Ладно-ладно. Ольжана отставила чарку. Я просто уточнила. Прости.
И попросила его продолжить.
Брат Клод откинулся назад, прижался спиной к стене. Посмотрел в окно на цветущие склоны. Ольжана же смотрела на него, как на картину: он вписывался во всё окружение так, что хоть на холст переноси.
Юноша полюбил её, поделился брат Клод, но как ты помнишь, он был монах. Не желая расставаться с ней, он похитил Ашегер и привёз её сюда, в твердыню над ущельем. Он спрятал девушку на вершине башни, в келью, куда никогда не поднимались другие башильеры. Скупо улыбнулся. В эту келью.
Ольжана обвела убранство взглядом.
Ашегер втайне прожила здесь несколько месяцев. Говорят, юноша добивался её любви, но для неё ничего не стоило сердце того, кто удерживал её силой. Юноша предлагал ей бежать с ним из монастыря, но Ашегер отказалась, заявив, что он предаст её так же легко, как предал свои клятвы. Она требовала вернуть её домой, но юноша упорствовал, а потом
Брат Клод развёл руками:
Нельзя скрывать человека вечно даже в таком большом монастыре, как наш. О существовании Ашегер узнал другой монах. Он пожаловался настоятелю, и тот пришёл в ярость. Настоятель повелел предать суду девушку, осквернившую монастырь своим присутствием, невзирая на то что несчастная находилась здесь против своей воли.
Ольжана хмыкнула.
Ничего удивительного.
Увы, кивнул брат Клод. Но Ашегер была горда. Не желая, чтобы её судили за грех, которого она не совершала, она выбросилась из вот этого окна.
И указал наружу.
Ольжана проследила за его рукой. Над ущельем кружили птицы.
Ужасно. Она покачала головой. Отметила про себя: если Ашегер выпрыгнула из этого проёма, она была тоньше её, Ольжаны, раза в полтора. Конечно, насмерть? Или легенда приберегла для неё счастливый конец?
Брат Клод довольно сощурился.
Одни говорят, что она обратилась в птицу. Другие в реку. Третьи в плющ, оплетающий монастырскую стену, и в цветы, растущие на дне ущелья. В этом сила легенд: никто не хочет признать, что девушка разбилась. Раз эта история про горе и роковую любовь, в ней будут цветы, и реки, и птицы, и туманы, и призраки, пугающие послушников в коридорах.
А что с юношей-монахом? Он бросился за ней или заколол себя кинжалом?
Вай! Брат Клод засмеялся и сделал резкий жест рукой: взмахнул, точно крылом. А ты уже знакома с кубретскими историями, да? Но ни то ни другое. Он стал отшельником поселился в пещере под монастырём и всю жизнь нёс бремя своего греха.
Брат Клод потянулся к своей чарке, задумчиво обвёл края пальцем.
Юноша был чудовищем, признал он, но мне с детства нравится эта история. Есть в ней нечто завораживающее, мудрое и насмешливое. Башильер выкрал девушку и со звериной прытью охранял её в крепости-монастыре, но она всё равно ему не досталась улетучилась сквозь пальцы, как туман. И её не удержали ни стены, ни горы, ни страх смерти. Яростная любовь, и та не удержала, потому что есть вещи сильнее ярости и страха.
«Если бы он не стал монахом, подумала Ольжана, то стал бы поэтом». Она осторожно спросила:
А почему ты оказался тут, в монастыре? И добавила: Но если личное, не отвечай.
Она предполагала, что за душой брата Клода обязательно должна быть беда несчастная любовь, или кровная вражда, или что-то ещё, из-за чего он решил стать черноризцем, чтобы успокоить бурю в душе.
Брат Клод отпил из чарки.
Я всегда видел себя служителем Дланей, сказал он просто. Я люблю эти горы, люблю покой и люблю давать помощь тем, кто её просит.
Тебе здесь нравится?
Да. Он тронул башильерский знак на груди. Его одеяние выглядело точь-в-точь как у Лале, только более опрятным. В монастыре много дел, не заскучаешь. Не думай, что я провожу все дни, рассказывая истории и пребывая в хандре, это уж я так, поддался соблазну Посмеялся. Ты ведь наша гостья.
Брат Лазар говорил, что братия здесь совсем крошечная.
