Неудобные люди - Жаворонков Ярослав 8 стр.

И вот в том коттедже он и выебал ее единственную подругу-одноклассницу. Потом оказалось, что она завидовала Кристине, а ему в общем-то всё равно на обеих. Он ушел как-то тихо, ничего не объясняя и не прося прощения, и больше не приходил после уроков к ее школе.

Незаметно растворилась (пусть поначалу и пыталась доказывать правоту) (не)подруга, для Крис она слилась со стенами и партами, хотя сидела на тех же уроках и, будучи отличницей, часто что-то выкрикивала в ответ на идиотские вопросы учителей. Примерно то же произошло и с редкими приятельницами-однокашницами. Мир Кристины схлопнулся, она почти растворилась в ветре, который волочил ее легкую и никакую из дома в школу и обратно. Сейчас было не до парней.

Но Максим написал еще раз, вечером. Крис о нем уже забыла. Почитала, поиграла в приставку, на улицу идти было и не с кем, а одной западло, с работы вернулся отчим, они поболтали, и она ушла к себе. Снова лежала с телефоном, сцеженная вечерняя зимняя тьма по-прежнему долбилась в окно.

 Слушай, а почему тебя называют дебилкой?

Вот, значит, что. Немного замандражило, хотя в принципе она привыкла. Обычно это спрашивают сразу, а тут такой медленный разгон.

Максим, конечно, был интересным, хотя и не очень красивым, но вроде выглядел так, что не обидит девушку. И, ух ты, не швырялся дерьмом, в то время как все вокруг Хотя, может, еще начнет.

Их обоих в школе не любили. Ее за то, что надо было кого-то не любить, а дочь женщины, что возится с идиотами,  супервариант. И потом она всегда была странная. Ходила с вплетенными в косички ленточками, пирсингом, драных джинсах с нашивками, была неразговорчива и недружелюбна. И жизнь Крис вертелась в вихре дразнилок, гнилых яблок в рюкзаке, мертвых мышей (и где только достали?) в куртках, школьного одиночества и домашних скандалов. Она долго стеснялась сказать маме: стыдно стыдиться матери. Но в итоге сказала. Та ее успокаивала как могла, но, конечно, не успокоила. И что было делать? Ни работу (ни диплом для другой работы), ни школу не сменить. Приходилось существовать в исходных данных.

Крис научилась. Ушла в себя, покрылась ленточно-пирсинговым слоем и старалась ни с кем не контачить. Иногда в этой броне появлялись бреши, и через них попадали редкие девушки, становившиеся на время подругами, и редкие молодые люди, становившиеся ее молодыми людьми. Надолго не задерживался никто.

Шесть лет назад мать Крис уволилась из коррекционки, и тогда задышалось свободнее. Легкие постепенно расширялись, в воздухе не носились и ребра не сдавливали насмешки. Мать вышла замуж за успешного бизнес-чувака, они переехали из бабушкиной двушки в его просторную, со стильным минималистичным ремонтом четырешку. У Крис и ее матери наконец-то появились деньги, которые не приходилось пересчитывать до последней затертой, почерневшей копейки.

Но в прошлом месяце мать снова устроилась к дебилам. И школьная жизнь Крис вернулась примерно к тому же, чем и была шесть лет назад.

Максима не любили за то, что он тоже был странноватый. Анемичный, субтильный и манерный, он вызывал у девушек неприязнь, иногда сочувствие, а у парней отвращение. Клетчатые рубашки поверх футболок с ядовитыми принтами и узкие джинсы. В предыдущей, обычной школе его избивали в сортирах, под лестницами и во дворе, здесь же дружелюбно ограничивались оскорблениями, угрозами и плевками.

 Ты не хочешь как-нибудь встретиться?

 Что?

 Может, погулять?

Крис задеревенела[15] напротив экрана. Не-до-парней. Нет? Да? Не сильно-то хотелось.

 Ну как-нибудь

Не сильно-то хотелось, но занятий у нее было не то чтобы много. Может, даже интересно с ним будет?

 Послезавтра может? После школы.

 Глянем.

