Я не решалась нарушить молчание.
Идите, наконец сказал мой руководитель. Пропуск в министерство уже у секретаря.
Слушаюсь.
Не прощаясь, я поднялась и вышла. Секретарь снова сверлила меня взглядом, когда отдавала мне пропуск.
Я взяла служебную машину и отправилась к отцу. То есть к министру. Он принял меня сразу же, не заставив ждать ни минуты. Молча указав на стул, взял мобильный телефон, позвонил. И сказал лишь одно слово неизвестному человеку:
Приезжайте.
Огромным усилием воли я совладала с женским любопытством и не спросила, кого же пригласил отец, то есть министр, на нашу с ним встречу, кто же третий?
Я узнала о существовании отца два года назад. Может быть, чуть ранее. Мать никогда не говорила мне о нем. Даже когда я спрашивала. В школе и колледже почти половина ребят были с женскими отчествами. (Это новый закон, который позволял женщинам не выдумывать детям отчества, не давать отчество предполагаемого или настоящего отца, а давать свое отчество, образованное от женского имени. Им дали выбор. И это было нормально, и сейчас никого не удивляло.) Но вдруг, когда я закончила колледж и стала искать работу, мать сказала: «Я пойду к нему». Я не стала спрашивать ни о чем. Мы жили бедно. Мать где-то доставала деньги на мою учебу. Я не знала где. Может быть, где-то подрабатывала, ведь работа уборщицы не была высокооплачиваемой. Ее зарплаты не хватало, чтобы заплатить за квартиру, за еду, за проезд до колледжа, и за сам колледж. Через неделю она сказала мне: «Сходи в отделение полиции и попроси работу. Там знают твое имя. Может быть, возьмут». Я так и сделала. Меня приняли на работу, но не простым служащим, не лаборантом, не секретарем.
Потом мать призналась мне, что министр был моим отцом. Когда-то в молодости она «согрешила» с ним. Но он предпочел жениться на другой. А после свадьбы его назначили на очень важный пост в министерстве. Затем он стал министром. Я знала, что он правильно поступил, пожертвовав всем ради карьеры.
Я никогда его не видела раньше. Хотя работала агентом уже два года по его протекции (в этом я была убеждена). И вот сегодня я его увидела впервые. И он меня тоже. Мы долго пристально смотрели друг на друга.
Министр был человеком еще не старым, еще красивым, спортивного телосложения, с умными глазами и натянутой улыбкой.
Я смотрю на вас и удивляюсь. Мне порекомендовали вас как лучшего агента. Но я вижу перед собой хрупкую девушку, которая больше подходит на роль жены и матери, сказал министр.
В его фразе я уловила вопрос о моей личной жизни.
Я могу играть любые роли, ответила я, не растерявшись. Но о том, что он мой отец, я решила молчать: наверняка где-нибудь спрятана прослушка. Руководство мной довольно. Я хорошо выполняю работу. За два года у меня не было ни одного нераскрытого дела. Для меня работа важнее личной жизни. Я предпочитаю работать, а не сидеть дома с детьми.
Это был ответ на немой вопрос моего отца.
Ну, работайте, пока не замужем, работайте, сказал он устало. Вот и еще работа для вас есть. Сейчас приедет человек и введет вас в курс дела. А пока я расскажу вкратце, о чем он будет говорить. Это касается всех нас. Дело секретное.
Мне пришло в голову, что из-за прослушки это секретное дело станет известно всем. Знал ли об этом министр? Наверняка знал. Но сделать ничего не мог. Прослушивалось всё и все. Быть может, кроме секретных объектов.
Еще раз повторяю: чтобы все держалось в секрете и все ваши действия были под прикрытием и не выглядели так, что вы что-то разнюхиваете. Замаскируйтесь, если необходимо. Если понадобятся какие-то документы мы вам их дадим.
Именно так и работают в нашем отделе, вставила я.
Руслану Моисеевичу можете рассказать предысторию. Что у нас ведутся научные исследования в институте клонирования. Он в курсе какие. И оттуда сбежал экземпляр. И мы это должны найти. Вернее вы должны найти. Поняли?