Это правда, согласился брат Клод, отставив чарку. Монастырь пустеет. Немногим молодым башильерам так же, как мне, охота жить в живописной глуши. Но мне нравятся мои братья. С ними легко сладить. Одна беда совсем не говорят по-иофатски, только читают на нём во время бдений. Он вздохнул. Книги книгами, но я боюсь забыть живую речь. Поэтому с братом Лазаром мы ведём переписку на иофатском.
Переписку на иофатском.
Звучало знакомо. Ольжана призадумалась: в Мазарьском господарстве, когда они встретили трёх подонков на дороге, Лале показал «письмо от приятеля» на иофатском. Не от брата Клода ли?
Размышляя о своём, Ольжана поводила рукой по подоконнику заскользила подушечками пальцев по шершавой поверхности. Заметила краем глаза: теперь и брат Клод её изучал.
Ты очень нравишься брату Лазару, сказал он тепло. Иначе бы он не привёз тебя сюда. Кивком указал на дверь. Лазар дорожит этим местом. Он ведь жил здесь недолго, знаешь? Сразу после того, как вернулся в Вольные господарства.
Он привёз меня сюда совсем не из-за истории о монахе и девушке в башне. Ольжана усмехнулась. Ты же слышал о моём женихе. Лазар его боится.
Из окна подул ветерок, пахнущий летом и горной свежестью. Как маняще было поверить, что она убегает не от чудовища, а от жениха к тому же, с мужчиной, который рискнул своими клятвами, чтобы хотя бы на пару ночей затаиться с ней от всего мира на вершине неприступного монастыря.
Брата Клода передёрнуло.
Боится? опешил он. Да ты что?
Он положил локоть на колено, подался вперёд со взмахом кисти резкий и очень кубретский жест.
Послушай, джана, сказал он тоном, не терпящим возражений. Я давно знаю Лазара. Я был совсем юным, когда решил вступить в орден, и послушником отправился в Хал-Азар. Да, я пробыл там недолго: повидал мир и убедился, что моё место здесь. Но сколько успел пережить! Мятежи, осады, песчаные бури, колдовскую чуму.
Он отрицательно закачал головой:
Правда в том, что Лазар ничего не боится. Ни земных бед, ни небесного гнева. Он не боится ни колдунов, ни прецепторов никого в целом свете.
Ольжана не знала, чему ей удивляться больше: то ли пламенной речи, а то ли тому, что брат Клод только сейчас упомянул свою жизнь в Хал-Азаре. Зачем была вся беседа до этого?.. Если бы Ольжана жила в таких дальних землях, то при знакомстве рассказывала бы об этом первом делом.
Брат Клод посмотрел на неё разочарованно.
Неужели ты этого не чувствуешь?
Ольжана лишь развела руками. Ей казалось, что брат Клод говорил про другого человека. Про какого-нибудь воина, или интригана, или могущественного чародея вроде Йовара, но точно не про учтивого хромого лекаря, который местами был так трогателен, что хотелось потрепать за щёки.
Я видела его напуганным, призналась она. Пару раз. Когда мы встретили на дороге лихих людей. Она помнила: Лале держался чудесно, но говорил с ублюдками, сжимая свою ладанку чуть ли не до побелевших пальцев. И когда нас чуть не нагнал мой брошенный жених.
Тогда, в бане, после нападения чудовища, Лале выглядел так, будто ещё немного и упадёт в обморок.
Брат Клод недоверчиво засопел.
Сомневаюсь Может, тебе не то показалось?
Может, легко согласилась Ольжана, не желая ссориться. Ты жил в Хургитане?..
Но разговор о его хал-азарском прошлом продлился недолго. Брат Клод не рассказал Ольжане ничего, чего не рассказал бы Лале, и беседа плавно вернулась к Кубретскому господарству; видно, брат Клод действительно любил свою родину.
Они обсуждали места, которые проезжали Ольжана и Лале, говорили о гостях и хозяевах, тостах и шутках, об огромных кувшинах вина, которые кубретцы запечатывали и зарывали в землю на рождение детей (а открывали на их свадьбы). Говорили о перевалах и рудниках, одежде и мифах, о сказках про местных чародеев тут Ольжана изобразила удивительную неосведомлённость. Брат Клод описывал, как однажды сбился с пути, когда с другим башильером возвращался в монастырь из Кубрета, ездили на ярмарку. Они плутали до самой ночи, и наконец тропа вывела их на уступ, с которого открывался вид на замок, высеченный прямо в горе.
