Итак, попробуйте с этого самого нормально-методического конца. Конечно, люди различны и психика капризна, пути поэтому неодинаковы. Но все-таки надо знать метóду. Германия в науке и в дисциплине национальной вся стоит на метóде. «Без снасти и вши не убьешь», грубо говорит русский народ. Без методы, анархически ничему не выучишься и в духовной жизни. Нужна работа, труд, но нужно и знание, выучка. Странник-то ведь все ходил, искал научения, что значит «непрестанно молитеся» и как это сделать?
Словом, не своими силами и не своими выдумками, а только в церкви и через ее средства и пути можно уйти далеко: «утаил от премудрых и разумных и открыл младенцам» (Мф.)136.
В церкви не боятся и прозы и скуки будней, знают, что пройдет и вот-вот сейчас же падет росинка с неба, которая скрасит все утро, а другая вечер и ночь и т.д. вся жизнь украсится этими жемчужными нитями. Не думайте, что надо сотворить из себя молитву, надо ее взять готовую в церкви, щедро предлагаемую, как хлеб в лавке: нá, бери и насыщайся.
Светские всё думают о творчестве, о «героическом» пути, а церковь дает силы всем «малым сим» не героям, но их питает и дает им силы более героические, чем героям по профессии.
У апостола Павла наряду с «непрестанно молитеся» сказано тут же: «присно радуйтеся»137. Всегда радоваться это еще труднее. Но это прямое следствие молитвы. Если она непрестанна непрестанна и радость.
Как только радость потеряна, через молитву ее найдешь.
Ну, вот наговорил до устали. Завтра воскресенье, а с февраля я всенощной не слыхал и обедни. Надо внутренно постараться вспомнить то и другое. Но этого мало. Нужна всенощная и обедня физически, как чай и обед.
Не дивитесь моей сухости и доктринерству. Бог, Христос, Богородица, молитва все это реальное, как наше тело, пища, одежда. И нéчего особенно жеманиться об этом не говорить, якобы из-за «несказанности». Посмотрите, простые верующие люди говорят об этом за едой, за чаем вперемежку с «делами», куплей и продажей. И это естественно. А интеллигентские «несказáнности» часто «кокетство» или словесность.
Вылечиваюсь понемножку. Большая забота по приезде найти квартиру и переехать. Ни о каких поездках больше нельзя думать.
Целую А. Карташев
1/14 авг. 1930.
«Riant Sejour»Полагаю, что Вы дома уже.
Дорогой, милый Антон Владимирович,
Всей семьей приветствуем Вас в день Ангела Антония Римлянина (упо-мнил!), с сердечнейшими пожеланиями Вам полного восстановления здоровья, душевной крепости и благоденственного и мирного жития. По силе-слабости своей молюсь за Вас и за близких Вам, аз неумелый, несчастный «приготовишка» в великом делании молитве.
Ваше вдохновенное письмо-послание о молитве обрадовало меня не высказать. Читал и перечитывал его и себе, и Н.К. Кульману с Натальей Ивановной, и Бальмонту138. Всех растрогало и умилило, и радостно осияло оно. Бальмонт даже захотел молиться, а вчера заявил, «как это верно, что надо, действительно, всегда молитву думать, не стыдясь, ибо все это реальность». Удивительные есть места в письме. В целофан его надо обрамить и держать на глазах, на столе. Ивик удивительно чисто молится! Выучил я ряд молитв, особенно мне чудесным кажется «Иже на всякое время» И насколько Пушкинское «Владыка дней моих» слабее (и как бы парфюмеристо!) в сравнении с Ефремом Сириным «Господи и Владыка»! Вдохновенное слово сказали в душу мою (и не одну мою!). Спасибо, дорогой. Поцелуйте за нас Павлу Полиевктовну.
Погода дожди и (после) холод. Осень непогожая. Удивительно! Помаленьку пишу, надо больше. Все еще не кончил «Богомолье». Бо-юсь. Должен кончить в августе. А печатать где будешь! Получил ряд писем за «Царский золотой»! Уди‐ви‐тельное одно! Проф. И.А. Ильин прислал вдохновенное139. Это укрепляет. Жить живем. Ивик очень почернел, окреп, несмотря на погоду: все под небом. Кульманы заходят каждый вечер, все рыбку удит. А мне трудновато ходить далёко. Как с квартирой Вы? Неужели это мешает Вам поехать куда погреться? Верю, что сентябрь будет хорош здесь. Подумайте-ка. Думали мы обосноваться на годовой квартире, да видим не выдержать, дорого Юля подыскала, не взяли мы. Опять на старое, за 300 фр. случай ведь! Опять переезды, таскание, утомление для Ольги Александровны. Ну, будьте же, дорогой, здоровы, с милой кумушкой Павлой Полиевктовной и не забывайте нас. Обнимаем Вас. Ваши Ольга, Ив. Шмелев + Ивик.
