Дурак! Как Лотти она ему даже не особенно понравилась. Мог бы ещё полгода обходиться без женщин. На что и повёлся-то, непонятно. То ли на её явную заинтересованность им, то ли на этот взгляд испытующий вызывающий То ли сразу почувствовал, что с ней что-то нечисто, и из любопытства поддался.
Полюбопытствовал? Теперь расхлёбывать. Уйти-то теперь не мог: Давид оказался на видео рядом с обращающейся в женщину львицей, ради всего святого! Он устало потёр лицо. О карьере в «Нейме» можно забыть такой промах ему не простят. А если запись попадёт к репортёрам? А если этот псих начнёт охоту и на него?
Давид едва не подпрыгнул на месте, когда что-то толкнуло его под коленку. Он резко обернулся и увидел зверя. Бежевая шерсть, кошачья морда, слишком маленькая особь, чтобы быть львицей, но с чрезмерно крупной для пумы головой.
Он склонился и зашипел прямо в клыкастую пасть:
Ты с ума сошла? Где тебя носило? У него там всюду камеры, и мы на записи. Мы облажались, это полный
Она мягко тронула его лицо лапой, явно призывая заткнуться. Он сжал руки и, распрямившись, велел:
Обращайся обратно. Хочу наконец услышать, как ты молишь о прощении и признаёшь, что была полной дурой.
Кошка склонила голову набок, затем осторожно прикусила рукав его пиджака. Поняв, что ей нужно, Давид яростно прорычал:
Ты издеваешься? Где моя рубашка? Ты знаешь, сколько она стоит? Черт побери. Не могла прихватить её с собой? Твою мать
Продолжая ругаться, Давид стянул пиджак и, прикрыв глаза рукой, протянул одежду. Он убрал ладонь на пару секунд раньше, чем София успела одеться. Он должен был получить хотя бы какую-то компенсацию за все те страдания, что она ему причинила.
София отплатила тем, что окинула многозначительным взглядом его нелепый наряд: жилет на голое тело и брюки всё, что осталось от шикарного костюма-тройки.
Нужно вернуться в квартиру, заявила наконец она.
Ну разумеется. Вдруг свет плохо падал, и лиц не видно. Переснимем, выплюнул Давид язвительно.
Мы должны уничтожить записи. Нельзя допустить, чтобы кто-то их увидел. Я могла бы сделать это одна, но обычно у меня есть прикрытие. Вдруг этот псих устроит ловушку? Никто даже не будет знать, если что-то случится
Обычно? Обычно?!
Она похлопала его по груди, немного задержав ладонь.
Не беспокойся, всё в порядке. Я знаю, что делать. Мне просто нужно, чтобы ты подстраховал меня и, если что-то пойдёт не так, связался с кем надо. Сможешь запомнить номер?
Он протянул ей свой сотовый:
Запиши.
Его нельзя сохранять
Запиши и потом сотри. У меня хорошая визуальная память.
Наконец, обсудив план, они отправились в сторону чёрного хода в дом, стараясь избегать той части улицы, которую было видно через камеру психа.
Стой, эта машина попадает в кадр. Давид схватил Софию за руку, когда она едва не совершила шаг, ставший бы ошибкой.
С чего ты взял? с сомнением уточнила она, стягивая распахнувшийся пиджак на груди.
Давид не стал отвечать, просто повёл её так, чтобы хозяин квартиры не мог их заметить.
Чёрный ход вполне ожидаемо был закрыт на кодовый замок, аналогичный тому, что они уже открывали раньше.
Сделаем так: я поднимусь и попробую договориться, заявил Давид, совершенно не чувствуя той уверенности, что пытался передать решительным голосом. Если что-то пойдёт не так, звони в полицию.
София потянула на себя ручку двери.
Именно так, но только это я поднимусь. А ты жди тут. И если меня не будет дольше пяти минут, звони по номеру, как и договаривались.
Слушай
Не надо играть в супермена. Если ты забыл, из нас двоих сверхспособности у меня.
На его попытку возразить она язвительно добавила:
Нет, ты, конечно, можешь запомнить того, кто кинет в тебя бомбой, но толку от этого мало. Я же, если что, просто обращусь в зверя, буду физически сильнее и быстрее его.
