Лёнька огляделся и направился за парнями готовить столы.
Слева расположился прилавок, с которого велась раздача пищи, чуть дальше посудомоечная, где надо было брать тарелки и расставлять их по столам, а дальше хлеборезка.
Работа привычная. Он не раз выполнял её у себя в училище, когда находился в нарядах.
Когда они накрыли столы и в середине каждого поставили вместительную кастрюлю с каким-то жидким варевом, в зал начали прибывать те, кто изволил почивать после праведных трудов.
Парни привычно рассаживались за столами. В зале стало шумно от радостных голосов и прибауток прибывших.
Лёнька не знал, куда ему приткнуться, но его сомнения развеял появившийся Лёха.
Лёня! окликнул он его. Чё мнёшься? Иди сюда. Садись, не стесняйся. У нас здесь, он показал на один из пустых столов, никого не ожидается. Так что можно будет позлобствовать от самого пуза.
Проголодавшийся Лёнька не противился и, устроившись за столом, налил себе полную тарелку варева.
В Мурманске он привык, что блюда готовились в основном из рыбы. Рыбные супы, рыбные котлеты. Иной раз казалось, что и компот вонял рыбой. Парни шутили: «Привыкай. Что наловили, то и съели».
Здесь же суп издавал мясной аромат. Лёнька даже выловил из кастрюли приличный кусок с хрящевой косточкой. Правда, варево содержало какую-то крупу, но всё равно настоящий мясной суп. На второе была котлета с пюре и каким-то рыжим соусом. Но хоть котлета оказалась и с мясом, однако его присутствие значительно разбодяжили различными ингредиентами, во вкусе которых Лёнька не разбирался.
Он был так голоден, что не обращал внимания на изысканность вкусов предложенных деликатесов.
Насытившись, он откинулся на стуле и осмотрел полупустой зал столовой.
Зал оказался заполненным меньше чем на треть, значит, котлет, хлеба и пюре должно остаться достаточно.
Тут он увидел жест Бати, который показывал ему, чтобы Лёнька занялся сбором оставшейся пищи.
Вскоре он заполнил сумку, и они вместе с Лёхой вышли на улицу.
Стой тут, скомандовал Лёха, указав Лёньке на угол обычной кирпичной хрущёвки, на первом этаже которой находился гастроном.
Ты куда? не понял его приказа Лёнька.
Жди. Пять сек. Я щас, отмахнулся от него Лёха, но соизволил пояснить: Тут, на Авраменко, «Коленвал» не так разбирают, как в «Зелёном», да и салатики из морской капусты можно взять. Так что я сейчас, и исчез за большими стеклянными дверями гастронома.
Ну, ждать так ждать. Лёньке после такого наполнения трюма двигаться вообще не хотелось. Он имел только одно желание растянуться на кровати и расслабиться.
Лёха и в самом деле появился через несколько минут.
Отлично, прокомментировал он своё появление. Всё окей, похлопал он себя по неожиданно увеличившемуся животу, где, как предполагал Лёнька, и находился вожделенный «Коленвал».
«Ничто в курсантах не меняется, в какой бы точке Союза они ни находились», отметил он про себя.
От этой мысли он усмехнулся, и они, поднапрягшись, ухватили сумку за ручки и доставили её в роту.
Затащив сумку в кубрик, Лёха указал Лёньке на свободную койку:
Тащи сюда свой матрас. Тут будешь спать, а я пойду к Бате и хавчик ему отдам. Он нагнулся к сумке и переложил из неё несколько тарелок с пюре и котлетами в тумбочку.
Они вместе вышли из кубрика, отнесли сумку Бате, Лёнька забрал матрас и вернулся в кубрик к Лёхе.
Тот в задумчивости сидел за столом.
Чё заскучал? поинтересовался у него Лёнька.
Да чё тут говорить? невесело вздохнул он.
Вся весёлость и бесшабашность, фонтаном бьющая из Лёхи, куда-то исчезла. Перед Лёнькой сидел обычный парень, которому присущи обычные чувства пацанов, когда с их лиц исчезает маска искусственной беспечности и бравады.