3 сент. 1930. [Открытка]
Дорогой Иван Сергеевич!
Получил Ваше письмо. Но еще не мог ответить: расслабел от ванн, а затем начались сборы и переезд на новую квартиру (!!), хаос и утомление И пока ни о чем не пишу, кроме нового адреса: 3, rue Manin, ParisXIX
e
Monsieur I.S. Chmélov Villa «Riant Sejour»
Capbreton (Landes)
19. Х/1 ноября 1930 г.
[Севр]Дорогая наша кумушка, Павла Полиевктовна,
С песков перебрались на глину, говорят, севрский фарфор, а на деле живая грязь! и так эти переезды утомили Ольгу Александровну, что еще никуда не выбирались. Для нее, главным образом, эти наши переезды, дважды в год самоистребление! Не сможем попасть пока в Подворье и к Вам: всякие недочеты и телесные, и хозяйственные. А так хочется к обедне и беседы с Вами и дорогим болящим, милым душе Антоном Владимировичем! Эх, тянет меня за святые стены! Оплесневела душа от всего «европейского»-готтентотского и от всей грязи «дней сих». Мы пока ничего не установили, в какой день можем принимать друзей добрых людей. И во мне усталость великая, хоть и мало работал. Ду-шевное недомогание. Ивик все время был с нами, привезли, учится, часто ночует у нас: Юле не углядеть за ним.
Надо работать, зарабатывать на хлеб и угол, а так душевные косточки расслабли, что боюсь и к столу приближаться: оторопь. И не лень это, а какая-то моркотня.
И терпеть не могу осенней слякоти, ладонности гнили лесовой. Эх, снежку бы!..
Поцелуйте Антона Владимировича за нас. Будьте здоровы. Душевная дряблость помешала мне (с укладками) написать Вам на юг. Не взыщите.
Ваш Ив. Шмелев с супругой.
Летом (14.VII. ст. ст.) стукнуло нам 35-летие свадьбы и неразлучности. И сколько же было все-го!.. И где очутились!..
И что́ мы, сироты!.. Ну, да будет Господня Воля.
15/28. XII. 1930, вечер
Дорогой Антон Владимирович,
Как бы хотел знать все жития Святых! Ведь невежда я, а как тянет последнее время к познанию высокого в человеке! Когда-то была Павленковская библиотека «Биографии великих людей»140. Где же специалистами составленные биографии Святых людей? Простецы писали, но больше «сытинские и шарапово-манухинские и леухинские»141? За 23 копейки. Ах, и их бы почитал.
На «Богомолье» иду, а пока застрял в трактире Брехунова. Прочтете 3-й очерк, сдал на днях, а еще надо 3: «К Угоднику», «Лавру» и «У стен». И блинницы будут с карасиками, с блинками, с кашничками заварными «ушки», и проч. И торг игрушками, и житейско-грешное под стенами. Дал бы Господь мне написать еще 15 очерков! Ничто больше, кроме нашего, тихого, не идет в душу!
Да, дорогой, знаю, что добрый друг был в некотором роде виновником моего «литературного юбилея». Да простит ему Бог, а я, его слабости человеческой низко кланяюсь. А «пресса» у прессы свои друзья и враги, своя грязь и пыль, свои звезды и проч. Знаете, я уже, чую, перерастаю в душе прессу, знаю ей цену. Мне дорог друг-читатель, а теперь он у меня по всему свету. 26 книг издано на 10 языках. Да еще до 8 рождаются. Универсальная библиотека Reclamʹа142 пишет, что ввиду «необычайно благоприятных» отзывов немецкой прессы, несмотря на кризис, видим, что будет материальный (так и воняет прямо) доход, и «мы подумываем о другой книжке». Это дураки так могут писать? Издатель?! Дескать, задирай нос и дери!? Ладно.
Получил вчера венгерского «Человека» и «Забавное приключение»143. В Сербии вышел «Человек», но денег пока не дают, а судиться адвокат просит на предварительные расходы 1000 динаров 500 фр. Нне-эт.