Не то чтобы я хочу идти, но отпускать тебя одну
Дверь в подъезд захлопнулась перед его носом. Давид мог бы открыть её, но в этом не было смысла. Не бежать же наверх вдвоём, наперегонки. Уж лучше он подстрахует её, чем оба окажутся в беде. А беда ждала, в этом он был уверен
Впрочем, он не предполагал, что буквально через минуту дверь откроется вновь и на него выскочит перепуганная до чёртиков полульвица. Он предчувствовал проблемы, но никак не думал, что они в прямом смысле свалятся на него, да ещё и так скоро.
Лёжа на земле, ощущая мощные лапы на своей груди и тяжёлое дыхание на щеке, он думал только об одном: где, блин, его пиджак?
Кошка спрыгнула на землю и обратилась. Он галантно отвернулся и без лишних слов стал расстёгивать жилет.
Его убили, выдохнула София.
Давид замер на последней пуговице. Словно во сне обернулся к обнажённой девушке, скорчившейся на земле, и, тряхнув головой, скинул с себя жилет. Набросив его на худые плечи что, конечно, едва ли помогло, он растерянно произнёс:
Как убили?
Растерзали. Разорвали на куски.
Он не совсем это имел в виду. Он хотел сказать: «Как? Убили?!», но вышло, будто он интересовался способом.
И кто? он прокашлялся. Кто это сделал?
Не представляю. Когда я вошла, он просто лежал там в луже крови. Растерзанный на
София прижала ладонь ко рту. Кажется, её мутило. Пару мгновений Давид смотрел на неё в абсолютной растерянности. Он пока что не мог осознать, что говорила эта девушка. Человек, которого он недавно видел, потный и с одышкой, не мог быть мёртв. Прошло слишком мало времени София что-то напутала.
Где мой пиджак? это прозвучало несколько бессердечно, но сейчас его не столько волновал сам предмет одежды в конце концов, у него был целый шкаф прекрасных, пошитых на заказ костюмов, сколько то, что его личный предмет гардероба с уникальной комбинацией ткани, подклада и пуговиц и, самое главное, с вышитой фамилией на внутреннем кармане, лежал сейчас в непосредственной близости от места преступления.
София не сумела прочитать его мысли, поэтому сначала ответила:
Да пошёл ты!
А потом ойкнула.
Ой? уточнил Давид, его сердце упало в пятки.
Я обратилась прямо в квартире, отозвалась она, сиротливо прикрываясь коротенькой жилеткой, пиджак упал там на пол
Давид сложил ладони и вознёс глаза к небу. Он просил сил и терпения, чтобы вечер ограничился только одним трупом. Ибо он был близок к убийству.
А видео? Что с камерами? уточнил Давид.
Экраны вырваны, из стены торчали только провода, убито отозвалась София.
Компьютер?
Я не заходила в комнату! Увидела тело, глянула туда, где были экраны, и убежала.
Зачем обратилась? Давид не был уверен, почему задавал все эти вопросы.
Наверное, не хотел думать о решении главной проблемы. Искал, за что зацепиться, на что отвлечься.
Неконтролируемо, едва слышно ответила София. При сильных эмоциях и стрессе такое бывает.
Он чуть помолчал, устало потирая лицо.
Я пойду заберу свой пиджак. Сиди здесь.
София кивнула, склонив черноволосую голову. Давид видел позвонки на её шее и спине, что создало иллюзию невероятной хрупкости. Злость поутихла. Глубоко вздохнув, он вошёл в подъезд.
Поднимался будто в тумане. Мысли путались, ладони потели. Он видел мёртвые тела, когда учился, но это было совсем не то же самое.
Дверь в квартиру оказалась приоткрыта, и Давид вошёл внутрь. Рукав и подол лежащего на полу пиджака касались лужи крови, прекрасная итальянская шерсть пропиталась густой тёмной жидкостью. На изувеченное тело хозяина квартиры смотреть не стоило: он не сможет стереть эту картину из памяти. Однако глаза всё равно выхватили детали.
Выдохнув, Давид прошёл в спальню: компьютера не было, и кто-то сорвал со стен все вырезки, фотографии и заметки. Он попытался припомнить, что они трогали в квартире, взял на кухне полотенце, протёр дверные ручки и оконную раму на кухне. Пришлось быть аккуратным, чтобы не наступить в багровую лужу. Затем он взял первую попавшуюся кастрюлю и кое-как уместил в неё сперва полотенце, затем окровавленный пиджак.