Лёха вздохнул и, глядя на Лёньку, застилавшего себе постель, поделился:
Не хотел я в это чёртово «Приморское пароходство» идти. Ну никак не хотел! чуть ли не надрывно вырвалось у него. Хотелось в ДВ остаться, но тут, понимаешь, заковыка какая оказалась: блатные да женатики туда распределились. Нет блата иди на танкера, на Камчатку или Сахалин. Лёха со злостью махнул рукой и мастерски выругался. Были корефанами-друзьями, а на деле что получилось У кого лапа волосатее, тому всё, а у кого ничего, тому и Лёха выставил перед собой согнутый локоть. Как теперь смотреть на этих друганов? Он вновь разразился забористыми перлами русского языка.
Но, успокоившись, посмотрел на Лёньку, прекратившего заниматься постелью. Лёнька выпрямился и внимательно смотрел на изливающего душу Лёху.
Вот, например, я вновь начал Лёха. Я с Манзовки. Так что? В ДВ оставили? Не-ет, он горько усмехнулся, на танкера направили. А у меня Танька во Владивостоке. Тоже учится. Год ей ещё учиться. А тут в Находку надо ехать. Где там жить? Как там дальше быть? За поддержкой своих слов Лёха вновь посмотрел на Лёньку. А никто не знает, и он развёл он руками. Чё делать? Понятия не имею. Он на несколько мгновений умолк и уже другим тоном начал новую тему: Надо сейчас до мамани съездить, хоть дипломом похвастаться. Пусть порадуется, это он уже добавил мягко, представляя себе, как мать примет его.
Так едь к ней. Чё ты тут сидишь тогда и её, радёмую глушишь? Лёнька кивнул в сторону тумбочки, в которую Лёха уложил еду и добычу из гастронома.
Да, вновь махнул рукой Лёха, дела тут некоторые закончить надо, с Танькой объясниться, да и ещё кое-что. Вот я и взял билет только на завтра. Так что давай по пять граммулек на зуб примем, да я пойду. Лёха поднялся и наклонился над тумбочкой.
А может, не надо? предостерёг его Лёнька. Всё-таки серьёзный разговор у тебя с твоей Танькой намечается
Да ну тебя, учитель хренов! Лёха распрямился, держа в руке бутылку, и, приподняв её, пояснил: Это я так, только для храбрости. Он задорно, как и прежде, ухмыльнулся, как будто и не было тех мимолётных грусти и слабости, которыми он поделился с Лёнькой несколько минут назад.
Хозяин барин, пожал плечами Лёнька. Я вот тоже со своей девчонкой перед отъездом из Мурманска разругался вдрызг. Нажрался и устроил скандал. Специально нажрался, чтобы она за мной никуда не ехала и отстала. Во где засела! Он резанул себя по горлу ребром ладони, пояснив: А то что-то уж очень много планов она на меня распланировала. Короче Дрыснул я от неё таким образом, и хохотнул.
А может быть, ты и прав, ответным смехом поддержал его Лёха. Стоит сейчас нажраться, чтобы концы обрубить и в воду Он задорно посмотрел на Лёньку. А там будь что будет.
Достав стаканы, Лёха слегка плесканул в них, а после того, как они основательно закусили, принялся рассказывать о жизни в училище и нюансах этой жизни, что Лёньке казалось более интересным.
Ополовинив бутылку, Лёха собрался уходить. Причесался, надушился и, хлопнув Лёньку по плечу, подмигнул:
Давай ложись-ка ты спать, а я пойду попробую устроить свою судьбу.
Лёха ушёл. Лёньку невольно начало клонить в сон, и он не стал этому сопротивляться. Разделся, по привычке аккуратно уложив на «баночке» сложенную форму, и, устроившись калачиком на такой привычной для него курсантской койке, отправился в царство Морфея.
Из глубокого сна его вывел неожиданно зажёгшийся свет и громкие маты, несущиеся из рундука.
От неожиданности Лёнька подскочил с койки и увидел валяющегося в рундуке Лёху. Тот оказался настолько пьян, что самостоятельно выбраться оттуда не мог, а только беспомощно размахивал руками и ногами, изрыгая при этом невообразимые маты.
Поняв, что без посторонней помощи новоявленный инженер-механик и уже, возможно, не жених выбраться из рундука не сможет, Лёнька подхватил это аморфное создание и переместил на койку.
