Какая ты вежливая, Камилла, как отлично умеешь формулировать мысли. Постучалась бы головой об стену, но сил нет.
Запомнил, снова невпопад согласился он.
Я несколько секунд буравила его взглядом, а потом с негодованием всплеснула руками, триумфально вылив на себя полчашки чая.
О господи, бессильно вздохнула я. Сегодня не мой день. И вчера был не мой. И не помню, когда последний раз был мой. Интересное вышло совпадение, но я пойду домой, пожалуй. Спасибо за чай.
Погодите вы убегать, чего вам не сидится? Пейте чай. Я ни разу ещё не встречал вас в таком виде, а в последнее время мне стало казаться, что вы преследуете меня нарочно.
Стараясь не пересекаться с собеседником взглядами, я сосредоточенно тёрла рукавом противное мокрое пятно на свитере, как будто лелеяла надежду избавиться от него, а также от списка из миллиона вопросов, которые теперь, получается, некому задавать раз уж Александр считает, что маньяк среди нас я. Непонятно, какой тут вообще можно задать вопрос, особенно когда так болит голова.
Думаю, наконец выдавила я, Что это самый неудачный сентябрь в моей жизни. Раньше я и не мечтала достичь такого уровня неудачливости. Даже вот и вас не спросить, какого чёрта творится.
Можете спросить.
Какого чёрта творится, Александр? Какое у вас, кстати отчество? Может хоть этот кусочек информации разделите со мной?
С моим отцом ситуация примерно как с бабушкой. Я бы предпочёл выбрать другой кусочек.
Видите, и тут неудача. Можно ещё чая? Вылью его на себя, чтоб вот это пятно было симметричнее.
Александр удалился с моей чашкой на кухню, я закрыла глаза, глубоко вдохнула и задержала дыхание. Потом ещё раз, и ещё. Ветер из открытого окна колыхал занавески и мои растрёпанные волосы. Дышать классно, подумала я. Гораздо приятнее, чем не дышать.
Камиш, на что ты так загляделась? спросила бабушка.
Я моргнула. Под моими босыми ногами шаталась табуретка за деревянным столом в углу бабушкиной кухни, а на столе высилась аккуратная башня из игральных карт. Кухня казалась огромной, да и бабушке я даже на табуретке доставала только до плеча. Мой взгляд остановился на зеркале. Оттуда на меня глянула я, правда, лет пяти, с большим оранжевым бантом, и с той обидной ссадиной на щеке, которую в мой собственный день рождения оставила беспощадная еловая ветка.
Аккуратнее, сейчас всё упадёт, тихо проговорила бабушка. Она опоздала: махнув свободной рукой, я всё разрушила, всё уничтожила, разноцветные карты ковром засыпали кухню пики, трефы, буби, черви, Дьявол, Смерть, Башня.
Ну вот, горе луковое. Теперь собирай!
Карты двигались, бурлили, как каша, которую мешают огромной ложкой, и пёстрый ковёр просел в самой середине, уходя водоворотом куда-то вниз, может к соседям, а может на дно кастрюли. Я не могла собрать карты, я падала в самую гущу каши вместе с ними, вместе с тумбочкой, столом и бабушкой, вместе с зеркалом и отражением мне пять, восемь, тринадцать, семнадцать, двадцать три, вокруг меня мама, Саша, Аня, Сергей, кошка Лапа и бесчисленные мои джунгарские хомяки.
А спустя минуту или тысячу лет падения я почувствовала, как руку что-то резко обожгло, зашипела от боли и вскочила на ноги, наткнулась на диван, ударилась об шкаф и наконец остановилась, тяжело дыша. Из глаз сами по себе ручьём текли слёзы, сердце стучало в ушах, воздуха не хватало для нормального человеческого вдоха.
Прекратите! прошептала я заплетающимся языком.
Я стояла посреди тётиной комнаты, ногами на твёрдом надёжном полу, где-то тикали часы, за окном жизнерадостно верещали дети, а Александр пристально смотрел на меня, застыв в дверном проёме.