В последний момент он сорвал со старенького дивана вязаный плед.
Воняет, заметила София, когда он протянул этот плед ей.
Она сидела на траве, как фея, поджав ноги и сложив руки на груди. Крылья дорисуй и эротическая фэнтези-картинка готова.
Отдавай жилетку, велел Давид, прижимая к обнажённой груди кастрюлю.
София затянула плед вокруг груди, как если бы это было банное полотенце. Из-за длины казалось, что на ней вечернее платье. Давид же натянул жилетку. Что делать с пиджаком, он ещё не решил, поэтому с кастрюлей пока не расставался.
Что теперь? спросил он у неё.
Её взгляд метался из стороны в сторону, София пыталась найти выход из ситуации.
Мне нужно связаться с НСБ.
С НСБ? Прошу прощения?! С Национальной Службой Безопасности? Давид едва не застонал, осознавая, что действительно ввязался в какую-то серьёзную заварушку. Они тут при чём?
София тяжело вздохнула:
Долго объяснять. Но, думаю, меня уже ищут: я потеряла микрофон, когда обратилась в подворотне, они должны попытаться выйти на связь и убедиться, что всё в порядке. Возвращаться в клуб нельзя, слишком много шума мы там наделали. Вернёмся в «Нейм».
Давид сперва бездумно кивал, но потом, когда она уже сделала первый шаг, царственно поддерживая подол пледа, схватил её за локоть.
Сначала мы поговорим.
София попыталась объяснить, как срочно ей нужно было связаться с НСБ, но Давид был непреклонен. Он слишком долго ждал. К тому же жизненный опыт подсказывал ему, что, если сейчас они вернутся в «Нейм», правды он так и не узнает.
Когда они вошли в забегаловку в нескольких кварталах от дома «психа», никто из сотрудников даже не взглянул на них дважды, хотя выглядели они весьма нестандартно: она в застиранном пледе, он как стриптизёр в узких брюках и жилетке на голое тело.
Давид и София заняли свободные места, которых в это время ночи было предостаточно. Он поставил на стол кастрюлю с пиджаком. Оба заказали по чашке кофе.
Ты знаешь, что вряд ли сможешь отстирать кровь? София кивнула на кастрюлю.
Я не могу просто выбросить его. Посмотрим, что скажут в химчистке.
Они скажут: «Мы вызываем полицию, приятель».
Но Давид не был настроен препираться по поводу пиджака. Он сжал руки в замок и твёрдо спросил:
Что произошло в «Вонючем Дне»?
София тяжело вздохнула. Поиграла с металлической салфетницей. Взъерошила короткие кудри. Затем наконец начала рассказ.
Она обладала способностью не только обращаться в полульвицу-полупуму, но и умела менять человеческий облик. Правила оставались прежними: трансформация проходила только в рамках текущей массы, то есть увеличивая грудь, она неизбежно лишалась объёма в области ягодиц и не могла существенно изменить рост или комплексно избавиться от худобы. Ещё в человеческом облике трансформации не поддавались волосы и ногти. Впрочем, София редко меняла тело. А вот новое лицо «надевала» регулярно. Она проживала несколько жизней.
Первая лаборантка А-18 в «Нейме», вторая химера, объект исследования, третья агент Национальной Службы Безопасности. О последнем она говорила, используя слова «помощь», «поддержка», «содействие», из чего Давид понял, что София не считала это работой или службой в полном смысле слова.
Просто кураторы в «Нейме» предложили некоторым химерам, чьи способности достаточно прикладные, помочь НСБ ловить преступников. Всё началось с простых заданий: изменить лицо, передать кому-то чемодан. Меня невозможно выследить, я каждый раз меняюсь до неузнаваемости.
Давид кивал, на самом деле не до конца принимая услышанное. Именно поэтому он не любил разговоры и предпочитал переписку! Его «компенсация», как он сам мысленно называл свой дефект, работала своеобразным образом: он запоминал всё, что видел, но то, что слышал, не мог сразу осознать в полной мере. Для него это был набор слов, смысл которых улавливался, но всё равно звучал как аудиокнига на фоне. Из-за этого иногда на долгие душеизлияния он реагировал бесчувственно, что не раз становилось поводом для ссор.