Крис сидела на остановке. Разбитое стекло, шершавая скамья с выбитыми зубами пробелами вместо перекладин. Автобус уезжал. Автобус всегда уезжал.

Крис не помнила, как сюда приехала или пришла откуда ехала и откуда шла, от чего бежала. Такое иногда случалось. Какая-то бабка в протертой дубленке стояла у киоска, покачиваясь, тянув застойный акын. Самого киоска не было видно.

Крис попыталась вспомнить какой автобус идет до дома. Ну да, сто пятьдесят седьмой. Попыталась и вспомнила, что она домой не хочет. А куда хочет?

А куда можно?

Вам везде.

А куда стоит? Как это никуда?

Вспомнила. Договорилась встретиться с парнем из школы. Но, кажется, на завтра или послезавтра. Значит, домой. Можно хотя бы у себя закрыться.

 Извините, бабушка,  сказала она покачивающейся, как слониха в зоопарке, бабке.  Вы не знаете, когда сто пятьдесят седьмой?

Ой, подумала Крис. Это же они у меня вечно спрашивают. А я? А что я, я сейчас в картах посмотрю.

Женщины из-за киоска не было видно. Крис зашла в приложение. Выберите город. Пролистала список городов, но не нашла в нем своего.

 Бабушка, вы не знаете?..  потянулась к бабке.

 Я ухожу,  каркнула та, не прекращая свой басовитый гул.

 Что? Куда вы

 Ухожу. Все уходят, и я ухожу. Чего я тут!  и затяпала по пустой улице.

Подъехал автобус, и бабка исчезла. Крис пошла к нему, но не успела: укатил. Подъехали еще несколько растянутые гармошки, обнаженный ржавый покров. Пыльные колеса, хотя снег. Крис бежала за ними, они исчезали, пока не оказалась посреди всех дорог, и не было ничего, и была одна, и она не знала, куда идти.

* * *

Сегодня тут. То есть не в школе. Дома. Голова сильно болит. Болела утром. Папа оставил тут и дал

4 

утят

Я ей открыл и тогда она спросила. Как ты милый? Я ответил, что я нормально. Ложись. И захотела приготовить чай и поесть. Сказала. Я сказал, что хорошо и тогда и лег. А она потом пришла чай и поесть.

 Как себя чувствуешь?

 Лучше. Голова не болит.

Валентина Аркадьевна сидела на краю Диминой кровати, отбросив простыню. На тумбочке дымился сладкий чай, немного отпитый внуком.

В ногах у Димы лежала Элли, опустив голову ему на колени, иногда подергивая треугольными, как чердаки, ушами. Приподнималась и смотрела на хозяина, как бы проверяя, не изменилось ли его самочувствие. Как бы всё понимая.

 А слабость?

 Да нет.

 Не тошнит?

 Нет.

 А еще что-то?

Дима мотнул головой. Слабой рукой гладил Элли.

 Ну хорошо,  улыбнулась бабушка.  Поспишь?

Еще раз мотнул: я уже выспался.

Валентина Аркадьевна, когда ее просили посидеть с внуком, снова представляла себя учителем в школе. Тебе нехорошо, Коленька? Может, к медсестре? Может, маме позвонить, домой пойдешь? Кто, если не она, не Валентина Аркадьевна?

 А что хочешь поделать?

Главная задача учителя занять ребенка, по возможности интересным и полезным (или хотя бы одним из них).

Внук пожал плечами. Бабушка подумала и сказала:

 Хочешь помочь мне с готовкой? Я обещала твоему папе сделать шарлотку,  кулинарные навыки еще никому не повредили, и ему не повредят, решила Валентина Аркадьевна.

Дима радостно крикнул да, откинул одеяло Элли поднялась и недоуменно водила туда-сюда заспанной мордой и влез в тапки.

 Тихо-тихо, куда ты так ломанулся. Не вскакивай резко, а то опять головка заболит.

Люблю

делать

готовить

Бабушка сделала яблоки и

место

де

ие

А потом мы поставили штуку в печь. Бабушка включила тепло и села потому что устала.

Валентина Аркадьевна тяжело и густо дышала.

 Бабушка, всё хорошо?  стоял рядом с ней внук и беспокойными, бегающими глазами смотрел, как ее плечи медленно поднимаются и опускаются, а она сама держит руку на груди.