А бабушки не было. Только её лицо, ещё совсем молодое, тёплый взгляд карих глаз за толстыми стёклами очков, её улыбка одним уголком губ всё это замерло передо мной, как призрачная фотография, отпечатанная прямо на сетчатке глаз. Я сотни раз думала о том, как много отдала бы за возможность снова увидеть её, снова стать горем луковым, просто услышать её «Камишка». Только не так. Я загадывала не так.
Сделав пару шагов вперёд, я уперлась в стену руками и лбом, опустилась на корточки, пытаясь избавиться от головокружения и вернуть себе нормальное дыхание. Голова была пустая, стена была холодная, я развернулась и прижалась к ней спиной, подтянула колени к груди, смахнула слёзы тыльной стороной ладони и уставилась в одну точку.
Мне всегда безумно хотелось, чтобы со мной наконец случилось что-нибудь интересное и невероятное, сообщила я, стараясь не моргать. Но не такая срань. Я не наркоманка, если что. Даже никакие таблетки не принимала никогда, кроме снотворного. Простите, мне, наверное, надо к какому-нибудь врачу, и, видимо, стоит отправляться немедленно.
Александр поставил на стол чашку с моим неудавшимся чаем, отодвинул торшер и вдруг уселся на пол со мной рядом. Он пах едва уловимо и смутно знакомо как будто какими-то специями. Мы немного посидели так в тишине, а потом он вздохнул:
Вам, наверное, лучше позвонить родственникам.
Я задумалась. Стоит ли вываливать на него захватывающую информацию о моей удивительной семье? Вряд ли это интересно хоть кому-то на свете ещё одна история о том, как оказаться очень одиноким петухом в очень большой Вселенной.
У меня нет близких родственников. Только тётя, и та в своём Воронеже.
Друзья? предположил Александр.
Нет, просто ответила я. Кому я позвоню? Как я им объясню? Я знаю, что друзья захотят помочь. Но что они сделают?
Мы ещё немного помолчали.
Я надеялся, что будет проще, но, наверное, можно что-нибудь придумать, наконец сказал он.
Что?
Дайте мне руку, пожалуйста.
Что?!
Дайте мне руку.
Я хотела встать, гордо прошагать к выходу и хлопнуть дверью а потом, наверное, сразу отправиться в психушку, потому что просто нет никаких сил больше пытаться со всем этим совладать включая нового знакомого любителя саспенса, а может заодно всё же маньяка и скорее всего извращенца. И моя голова уже почти скомандовала телу вставать и идти, но вместо этого рука вдруг предательски поднялась и приземлилась в его раскрытую ладонь.
Пока я закипала от возмущения собственным поведением и пыталась облечь его в максимально доходчивые слова, Александр сжал мои пальцы своей горячей рукой, как будто боли мне сегодня не хватало, отвернулся к балкону и, закрыв глаза, что-то еле слышно пробормотал.
Что? раздражённо прошипела я. Он пропустил это мимо ушей, продолжая свою невнятную беседу с балконом. Отдайте мою руку! Кто тут ещё сумасшедший среди нас? Александр! Все знают, куда я пошла, меня найдут, а вас посадят. Прекратите немедленно таинственно шептать, я ничего не понимаю!
Если подумать, я не очень-то и испугалась на сложные эмоции не осталось душевных сил. Было даже смешно от этой нелепой сцены, в которой я сижу на полу за ручку с малознакомым мужчиной, бубнящим, похоже, какие-то заклинания может проклятье на меня наложить хочет? Меня бы это уже не удивило, хотя погодите, встаньте в очередь кажется, кто-то уже проклял эту Камиллу до вас!
В голове лениво и устало заворочалась мысль: «А если он меня сейчас убьёт, мне не придётся с этим всем разбираться, а может и лечиться, и не будет так раздражающе больно, зачем же я так исцарапала руки? Только хорошо бы быстро, я правда так не могу, пожалуйста».
Но главное, чего я никак не могла понять зачем я дала ему руку? Прикосновения с самого детства были моим кошмаром: объятия с подружками, отношения с мальчиками всё выходящее за рамки рукопожатия и всё, что инициировано не мной, просто взрывало мою голову, доводило до бешеного сердцебиения и потеющих ладошек. Я могла думать лишь о том, как хочу, чтобы это немедленно прекратилось, тратила месяцы на то, чтобы перешагнуть через ужас и не заставлять людей вместо меня общаться с моим психозом. И теперь просто вот взяла и вручила ему руку, сидит теперь с ней и назад не отдаёт, а я чувствую, как от этой руки к затылку ползёт волна отвращения. Что дальше? Обниматься станем?