Это обитель главного чародея наших краёв, пояснял брат Клод. Его зовут господин Грацек.
Ба-атюшки, тянула Ольжана. Опасный, наверное, тип!
Брат Клод закивал. Мол, поэтому они со спутником тихо повернули назад.
Ну и когда они окончательно нашли общий язык, Ольжана поняла: брат Клод, как и Лале, любил рассказывать истории но не в пример ему не любил, когда с ним не соглашались и пытались ввернуть своё. Так, описывая житьё господина Грацека, брат Клод заявил: в одной из башен тот держал в цепях своего безумного сына.
А не дочь? предположила Ольжана с самым наивным видом.
Она прикинулась бестолковой на случай, если это была тонкая проверка, много ли знает зазноба Лазара о колдунах? Но брат Клод только поджал губы.
Конечно, нет, горячо опроверг он. Однозначно сын.
И больше Ольжана с ним не спорила.
Сын так сын. В остальном брат Клод был мил и совсем не страшен: только если жестикулировал Ольжана боялась, как бы он случайно не задел её рукой с железным перстнем.
Ладно, чародеи. Взмах кистью. Уживёмся как-нибудь. Главное, чтобы никто никому не вредил. Рассказывают, будто во времена наших прадедов под горой Ушпа обитал великан Даханвар он был грозен и могуч и, если набирал полную грудь воздуха, мог сдуть с места целый каменный дом. Но наши предки были умны и договорились с Даханваром о мире они не нападали на его жилище, а он не трогал их деревни. Наоборот, Даханвар угощал их добытой дичью, а люди его молоком, лепёшками и вином.
Мудро, одобрила Ольжана. А скажи
Раздался стук в дверь.
Удар, вспомнила Ольжана. Удар, удар. Древесный треск, банный дым, рык и рёв.
Она стиснула юбку пальцами. Не глупи, велела она себе, сейчас полдень рановато для Сущности. Но для монахов?..
Брат Клод ловко спрыгнул с подоконника и прокрался к двери пружинящим кошачьим шагом.
Может, не открывать? предположила Ольжана сипло. Невесело ухмыльнулась: Или мне полагается через окно?
Брат Клод обернулся, показал ладонью всё в порядке, мол. Сделал ещё несколько шагов и прижался к двери ухом.
Щёлкнул ключом в скважине. Бережно открыл дверь.
Дж-жана! Просиял он, впуская Лале. Выспался?
Ольжана выдохнула. Слава Тайным Людям.
Лале выглядел помятым со сна. Пряди волос надо лбом были влажными видимо, только умылся. Одетый в один из своих дорожных подрясников, с тростью в руках, он зашёл с лёгким полупоклоном и перевёл быстрый взгляд с брата Клода на Ольжану и обратно.
Как нога? спросила Ольжана с подоконника. «Ваша» она проглотила в последний момент: едва ли она обращалась к любовнику на «вы».
Да, выспался. Лале кивнул брату Клоду. Лучше, спасибо. Это уже Ольжане. Чем заняты? Развлекаетесь?
Голос сухой и усталый. Глаза чуть сощуренные, внимательные.
Рядом с братом Клодом он казался ещё более взъерошенным, чем обычно, осунувшийся, сутуловатый, с разросшейся тёмной щетиной, но на Ольжану всё равно накатила нежность. Как если бы она увидела любимую поношенную вещь не идёт ни в какое сравнение с новой, красивой, однако ж всё равно своя. И тут же себя укорила: глупое и жестокое сравнение. Лале не вещь, и уж тем более не её.
Беседуем. Брат Клод запер дверь и жестом предложил Лале сесть на кровать. Ты был на кухне? Нет? Не завтракал?
Идти далеко. Лале опустился на край, вытянул ногу. Снова посмотрел на Ольжану. На брата Клода. Опять на Ольжану. Какая ты довольная, аж лучишься. Уже не страшно?
Ольжана улыбнулась: нет.
У нас есть еда. Она указала на блюдо. Поешь.
Брат Клод вернулся на подоконник, забрался на него с рысьей ловкостью. В солнечном свете плясали пылинки келья точно светилась, и брат Клод тоже светился, как и рука Ольжаны, попавшая в солнечную полосу. По сравнению с ними Лале сидел в тени молча потянулся к блюду, взял лепёшку.
Ольжана с наслаждением пошевелила пальцами.
Кажется, я вас перебил, заметил Лале прохладно.