Я кивнула. Хотя на самом деле мне было ничего не понятно.
Вижу, вы не совсем поняли. Ну ничего. Сейчас приедет директор института и все вам расскажет. У них своя служба безопасности. Обычно они справлялись со всеми проблемами, но этот случай вылез наружу. И они обратились ко мне. С просьбой помочь. А я обратился туда, куда обычно обращаются в таких случаях. Министр сделал паузу и вздохнул. В ваш отдел.
Он замолчал. Я не знала, что сказать, что спрашивать. Так мы сидели минут пять. Я подняла глаза на него и заметила, что он думает совсем не о деле. А обо мне. Он пристально смотрел на меня. Наверное, искал сходство с моей матерью или с собой.
Да, вдруг сказал он и опустил глаза в свои бумаги. Вот так получилось ну, что делается, то делается к лучшему
Он встал и прошелся по кабинету.
Я не одобрял идею вместо органов выращивать готовых людей. Это незаконная деятельность, давно запрещенная, и вот она всплыла. Что будет неясно. Хорошо, если экземпляр не сможет жить в обществе. А если сможет? Мы даже не знаем его способностей. Он как мы с вами. Такой же. А если он уже за границей? Он может загримироваться, поменять внешность. А сделать поддельные документы проще простого! Вот к чему приводит нарушение законов! Хотели тайком людей делать, опыты у них, понимаешь, эксперименты Но тайное стало явным. Директору грозит тюрьма и лишение лицензии навсегда, если он не найдет этот экземпляр. И если вся эта история не будет иметь серьезных опасных для государства последствий
Министр заметно нервничал, и я постаралась его успокоить:
Но пока же ничего не произошло.
Откуда вы знаете?! воскликнул он. Мы не знаем, на что оно запрограммировано! Это же подопытный экземпляр!!!
Оно? переспросила я.
Да! Оно! Экземпляр!
Может быть образец? съязвила я.
Образец? Министр задумался. Подопытный экспериментальный образец Да, может, и образец. Все равно! Главное что это не человек. Это робот! Но выглядит, как человек. Представляете, чем они там занимались, в этом институте, который финансируется государством!
Я не думаю, чтобы они делали всё это по своей инициативе, осмелилась заметить я.
Министр круто обернулся и подошел ко мне. Его лицо было страшно искажено. Он молча приложил палец к губам и неодобрительно помотал головой. Вслух он сказал шепотом, но так, что было слышно в любом уголке кабинета:
В любом случае будет расследование и эту лавочку мы прикроем. Директора уволим, а все следы опытов уничтожим. И усилим контроль над деятельностью института. Проведем проверку каждого, причастного к этому инциденту. Если нужно уволим всех.
Две минуты он ходил по кабинету из угла в угол, что-то обдумывая.
Где он, черт побери?! воскликнул он наконец.
Я молчала, больше не решаясь ничего уточнять.
Теперь мне было понятно, почему мать влюбилась в него и не встречалась больше ни мс кем после моего рождения, даже когда мужчины ухаживали за ней и предлагали выйти замуж. Она могла бы решить свои финансовые проблемы, став чьей-нибудь женой, пока еще была молода и красива. Но не сделала этого. Конечно, то была не надежда вернуть его, моего отца, не отчаяние, не самопожертвование, не жизнь ради ребенка. Она любила его. Все еще любила
А! Наконец-то! прервал мои мысли голос отца, то есть министра.
В кабинет зашел худой человек лет сорока пяти, совершенно лысый, в очках, в темно-синем костюме, без галстука. Остановившись около двери, он поздоровался:
Добрый вечер.
Было около четырех часов дня. Я сидела напротив настенных часов и следила за временем. Мне нужно было еще отчитаться руководству о задании. Но я уже решила говорить Руслану Моисеевичу только то, что сейчас услышала от министра. Я не думала, что директор института клонирования что-то еще добавит к сказанному. Он тоже был в курсе, что все разговоры прослушиваются. А встречи просматриваются.