Чучело, которое недавно было энергичным и весёлым Лёхой, от всех противоправных действий, которые с ним сотворил Лёнька, начало возмущаться.
Поняв, что при таком раскладе это возмущённое существо может ещё потянуть на подвиги или какие-нибудь разборки, Лёнька скрутил его, вытряхнул из штанов и фланки и заложил в койку, прижав всем телом и накрыв одеялом.
Почувствовав себя в родной стихии, тело под названием Лёха что-то ещё бормотало, но постепенно бормотание начало стихать и перерастать в богатырский храп.
Отдышавшись от пережитой схватки, Лёнька отпил воды из графина и, накрыв голову подушкой, чтобы звуки, исходящие с Лёхиной койки, не тревожили его, вновь провалился в темноту сна.
Глава пятая
Утром Лёньку поднял знакомый громогласный призыв, от которого невольно пришлось подскочить на койке.
Рота-а-а! возвещал призыв, громогласно несущийся по пустому коридору, отражаясь эхом от всех его выступов и закоулков. Подъём!!! Дальше следовали переборы общепринятых нюансов русско-татарского языка, которые заканчивались: Господа инженера́ приглашаются на завтрак!
Тут же некоторые из этих самых «инженеро́в» выглянули в коридор и пожелали орущему всех благ в виде междометий и прочих восклицаний, перемежающихся воспоминаниями о многочисленных матерях:
Да заткнись ты!.. Да чтоб тебя разорвало!.. Да чтоб у тебя треснуло!.. Да чтобы у тебя упало и никогда не поднялось!.. Наверное, всё это имелось в виду о том радостном настроении, которое вселил в них дневальный.
Но вскоре в коридоре раздалось шарканье ног, из туалетов звуки воды, сливаемой в унитазах, а из умывальной комнаты громких струй воды, бьющихся о железные раковины умывальников.
Под воздействием таких знакомых звуков, никак не располагающих к продолжению сна, Лёнька поднялся, достал зубную пасту со щёткой, перекинул вафельное полотенце через плечо и двинулся в конец коридора, откуда неслись эти звуки.
Вернувшись в кубрик, он попытался поднять Лёху, но все его усилия оказались тщетными. Такого домкрата, который смог бы это сделать, ещё не изобрели.
Поняв бессмысленность своих действий, Лёнька с остатками одиннадцатой роты пошёл на завтрак.
Утренний лёгкий ветерок, дующий со стороны Амурского залива, прогонял остатки сна и подгонял редкие кучки курсантов, бредущих к столовой.
После завтрака, прихватив все необходимые для прохождения медкомиссии документы, Лёнька пошёл в третью общагу, на первом этаже которой располагалась санчасть.
Подойдя к приступкам медсанчасти, ему стало интересно, где же стоит общежитие, в котором ему, возможно, предстоит прожить не один год.
Он завернул за угол этого кирпичного пятиэтажного здания и поразился открывшемуся перед ним виду.
Здание общежития стояло на краю обрыва, идущего почти вертикально вниз, к берегу Амурского залива.
От крыльца первого подъезда до края обрыва было около двадцати метров. Край его порос высокой порослью сорняков, не уничтоженных курсантами по неизвестной причине, и поэтому был трудно различаем.
А за обрывом перед Лёнькой раскинулась во всей красе тёмно-голубая морская гладь залива, кое-где подёрнутая рябью слабого ветерка и вдалеке сливающаяся с землёй, в это раннее время покрытой утренней дымкой.
Лучи солнца за дом ещё не проникли, и утренняя прохлада, несмотря на конец июля, давала о себе знать, хотя синее безоблачное небо обещало сегодня знойный день.
Лёньке неожиданно захотелось бросить все дела, помчаться на пляж, просматривающийся с косогора далеко внизу, и броситься в манящие воды залива.
На пляже он разглядел пару притопленных барж, создающих небольшую бухточку для ялов и шлюпок, выставленных в линейку на берегу.
Лёнька вспомнил вчерашние рассказы Лёхи о ялах, о парусных соревнованиях на них между ротами, о расположенной где-то там, внизу, кочегарке, в которой курсантам-судомеханикам приходилось на первых двух курсах работать, чтобы поддерживать достойное тепло в общежитиях.