Будете чай? Или убежите теперь сломя голову?
Я поняла, что лёгкой смертью всё же не отделаться. Александр оставил мою руку в покое и встал с пола, еле уловимый аромат уполз за ним следом. Я принялась тереть ладонь об одежду, чтобы скорее избавиться от памяти об этом прикосновении.
Хотите, провожу вас? любезно предложил он как ни в чём не бывало.
Чтоб вы узнали, где я живу?
Я уже знаю, где вы живёте, забыли?
И снова это молчание.
Ладно, он устало вздохнул. Я вам сейчас скажу несколько странных вещей, а потом можете убегать, вызывать полицию, санитаров, пожарных и кого хотите. Только, пожалуйста, запомните: не смотритесь в зеркала и вообще избегайте своих отражений в чём угодно. Не ездите на метро, такси, а лучше вообще на время забудьте о существовании любого транспорта. И я вас умоляю, не гуляйте в дождь. Хорошо?
Я посмотрела на него снизу вверх со своего уютного места в районе плинтуса. Он посмотрел на меня.
Шутка, добавил он.
***
До дома Александр меня всё-таки проводил. Довёл деликатно и молча до самого подъезда, сдержанно кивнул на прощание и ушёл, пряча руки в карманах пальто. Стоит отдать ему должное: он не отпустил ни одного неуместного комментария, не прикоснулся ко мне и пальцем, держался на отдалении и вообще настолько мастерски соблюдал дистанцию, что к концу путешествия я почти перестала думать, что он всё-таки вот-вот меня убьёт. А потом медленно поднялась на свой этаж, по пути достав из ящика газеты с ними было всё хорошо, и с текстами, и с картинками. Не то чтобы я читала газеты, но ведь что-то нужно с ними делать.
Дома я, как привидение, забрела в душ и там чуть не умерла от восхитительного ощущения горячей воды на коже. Это оказалось столь ошеломляющим переживанием, как будто я не мылась год или вообще никогда. Всем телом чувствовала, как куда-то испаряется дикое напряжение, сковавшее меня с головы до ног, вода уносила его с собой, а заодно и дурацкие страшные мысли, оставляя мне на память только эти жутко саднящие царапины на ладонях. Мне показалось, что я провела под горячим душем целую вечность, и выбралась из него абсолютно свежим человеком, готовым идти и отважно приводить в порядок руины любимой квартиры.
Не то, чтобы это получилось у меня так уж хорошо. Честно говоря, через пару часов копания я подумала, что проще уже будет сжечь эту квартиру целиком и отправиться жить под ближайший мост, потому что есть задачи, которые декомпозируешь ты, а есть задачи, которые декомпозируют тебя. А у меня, несмотря на всё целительное волшебство горячей воды, не осталось сил на настоящие подвиги.
И тогда я приняла единственное решение, которое могла принять в такой ситуации.
Я купила билет на самолёт.
***
Безусловно, в череде моих странных решений это заняло бы первое место. Хит-парад стоило начать с того, что я ни слова не рассказала о своих проблемах тем, кто мог хоть как-то помочь. Скупо отвечала «Болею, прости, друг» на озабоченные сообщения Кэт, а прочим не отвечала совсем. Рассказать Кате, что у меня поехала крыша, конечно, я могла, и, конечно, сохраняя хоть какие-то остатки здравого рассудка обязана была это сделать. Но каждый раз ногами и руками отталкивала мысль об этом как можно дальше: нет, зачем, всё пройдёт, это какая-то ерунда, расскажу позже, когда всё точно будет хорошо. Меня душил такой отчаянный стыд за происходящее, что хотелось сделать вид, будто ничего и не происходит. Ведь это же я спокойная, рациональная, мудрая совушка Камилла ничего такого случиться со мной не могло никак! Да и какими вообще словами я смогу рассказать это хоть кому-то на земле и какой мне ждать реакции?
Между мной и обращением за любой помощью всегда стояла настолько непреодолимая стена из вопросов, что я не всегда была уверена даже в своей способности попросить передать мне соль.
