И если тебе понадобится, чтобы я распрямлял твою спину в его отсутствие, я это сделаю.
Я кивнула и отстранилась, вытирая глаза.
Хорошо? спросил Гуннар.
Хорошо.
И вы с этим разобрались как раз вовремя, прокричал Раум через плечо. Я и не сознавала, что он все слышал. Он подмигнул, серебро его глаз отразило солнечный свет. Наш друг возвращается.
Сердце в моей груди перевернулось вверх тормашками.
Я больше не могла ждать, поэтому метнулась на улицу. На бегу я отодвигала выцветшие туники и сохнущие штаны, что свисали с веревок, натянутых между коттеджами и многоэтажными домами. На повороте дороги я запнулась о торчащий булыжник, и меня поймала пара сильных рук.
Я крепко стиснула кулаками его тунику, прежде чем моего носа коснулся сладкий аромат гикори от его цигарок.
Хоб. Что случилось? Ты его видел?
Джакоби Хоб фыркнул и стряхнул мои руки со своего тела.
Я все утро ходил с этой тележкой. Можно хоть минутку передохнуть, прежде чем ты начнешь меня лапать?
Хоб! мой голос почти перешел на визг. Что случилось?
Этому ублюдку хватило наглости помедлить и зажечь одну из своих цигарок. За недели, прошедшие с маскарада, Хоб стал меньше похож на жулика и больше на воина. Он заплел волосы по сторонам головы в косички с серебряными бусинами и вытатуировал руны на руках и лбу.
Легкий намек на то, что он шел на войну за королеву, у которой не было короны. Наверняка не знаю, хотел ли он, чтобы я это заметила.
Пекло, этот человек меня бесил, но я могла себе признаться в том, что любила Хоба так же, как любила Кривов. Ну любила, пока он не решил вернуться и стать треклятым занудным ублюдком.
Хоб помедлил, бросив в мою сторону взгляд своих штормовых глаз, пока делал длинную затяжку. Кулаки сжались сами собой. Инге, его любовница, будет его любить и одноглазого. Я не сомневалась. Она уже носила под сердцем его малыша. Не нужны ему оба глаза, чтобы быть отцом и любовником.
Когда Хоб взглянул на мое лицо, он рассмеялся.
Пекло, Малин. Похоже, ты готова мне горло перерезать.
Я просто примеряюсь, куда лучше бить.
На мое плечо опустилась нежная рука. Вздрогнув, я развернулась. Хаген подмигнул мне и заставил сделать шаг назад. То ли чтобы не дать мне спустить шкуру с этого человека, то ли чтобы можно было говорить свободнее точно не сказать.
Она это не всерьез, сказал Хаген.
Его здоровье окрепло, так что лицо моего брата выглядело уже не таким осунувшимся, а его рыжая борода была блестящей, а не тусклой и блеклой, какой стала, пока он был пленником Маск ав Аска. Он почти стал собой прежним. Однако в глазах его еще оставалась угрюмая боль.
Я не сомневалась, что он тосковал по своей возлюбленной и дочери, которые оставались за океаном Судьбы, не зная о том, что он свободен. Об этом Хаген попросил меня и Гуннара.
Я могла понять, почему он хотел держать их в неведении. Гуннар ясно дал понять, что, если его мать прознает о свободе Хагена, она тут же поспешит к нему. Только так Хаген мог уберечь хотя бы двоих из своих самых дорогих людей.
Гуннар был не согласен, но пока что он выполнял просьбу отца.
Хоб улыбнулся моему брату.
Я уверен, что Малин всерьез произносит каждую угрозу меня убить. Но думаю, что я в безопасности, раз уж ей нужен мой отчет.
Я стиснула челюсти, когда Хаген и Хоб зашагали вверх по холму к пивной. Они болтали обо всякой ерунде, и я уже начинала думать, что сама судьба приставила ко мне этих двух идиотов, чтоб они мучили меня каждый день моей жалкой жизни.
Я выжидаю, чтобы доложиться сразу всем, Мал, сказал Хоб, когда мы добрались до свиных загонов и деревьев позади заведения Дрика. Я затылком чувствую твой яд, но повторяться терпеть не могу.
Раум все еще стоял на посту, а Гуннар и Линкс позади него.
Ну все, ты дошел, нас уже достаточно много, сказала я. Так давай свой чертов отчет.
В уголке рта Хоба заплясала улыбка.
Как и планировалось, я его видел. Хотя Лука ужасно опоздал. Наверное, это не важно, ведь самое главное: он подошел ко мне сам, не ведомый принцем. Я позвонил в колокольчик Инге и он подошел. Будто даже узнал меня.
Грудь сдавило.
И?
И он купил кое-что с моей тележки. Деревянную розу.
Чтобы не расплакаться от облегчения, от надежды, от чего-то, отличного от густого ужаса, в котором жила неделями, я стиснула зубы так сильно, что из десен чуть кровь не пошла.
Он сам ее выбрал? спросил Хаген.
Сам, Хоб прикусил кончик цигарки и ухмыльнулся.
Ты сыграл свою роль? Сказал, что должен был? Гуннар, прищурившись, вертел пальцами одну из своих стрел.