Хозяина звали Мустафа, он выглядел как сказочный джинн высокий, крепкий, улыбчивый, с глубокими добрыми морщинками вокруг карих глаз и густой чёрной бородой. С ним была проблема точно как с Александром: на вид я дала бы ему то ли тридцать лет, то ли пятьдесят, не разберёшь. Мустафа английского не знал совсем, а по-русски говорил неважно и этого трогательно стеснялся, но изо всех сил старался пообщаться со мной каждое утро, едва я возникала у него на пороге.
Камилла, дорогая, доброе утро! он каждый раз быстро пожимал мою ладонь обеими руками и говорил пару непонятных, но очень доброжелательных фраз по-турецки. Всё хорошо?
Хорошо, Мустафа, подтверждала я.
Всё и правда в целом было хорошо.
Вот только Александра я с того вечера больше не видела. Всё не могла понять, зачем он обещал за мной приглядеть а я ведь за язык его не тянула и ни о чём не просила. Приходилось утешать себя мыслями о том, что он, наверное, приглядывает за мной в магический хрустальный шар. Но скорее просто подумал как следует, вычеркнул меня из списка задач на неделю и занялся какими-то по-настоящему важными делами.
Я бы, может, задала вопрос ему лично. Но набрав на пике паники его номер тот самый, с которого он когда-то дозвонился до меня в Москве, в зоне действия сети его не обнаружила. А может и Александра никакого не существовало?
Конечно, меня душила обида. И страх особенно спустя те самые три дня, которые он обещал для меня выиграть. Ранним утром пятых суток, после второй бессонной ночи, снова не обнаружив в книге букв и исступлённо повторяя «я меняюсь, это пройдёт», я пришла в кофейню Мустафы в таком виде, что он сначала долго испуганно (и совершенно непонятно, но очень красиво) ругался, а потом отказался готовить мне кофе. Указал на усыпанный подушками диван у стены и безапелляционно заявил:
Спи там. Я рядом.
Нет, спасибо большое, мне только кофе и я пойду, отважно (и слабоумно) запротестовала я.
Нет. Прямо сейчас ложись спать.
Мы были почти не знакомы, я хотела только кофе и, возможно, быстрой и безболезненной смерти. Но что-то нашлось в его голосе и виде такое, что я просто отчаянно упала в подушки, свернулась в шар и проспала там до самого вечера. Открыла глаза в тусклом свете одинокой лампы ворота были закрыты, Мустафа сидел за стойкой и умиротворённо читал какую-то толстую книжку. Вокруг меня на диване обнаружилась вся кошачья армия: они спали и рядом, и прямо на мне, и даже на моей голове примостился чей-то тёплый урчащий живот.
Teşekkür ederim Mustafa5, прошептала я откуда-то из-под завала котов.
Rica ederim küçük kardeşim6, отозвался он, отрываясь от книжки. Больше не надо так. Надо спать.
Чудотворные коты, конечно, как и положено, сотворили чудо. Я чувствовала себя как пьяная, но живая а живой мне не удавалось почувствовать себя уже несколько дней.
Не знаю, что вернуло мне тогда волю к жизни может, бесконечная доброта Мустафы, может, крайняя степень отчаяния. Но я попробовала не думать ежеминутно о духах и одержимости, а, как модно говорить, заземлилась: каждый день гуляла, пила свой кофе, подолгу засиживаясь утром в кафе с котами, слушала музыку и читала, даже пыталась учить турецкий. Как в элитном санатории для пенсионеров во всяком случае, счастливый выход на пенсию представлялся мне именно так. Я старалась рассуждать рационально: прямо сейчас со мной ничего страшного не происходит, значит, надо перестать ждать, когда начнёт, и постараться нормально жить.
Никаких видений у меня больше не случалось. Я вообще могла бы заподозрить, что спецэффекты закончились, если бы не тот единственный раз, когда буквы снова покинули мою книгу. Но и то вполне сошло бы за статистическую погрешность подумаешь, буквы.
Ну а каждый вечер я наблюдала, как из-за гор медленно выползает луна, на этом считала свой дозор оконченным и брела домой, мучительно пытаться спать.