 Да, милый,  ответила, отдышавшись, Валентина Аркадьевна. Посидела еще минуту.  Пока готовится, хочешь, сыграем в шашки?

Дима очень, очень их любил. Шахматы для него были сложны, карты тоже, да и не особенно интересовали. А в шашки они играли часто, и Валентина Аркадьевна нередко поддавалась, удивляясь неожиданному превращению Диминых обычных фишек в дамки.

* * *

До поступления Димы в школу оставалось два года. Сильно способнее он не становился, у Ани с Даней нервы скручивались в пружину и обещали в скором времени выстрелить из тела, если не найдется какой-то вариант.

Они поднялись на нужный этаж. Дошли до двери, Даня пропустил вперед жену и вошел следом. Такое же невзрачное аккуратное, но простое помещение, как здание снаружи. Большая комната, окна по длинной стене, за ними вечер чернее темных подвальных углов. Даня увидел людей, расставляющих стулья в круг.

 Извините, это группа

 Другие родители?  К ним обернулся плотный мужчина с седой бородкой.  Да, всё верно. Берите стулья и садитесь к нам.

Аня посмотрела на мужа. Тот пожал плечами и заблокировал телефон. Экран с открытой в ВК страницей Группа Другие родители погас. Они рассекали интернетные просторы с запросами а-ля как жить с отсталым ребенком или воспитание отсталых детей, и один сайт выдал ссылку на это родительское сообщество. Повезло, подумали они. Приятно понимать, что ты не один волочишься в безвременье с проблемой, которая больше тебя и от которой не убежать.

Даня подошел к стоящим в углу стульям, будто собравшимся в небольшое стеснительное стадо, взял по одному в каждую руку и понес к общему кругу. Сидушки и спинки смотрели катышками, лоснились тонкими полупрозрачными вуалями годами содранных слоев.

Они приехали вовремя. Все остальные рассаживались.

 Итак, добрый вечер всем,  через пару минут взял слово уже знакомый им мужчина с бородкой.  Сегодня у нас несколько новостей. Во-первых, давайте поприветствуем наших новых гостей.  Он указал на Даню с Аней, и человек пятнадцать забросали их всяческими приветами.  Представитесь нам? Ага, отлично. Я Василий. Остальных вы узнаете во время беседы. Во-вторых, еще важные вещи. У нас, кажется, решена проблема с арендой

И Василий несколько минут посвятил формальным вопросам. Когда закончил, спросил: Кто-нибудь хочет рассказать, как прошла неделя?

 Ну надо же. Только пончиков с кофе не хватает, как в сериалах,  шепнула Аня мужу.

Он тихо вздохнул.

Женщина, сидевшая до этого со сцепленными руками, подергивая колготной ногой, подняла руку.

 Давайте я начну.  За рукой она подняла и взгляд и не пугливо, а скорее безнадежно посмотрела на присутствующих.  Вы знаете, меня месяц не было. Была занята. Возили Сашеньку. Если кто-то не знает, у него тяжелая отсталость. Нам порекомендовали одного врача, мы возили, он выписал токи, мы всё прошли, сдали анализов, но ничего, вообще ничего. Сказали, у Саши из-за кро кровоизлияния после родов погибли нейроны. И ничего уже не сделать.

Женщина, видимо, держалась как могла, и Даня с Аней про себя поблагодарили ее за то, что не ударяется в слезы.

 Роза, мы с вами,  сказал-пропел Василий.  Держитесь. Расскажите, как сейчас справляетесь.

Розу тряхнуло, и она продолжила:

 Очень, очень плохо. Муж всё время на работе, я одна не могу это вынести. Он ходит под себя, мычит, не говорит совсем. А ему уже пять. На детской площадке только на качелях раскачивается. Стал агрессивным таким, по ночам истерики. Капаю неулептил, только с ним засыпает.

 Как-как называется?  спросила женщина слева от Ани.

 Неулептил.

Все вразнобой, но не очень активно начали утешать Розу. Когда она закончила рассказ о своем сыне-идиоте (или там был даун?), Даня с Аней будто сидели на тысяче иголок, прорывающихся через кресла. Она поглядывала на него, он на нее, и оба молча обводили взглядом собравшуюся компанию, иногда посматривая на дверь.

