Он позвонил и приказал явившейся на звонок горничной, чтобы подали кофе.
Женская прислуга здесь, должно быть, проговорил он. Люблю женскую прислугу в гостинице и терпеть не могу этих чопорных фрачников лакеев с воротничками, упирающимися в бритый подбородок. Рожа, как у актера, и надменная-пренадменная. То ли дело молоденькая, миловидная горничная, кокетливо и опрятно одетая! В чепчике, в фартучке Люблю!
Еще бы тебе не любить горничных! Ты волокита известный пробормотала жена.
Ну, вот видишь, видишь, подхватил супруг. Я сказал тебе давеча, когда ты мне рассказывала твой сон об испанцах Чуть я что сейчас и ревность, сейчас и упреки. А я ведь небось не попрекнул тебя испанцами-разбойниками.
Так ведь я, дурак ты эдакий, испанцев видела во сне, а ты наяву восторгаешься горничными и говоришь взасос об них. Свеженькая, молоденькая, в чепчике, в передничке передразнила Глафира Семеновна мужа.
Горничная внесла поднос с кофе, булками и маслом, остановилась и, улыбаясь, заговорила что-то на ломаном французском языке. Глафира Семеновна раза два переспрашивала ее и наконец перевела мужу:
Хозяйка здешней гостиницы хочет нас видеть, чтобы переговорить с нами о пансионе.
Опять пансион?! воскликнул Николай Иванович. Какой тут пансион, если мы только вчера ночью приехали! Надо сначала испробовать, чем и как она нас кормить будет. Апре, апре авек пансион! махнул он горничной.
Супруги наскоро пили кофе. Глафира Семеновна прихлебывала его из чашки, отходила от стола и рылась в своем дорожном сундуке, выбирая себе костюм.
Не знаю, во что и одеться. Кто их знает, как здесь ходят!
Да выгляни в окошко. Лам много проходит, кивнул муж на улицу.
Но ведь тут обыкновенная улица, а мы пойдем на морской берег. Мне Марья Ивановна рассказывала, что на морском берегу гулянье, всегда гулянье.
Ну так и одевайся, как на гулянье.
Давеча, когда я смотрела в окошко, дамы все больше в светлых платьях проходили.
Вот в светлое платье и одевайся. Ведь у тебя есть.
Хорошо, я оденусь в светлое. Но большой вопрос в шляпке. Что здесь теперь: осень или лето? По-нашему осень, но ведь здесь юг, Биарриц, морское купание. Если здесь теперь считается осень, то я надела бы большую шляпу с высокими перьями, которую я купила в Париже как осеннюю. Она мне из всех моих шляп больше идет к лицу. Но если здесь теперь считается лето, то у меня есть прекрасная волосяная шляпа с цветами Как ты думаешь? обратилась Глафира Семеновна к супругу.
Ничего я, матушка, об этом не думаю. Это не по моей части, отвечал тот, смотря в окно.
Ах, так ты думаешь только об одних молоденьких горничных в передничках и чепчиках? уязвила она его.
Лето здесь, лето Надо одеваться по-летнему. Купальный сезон, так, значит, лето.
Однако он называется осенний сезон.
Ну и одевайся как знаешь.
Глафира Семеновна одевалась долго. Только к десяти часам она была готова, пришпилила к горлу брошку с крупными бриллиантами и надела на руку дорогой бриллиантовый браслет. Наконец супруги стали спускаться с лестницы. В швейцарской с ними низко-пренизко раскланялся хозяин, приблизился к ним и заговорил по-французски. В речи его супруги опять услышали слово «пансион», произнесенное несколько раз.
Дался им этот пансион! воскликнул Николай Иванович по-русски и тут же прибавил по-французски:
Апре, апре, монсье!.. Нужно манже, а апре парле де пансион.
Супруги вышли на улицу.
10
Глафира Семеновна прочитала на углу дома, что улица, на которую они вышли, называется улицей Мэрии, и тотчас сообщила о том мужу, прибавив:
Мэрия у них это все равно что наша городская дума.
Знаю я. Что ты мне рассказываешь! отвечал супруг и спросил: Ну, куда ж идти: налево или направо?
Да уж пойдем к морю. Ведь мы для моря и приехали. Вон море виднеется, указала она проулок, спускающийся к куску синей дали.