Насладившись красотами летнего утра, свежим воздухом, пропитанным морскими испарениями, Лёнька скинул с себя временное оцепенение и пошёл к входу в медсанчасть. Сегодня он должен был пройти медкомиссию.
Слева от входа в помещение медсанчасти расположилась регистратура, за столиком которой сидела девушка, наверное, недавно окончившая медучилище, а может быть, находящаяся в данный момент на практике.
Пристроившись в хвост очереди из пяти человек, Лёнька с интересом прислушивался к комплиментам, которые потоком лились в уши этой симпатичной девчушки, пытавшейся изобразить на своём лице строгость и беспристрастность.
Но, наверное, она уже привыкла к такому вниманию молодых, полных энергии парней, поэтому, постреливая глазками на любвеобильных ловеласов, быстро делала своё дело, забирая документы и выдавая медицинские карты.
Минут через десять подошла и Лёнькина очередь.
Девушка, имя которой уже стало известно пытливой аудитории, протянула руку и мелодичным голоском, чуть ли не как Алёнушка из известной сказки, прощебетала:
Паспорт, направление и фотографию.
Лёнька весь этот набор заранее приготовил и вручил его девушке.
Та автоматически выхватила необходимые бумажки, но, прочитав их, в недоумении подняла на него глаза:
Так вы что? Не абитуриент, что ли?
Не-а, отрицательно покрутил головой Лёнька, курсант.
Тогда я сейчас найду вашу карту, и она попыталась встать со стула, но Лёнька тут же пояснил:
Карты у меня нет, потому что я переводом сюда, на третий курс.
От его слов вокруг наступила тишина, и Лёнька даже ощутил на своём затылке прожигающие взгляды пары десятков парней, толпящихся за его спиной.
И что мне с вами делать? растерянно пролепетала девчушка.
Не знаю, пожал плечами Лёнька и пояснил: Мне надо пройти медкомиссию для практики. Меня направляют на «Григорий Орджоникидзе», для большей ясности и придания весомости своим словам, прибавил он.
А-а-а! уже радостно вырвалось у девушки. Вы так бы и сказали, что на практику. Значит, вам нужна медкнижка. Девчушка засуетилась, нашла карту, пустой бланк медкнижки и быстро заполнила их.
Протягивая Лёньке заполненную карту с медкнижкой, она вежливым голоском, не таким, как разговаривала с абитуриентами, а с пониженными нотками, чуть ли не пропела:
Пожалуйста, проходите медкомиссию. Очерёдность на этом листочке, и указала малюсеньким розовым пальчиком на листочек, прикреплённый к лицевой стороне карты. Когда закончите с комиссией, не забудьте сдать карту. Я здесь буду до конца рабочего дня, а чтобы без очереди, просто позовите меня. Меня, кстати, Людмилой зовут, уже тише добавила она. От такой откровенной смелости у Людмилы даже раскраснелись щёчки, отчего она стала выглядеть ещё милее.
Наклонившись к окошку как можно ниже, Лёнька тут же тихо пообещал:
Обязательно, Людочка, не беспокойтесь. Всё сделаю, как вы просите. И, бросив на зардевшую Людочку отработанный взгляд, покоривший не одно маленькое сердечко, добавил: А меня, кстати, Леонидом зовут.
На что Людочка ответно прощебетала:
А я знаю, и, потупив глазки, пояснила: Я же ваши документы читала
А-а, понял её Лёнька. Тогда до встречи, Людочка. Я обязательно загляну к вам, пообещал ей Лёнька и с обворожительной улыбкой выдернул из пальчиков замершей Людочки предназначенные ему бумаги.
Разговор произошёл спонтанно, и, хоть Лёнька и старался говорить тихо, его слова всё равно оказались расслышаны окружающими парнями, и он даже получил одобрительный хлопок по спине, сопровождённый одобрительным возгласом:
Во даёт курсант! На лету девчонку у всех отбил!
Но Лёнька не обратил внимания на комплименты в свой адрес. Он знал только одно он должен сегодня обязательно закончить все дела с медкомиссией.