Василий спросил, кто хочет сказать следующим не хочет ли кто-то, а кто хочет. Ясно, высказаться должны были все. Ане стало интересно, какая история у самого Василия.

 Я не знаю, что делать со своей,  начала женщина, переспросившая до этого про лекарство, в короткой, не по размеру кофточке и плотной юбке, с виду учительница или консьержка.  Она постоянно за мной таскается, жить не дает.

 Напомните нам вашу историю. Не все в курсе,  дружелюбно, но настойчиво.

 Четыре месяца назад умерла наша мама. Мы не были близки, она почти нами не занималась, мной и Юлей. Это моя младшая сестра, у нее умственная отсталость слабой степени.

Легкой степени, поправил про себя Даня, в интернете по вечерам (а иногда и днем, прямо на работе, когда хочется бросить всё, и катись бы оно куда-то подальше огненным шаром, и сожги бы всё на пути) изучавший нарушения умственной отсталости.

 Мне пришлось взять ее к себе.

 И как вы теперь живете?

 Да вот так, она постоянно лезет в мои дела, требует внимания. Ей уже шестнадцать, но на самом деле будто десять или восемь, или того меньше. Спрашивает, куда я иду, зачем, что делаю. Заходит в мою комнату и смотрит на меня, иногда заходит, когда я сплю. Я потом узнаю по незакрытой двери. Иногда будит меня. Запретила ей входить без повода, теперь она придумывает идиотские причины, типа: А какая погода сегодня? Вечно злится, когда не так, как ей надо. Каждый день одни и те же вопросы: А правда, что есть Бог? А как там мама? Одно и то же, одно и то же! Постоянно хочет есть и говорит о еде. Приходит из школы, спрашиваю, как дела, говорит только, что давали на завтрак и обед. Едем куда-то А там есть будем? Но самое главное: она весь сплошной негатив! Обращает внимание только на плохое, на улицах, в магазинах ей всё время кажется, что на нее плохо смотрят, она злится и истерит. Перед каждым приходится извиняться, люди просто шарахаются!

После каждого такого откровения Василий благодарил и спрашивал остальных, есть ли у них мысли, как помочь. Даня с Аней молчали: их мысли были другими.

Несчастье? Да, огромное, у этих людей неподъемная ноша, которую они согласились нести. Тяжелее ли их ноша, чем та, что у Дани и Ани? Наверное, тяжелее: нет ни времени, ни денег, кладбище родственников, коммуналки, страшные диагнозы, болота мечтаний. Но примеры типа а в Африке дети голодают никогда не работали. Кто заберет у Дани и Ани то, что свалилось на них?

Да, деньги. Да, время, и да, возможности, и, боже, да, легкая степень отсталости у ребенка и не буйный, не агрессивный. Ну и что. Им растить неполноценного ребенка, жить с ним. Пытаться убедить себя, что всё нормально, когда вокруг миллионы обычных семей.

 Слушайте, они же не хуже, они просто другие.  Полная, буйно накрашенная женщина перебила скудный поток сочувствий какому-то очередному невротику.  Почему мы говорим так, будто на нас проклятье свалилось? Наши дети такие же, как все, просто немного особенные. Мы все их не сдали в детдома и всякие интернаты, значит, любим, так? Да, тяжело, бывает очень тяжело, но мы сами выбрали этот путь, надо справляться.

 Я не могу,  прошептала Аня. Тошнило от морализаторства незнакомой, дурно одетой бабы.  Пойдем отсюда.

 Мы же не можем просто уйти посреди  начал он.

 Блядь, Даня, мы можем,  Аня шипела.  Еще одна такая история, и я

 Может быть, вы с нами поделитесь вашей расскажете о вашей ситуации?  обратился к ним Василий.

Даня затянул растерянное э-э, Аня встала и пошла к двери. Он обернулся, начал: Извините, нам надо Аня вернулась, взяла его за рукав и потянула за собой.

 Извините, нам надо,  повторил Даня, растворяясь в дверном проеме.