Они стали переходить улицу Мэрии, засаженную около тротуаров платанами, и увидали, что дома ее сплошь переполнены магазинами с зеркальными стеклами в окнах. В проулке, ведущем к морю, направо и налево были также магазины с выставками на окнах. В открытые двери магазинов виднелись приказчики в капулях и с закрученными усами, перетянутые в рюмочку разряженные продавщицы. Супруги остановились перед окном магазина, где за стеклом были вывешены шерстяные купальные костюмы.
А вот они, купальные-то костюмы! воскликнула Глафира Семеновна. Посмотри, какая прелесть этот голубой костюм. Голубой с белым, обратилась она к мужу. Мне, как блондинке, он будет к лицу. Вот его я себе сегодня и куплю.
Из магазина тотчас же выскочил молодой приказчик с карандашом за ухом и с черными усами щеткой и, поклонившись, произнес по-французски:
По случаю конца сезона все вещи продаются с уступкой двадцати двух процентов, мадам. Не угодно ли будет зайти и посмотреть?
Уй, уй Ну зариврон апре, кивнула ему Глафира Семеновна.
А супруг ее заметил:
Замечаешь, здесь тоже на апраксинский манер зазывают.
Но вот перед ними открылось необозримое синее пространство. Они подошли к террасе, обрывающейся прямо к морю и огороженной железной решеткой с кустарными насаждениями, тщательно подстриженными в линию. Это был маленький залив, и налево виднелся также крутой берег с очертаниями вдали голубовато-серых и фиолетовых гор, подернутых легким туманом. Направо, тоже на берегу, высились пятиэтажные строения гостиниц, несколькими террасами спускающиеся к воде. Далее по берегу виднелся маяк. Супруги взглянули вниз и увидали, что у самой воды на песке, на который устремлялись белые пенистые морские волны, как муравьи, копошились дети с няньками и гувернантками, а выше, на тротуаре набережной, пестрыми вереницами тянулась гуляющая публика.
Какая прелесть! невольно вырвалось у Глафиры Семеновны. Смотри, вон вдали парус виднеется, указала она мужу.
Хорошо-то хорошо, но, по-моему, в Ницце на Жете-Променад лучше, отвечал Николай Иванович.
Надо спуститься вниз.
Но как?
Вот налево дорога вниз идет.
И супруги начали спускаться к воде по крутой дороге, идущей извилинами и внизу разветвляющейся на несколько тропинок. Они взглянули назад и увидали, что за ними остались десятки крупных построек с громадными вывесками гостиниц.
Гран-Готель, Готель-д'Англетер, Готель-де-Казино прочел Николай Иванович и прибавил: Все гостиницы. Вон еще готель Еще
Да ведь и в Ницце главным образом все гостиницы, отвечала супруга.
Но вот и набережная со спусками на песчаный берег. Слышен шум набегающих на песок волн, увенчанных белыми пенистыми гребнями и рассыпающихся в мелкие брызги.
Смотри-ка, смотри-ка, ребятишки-то почти все голоногие, указала мужу Глафира Семеновна. Какие нарядные и голоногие.
Да ведь это же нарочно. Это не потому, чтобы у них не было сапогов или из экономии. Это новая система закаливания здоровья, отвечал супруг.
Глафира Семеновна обиделась.
Неужели же ты думаешь, что я дура, что я не понимаю? сказала она. А я только так тебе указываю. В Германии есть лечебница, где и взрослых, даже стариков и старух заставляют босиком и с непокрытой головой под дождем, по мокрой траве и по лужам бегать. И в этом заключается лечение. Я читала. И самое модное лечение.
Слыхал и я. Теперь чем глупее лечение, тем моднее.
А собак-то, собак-то сколько! дивилась супруга. Людей-то, однако, покуда я не вижу купающихся.
Супруги двинулись по набережной. Гуляющих было довольно много. Почти все мужчины были в серых фетровых шляпах или в триковых испанских фуражках. Преобладали светлые костюмы. Мужчин было больше, чем женщин.
Однако я не вижу здесь особенных нарядов на женщинах, заметила Глафира Семеновна. Говорили: «Биарриц, Биарриц! Вот где моды-то! Вот где наряды-то!» А тут, между прочим, есть дамы в платьях чуть не от плиты
Некоторые мужчины и дамы из идущей супругам навстречу публики осматривали их с ног до головы, и наконец вдогонку супругам послышалось русское слово «новенькие».