Статья Ваша о Богословском институте появилась в среду 24 декабря 355, высылаю одновременно.
В храм сердце стремится! Спасибо за доброту Вашу, лишь бы невралгические боли стихли, а то эту неделю валялся. Сегодня погода ясная лучше. Будьте здоровы. Целуем Вас обоих. Ваш Ив. Шмелев.
Дорогая кума, Павла Полиевктовна,
Правильно, об Юлином «нéщечке» и я того же мнения. Полюбила сатану пуще ясна сокола! Ваши гости, если Господь сподобит. Ольга Александровна целует Вас, а я к ручке. И Ивик целует крестную. Он все время у нас, слава Богу. А Юля заболела гриппом, и дня три уже лежит у себя. Ивик ходит под окно к ней на воздушные поцелуйчики. Ваш преданнейше кум Ив. Шмелев.
25. VII. 1931 г.
Capbreton (Landes)Посылаю Вам с Антоном Владимировичем «Родное»: может быть, на досуге прочитаете «Росстани».
Дорогая Павла Полиевктовна,
Ольга Александровна очень благодарит Вас и Антона Владимировича, что вспомнили нас грешных. Низко Вам кланяемся. Пишу за Ольгу Александровну: у ней пальцы держать пера не могут болят, лечить бы надо, а трудно. Такая наша жизнь цыганская: сиди, куда приткнуло. А мы, простите, за всеми болями (и я все полеживал-перемогался), забыли день Вашего Ангела, 3-го июля, сейчас по календарю разглядел. Уж простите, примите запоздавшее наше поздравление и душевнейшие пожелания здоровья и благополучия! С прошедшим днем Ангела, а Антона Владимировича с дорогой сердцу именинницей! Да то Ивик приехал (привезла одна француженка-попутчица), то на днях Юля, у которой та же, оказывается, болезнь, что и у Вашего кума: язва желудка, будто, Аитов144 предполагает, до радиографии. Вот Ольга Александровна и в хлопотах, одна про все. Жизнь, не отмахнешься. А у Ольги Александровны душа-то вселюбящая, всеболеющая. Мне, прямо, больно болеть, ее тревожить. Болел и помалости писал рассказы. Все «богомольствую». А хотелось бы в романе поплавать, не дождусь. Финансы наши хуже немецких, и никаких мораториев не предвидится. Спасибо еще, что с немцев весной за роман получил аванс, выйдет в сентябре, а кому покупать? У Reclamʹа (универсальная библиотека) книжечка, вышедшая в декабре, прошла вся (10 тыс. экземпляров), думал 2-е издание делать, да вот крах. Правда, за эти 10 тыс. (дешевое издание) я 1200 фр. всего выручил. Зубы на полок, как говорит один немец. Рады мы душевно, что нога Антона Владимировича исцелилась, дай Бог здоровья! А что Розанова читаете и интересно? Для меня содрогание этот Розанов. Это «занозы» и «очистки» от Достоевского145. Это обостренное и больное самооголение, с бесстыдством, со смакованием голости своей, верх заостренности и пустопорожности (больной) русской fin-«интеллигенции»146. Это, часто, такая гниль и прóваль (без взлетов), это кошмарное порождение больных чувствованьиц, Федор Карамазов + Смердяков + Лебядкин + Иван Карамазов + подпольный человек147 И знаменательно: восприемник г-жи Сусловой после Достоевского. Это, скажу, высморканный маленький «достоевский», возведенный в философы! Я его не переваривал никогда. То-то «мережковские» с ним носились148. Потемошный человёнок с искрами Света. Но покаявшийся, мир его духу, пребывавшему в смердящем мраке. Он весь половой психопат, клинический субъект, «расейский Нитцше». Слова уж очень просты и подкупающи оголенностью. Высоколитературная непристойность, не менявшая никогда белье. Простите, под руку попало.
Привет сердечный от всех нас, от Ольги Александровны, Юли, Ивика, меня грешника. Поцелуйте Антона Владимировича. Целую Вашу ручку, кумушка. Не серчайте за Розанова. Он си-ний! Ваш Ив. Шмелев.
21 авг. 1931 г.
ЛандыЧеркните, получили ли мое письмо сие.
Дорогой Антон Владимирович,
За своими болями да хлопотами (приезжал отец Ивушкин149 и брал его с собой на неделю погулять, боялись, что заберет совсем, спасибо, не забрал, расходов испугался) пропустил я Ваш день Ангела Антония Рымлянина 3 августа ст. ст. и не поздравил. Не вмените мне сего в небрежение. Как раз в сие время у нас была тоска, Юля, отпустив Ивика, плакала, ездила потом за ним в Royan*, принять от отца, а мы тревожились за Ивика.