***
Кофе от Мустафы покорил моё сердце способностью не остывать ровно так долго, как нужно. Я могла сидеть с чашкой в углу кафе хоть час, хоть два, разглядывая посетителей и пытаясь придумать, что они за звери и каким ветром их сюда занесло, и кофе не превращался в противную холодную жижу, а непонятным образом оставался великолепен. Это выглядело немного подозрительно, но я склонялась к тому, что человечество всё же не безнадёжно и наверняка давно изобрело специальные бумажные термо-стаканчики, а я просто, как обычно, ещё не в курсе.
Некоторые посетители кафе вызывали у меня вопросы. Точнее, чаще они вызывали у меня восторг, но иногда вопросы.
Восторг всегда был связан с их ошеломительной доброжелательностью. Мужчины, женщины, постарше и помладше время от времени самые разные люди подходили к моему столику, вежливо здоровались и осыпали дарами подсовывали мне то лукум, то пахлаву, то симиты. Сначала я с опаской косилась на Мустафу на всякий случай, вдруг он с криком «брось, отравлено!» кинется грудью защищать меня от еды. Но Мустафу вроде бы всё устраивало, а среди нас только он производил впечатление человека, понимающего, что происходит. Поэтому подношения я принимала с благодарностью и смущённо бормотала своё teşekkür ederim, не понимая ни слова в ответ.
Ситуация усложнялась тем, что вызывало у меня вопросы внешним видом некоторой части этих дружелюбных гостей. Волей-неволей задумаешься, когда в кофейне тебя, помимо скучных туристов в джинсах, окружают люди, только что прибывшие из сериала «Великолепный век» или может прямиком из Османской империи. Катя визжала бы от восторга, а я хлопала глазами, разглядывая очередного весьма бородатого гостя в тюрбане, шароварах, кафтане и длинной накидке до самого пола, расшитой шёлковыми нитями.
Мустафа, прошептала я однажды, поймав его у своего столика. А почему они так одеты?
Как, canım7? озадаченно уточнил Мустафа.
Ну, необычно, я растерялась, ведь мне казалось, что это очевидно. Тут, может, кино снимают поблизости?
Я плохо говорю по-русски! жизнерадостно напомнил Мустафа и тоном заговорщика предложил: Хочешь ещё кофе?
Тогда я решила просто принять это как данность. Откуда бы мне знать обычаи этого города может, тут считается хорошим тоном при полном параде пить свой латте на миндальном молоке.
Всё пошло не так в тот самый день, когда я, привычно устроившись на любимом диванчике, пригляделась к очередному кандидату на роль главного героя моего гипотетического романа. Сероглазый блондин с волосами до плеч и довольно героическим профилем, одетый в стильный бомбер и рваные джинсы, показался мне странноватым сразу: зашёл в кафе медленно, растерянно, осторожно оглядываясь по сторонам, как будто мучительно соображая, что делать дальше. Он так же медленно подошёл к стойке, где Мустафа стоял с очень сложным лицом, и неестественно высоким голосом сказал:
Stand clear of the closing doors please8.
Мустафа бросил на меня быстрый взгляд, а я отчётливо почувствовала, как леденеет затылок, и увидела, как дремлющий на моих коленях чёрный кот вдруг поднимается и прижимает уши. Пригляделась: пять пальцев на левой руке. Шесть пальцев на правой.
Hava almak için dışarı çıkalım canım9, ласково сказал Мустафа, подхватывая блондина под локоть. Блондин не сопротивлялся шёл за Мустафой, как телёнок, а тот вежливо, но очень быстро вывел его за ворота и дальше, пока оба не скрылись из виду.
Сердце изо всех сил билось у меня в горле. Я думала: это же совпадение, да? Ну, просто пьяный человек. Или сумасшедший. Кто его знает, что с ним не так. Его же видит Мустафа, значит это не дух. И не галлюцинация. Я по-прежнему в своём уме. Надо просто ещё погладить кота.
Но у блондина, чёрт возьми, шесть пальцев. Лишние пальцы обычно не сопутствуют опьянению и даже сумасшествию.