То там, то сям среди публики, в особенности среди голоногих ребятишек, роющихся в песке, бегали мальчишки-поваренки в белых передниках, куртках и беретах с корзинками в руках и продавали пирожное и конфеты, невзирая на раннюю пору отлично раскупающиеся. На тротуаре, спинами к морю, сидели на складных стульях слепые нищие, очень прилично одетые, и потрясали большими раковинами с положенными в них медяками. Вот слепой певец, сидящий за фисгармонией, аккомпанирующий себе и распевающий из «Риголетто».
Кого я вижу! Здравствуйте! раздалось русское восклицание, и пожилой коренастый человек, в серой шляпе, в светлой серой пиджачной паре и белых парусинных башмаках, растопырил перед Николаем Ивановичем руки.
Здравствуйте, доктор отвечал Николай Иванович.
Какими судьбами?
Вчера приехали из Парижа, приехали покупаться в морских волнах. Вот позвольте познакомить вас с моей женой. Доктор Потрашов из Москвы. Супруга моя Глафира Семеновна. У ней не совсем в порядке нервы и по временам мигрень, так хочет покупаться.
Прекрасное дело, прекрасное дело, проговорил доктор Потрашов. Здесь положительно можно укрепить свои силы. Даже и не купаясь можно укрепить, только прогуливаясь по пляжу и вдыхая в себя этот влажный и соленый морской воздух.
Да неужели он соленый? удивился Николай Иванович.
А вы вот попробуйте и лизните вашу бороду. Не бойтесь, не бойтесь. Возьмите ее в руку и закусите зубами.
Николай Иванович исполнил требуемое.
Ну что? спрашивал его доктор Потрашов.
Действительно, волос совсем соленый.
Ну, вот видите. А между тем ведь вы вашу бороду, я думаю, не смачивали соленой водой. Здесь в воздухе соль.
Да что вы! Глафира Семеновна, слышишь? Ведь эдак мы с тобой, прожив здесь в Биаррице недели две, в селедок превратиться можем.
Супруга посмотрела на мужа и глазами как бы сказала: «Как это глупо».
А вы здесь, доктор, уже давно? спросил Николай Иванович.
С неделю уже мотаюсь. Я приехал сюда с одним больным московским фабрикантом. За большие деньги приехал, прибавил доктор. Фабрикант этот, впрочем, не болен, а просто блажит. Ну, да мне-то что за дело! Я сам отдохну и надышусь морским воздухом. Вы гуляете? задал он вопрос супругам.
Да, только что вышли и обозреваем.
Ну, давайте ходить.
Доктор присоединился к супругам Ивановым, и они медленным шагом двинулись по набережной, называемой здесь русскими пляжем.
11
Скажите, доктор, отчего же мы не видим купающихся? спросила Потрашова Глафира Семеновна.
Рано еще. Здесь принято это делать перед завтраком, приблизительно за полчаса перед завтраком. Вот в начале двенадцатого часа и начнут А теперь модницы наши еще дома и одеваются.
Здесь купаются? С этого берега? спросил Николай Иванович.
Здесь, здесь Вот направо в этом здании под арками находятся кабинеты для раздевания. Вот это женские кабины, как их здесь называют, а дальше мужские, рассказывал Потрашов. Там в кабинах разденутся, облекутся в купальные костюмы, а затем выходят и идут в воду. Женщины в большинстве купаются всегда с беньерами, то есть с купальщиками, которые их вводят в воду и держат за руки. Здесь в Биаррице прибой велик и нужно быть очень сильным, чтоб волны не сбили с ног. Вот беньеры стоят. Они уже ожидают своих клиентов. Посмотрите, какие геркулесы!