Но сейчас он изо всех сил пытался сосредоточиться.
Потом задания стали посложнее. Проникнуть в логово какого-нибудь мафиози. Передать сообщение агенту под прикрытием. Этим я занималась сегодня. Не было связи с сотрудником НСБ, внедрённым в преступную группировку, мне надо было его отыскать и выяснить, в чём дело.
«Вонючее Дно», напомнил Давид.
Там я тоже выполняла задание НСБ. Я знала, что с минуты на минуту начнётся штурм. Искали конкретного человека, я должна была убедиться, что он там, и кое-что подсунуть, но полицейские забрали бы всех, до кого дотянутся руки. Мне нужно было покинуть помещение через чёрный ход перед самым началом. Но я увидела тебя и поняла, что должна вытащить оттуда. Если бы ты остался или решил выйти через центральную дверь, встретился бы с отрядом полиции. Сам знаешь, какая у этого места репутация, у тебя могли быть неприятности. Но раскрыть себя я не могла, понимаешь?
Отлично, до этого момента мне всё ясно. Давай дальше. Мы оказались в отеле. В номере.
София отвела взгляд:
Здесь я повела себя глупо.
Какого хрена? задал наконец Давид вопрос, терзавший его с той самой ночи.
Ты мне нравился, ладно? она посмотрела на него с вызовом. С тех пор как стала работать в лаборатории, я, ну, обратила на тебя внимание и в тот момент, в отеле, симпатия стала выше каких-то нравственных моментов
Я остановлю тебя прямо здесь, Давид поднял руки, призывая её прекратить рассказ. Думаю, было достаточно лжи. Почему бы тебе просто не выложить всё как есть?
София удивлённо подняла брови:
Именно это я и делаю.
Послушай, он хмыкнул и чуть склонился вперёд, будто намереваясь поведать секрет, на работе я обычно веду себя по-скотски. Я хорош в анализе результатов исследований, хорош в управлении лабораторией. Там царит идеальный порядок. И в финансах, и в хозяйственной части, и в снабжении, и в отчётности. Все процессы отлажены. Всё программное обеспечение внедрено. Базы данных в идеальном состоянии. Но! его палец оказался в нескольких сантиметрах от её носа. Я добился этого через боль сотрудников. И все они считают меня говнюком и задротом. Что в целом справедливо.
София хмыкнула, лишний раз подтверждая его правоту.
У меня нет желания мотивировать персонал, на этих словах он скривился, как от неприятного запаха. Пока я управляю чёртовой лабораторией, нужно делать так, как я сказал. Без вопросов. Без уговоров. Не детский сад, в конце концов. Если кто-то считает, что умнее меня, может занять моё место и внедрить свои правила. Я же не собираюсь упрашивать. «Пожалуйста, вносите все результаты в базу сразу, пожалуйста». «Маркируйте, будьте так добры, штрихкодом пробирку, когда получаете её на анализ». Всё это полная чушь. В А-5 до сих пор разбираются с ошибками, которые
Тут он остановился, поняв, что увлечённо говорит о вещах, совершенно не имеющих отношения к делу. Прикрыл на мгновение глаза, затем продолжил:
Другими словами, я не верю, что ты испытывала ко мне симпатию, видя меня на работе. Так что, если собираешься объяснить произошедшее своим неукротимым влечением, придумай что-нибудь получше.
Она склонила голову набок. Её глаза смеялись.
Оно не было «неукротимым». Но да, ты мне нравился. Хочешь верь, хочешь нет, София откинулась на спинку малинового диванчика. Мне импонировала и сейчас импонирует твоя педантичность, преданность делу, внимательность. Ты классный профи, я преклоняюсь перед твоей целеустремлённостью и полной самоотдачей. То, как ты внедрил работу с программой и базой, действительно круто.
Давид скептически скривил губы и сложил руки на груди.
Но, наверное, самое главное ты меня привлекал внешне. В своём белом халате, очках, с квадратным подбородком и улыбкой за пару сотен тысяч, ты похож на стоматолога из рекламы зубной пасты. Ты просто мне нравился.