Совсем нет. Брат Клод тряхнул кудрями. Так, болтали о всяком.
Про легенды, встряла Ольжана. И кубретцев.
Чем собираешься заниматься сегодня, Лазар?
Хотелось бы ничем. Теперь Лале жевал, не поднимая головы. Но придётся показаться на дневных бдениях, чтобы не вызвать подозрение.
Придётся, согласился брат Клод, но это будет позже.
Они немного поговорили про местных башильеров несколько человек видели Лале ночью; брат Клод отметил, что здоровье настоятеля, брата Айкена, испортилось ещё сильнее. Последние дни он проводит в постели, и брат Клод пойдёт его навестить после этого разговора, а потом займётся монастырскими хлопотами.
Брат Айкен живёт в монастыре больше шестидесяти лет, сказал он Ольжане. И с ним тоже связана особая история. В юности он искал здесь убежища, чтобы не продолжать кровную месть, начатую его родичами. Обычаи сильны здесь, особенно в северных деревнях, и в глазах односельчан только монашество позволяло брату Айкену не требовать возмездия.
Ольжана попросила его рассказать больше. Лале же вежливо замолчал и продолжил отрывать куски от лепёшки что-то он невесел сегодня, заметила Ольжана; может, из-за ноги.
Я и так ужасно заболтался, посетовал брат Клод, но хотел бы заболтаться ещё больше. Сколько мы вообще не виделись, Лазар?.. Обязательно поговорим, только позже: мне нужно бежать.
Мне тоже, мысленно посочувствовала Ольжана.
Однако Ах, пускай! Он махнул рукой. Слушай, джана: последняя история. Короткая.
Брат Клод рассказал ей про две семьи из горного поселения. Про оскорблённую честь девушки, гнев её братьев, убийство в ночи, кровь на кинжалах и распрю, которая разожглась стремительно и опалила множество ветвей двух родов. Потом с обещанной одной истории он перескочил на вторую: про мужчину, чья семья была уничтожена при набеге, и в отместку он не пощадил никого из родичей их убийц ни детей, ни внуков.
Это чудовищно, произнесла Ольжана желчно. Не мне, конечно, обвинять, но чудовищно. Для того, чтобы не допустить такое, должны быть суды.
Суды? переспросил брат Клод с лёгкой улыбкой.
Дети и внуки не должны отвечать за грехи, которые они не совершали. Ольжана закачала головой. Какой кошмар. Была бы моя воля, я бы подобное запретила: всё должно решаться по справедливости.
Много видела справедливости? подал голос Лале.
Прозвучало хмуро, и Ольжану эту задело.
Жизнь сложная штука, ответила она удивлённо. Я это понимаю. В ней много зла, но это не значит, что можно убивать людей.
Кровная месть печальная страница нашей истории, согласился брат Клод, вставая. Я много говорил об этом с братом Айкеном.
Печальная. Лале отряхнул ладони от крошек. Но у человека должно оставаться право на месть.
Ладно, дорогие джаны. Брат Клод склонил голову. Рад был провести с вами это утро. А теперь дела. Развёл руками. Лазар, брат Айкен знает, что ты здесь, так может
Идём. Лале поднялся, опираясь на трость. Покажусь сейчас.
Он обернулся на Ольжану, и та глянула насуплено.
Клод, я на пару слов
Конечно. Брат Клод распахнул дверь. Подожду внизу. Или Посмотрел на трость Лале. Просто на ступенях.
Это хороший поступок, оценила Ольжана. Лале будет тяжело спускаться по кручёной лестнице если что, поможет брат Клод.
Лале неопределённо мотнул головой и дождался, когда они останутся одни. Сказал торопливо:
Сидите здесь, ладно? Я уйду закроетесь на ключ. Никому больше не открывайте, и
Ольжана скривилась, соскальзывая с подоконника.
Я произвожу впечатление такой тупицы?
Лале нахмурился.
Перестаньте.
Она шагнула к нему, заглянула в лицо.
Вы чего такой злой? Сплела пальцы. Взревновали, что я заслушиваюсь не только вашими историями?
Лале аж передёрнуло.
Он открыл было рот, чтобы ответить, но в последний момент будто передумал. Удивлённо приподнял брови.
Дразнитесь, догадался он.
Ольжана не знала, как решилась подначивать его так откровенно, но всё лучше, чем молчать. Так, может, хоть смешок вызовет.