Действительно, на галерее кабинок вытянулись в шеренгу семь или восемь бравых, загорелых молодцов, по большей части в усах, в ухарски надетых набекрень шляпах, из-под которых выбились пряди черных, как вороново крыло, волос. Только один из них был старик с седыми усами и бородой, но старик мощный, крепкий, статный. Все беньеры были босые, голоногие, в черных суконных штанах до колен и в черных виксатиновых или кожаных куртках, без рубах. В распахнутые от горла куртки виднелась загорелая волосатая грудь. Беньеры стояли и рисовались своей статностью и красотой перед гуляющей по пляжу публикой. Они то подбоченивались, то выставляли правую или левую ногу вперед, стреляли, как говорится, глазами и ухарски крутили ус. Проходившие дамы почти все косились в их сторону, а некоторые из дам так буквально любовались ими и, останавливаясь, пожирали глазами.
Красавцы заметила Глафира Семеновна, взглянув на шеренгу беньеров.
Еще бы, откликнулся доктор. Есть дамы, которые влюбляются в них как кошки. Рассказывают, что третьего года одна приезжая русская вдова увезла одного такого молодца с собой в Москву. Он обобрал ее, разумеется, вернулся сюда и теперь в Сан-Жане держит гостиницу. Сан-Жан это в десяти верстах отсюда и считается тоже купальным местом, прибавил доктор.
Совсем красавцы повторила Глафира Семеновна.
Николая Ивановича покоробило, и в отместку жене он сказал:
А мне, доктор, покажите потом здешних хорошеньких женщин. Я слышал, что здешняя местность славится ими.
Вздор. Их нет или очень мало, отвечал доктор. Ну да вот доживете до воскресенья, так сами увидите. Надо вам сказать, что по воскресеньям, после завтрака, здесь на пляже публика меняется. Все приезжие отправляются по трамваю в Байону. Это верст восемь отсюда. Там они сидят на площади в кофейнях, пьют шоколад и слушают военную музыку, которая играет на площади каждое воскресенье. А сюда, на пляж, приходят погулять здешние горожанки, дамочки и девушки из соседних деревень, так как в будни они все заняты, а по воскресеньям свободны. Наплыв такой, что вот здесь на пляже бывает тесно. И исключительно почти дамы и девушки, так как местные мужчины по воскресеньям собираются где-нибудь отдельно для своей излюбленной игры в мяч. Эта игра в мяч какая-то особенная, и здесь вся местность упражняется в эту игру по воскресеньям.
Посмотрим в воскресенье, поглядим сказал Николай Иванович.
Теперь супруга в свою очередь гневно стрельнула в него глазами, но ничего не сказала.
Доктор Потрашов продолжал:
Я был-с Два воскресенья уже был здесь. Женщинами запружен весь пляж Кажись, цветник уж огромный, а между тем, представьте себе, я едва-едва встретил два-три личика поистине красивых. Так себе, свеженьких и недурненьких много. Но красавиц ни боже мой! А ведь между тем, в самом деле, здесь стоит молва, что здесь много красавиц. Вот в Сан-Себастьяно Это уж переезжая испанскую границу, но очень недалеко отсюда Вот Сан-Себастьяно там, говорят, красивых женщин много. Но там уж испанки. А здесь простые женщины баски, баски
Съездим и в Себастьяне проговорил Николай Иванович.
Глафира Семеновна снова стрельнула в мужа гневно глазами.
Съездим, съездим отвечал доктор. Я сам еще не бывал там и охотно составлю вам компанию. Эту прогулку можно в один день сделать. Рано утром туда поедем и ночью вернемся. Эта прогулка бывает всегда преддверием для путешествия по всей Испании. Так все делают. Съездят в Сан-Себастьяно, разлакомятся, а по окончании купального сезона в Биаррице катают уж прямо в Мадрид, а затем и дальше.
Доктор умолк. На пляже делалось все многолюднее и многолюднее. Появились гуляющие с ящиками для моментальных фотографий. Они держали их на груди, перекинутыми на ремнях через шею.
Сейчас купаться начнут, прервал молчание доктор. А вот эти фотографы-любители начнут снимать с них фотографии. Здесь этот спорт чрезвычайно распространен. Кроме купающихся снимают что попало: плачущих ребят, дерущихся собак. Тут как-то поссорился один из приезжих русских с своей птит-фам, с которой познакомился здесь в казино. И поссорился-то в самом уединенном месте, где-то в кустах на скамейке. Она замахнулась на него зонтиком и сшибла с него шляпу. Им казалось, что никого ни вокруг, ни около их не было, а между тем с них сняли фотографию, и теперь она ходит здесь по рукам.