Мои размышления прервала миниатюрная девушка в длинном зелёном платье она крайне решительно, как-то даже по-армейски прошагала через зал к стойке. Её ничуть не смутило, что там никого нет, она чётко и уверенно гаркнула в стену:
Тыквенный латте! а потом подумала и добавила: Тридцать тыквенных латте!
Замечательно, подумала я. Очевидно, это просто эпидемия безумия, обычное дело. Черный кот, поглядев на это, спрыгнул на пол и, грозно выгнув спину, зашипел ещё три кота в разных углах зала последовали его примеру.
Мустафа появился на пороге как раз на словах про тридцать латте. Задумчиво, сложив руки на груди, он поглядел на девушку и повторил с ней процедуру вежливо увёл прочь за локоток.
Его возвращения я решила не ждать. Мотивации покинуть помещение мне добавил ещё один человек, беспардонно появившийся из ниоткуда прямо за соседним столиком, и пересчитывать его пальцы казалось бы излишним, потому что два носа говорили сами за себя.
«Просто великолепно, думала я, быстро шагая по улице в сторону дома. Ну что ж, сколько там дней прошло? Пара недель? Пара недель жизни это тоже неплохо».
Остаток дня я просидела дома, в ожидании продолжения. Размышляла, что буду делать, если сейчас посреди комнаты появится очередной любитель метрополитена или тыквенного латте ничего не придумала, кроме варианта опять вставать и убегать. А потом, видимо, так и бегать кругами по всему городу, пока не отвалятся ноги.
Но больше никто не появился. К вечеру я совсем уже заскучала, а потом вообще решила, что сил моих больше нет, забаррикадировала двери всем, что смогла к ним пододвинуть, и легла спать. Разрушу квартиру ну и чёрт с ней. Всё равно утро вечера мудренее.
***
Выражение «заснуть младенческим сном» придумал человек, который никогда не встречался с младенцами. Тем временем большинство младенцев с самого рождения владеют суперспособностью доводить родителей до самоубийства, отказываясь от отдыха в самые неожиданные моменты и заставляя положить на алтарь их короткого беспокойного сна миллиарды нервных клеток и долгие годы родительской жизни. Так вот, если использовать выражение именно в таком контексте, я стала спать младенческим сном каждую ночь.
Я закутывалась в одеяло и лежала, тупо глядя в потолок, часами. Вставала, ложилась обратно, включала и выключала свет в надежде разогнать полчища теней, таящихся по углам. Забиралась под душ, выходила, ложилась, вставала. Мысли о снотворном отмела сразу же, хватило и одного раза. Однажды подумала, что уснуть поможет свежий воздух вышла на улицу, в плотные объятия ночи, и быстро развернулась назад, к спасительному свету лампочки у кровати.
Под утро, когда солнечные лучи выглядывали из-за гор, я всё-таки засыпала, а потом резко вскакивала через пару часов и больше попыток поспать не предпринимала. Постепенно даже привыкла к такому дикому режиму, и до самого рассвета к кровати не шла.
Но в тот вечер, переполненная впечатлениями по самую макушку, надёжно закутавшись в одеяло, заснула я удивительно быстро.
***
Утром Мустафа поджидал меня на пороге кафе выскочил оттуда, как большой бородатый чёртик из коробочки.
Камилла! Ali geri döndü10!
Я глупо улыбнулась и с энтузиазмом закивала, стараясь поддержать его восторг всегда так делаю, когда ничего не понимаю. Но он быстро меня раскусил и повторил:
Али вернулся.
Кто такой Али? спросила я.
Но он только всплеснул руками, закатил глаза и отправился делать мне кофе. Мустафа не задавал вопросов о вчерашнем, я тоже не задавала вопросов о вчерашнем. Проснувшись в четыре часа утра и едва дотянув до открытия кафе, я успела решить, что раз уж Мустафа прекрасно видит своих таинственных гостей и вроде бы не особо шокирован ни их внешностью, ни поведением, будет разумнее не забывать дорогу к его кафе раз и навсегда, как мне хотелось первые несколько часов, а скорее наоборот. Мустафа в любом случае вёл себя подозрительно, но вроде бы не опасно, а значит имело смысл попробовать разобраться, что к чему.