«Давай ты просто признаешь очевидное, Камилла, мрачно бубнила я внутри своей головы. Ты никогда не научишься кому-то доверять, как делают это нормальные люди. И однажды обязательно независимо сдохнешь в одиночестве на помойке».
Купить билет неведомо куда было ничуть не менее странно. Человеку в своём уме понятно: это всё равно что планировать путешествие с оторванной ногой. Кому в такой ситуации придёт в голову добровольно оказаться в чужой стране, среди чужих людей, без надежды на поддержку? Но вся эта лирика меня мало интересовала, я хотела решить проблему самым понятным мне способом.
Всего несколько лет назад я гордо делилась со всеми желающими главным жизненным принципом: «В любой непонятной ситуации покупай авиабилеты». Но уже и не припомню, когда последний раз могла просто взять и полететь туда, куда надо, поэтому перестала что-то планировать и стала летать куда придётся. Ещё жизнь научила меня смирению перед пятнадцатью пересадками и мужеству лететь без багажа, прижав колени к ушам. Словом, выбрать что-то относительно недорогое наугад и нажать «Купить» казалось мне решением простым и естественным, единственно возможным.
Очень хорошо, что в тот день не нашлось дешёвых билетов в Ирак или Афганистан. С единственной мыслью в голове «да всё равно уже» я выбрала город с каким-то смутно знакомым названием (прикинула, что там вроде где-то должно быть море ни слова больше, я в деле) и с вылетом через пять часов. И только когда я прошла все контроли в аэропорту, уселась прямо у гейта и принялась нетерпеливо поглядывать на часы, первая за вечер разумная мысль так стремительно настигла меня, что сердце снова заколотилось в горле: а что я буду делать, если вот это вот всё повторится в самолёте?
И за ней вторая, совсем внезапная: мой загадочный арендатор что-то там говорил про транспорт; самолёт это транспорт, Камилла.
Не знаю, встречали ли раньше бортпроводники этого рейса человека, который настолько сильно и отчаянно любил бы кофе. Но я, кажется, выпила весь, в перерывах между чашками с максимально независимым видом бегала в туалет, плескала там в лицо холодную воду и мчала назад, как бы чего не вышло. Полёты никогда прежде не казались настолько долгими и мучительными, я только пила и пила этот ужасный горький кофе, боясь даже послушать музыку в наушниках (вдруг усну?) и тем более взяться за книжку. В соседи мне достались опытные путешественники: ещё на взлёте натянули на лица маски для сна и больше не подавали признаков жизни. В обычной ситуации я была бы счастлива, а сейчас просто умирала от скуки.
Но умирать от скуки всяко лучше, чем буквально умирать.
Так рассудив, в тот раз я всё-таки выжила.
Глава 2
Прильнув к окну автобуса из аэропорта, я мрачно думала: ну вот, самое время для ультра олл инклюзив, ночных дискотек и курортных романов. До сих пор я относилась к таким путешествиям с лёгким презрением и считала себя максимально далекой от сопутствующих удовольствий. С другой стороны, я подозревала, что жизнь за пределами пятизвёздочных отелей в курортных городах всё-таки существует, и намеревалась проверить это утверждение.
На кофе и адреналине я продержалась удивительно долго. Пролистав миллион странных вариантов, выбрала себе симпатичную квартиру недалеко от моря, и даже нашла её самостоятельно, пешком прошагав от автовокзала через половину города со своим крошечным другом-чемоданом. Шла вдоль то ли речки, то ли канала, а мимо меня проплывали морские черепашки несмотря на дикую усталость, черепашки от макушки до пяток наполняли меня совершенно детским восторгом.
От незнакомого маленького города я ничего не ожидала, а он взял и с разбегу запрыгнул мне в самое сердце: крошечные домики вдоль моря, цветущие деревья, зреющие на ветках лимоны и апельсины, вьющийся виноград на балконах, бегающие по улицам куры и бесчисленное количество котов всё это походило на сказку, в которую меня, как Элли с чемоданом Тотошкой, занесло ураганом. Почти со всех сторон город окружали горы, их силуэты накладывались друг на друга, напоминая оригами, а ещё там плескалось море синее-синее, я, кажется, никогда ещё не видела настолько синего цвета.