Что вы здесь встали? грубо спросил министр. Проходите, садитесь.
Извините, но вы стоите начал было директор и умолк.
Министр вздохнул, просверлил директора взглядом, подошел к своему столу и сел в кресло.
Итак? спросил он.
Директор молчал. Тогда вежливым голосом министр спросил:
Адольф Иванович, что вы хотели нам сообщить? Садитесь, пожалуйста. У меня мало времени.
Директор послушно сел на стул напротив меня, по другую сторону стола, и наконец сказал:
Вы знаете, я звонил вам. У нас проблема.
Знаю я все ваши проблемы! Особенно те, которые вот тут. Министр постучал пальцем по своей голове.
Нам нужна помощь тринадцатого отдела. Мы сами не можем его найти, медленно произнес директор.
Тринадцатый отдел перед вами, сказал министр. Рассказывайте, что вы тянете?
Адольф Иванович непонимающе посмотрел на министра, потом на меня, в моем выходном платье, в туфлях на каблуках, в украшениях, как будто я в театр собралась, а не на работу. Хотя некоторые задания требовали именно такого внешнего вида.
Простите, наконец сообразил директор, обращаясь ко мне. Не думал, что вы
И замолчал.
Министр тяжело вздохнул.
Директор очнулся и начал быстро рассказывать о том, что произошло, обращаясь ко мне.
Начну по-порядку. Наш институт клонирования, как вы знаете, выращивает человеческие органы для пересадки. Опыты по клонированию людей мы тоже делали, очень-очень давно
Как же Давно! тихо воскликнул министр, себе под нос.
Не перебивайте, пожалуйста! бросил ему директор и продолжил: Давно я имел в виду лет сто назад. Потом эти опыты прекратили. И вот недавно их возобновили на незаконной основе. Потому что к нам на работу десять лет назад пришел ученый, который сбежал из США. И его разработки, которые не пригодились там, нашли место у нас, это позволило делать как бы не копии людей, а совершенно новые экземпляры, ну как бы роботов. Это было незаконно, но мы не афишировали, что создаем образ и подобие человека. Тем более что они были не способны самостоятельно мыслить. Вся программа заключалась в приборах, которые прилагались к каждому, либо к группе. То есть человек мог управлять ими. В каждом экземпляре были лишь заложены блоки программ. Человек с помощью прибора запускал тот или иной блок. Например. Уборщик. Запускалась программа и экземпляр самостоятельно выполнял работы по уборке. Иногда вкладывался один блок программ, иногда несколько, то есть экземпляр мог выполнять несколько видов работ. Это не клонирование. Поэтому никакого уголовного наказания в отношении меня не будет. Нет такой статьи.
Не беспокойтесь. Я найду на вас статью. Государственная измена, к примеру.
Адольф Иванович как будто не обратил внимания на слова министра. Он даже не взглянул на него.
Мы сделали большие успехи в создании этих экземпляров. Но пошли дальше. И создали человека. Вернее нет. Экземпляр. Такой же, как и все, но не совсем. То есть всё у него было внутри. Все программы и всё управление. И ситуация вышла из-под контроля.
То есть экземпляр оказался без управления? уточнил министр.
Можно и так сказать. Ну короче говоря, он сбежал.
Он один сбежал или еще кто-нибудь с ним? наконец заговорила я.
Ну как вам сказать э Директор почесал лысую голову. Вы имеете в виду: сбежал ли он один или с другим экземпляром?
Да.
Один сбежал! Дело в том, что он имеет кое-какую способность и знает, как ею пользоваться. Он подошел к охраннику, тот по его команде отключился, а через минуту пришел в себя и продолжил охранять, не подняв тревоги. Как будто ничего и не произошло. Но видеозапись показывает, что экземпляр подошел к нему, взял электронный ключ, открыл дверь и ушел, положив электронный ключ обратно охраннику в нагрудный карман. Дверь всегда через две минуты закрывается автоматически. А пропуск, чтобы выйти за пределы института, наверное, у кого-то украл. Потому что к нам нельзя просто так ни зайти, ни выйти.