Шлем вам запоздалое поздравление и пожелание укрепления здоровья, а дорогую куму Павлу Полиевктовну с дорогим именинником, пусть и подсохшим.
Все же я, в извинение как бы, да будет! послал Вам на место лечения не помню уж куда, новую книжечку «Родное»150. Может быть, не читали мои (в 1913 г. писаны!) «Росстани».
И еще в извинение да послужит! прочитал из древней письменности русской житие Антония Рымлянина, как он из Средиземного моря объявился в Волхове и судился с рыбаками, чтó бочку выловили с деньгами. Картинно написано! Нет, ясно, что не Новгородский был, а сущий рымлянин.
Будьте здоровы обои, не знаю, где пребываете, а посему пишу на Париж.
Ольга Александровна благодарит за привет ко дню св. Ольги.
А я опять болею, все эти дни лежал. Да семейные дела-то с мальчиком-то расстроили. Все это мешает работе, пишу мало, а надо хоть «Богомолье» закончить.
Спасибо, навещают нас Н.К. Кульман с Натальей Ивановной да Бальмонты. Надеюсь, Павла Полиевктовна получила мое письмецо на водах. Ваши Ив. и Ольга Шмелевы.
3 окт. 1932.
ParisXIX, 3, rue ManinДорогой Иван Сергеевич!
Где вы теперь? Куда писать? А Федоров торопит писать. Вероятно, Вы получили от него слезницу о студентах. Для настоящей минуты он хлопочет, чтобы группа писателей («правых» и «левых» Алданов согласен) написала от себя воззвание ему в поддержку, при начале учебного года151. Просит меня попросить Вас. Коротенькое, простое воззвание, но чтобы не федоровским канцелярским стилем. Ответьте ему (79, Bd. St. Michel, ParisV), согласны ли подписать или и написать воззвание?
А мы Ваше аячское письмо (от 31.VIII) получили уже дома, вернувшись 1 сентября. Нескладна была наша поездка на Корсику. Соблазнил коллега проф. С.С. Безобразов (ныне уже иеромонах о. Кассиан)152. Особенно хотела Павла Полиевктовна. Но Безобразов ездил на «пансион», денег у него втрое больше, а мы «со своей керосинкой». И получилось недоразумение. В этой дикой стране нельзя с налету устроиться со своим хозяйством, как мы избаловались делать на Ривьере. На Корсике трудно достать провизию. И жилища ужасны. Понятия об отхожем месте нет. Тысячи лет эта еще римская «Сибирь», населенная ссыльными лодырями, живет в лености и грязи. Делают все в огороде, если есть, или дома в ведро и выбрасывают в окна прямо на улицу. Неудобства и вонь ужасающие. За каждой овощинкой, за каплей козьего молока, за яичком надо кланяться, чтобы соблаговолили продать. За водой надо ходить за версту. Об электричестве и газе понятия не имеют: керосиновые лампы последнее достижение. Помучились мы, истратили те деньги за 3 недели, каких нам хватило бы на удобную и сытую жизнь на Ривьере на 5 недель, и с облегчением удрали домой к чистоте, к ванне, к сытости Берег для купанья был трудно доступен, но когда купались блаженствовали: чистота воды, песка, девственность и пустынность природы, запахи трав и кустарников чарующие. И эти мгновения райской ласки почти все искупали.
К Корсике надо уметь подойти. Надо или иметь деньги на «пансион» и (не думая о воде, клозете и пище) пожить в избранных и «европейских» местах, как Calvi, LÎle-Rousse153. Или по-студенчески, котомки за плечами, пересечь ее в день по железной дороге и прогуляться по шоссе. И долой. Тогда вкушаются одни красоты и скрыта проза. А мы себя и людей насмешили. Ну, ничего, пока еще не так стары, чтобы унывать. Но я бы один все-таки этой нелепости не сделал. А дороговизны дороги нет. От Марселя до Аяччо всего 39 fr., конечно, в IV классе, на палубе. Это тяжко. Вышло тревожное лето. Особенно для меня. С 25 июня я уехал на съезд национальных меньшинств в Вену. Оттуда меня забрали на Велеградский католический съезд в Моравию. Вернулся только 20 июля. Это путешествие с небольшим минусом было мне оплочено. Еще не собрался написать о своих впечатлениях.