Стоило мне приземлиться на любимое место в уголке, как мои колени тут же оккупировал кот Кёфтэ и принялся довольно когтить платье, из которого давно уже выдрал большую часть петель. Кёфтэ один из немногих, чьё имя мне удалось запомнить: он напоминал большую, очень меховую фрикадельку, что его имя и означало, а урчал как дизельный генератор.
Кёфтэ, вдруг произнёс знакомый голос. А я думал, что у нас с тобой любовь.
Сердце трепыхнулось и замерло, я прикрыла глаза и сделала два медленных вдоха. А потом сказала так спокойно, что почти сама поверила в своё спокойствие:
А я думала, что за мной кто-нибудь приглядит.
Александр, настоящий, живой, присел за мой стол и потянулся почесать кота. Я таращилась на него, как на второе пришествие, и прикидывала, как бы сейчас не заплакать от облегчения.
Mustafa, burada insanlar senden şikayetçi11, громко сказал он.
Мустафа тут же возник рядом, с моим стаканчиком кофе в руках и с крайне озадаченным выражением на лице.
Что случилось, Камилла? Кофе плохой? Коты кусают? Как Мустафа провинился?
Вы самый лучший в мире, Мустафа, искренне заверила я, забирая кофе. А вот к этому господину у меня много вопросов.
К Али? Ne saçma!12 он так отчаянно махал руками, что стал совсем похож на персонажа арабской сказки. Али-аби большой друг Мустафы, как Камилла.
Али?
Продолжая возмущаться, но уже по-турецки, Мустафа ушёл сначала к своей стойке, а потом исчез в подсобке. Александр отстраненно наблюдал за его перемещениями, а потом, едва Мустафа скрылся из виду, вдруг ловко схватил мой стаканчик кофе и сделал глоток. И даже зажмурился от удовольствия, пока я от возмущения не могла придумать, что закричать.
Никто не варит кофе как Мустафа, сообщил он.
Это мой кофе.
Простите, и он сделал ещё глоток без тени вины на лице.
Я думала, вы не вернётесь. Точнее, я думала, вы не существуете. Ещё я думала, что умру от страха, я загибала пальцы, стараясь чтобы мой голос звучал ровно, как подобает адекватной взрослой женщине, которой никто тут ничего не должен. Только интонации обиженной брошенной девочки всё равно старались проскочить в эфир. Хотелось плакать от возмущения и счастья одновременно. А до этого вы обещали мне помочь.
Александр взглянул на меня, отпил ещё похищенного кофе, потёр глаза и вздохнул:
Духи уводили вас за восемьдесят километров от дома?
Нет, мрачно признала я.
Значит, Мустафа всё-таки своё дело знает.
Мустафа-то здесь при чём?
Александр снова посмотрел на меня в упор долгим, внимательным взглядом. Кёфтэ запустил когти в мою коленку с особенным энтузиазмом.
И тогда я вдруг вспомнила этот тёплый жест приветствия, аккуратные шершавые ладони Мустафы, каждое утро сжимающие мою руку под аккомпанемент непонятных турецких слов и почувствовала, как щёки неотвратимо краснеют.
Я откинулась на спинку дивана.
Он с вами заодно!
Да, у нас с Мустафой преступный сговор.
А что, предупредить было нельзя? пытаясь задушить в себе возмущение, поинтересовалась я. Ну Александр, мы же взрослые люди, вы могли мне просто сказать.
Ben de sana ona her şeyi anlatman gerektiğini söyledim13, Мустафа снова возник неведомо откуда, ставя передо мной второй стаканчик кофе. Когда он его приготовил и где?
Hiç olmazsa başlama, Mustafa14.
Вы оба отлично говорите по-русски, если что, заметила я.
Правда? обрадовался Мустафа. Камилла, sen baklavalısın15!
Я сделала глоток кофе. Да. Так можно жить. Мустафа снова куда-то испарился, как будто при нас ему на месте не сиделось.