Невероятные способности, удивилась я. То есть он может воздействовать так на каждого человека?
Дело в том, что охранник наш был не человеком, а экземпляром, запрограммированным на охрану. И поэтому подвержен влиянию извне, то есть командам. У нас в институте работают в качестве эксперимента на некоторых постах охранники и уборщики
Адольф Иванович вдруг замолчал.
Почему вы замолчали? спросил министр.
Директор очнулся и еле слышно проговорил:
Я думаю. Думаю, зачем он сбежал и куда.
Предоставьте думать тринадцатому отделу. Они найдут беглеца, пообещал министр.
Мне бы тоже хотелось знать, почему он сбежал. Что происходило в лаборатории, там, где его держали? спросила я. Может быть, над ним издевались. И, если он действительно такой, как человек, и чувствует себя человеком, то, возможно, он не смог этого выносить и убежал. Может быть, он захотел свободы.
Адольф Иванович испуганно на меня посмотрел.
Свободы? Где же он ее найдет, если ее нет? Даже мы с вами несвободны. Да и зачем ему свобода? У него там всё было и никто над ним не издевался. Нет, что вы! У него были другие мотивы. Я уверен. Но вот какие?
Может, его похитили? предположила я. Может, кому-то было выгодно, чтобы он ушел и пропал? Может быть, его кто-то из людей подговорил? Женщины, например.
У нас не работают женщины. Даже экземпляры у нас все мужчины. Не знаю, не знаю кто его мог подговорить Невозможно Директор замотал головой. Нет В общем, я вам всё рассказал. Ваша задача найти его.
Как давно он сбежал?
Директор помялся, но ответил:
Два года назад.
Ого И неужели за эти два года никаких следов? Например, человек когда-нибудь снова приходит на место преступления либо на место, где он вырос, где он долго жил. Если, конечно, он не находится за океаном и его что-то не держит там.
Да, сказал директор. Но он не человек.
Что вы там ему запрограммировали, какие следы он мог оставлять? Где его искать? Что он вообще способен делать? Как он хочет жить?
У него нет желаний. У него есть программа.
Значит, мне необходимо ознакомится с этой программой, чтобы представить, зачем он ушел и куда пошел. Только так я смогу напасть на его след, если, конечно, он не уехал из страны.
Хорошо. Приходите завтра в институт, я вас познакомлю с нашим специалистом, моей правой рукой, который знает программу. Но
Что? спросила я.
А, так, не важно.
И еще вопрос. Как я могу узнать его?
Директор вопросительно на меня посмотрел.
Никак, произнес он. Хотя, если с ним пообщаться, то видно, что он не человек. Странности видны. И в разговоре, и в поведении. Хотя чёрт знает что с ним случилось за эти два года. Может, он так адаптировался, что его и не отличишь.
Насколько я поняла, это мужчина, уточнила я.
Это экземпляр. Директор посмотрел на меня и уточнил: Ну да, выглядит он, как мужчина. Во всех смыслах. Мы уж постарались.
Он знает, что он робот? задала я еще один вопрос.
Да, конечно. Мы первым делом ему сообщили, что он рожден не так как все люди, а в пробирке.
Что за чушь! воскликнул министр.
И еще сказали ему, что он не человек.
Ну вот, теперь ясно. Он обиделся и ушел искать себя. То есть доказывать себе и людям, что он человек.
Мы показывали ему процесс создания таких, как он. Ведь он не один Тут директор замолчал.
«Сколько же всего у них там таких роботов?» подумала я и сказала:
Мне нужна его фотография. И я хочу посмотреть, где и как он жил. Весь процесс. И еще. Я хочу увидеть других, которые другие вы понимаете? Иначе я не возьмусь за это дело, предупредила я. И никто не возьмется.
Отказаться от дела было равносильно заявлению об увольнении. А увольнение для агента означало смерть или медленную, от бездействия, безысходности и депрессии, или же быструю насильственную. Но директор не знал об этом, и я его просто припугнула. Министр понял мою уловку и подмигнул мне.